Читать книгу Кордон. Повесть и рассказы - Михаил Аркадьевич Александр - Страница 10

Ни света, ни связи к утру не появилось. Быстро позавтракав, я извлёк из шкафа пару кошек, налобный фонарь, альпинистские очки и треккинговые палки. Сходил в гараж, чтобы заглушить дизель. Дом погрузился во тьму. Я включил фонарик и вытащил рюкзак на улицу. Снаружи было ещё совершенно темно и очень тихо. Кругом лежал снег, но метель прекратилась. Я уселся на крыльцо, чтобы приладить кошки. Когда с этим было покончено, я ещё раз проверил, что записка лежит на своём месте, затем притворил дверь, опять не закрывая её на ключ. В последний раз остановился, мысленно перебирая содержимое рюкзака. Посмотрел на часы – как и в день выхода ребят на маршрут, было около семи – и решительно шагнул с крыльца.

Первый час подъёма дался неожиданно легко. Пожалуй, больше всего я сомневался в возможностях своего тела после стольких лет неподвижности. Я знал, что набрал за эти годы несколько килограммов лишнего веса, да и от прежней мышечной силы не осталось следа. Я шёл, не торопясь, стараясь не сбивать дыхание. Снег, прижатый к камням сильным ветром, лежал довольно плотно, и зубья хорошо цеплялись за его непрочную структуру. Местами встречались глубокие перемёты, но их было мало, и они почти не отнимали сил. Понемногу рассвело. Скоро я выключил фонарик, поскольку он стал бесполезен, и надел очки. Кордон пропал из виду, его уже заволокло низкими облаками. Кругом был только склон, снег и водяной пар, но я понял, что по-прежнему помню наизусть каждый поворот. Кое-где из-под снега ещё торчали сине-красные флажки, но краска заметно выцвела. «Надо будет летом обновить маркировку», – подумал я.

Через час сделал небольшую остановку, чтобы выпить немного воды. Ветер дул умеренно, чуть покачивая короткие и кривые ветви карликовой берёзы, которая росла тут небольшими чёрными островками. Тропа огибала эти островки. Подъём пошёл круче, и я сильнее налёг на палки. Тело пока справлялось, хоть я и чувствовал, что спина уже взмокла, а больная нога снова начинает неприятно ныть. Прошло ещё минут сорок прежде, чем мне показалось, что я слышу какой-то посторонний звук. Я остановился, выждал около минуты, но звук не повторялся. Пошёл дальше. Через несколько минут звук послышался снова. Это напоминало громкий, одиночный крик. Я крикнул в ответ. Похоже, меня услышали, поскольку крик повторился. Звук доносился сверху, впрочем, из-за ветра определить точное направление было невозможно. Я продолжал забираться выше, то и дело проверяя, что эта странная связь не прервалась. Наконец, из тумана показалось яркое голубое пятно. Лиза – а это была она – стояла несколько в стороне от тропы лицом вниз по склону, тоже, как и я, опираясь на палки. Из-за тёмной маски, закрывавшей её глаза, я не мог толком разглядеть лица, но, когда приблизился, она бросилась мне на шею и беззвучно зарыдала.

Пока она рыдала и не могла говорить, я пытался оценить то, что увидел. Некоторые обстоятельства меня успокоили. Например, у неё, как и у меня, на ботинках были кошки – значит, они всё же готовились к движению по снегу. Кроме того, она определённо выглядела живой и – во всяком случае, внешне – невредимой. С другой стороны, она была совершенно одна, сильно напугана и, как я быстро сообразил, без рюкзака. Высвободившись и стащив свой груз со спины, я вынул термос и налил в крышку немного горячего чая. Протянул ей. Она взяла, помедлила, стараясь успокоиться, затем сделала несколько глотков и снова застыла. Я опять обнял её.

– Лиза, – сказал я, толком не понимая, что говорить. – Вы должны успокоиться и всё мне рассказать.

Она закивала. Мы уселись на мой рюкзак. Всё ещё держа в руках крышку с дымящимся чаем, она заговорила.

Рассказ получился сбивчивым. Из него я понял, что вначале всё шло нормально, но продвигались они очень медленно, так что к вечеру первого дня едва дошли до середины плоскогорья. Плато оказалось засыпано снегом, ветер дул в лицо, идти было трудно. Ксения рвалась вперёд, но остальные за ней не успевали. Ксюша, очевидно, внутренне злилась, но держала себя в руках. Утром пятнадцатого, когда в долине стояла относительно спокойная погода, на плато разыгралась сильная метель. Они даже не могли толком вылезти из палаток. Весь день прошёл в бездействии и нарастающем напряжении, поскольку все понимали, что запасы еды и топлива невелики. Пока стояли на месте, еду старались экономить.

– Вы не думали вернуться? – задал я вопрос, который, очевидно, витал в воздухе.

– Я несколько раз спрашивала Пашу, когда мы были с ним вдвоём. Но он ответил примерно в том смысле, что настоящие спортсмены так себя не ведут.

– А Марк?

– Марк всё время колебался. С одной стороны, ему явно хотелось вниз. Но сказать об этом он не мог.

– Это из-за Ксении?

– Да, конечно. Она бы никогда не одобрила, просто посмеялась бы над ним. Он не мог на такое пойти.

– Ну, а дальше?

– А дальше настало утро шестнадцатого, и Ксюша исчезла.

– Как исчезла?

– Похоже, ещё до рассвета она собрала вещи и ушла к вершине. Мы поняли это по следам.

– Без палатки?

– Да. С рюкзаком, но без палатки. У нас было две палатки – в одной мы с Пашей, а они в другой. Марк проснулся один. Спальника, коврика, рюкзака нет. И следы наверх.

– Почему вы не пошли за ней?

– Опять была плохая погода. Кроме того, Марк настолько растерялся, что не знал, как поступить. А потом парни поругались.

– Поругались?

– Да, время шло, Паша требовал идти к вершине, Марк медлил.

– Паша требовал? Логично было бы наоборот.

– Возможно, но было то, что было.

– А потом?

– Потом они велели мне идти вниз за помощью.

– Одной?

– Ну, одной, как видите, – Лиза развела руками.

– Как это понимать?

– Я не знаю. Я плакала, говорила, что могу потеряться, просила Пашу пойти со мной. Но он прикрикнул на меня – как наотмашь ударил, типа поди прочь, тупая баба. Не так буквально, конечно, но по смыслу похоже. И я пошла. Взяла свой рюкзак, запихала туда одну палатку и пошла.

– А они что?

– Они собирались наверх. Но постоянно спорили. Дальше я не знаю.

Я налил Лизе ещё чаю, она поблагодарила. Из последней части рассказа я узнал, как она, временами теряя след и маркировку, добралась в сумерках до нижнего края плато и поняла, что сил и времени на спуск до темноты у неё не хватит.

– Я кое-как разгребла снег и поставила палатку. Я же никогда раньше этого не делала. Было темно, холодно и страшно. В какой-то момент думала, умру. Потом разозлилась: какого чёрта? Влезла в спальник, согрелась, даже поспала немного. Когда рассвело, бросила там вещи и стала спускаться, но заблудилась.

– Ну, почти не заблудилась. Тут до тропы метров пятьдесят, не больше.

Мы немного помолчали.

– Хорошо, Лиза, теперь нам надо решить, что делать дальше.

– Нам решить? – в её голосе звучало удивление. – Я думала, вы всё решите.

– Ну, я не могу решить за вас.

– Вы говорите во множественном числе? Или зовёте меня на «вы»?

– Зову на «вы», разве это странно?

– Странно. Можете перестать?

– Если взаимно, то можно попробовать.

– Я, пожалуй, не справлюсь.

– Это потому, что я живая легенда?

– Ну да, вроде того.

– А ты попробуй. Пока легенда ещё жива, всё возможно.

Она впервые посмотрела прямо на меня и едва заметно улыбнулась. Светлые волосы выбивались из-под капюшона. «Нежная, тонкая девочка, – подумал я тогда, – как эти сволочи втянули тебя в такую передрягу?»

Я коротко пересказал ей историю со вчерашней аварией.

– Думаю, что уже завтра нас начнут искать, – сказал я. – Если погода позволит, они поднимут вертолёт. Если нет, пойдут пешком. Учитывая прогноз, шансы на вертолёт, по-моему, невелики. Их много, у них снаряжение, связь, но мы минимум на сутки ближе к вершине. В общем, у нас есть две возможности. Первая – спуститься к кордону и ждать спасения. Здесь спускаться не больше двух часов. Вторая – подняться на плато и попытаться найти твоих товарищей.

Трудно ответить, чего хотел я сам в ту минуту. С одной стороны, я рвался наверх. С другой стороны, мне меньше всего хотелось рисковать той, которая уж точно ни в чём не была виновата.

Лиза размышляла всего несколько секунд, потом встала.

– Конечно, мы пойдём наверх.