Читать книгу Скульптор жизни. Том II - Михаил Байков - Страница 3

Эдуард Михайлович был вполне незаурядным человеком… Отсутствие страха публичных выступлений, но не очень большая разговорчивость. Аналитический склад ума и относительное остроумие. Желание быть значимым и популярным в узком кругу лиц, избегая большую толпу. Требование уважения к своей персоне. Эгоизм и желание повеселиться. Примерно такими качествами обладал Эдуард к 37 года. Его взгляды нельзя назвать возвышенными – жил он в своё удовольствие, однако, достигал своих, порой материальных, целей, стараясь не переступать через людей. Он уже имел квартиру в одном из высотных зданий столицы, квартирку на Патриарших (семейная реликвия), дом в северной столице и ещё один где—то в Европе – всё, к слову, заработано честной инвестиционной деятельностью (правда, как менеджер Федерального Банка, Эдуард знал много финансовых подробностей, позволявших делать очень выгодные инвестиции). В развлечениях себе тоже отказывать не приходилось, но, как выражался сам Эдуард: «К старости я всё больше нахожу радости в работе». И ведь есть из—за чего! Эдуард – прирождённый банкир.

Ещё в школьные годы он стремился пускаться во всевозможные авантюры, с помощью которых становился уважаем среди сверстников и, к тому же, немного приумножал свой маленький капиталец. Уже в тринадцатилетнем возрасте он с удовольствием давал деньги в долг, не особо заботясь об этической стороне вопроса… Таким образом Эдуард повысил своё финансовое положение в три раза и продолжал бы действовать по накатанной дорожке, но… Случился маленький конфликт, о котором Эдуард пожелал не вспоминать никогда, но который повлиял на всё дальнейшее развитие способностей Баникина. Деньги в долг оказались вещью незаконной (а Эдуард большего всего уважал юридическую сторону любого вопроса) и перестали быть способом обогащения. Пришлось искать иной путь для получения богатств, и Эдуард с удовольствием нашёл его…

Восьмиклассник не мог создать преступную группировку или стать отцом «школьной мафии», но порой в жизни случаются абсурдные ситуации, совершенно нелепые и наивные. Всё же… Вы знаете о школьных столовых? Конечно, ведь это, пожалуй, одно из немногих мест в школе, откуда не хочется уходить. Связи с едой тут нет (она не всегда вызывает положительные эмоции), но согласитесь, что даже самый любимый урок будет не таким желанным в тёплой и светлой школьной столовой (для полного счастья нужна компания друзей, их отсутствие становится серьёзной проблемой всего пребывания в школе).

Что любят в столовой? Чаще обожают свежую выпечку. В школе Эдуарда такая выпечка появлялась в ограниченных количествах. Эдуард создал «акционерное общество» из семи учеников своей школы, вложивших всего 500 рублей и получавших по 12% от будущей прибыли. Как только выставлялись подносы, специальные люди скупали все булочки. Толпы голодных школьников сердились, злились и в результате перекупали еду по чуть завышенной цене. Через месяц подобных махинаций было получено 100 тысяч прибыли, разделённой между акционерами…

Увы! Школьная жизнь, представьте, публичная штука, «акционерное общество» национализировали, а у Эдуарда произошла милая беседа с директором, в ходе которой искусно была проведена воспитательная работа с применением символических угроз о том, как легко всё повернуть против него, и блефа по поводу строгой ответственности. Эдуард выслушал выговор с покорным видом, извлёк из него нужные итоги, но в душе остался уверен в полной своей невиновности (как было де—юре).

Так Эдуард окончательно убедился в необходимости не переступать закон ни при каких условиях. При этом он не остановил своё высмеивание пороков окружающих – ведь этого закон не запрещал.

Закончил школу Эдуард, что называется, нормально, но и этого хватило для поступления в Экономический Институт Москвы, где Эдуард трудился не покладая рук, окончив бакалавриат с красным дипломом по специальности финансы и кредит, но, не горя желанием идти в армию, продолжил обучение в магистратуре этого же института, правда по направлению международной политологии.

В магистратуре Эдуард ограничивал себя немного меньше, поэтому, чтобы сводить концы с концами, занимался журналистской деятельностью – писал статьи о банковской сфере, экономической ситуации и прочей малопонятной обывателям (да часто и редактору) лабуде. Эдуард стал снимать небольшую двухкомнатную квартиру, которую обустроил скромно, но со вкусом, благо он у него был. И вот однажды случилось событие, изменившее жизнь обычного студента двадцати трёх лет навсегда…

Один банк с треском обанкротился, оставив более 16 миллиардов долгов. Событие, привлёкшее внимание всего гражданского общества. Событие, которое нельзя было не осветить. Эдуард, зная работавших в том банке знакомых однокурсников, справился с поставленной задачей прекрасно… Но набрёл на маленькую противозаконную схему по переводу денег в офшорные зоны через тот банк… Из—за этого статья Эдуарда не увидела света.

Однако Эдуард Михайлович, кроме работы, ещё и обучался в солидном институте, а с ректором, и вообще со всей администрацией, водил дружеские отношения… И, совершенно случайно, на одном из плановых мероприятий вуза, Эдуарду посчастливилось познакомиться с федеральным чиновником из министерства юстиции – Орловой Елизаветой Николаевной. Молодой человек заинтересовал государственного служащего, и они мило беседовали на протяжении всего мероприятия, оставив друг о друге приятное впечатление (Эдуарду хотелось верить именно в это). Ректор, несказанно обрадованный такому стечению обстоятельств, охарактеризовал Эдуарда чиновнику, как подающего надежды финансиста, талантливого политического аналитика и неплохого издающегося журналиста… Елизавета Николаевна обратила особое внимание на последний пункт. Молодой, талантливый, подающий надежды почувствовал необыкновенную необходимость удовлетворить любопытство дамы, а для первого впечатления избрал ту самую неизданную статью о коррупционных схемах в обанкротившемся банке…

Результат: Эдуард, получив диплом магистра политологии, устроился на работу в отдел банковских коммерческих операций Федерального Банка; госпожа Орлова стремительно перескочила четыре ступени карьерной лестницы; между Баникиным и Орловой установилась светлая дружба и взаимная поддержка во всех начинаниях (вряд ли характеру Эдуарда требовалось больше).

Так, обычная коррупционная схема, обанкротившийся банк и журналистское расследование странным образом повлияли на жизнь двух совершенно разных людей…

Но дружба продолжалась, а жизнь развивалась. Изменения в стране ни малейшим образом не коснулись уже руководителя одного из отделов Федерального Банка Эдуарда Михайловича Баникина, и немного покачали положение Орловой, заставив её уйти из правительственного аппарата и перейти в Администрацию Президента, в которой она и обосновалась.

Карьера же Эдуарда Михайловича успешно развивалась. За десять лет тяжёлой, самоотверженной, искренней работы на Федеральный Банк гражданин Баникин перерос в господина Баникина с некоторым состоянием (нажитым честным путём) и кое—какой целью в жизни. Он получал награды, премии, бесценный опыт и поездки за границу за бюджетные деньги.

***

В общении с любыми людьми Эдуард Михайлович всегда вёл себя смело, напористо и свободно. С чувством абсолютного превосходства над своим собеседником. И, даже если это было не так, Эдуард подсознательно убеждал себя в обратном.

Случалось, что на совещаниях по вопросам кредитования скандинавской компании один из многочисленных рядовых сотрудников отдела, возглавляемого Эдуардом, высказывал здравую мысль, делая это с весьма похоронным видом и сильно волнуясь. Эдуард спокойно обращался: «Станислав, вы подсказываете мне мудрую идею… Думаю, примерно таким образом мы и поступим… Обдумайте более полно свои слова и приходите ко мне через три дня, обсудим». Если через три дня был нерабочий день, на встречу это не влияло – Эдуард встречался в неформальной обстановке, выслушивая подготовленный проект, и уже через неделю представлял его своему руководству, упоминая имя талантливого сотрудника и получая преданность подчинённых.

Иногда какой—нибудь действительно талантливый банкир, с острым умом и трезвым рассудком, слишком рьяно и уверенно защищал своё мнение по определённому вопросу. Эдуард, не переносящий намёков на конкуренцию с собой, прерывал речь оратора на первом спорном моменте или невольной паузе: «Виктор, вы говорите об этих 12 процентах как о данности, однако, по умолчанию они у нас не появятся – их нужно откуда—то взять. Об этом я подумаю на выходных, а на следующем совещании выскажусь по вашему вопросу. Там и решим». Пыл банкира немного спадал, и он с трепетом ждал вердикта руководства. Если перспектива была, то Эдуард представлял проект своему начальству, не говоря об истинном создателе, а с последним делал вид, что ничего быть и не должно. Если перспективы не было – Эдуард прямо говорил об этом сотруднику на совещании, но предлагал ему подумать над чем—то стоящим, направлял его энергию в нужное русло.

Лояльность подчинённых – есть.

С равными себе менеджерами Эдуард общался располагающи и дружески. Шутил, смеялся, хлопал по плечу, улыбался, обедал, удивлял своими знаниями и выручал в трудные моменты. Когда же дело доходило до профессиональной деятельности, Эдуард действовал сухо и как того требовали интересы Банка.

С начальством Эдуард вел себя на равных, впрочем, зная меру. Он советовал, предлагал, говорил, убеждал, агитировал в пользу руководства, но не позволял общаться с собой по формуле «начальник—подчинённый». Это объяснялось его связями со многими Банковскими руководителями и федеральными чиновниками. Хоть последнее и не находило уважения среди банковских служащих (сам Эдуард трепетно относился к этому), но всё же давало Эдуарду уверенность в послезавтрашнем дне.

Основой же всего благополучия стала простая дружба с Орловой. Дружба, которой Эдуард очень дорожил и, об отсутствии развития которой на ранних стадиях, сильно переживал. Но всё сложилось просто великолепно. И Эдуард Михайлович Баникин стал членом Совета директоров Федерального Банка…