Читать книгу Светочи тьмы. Физиология либерального клана: от Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин - Страница 2

Суть современной истории: стратегия США

Основными действующими силами современного мира (наиболее мощными, способными осознавать свои интересы и действовать стратегически, для достижения долгосрочных целей) являются глобальные монополии и американское государство как их организационная структура.

Современный кризис вызван загниванием глобальных монополий и принципиальной безответственностью выражающего их интересы глобального управляющего класса, который слишком силен, чтобы зависеть от кого-то вовне себя.

Непосредственно кризис проявляется нарастающей нехваткой спроса. Для борьбы с ним глобальные монополии и являющиеся носителем их целей и интересов США стремятся:

• расширить свои рынки при изгнании с них не принадлежащих им корпораций других стран (прибыль должна стать исключительной привилегией глобального бизнеса);

• уничтожить либо подчинить конкурентов, чтобы превратить их активы в свои ресурсы;

• при помощи новых технологий управления социумом перейти от экономики денег к «экономике технологий», в которой власть непосредственно определяется технологиями;

• сократить издержки до предельно возможного без дестабилизации системы минимума.

Деятельность по достижению этих целей – основа современной истории.

Совершаемый США технологический рывок, закрепляя их лидерство в глобальной конкуренции, переводит их в состояние посткапитализма и постдемократии, при которых общество управляется прямым технологическим и инфраструктурным, не опосредованным финансами и политикой контролем, а средний класс с его спросом и политической активностью становится не нужен и, разоряясь, сходит с исторической сцены.

Эта стратегия и, в частности, технологический рывок не дает преодолеть глобальный кризис (для этого надо погрузить глобальные монополии в конкурентную среду, что неприемлемо для них), но сможет переформатировать общества так, чтобы кризис перестал угрожать власти монополий. Конечно, новое Средневековье будет оставаться компьютерным недолго (лишение людей свободы вызовет не только социальную, но и технологическую деградацию), однако эта угроза видится глобальному бизнесу слишком отдаленной, чтобы заниматься ей прямо сейчас.

Судьба России: оптимизация путем уничтожения

Легко заметить, что России (как и других стран, включая Китай) в описанной стратегии не существует. Украинской катастрофой США исключили угрозу создания нового субъекта глобальной конкуренции за счет объединения европейских технологий с российскими ресурсами и самосознанием и, оттолкнув Россию к тесному союзу с Китаем, намерены ликвидировать нас заодно с ним.

«Ничего личного – просто бизнес»: глобальный кризис требует сокращать издержки, в том числе на взаимодействии с государствами. Если та или иная страна нужна глобальному бизнесу лишь как поставщик сырья, – он исходит из того, что самый сильный полевой командир продаст это сырье в разы дешевле, чем самое слабое национальное государство. Логика снижения издержек требует уничтожения государственности как таковой, – и объективная задача Запада в отношении России заключается в нашем раздроблении на множество «недоэстоний», грызущихся за право поставлять Западу свои ресурсы.

Угроза перехода под контроль Китая всей территории к востоку от Урала, похоже, рассматривается как допустимый риск, – хотя для Китая их освоение может стать спасением в случае отрезания от американского, а затем и от европейского рынка и вынужденной переориентации на собственный рынок. При всей драматичности этого процесса для Китая (так как рентабельность работы на внутренний рынок существенно ниже работы на внешние рынки) он представляется, в том числе и китайским аналитикам, единственным способом избежать срыва в период хаоса и распада (который в соответствии с циклами китайской истории должен начаться уже в 2019–2022 годах) в случае утраты внешних рынков.

Неизбежность американской неудачи

Ключевой вопрос будущего – исчерпанность возможностей продолжения технологического прогресса. Популярная теория, по которой расширение сбыта автоматически стимулирует его, основана на игнорировании истории.

Так, в 80-е годы США вышли из стагфляции за счет кардинального смягчения финансовой политики в 1981 году (когда требования к обеспечению кредита были снижены с возможности его возврата до возможности его обслуживания с перспективой почти гарантированного рефинансирования) и снизившей издержки волны дешевого ширпотреба из Китая. Технологический прогресс был обеспечен «военным кейнсианством» Рейгана, сокращавшего социальные расходы при решительном увеличении финансирования ВПК.

В конце 80-х и в 90-е годы спрос был качественно расширен благодаря распаду Советского Союза – за счет освоения постсоциалистического мира. При этом технологический рывок был опять-таки достигнут за счет не захвата новых рынков, а «трансферта технологий» из бывшего СССР, то есть его технологического разграбления, напоминавшего новую Конкисту: тогда Запад захватил золото для развития капитализма, в 90-е – технологии для его преодоления.

Не признавая принципиального значения советских технологий для своего процветания из-за естественного высокомерия, США обрекают себя на частичность восприятия реальности и недостаточность предпринимаемых мер. Даже реализовав стратегию «Подавить Китай, захватить Европу», они отнюдь не обязательно смогут осуществить технологический рывок, избежав все более реальной из-за загнивания глобальных монополий и ликвидации массового качественного образования угрозы технологического провала. Ведь новые технологические принципы перестали открывать с завершением «холодной войны», так как это требует чрезмерной концентрации ресурсов и принятия огромных рисков; нынешняя технологическая революция – лишь коммерционализация ранее открытых принципов, результат переноса центра приложения усилий из сферы открытия в сферу реализации.

Глобальным либералам, хаотизирующим мир ради сохранения глобального финансового рынка (чтобы спекулятивные капиталы всего мира бежали в США, поддерживая их, они должны все сильнее пугаться растущего хаоса), противостоят старые европейские элиты, сохранившиеся, несмотря на вынужденное отступление на второй план в XX веке, а также группировки глобального бизнеса, ориентирующиеся на распад глобальных рынков и последующую организацию взаимодействия между макрорегионами.

Объективные закономерности глобального развития делают позицию последних предпочтительной, о чем свидетельствует победа Трампа и повсеместный рост «нового патриотизма».

Но российский либеральный клан оформился в начале в 90-х годов и в силу этого слепо и преданно обслуживает интересы первой группы, бывшей глобальным гегемоном в момент его создания, а сейчас сходящей со сцены истории.

Помимо полной несовместимости с интересами России, это делает отечественных либералов «навсегда вчерашними» и полными аутсайдерами, обреченными на поражение.

Открытым остается лишь вопрос, сумеют ли они в силу своей безусловной энергичности и эффективности утянуть с собой в историческое небытие всю нашу цивилизацию, – а вместе с ней и каждого из нас.