Читать книгу Войны суздальской Руси - Михаил Елисеев - Страница 6

Владимир Мономах сделал правильные выводы из событий, которые развернулись на территории Северо-Восточной Руси в 1096–1097 годах. После того как Любечский съезд утвердил среди князей принцип «и пусть каждый владеет отчиной своей», Владимир Всеволодович твердо решил, что негоже отдалённой Ростово-Суздальской земле быть без князя. Там должен быть представитель дома Всеволода Ярославича со своим двором и дружиной, который бы на месте решал все проблемы обширного региона. И самое главное – чтобы защитил в случае необходимости от ворогов как внешних, так и внутренних. Однако процесс этот несколько затянулся.

Невзирая на то что Русь Залесская не подвергалась нашествиям степняков, как Русь Южная, угроза внешнего врага тем не менее существовала. И называлась она Волжской (или Серебряной) Болгарией. История этой страны берет начало в VII веке, когда второй сын хана Кубрата, правителя Великой Болгарии, Котраг, увел свою орду на север. Болгары больше не могли противостоять мощному хазарскому натиску на их границы, поэтому и уходили в другие места. Следуя примеру старшего брата, ушёл со своими людьми и хан Аспарух, будущий основатель Дунайской Болгарии.

В районе среднего течения Волги и Камы Котраг и основал Волжскую Болгарию. В X веке серебряные болгары принимают ислам и становятся первым исламским государством, граничившим с Русью. Отношения с восточным соседом складываются у киевских князей по-разному. Великий воитель князь Святослав огнем и мечом прошелся по землям Волжской Болгарии во время своего похода на Восток. Его сын Владимир так же нанес болгарам поражение и заключил выгодный для Руси мир. Впрочем, и на берегах Днепра, и на берегах Волги прекрасно понимали, что торговать всегда лучше, чем воевать. Именно торговля и становится приоритетным направлением в отношениях между двумя государствами, недаром В. Н. Татищев отмечал, что волжские болгары «народ купеческий и богатый».

Но тем не менее правители Волжской Болгарии иногда тревожили русские границы. Причем набеги эти были достаточно масштабные: как мы помним, согласно Повести временных лет, в 1088 году серебряные болгары взяли Муром. Информацию о новом масштабном болгарском вторжении мы находим под 1107 годом в Типографской летописи. Согласно летописному тексту, болгары огнем и мечом прошлись по Суздальской земле, разграбили деревни и села, а сам город взяли в осаду. Однако горожане сделали вылазку и наголову разгромили врага. О том, что в данный момент в Суздальской земле не было князя, свидетельствует та же Типографская летопись: «Не сущу князю у них». И есть большая вероятность того, что именно после этого набега и решил посетить свои северо-восточные владения Владимир Мономах. Поездка станет знаковой, поскольку именно тогда, в 1108 году, и будет основана будущая столица Северо-Восточной Руси – город Владимир-Суздальский.

В «Приложениях» к Новгородской I летописи младшего извода, в разделе «А се князи русьстии», об этом говорится так: «Сии поставил град Володимерь Залешьскыи в Суждальскои земле и осыпа его спом и созда первую церковь Святого Спаса за 50 лет до Богородичина ставления». Под «Богородичиным ставлением» летописец подразумевает постройку при Андрее Боголюбском Успенского собора во Владимире в 1158 году. Причем именно от этого «ставления» будет отсчитана и дата прибытия в город Владимир Юрия Долгорукого – за тридцать лет.

Данная информация существенно дополняется сообщением Львовской летописи: «Въ лета 6616. Того же лета свершен бысть градъ Владимеръ Залешьский Володимеромъ Маномахомъ, и созда в нем церковь камену святаго Спаса, а заложилъ его бе прежде Володимеръ Киевский». Как видим, год, когда Мономах развернул на берегах Клязьмы грандиозное строительство, указан тот же, что и в Новгородской летописи, – 1108-й. Поэтому сомневаться в этой дате оснований нет. Другое дело, что как основатель города здесь упоминается Владимир Святославич. Данная информация подтверждается известиями и других летописных сводов. Вот что нам сообщает Никоновская летопись: «Въ лето 6500. Ходи Володимеръ въ Суздалскую землю, и тамо крести всехъ… И заложи тамо градъ въ свое имя Володимеръ, на реце на Клязьме, и церковь в немъ постави деревяну пречистыя Богородици». В Ермолинской летописи под 990 годом читаем: «Князь велики Владимиръ ходи в землю Суздалскую и тамо заложи градъ Володимеръ во своё имя на реце на Клязьме, и церковь постави в немъ древяну Успение святыя Богородица». Аналогичные сведения встречаем в Софийской I летописи, Супрасльской, Холмогорской и ряде других.

По большому счету, эти известия не противоречат одно другому. Как следует из текста, Владимир Святославич заложил на берегу Клязьмы небольшую крепость, которая должна была стать оплотом распространения христианства в регионе. На протяжении ста лет её судьба была неизвестна, не исключено, что она пришла в упадок. И только Владимир Мономах во время своих поездок в Ростово-Суздальскую землю смог оценить все выгоды местоположения забытого городка и начать на старом месте масштабное строительство. Новые границы Владимира-Залесского были гораздо больше, чем старые. В дальнейшем, когда Андрей Боголюбский вновь расширит город, те укрепления, которые построят по приказу Владимира Всеволодовича, так и будут называть «городом Мономаха».

Однако, помимо основания города, Мономах сделал ещё одно не менее важное дело, которое имело очень далеко идущие последствия и оказало влияние на дальнейшую судьбу всей Русской земли. Он наконец дал Ростово-Суздальской земле князя. Им стал шестой сын Владимира Всеволодовича Юрий, который впоследствии получит прозвище Долгорукий.

Впервые княжич упоминается летописцем в 1107 году: «И взял Владимир за Юрия Аепину дочь, Осеневу внучку» (Повесть временных лет). Как видим, это происходило в тот самый год, когда волжские болгары чуть было не захватили Суздаль. Однако мы отметим следующий факт – именно женитьба Юрия на половчанке, дочери могущественного хана Аепы, приведет к тому, что у князя появятся теснейшие связи со степью. Половцы будут охотно сражаться под стягом Долгорукого, а князь будет с удовольствием нанимать их к себе на службу.

Судя по всему, Юрий вместе с молодой женой и отправился в Залесскую землю следом за своим отцом. Сколько лет было тогда сыну Мономаха? Согласно сообщению В. Н. Татищева, будущий основатель Москвы родился в 1090 году: «Владимиру Всеволодичу родился четвертый сын, и наречен Юрий». Ошибка Василия Никитича налицо, поскольку Юрий был шестым сыном, а не четвертым. Если принять на веру свидетельство Татищева, то в этом случае Юрий становится сыном первой жены Владимира Мономаха Гиты, а этого быть не могло. С другой стороны, А. Ю. Карпов называет годом рождения Долгорукого 1096 год, исходя из того, что вторая жена Мономаха, «Гюргева мати», скончалась в 1107 году. На мой взгляд, вторая версия более правильная.

В следующий раз Юрий появляется на страницах летописей в 1120 году в связи с успешным походом на Волжскую Болгарию. Свидетельства об этой войне довольно скупы, поскольку летописцы констатируют лишь сам факт похода, разгром болгарского войска и возвращения Юрия с большим полоном. Более подробно сообщение В. Н. Татищева, который отмечает, что вместе с Юрием ходил на серебряных болгар и его брат Глеб, о котором в летописях никаких сведений не сохранилось. Историк даже отмечает некоторые моменты сражения: «Болгары же встретили их во множестве водою и сухим путем, и на них Юрий храбро напал, после жестокого боя победил». Вот, по большому счёту, и вся информация. Однако для нас важен следующий принципиальный момент: в Ростово-Суздальской земле появился свой князь, который отвечает за внешнюю и внутреннюю политику в княжестве. Как следствие, болгарские набеги прекратились надолго.

* * *

Великим князем киевским Владимир Мономах стал в 1113 году, после того как скончался его двоюродный брат Святополк Изяславич. И есть большая вероятность того, что в поход на Волжскую Болгарию Юрий ходил по прямому повелению отца, который в эти годы нанёс ряд чувствительных ударов по соседям Руси на западных и восточных рубежах. И поход на Волгу был одним из таких мероприятий. После этого Юрий опять исчезает из поля зрения летописцев, и о нём вспоминают лишь в 1125 году, когда он упоминается в числе тех, кто присутствовал на похоронах Владимира Мономаха.

В. Верещагин. Князь Мстислав Владимирович

Великим князем Киевским становится старший брат Юрия Мстислав, победитель в битве на Кулачице, а суздальский князь отбывает в свои Залесские земли. И снова пропадает со страниц летописей на целых семь лет. Из письменных источников следует, что Юрий вообще не принимает никакого участия в политической жизни страны; в отличие от остальных сыновей Мономаха, он даже не участвует в военных походах под стягом старшего брата. Складывается такое впечатление, что всё это время он занимается исключительно внутренними делами своего княжества. И это действительно так. Скорее всего, именно в эти годы, когда имя суздальского князя исчезало из летописных сводов, он и занимался кропотливой и рутинной деятельностью по укреплению своего удела. Той самой деятельностью, без которой Ростово-Суздальская земля никогда не достигла бы своего расцвета. Прекрасный администратор и «крепкий хозяйственник», Юрий не покладая рук трудился над обустройством своей волости. Как раз в эти спокойные годы им была подготовлена и доведена до ума та мощнейшая экономическая база, которая позволит ему в итоге выиграть бешеную борьбу за Киев.

* * *

14 апреля 1132 года скончался киевский князь Мстислав Владимирович, и Русская земля погрузилась в пучину междоусобиц. Новым великим князем стал его младший брат Ярополк. В. Н. Татищев характеризует его следующим образом: «Был великий правосудец и миролюбец, ко всем милостив и веселого взора, охотно со всеми говорил и о всяких делах советовался, из-за того всеми, как отец, любим был». Однако на Руси наступали такие времена, что не «правосудец и миролюбец» был нужен во главе страны, а бесстрашный воин, умелый полководец и жесткий политик. Да и то, что Ярополк постоянно со всеми советовался, характеризует его не с лучшей стороны.

Укрепившись в Киеве, Ярополк Владимирович сразу же занялся перераспределением княжеских столов. Главной ошибкой нового князя оказалось то, что в исконную волость Мономашичей – Переяславль он, вопреки обычаю, перевел своего племянника Всеволода, старшего сына Мстислава. Но согласно древней традиции в Переяславле должен был княжить младший брат Ярополка Вячеслав, а поскольку тот активности не проявлял, то Юрий посчитал себя вправе занять отчий стол.

В. Верещагин. Князь Ярополк Владимирович

События развивались стремительно. Всеволод въехал в Переяславль, но пробыл там лишь до обеда, поскольку в город неожиданно заявился его дядя Юрий с дружиной и выгнал племянника с княжеского двора. Впрочем, и Юрий прокняжил там всего лишь восемь дней, потому что Ярополк решил отдать спорный город другому племяннику, полоцкому князю Изяславу, старшему сыну умершего Мстислава Владимировича. Под стенами Переяславля появились киевские полки, и Юрий был вынужден уступить. Но выпроводив из города Долгорукого, Ярополк вступил в конфликт с остальными братьями, Вячеславом и Андреем, которые поддержали Юрия. Три против одного. В итоге пришлось садиться за стол переговоров и договариваться. Решение было принято компромиссное, по которому старший из братьев, Вячеслав, уселся на отчий стол в Переяславле по закону и праву.

Вячеслав перебрался в Переяславль из Турова, а в Туров отправился Изяслав Мстиславич, очень недовольный таким развитием событий. Казалось, что страсти улеглись, но не тут-то было! Вячеслав оказался не тем человеком, который может править в приграничном княжестве и успешно вести борьбу со степняками. Осмотревшись на новом месте, он просто уехал в Туров, где в это время уже обустраивался Изяслав Мстиславич. Вячеслав выпроводил племянника из своего удела, и тот был вынужден убраться к брату Всеволоду в Новгород.

Вот тут и вступил снова в игру Юрий. Он предложил Ярополку Ростов и Суздаль взамен более престижного тогда Переяславля: «Испроси у брата своего у Ярополка Переславль, а Ярополку дасть Суздаль и Ростов и прочюю власт свою, но не всю» (Пискаревский летописец). Вот в этом весь Юрий. Вроде бы и достиг своего, но тем не менее целиком свою волость не отдал, понимая, что борьба предстоит жестокая, а потому желательно иметь пути отступления.

Сидевшие в Новгороде братья Всеволод и Изяслав Мстиславичи решили восстановить попранную, по их мнению, справедливость. Воспользовавшись тем моментом, что в Ростово-Суздальской земле князь отсутствовал (Юрий был в Переяславле, а Ярополк – в Киеве), они решили захватить эту волость для Изяслава. В Новгородской I летописи старшего извода под 1134 годом об этом написано так: «Томь же лете ходи Всеволодъ съ новгородьци, хотя брата своего посадити Суждали». Однако поход закончился неудачей. Судя по всему, новгородские полки дошли только до речки Дубны, а там вечевики в лучших традициях переругались друг с другом. У новгородцев всегда всё не как у людей, и когда надо мобилизоваться, собрать все силы в кулак, они почему-то начинают выяснять отношения: «Отяша посадницьство у Петрила и даша Иванку Павловицю» (Новгородская I летопись старшего извода). А избрав нового посадника, господа новгородцы решили, что главное дело сделано, и спокойно ушли домой.

В этот раз беда миновала, но угроза вторжения в Ростово-Суздальскую землю с севера осталась.

Видя, что с новгородцами у него не сладилось, Изяслав отправился на юг и заключил союз со злейшими врагами Мономашичей – черниговскими Ольговичами. С помощью брата Всеволода, княжившего на берегах Волхова, ему удалось подключить к союзу Новгород. Создалась очень мощная коалиция, поскольку сын Олега Гориславича Всеволод быстро сообразил, какие заманчивые перспективы открывает перед ним раскол среди сыновей и внуков Владимира Мономаха. Черниговские князья считались старше потомков Мономаха, но их постоянно оттесняли от киевского златого стола. Теперь появлялся шанс исправить эту несправедливость. Всеволод Ольгович поднял всю свою родню – братьев Игоря, Святослава и Глеба, а также двоюродных братьев Владимира и Изяслава Давыдовичей. Однако первыми удар нанесли сыновья Мономаха: полки Ярополка, Юрия и Андрея в ноябре 1134 года подступали к Чернигову, но, не добившись никаких успехов, были вынуждены уйти.

Теперь следующий ход был за Всеволодом. В лучших традициях своего отца он нанял половецкую орду и зимой повел воинство в пределы Переяславского княжества. Половцы подвергли земли Юрия жесточайшему погрому и сожгли Городец Остерский, но в итоге Всеволод Ольгович был вынужден отступить, поскольку не смог переправиться через Днепр.

Зимой война вспыхнула с новой силой, но и в этот раз до сражения дело не дошло, поскольку враждующие стороны сумели прийти к компромиссу. Согласно новым договоренностям, Юрий покидал Переяславль и уходил назад, в Ростово-Суздальскую землю. В Переяславле садился на стол младший сын Мономаха Андрей, а Изяслав Мстиславич, зачинщик всей смуты, отправлялся княжить во Владимир-Волынский. Казалось, выиграли все, кроме Юрия, а в Южной Руси на короткое время воцарилась тишина.

Однако вскоре присутствие Долгорукого потребовалось в Залесских землях, потому что вновь вспыхнула война с Новгородом.

* * *

Новгородцев жгла обида за то, что их предыдущий поход в землю Суздальскую завершился неудачей. К тому же Юрий стал жёсток в отношении Новгорода, поднимая цены на хлеб, в котором вечевики постоянно испытывали недостаток. Также хитрый князь увеличил для новгородских купцов торговые пошлины. Итог таких действий был закономерен, и народ на берегах Волхова возмутился не на шутку – даешь Ростов! Простые люди быстро припомнили власть имущим неудачный поход в Ростово-Суздальскую землю, а также вспомнили, как новгородцы целовали крест Мстиславу Владимировичу на том, что будут заботиться о его детях. Появился повод, и новгородцы сразу же занялись делом, столь милым их бунтарским сердцам, – грабить дворы вятших мужей и бросать неугодных в Волхов. Смута затянулась, и в итоге были вынуждены вмешаться великий князь Ярополк и киевский митрополит. Владыка писал новгородскому епископу Нифонту о том, чтобы тот повлиял на свою паству и утихомирил смутьянов. Но даже Нифонт, который хоть и симпатизировал суздальскому князю, но пользовался огромным уважением в Новгороде, оказался бессилен. И тогда митрополит сам отправился на берега Волхова.

Однако вояж святителя оказался бесполезным, поскольку в городе были очень сильны антисуздальские настроения, а определенные круги продолжали вести мощнейшую агитацию за войну с Юрием. Дошло до того, что митрополита даже не выпустили из Новгорода, чтобы он не предупредил о готовящемся походе ни Ярополка, ни Долгорукого. А тем временем новгородская верхушка объявила о сборе полков. Согласно Воскресенской летописи, кроме собственно новгородцев, в походе участвовали «и Пськовичи, и Ладожаны, и всею областию Новгородцкою». Интересные сведения сообщает Никоновская летопись, где говорится о том, что «князь Всеволодъ Мстиславичь иде ратью съ Немцы и со всею силою Новгородцкою на Суздаль и на Ростовъ».

Если исходить из того, что под словом «Немцы» на Руси в XVI веке, когда составлялся Никоновский летописный свод, частенько подразумевали иноземцев вообще, то можно предположить, что речь идёт о скандинавских наемниках. Другим иностранным воинским контингентам на берегах Волхова то время взяться было просто неоткуда. Но если это так, то мы видим, что Новгород действительно выставил огромные по тем временам силы для войны с суздальским князем. Господа новгородцы хотели решить проблему одним решительным ударом. 31 декабря новгородское воинство под командованием князя Всеволода Мстиславича отправилось в поход против Юрия. Однако оказалось, что время для выступления было выбрано не самое удачное, поскольку ударили сильнейшие морозы, а вьюги заметали дороги.

А что же Долгорукий? Невзирая на все ухищрения новгородцев, Юрий своевременно узнал об их планах и успел подготовиться к отражению вторжения. Собрав полки со всего своего обширного княжества, он выступил навстречу врагу и перехватил рать Всеволода Мстиславича у Ждан-горы.

* * *

25 января новгородские полки расположились на Ждан-горе. Судя по всему, господа новгородцы и мысли не допускали о том, что их может постигнуть неудача. Во-первых, их рать численно превосходила войско Юрия, а во-вторых, они занимали отличную позицию. Ростовцы и суздальцы стояли в низине, и в случае атаки им пришлось бы подниматься по засыпанному снегом склону, под непрерывным обстрелом вражеских лучников. Однако это понимал и Юрий, а поэтому и не отдавал приказ об атаке. Врагов больше, позиция у них лучше, и потому шансы на победу у суздальского князя минимальные. Юрий послал было к Всеволоду гонцов с предложением завершить дело миром, но новгородцы, чувствуя своё превосходство, выдвигали заранее неприемлемые требования.

Долгорукий ожидал вражеской атаки. Он исходил из того, что противник обязательно перейдёт в наступление, поскольку имел такую возможность благодаря численному превосходству. В тылу у полков Юрия находился лес, а перед их фронтом протекала река, и этот рубеж он собирался удерживать. Однако время шло, а враг не двигался. Мороз усиливался, мела поземка, а ратники, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, замерзали на холодном ветру. И тогда Юрий решился. Призвав воеводу Якуна Короба, он велел ему ночью обойти вражеское войско и, когда начнется битва, ударить врагу в тыл. После этого суздальский князь увел своё продрогшее войско в лагерь. Новгородцы торжествовали, они видели, что враг боится их атаковать, и чувствовали себя очень уверенно на неприступных позициях.

Однако ликование их длилось недолго, поскольку на рассвете 26 января Юрий повел свои полки в атаку. Господа новгородцы были несколько удивлены таким развитием событий, но не растерялись, а быстро изготовились к бою. На правом крыле стал Всеволод Мстиславич с дружиной, на левом тысяцкий – Петрила, а командование над большим полком принял посадник Иванок, муж изрядно опытный в ратном деле. Выждав, когда полки Юрия достигли горы и стали подниматься вверх по склону, новгородцы пошли им навстречу.

Суздальский князь прекрасно понимал, как сильно он рискует, начиная эту отчаянную атаку. Вперед Долгорукий послал лучников, чтобы они отвлекли на себя вражеских стрелков. В завязавшейся перестрелке преимущество было на стороне новгородцев, поскольку они стояли на горе и прекрасно видели все передвижения противника. Лучники Юрия несли большие потери, но продолжали вести сражение, прикрывая наступление своей пехоты. Между тем в бой вступили главные силы. Ростовские и суздальские ратники уже изрядно выдохлись, поднимаясь по склону, когда их атаковали новгородцы. Удар был силен и неотразим. Преимущество новгородцев обозначилось сразу, они смяли дружным натиском передовые вражеские ряды и стали оттеснять противника к подножию горы. Воины Долгорукого бились отчаянно, но не могли противостоять вражескому напору. Ростовские и суздальские полки медленно пятились, сползая вниз по склону, а противник всё наращивал натиск. Посадник Иванок повел своих людей прямо в центр Юрьева войска, разбил боевые порядки неприятеля и прорвался к княжескому стягу.

В рукопашной схватке полегли защитники знамени, и стяг Долгорукого, покачнувшись, рухнул на истоптанный и залитый кровью снег. Новгородцы взревели от восторга, а их противники дрогнули. Но в этот момент ситуация на поле боя изменилась радикально. Воевода Якун Короб сумел-таки незаметно зайти в тыл врагу и неожиданно атаковал с тыла дружину Всеволода. Ратники Короба рубили гридней боевыми топорами, поднимали на рогатины, и те не выдержали. Первым с поля боя побежал сам Всеволод Мстиславич, а за ним стали разбегаться его дружинники. Однако воевода их преследовать не стал, а правильно оценив обстановку, ударил по центру новгородских войск. Посадник Иванок со своими бойцами попытался отразить вражескую атаку, но воины Якуна действовали так дружно и слаженно, что буквально смели всех, кто встал у них на пути. Мертвый Иванок повалился на снег, а ростовцы и суздальцы, воспрянув духом, пошли вперед. Стяг князя Юрия вновь реял над полем боя, его полки наступали на врага несокрушимой стеной.

Когда же был убит тысяцкий Петр Микулич, для новгородцев всё было кончено. Князь убежал, посадник и тысяцкий пали в битве, командовать полками стало некому. Новгородская рать обратилась в бегство. Долгорукий велел преследовать разбитого врага и не давать ему возможности остановиться, чтобы перевести дух и организовать сопротивление. Был захвачен огромный новгородский обоз и взято множество пленных. Победа Юрия Суздальского была полной и безоговорочной.

* * *

Побоище на Ждан-горе резко изменило ситуацию в регионе. Давненько Господин Великий Новгород не терпел столь сокрушительного поражения. Потери среди новгородцев были очень велики, причем погибли лучшие: «И убиша посадника новгородьскаго Иванка, мужа храбра зело, месяця генъваря въ 26, и Петрила Микулъциця и много добрыхъ муж» (Новгородская I летопись старшего извода). Правда, после этого летописец сделал некую утешительную сентенцию: «А суждальць боле». Дескать, наших погибло много, но ворогов ещё больше. Но тут возникает закономерный вопрос: а где, собственно, новгородский летописец разжился подобной информацией? Однозначно, что те его земляки, которые принимали участие в битве, об этом ему сказать не могли, поскольку бежали с поля боя. А оно осталось за суздальцами. Да и Долгорукий вряд ли отправлял в Новгород отчет о собственных потерях. Поэтому данное высказывание можно смело считать фантазией летописца, выдающего желаемое за действительное. В итоге Новгород на какое-то время выбыл из войны, и на северных рубежах Ростово-Суздальской земли воцарилось спокойствие.

Однако победа Долгорукого обернулась ещё более неожиданными последствиями, и коснулись они всей Руси в целом. Причем самым негативным образом.

Дело в том, что после возвращения ратников из злополучного похода перед новгородцами встал извечный вопрос: кто виноват? Крайнего нашли быстро: князь Всеволод Мстиславич, тот самый, который втянул их в войну с Юрием на стороне Ольговичей и самый первый удрал с поля боя во время битвы у Ждан-горы. Вот тут ему всё и припомнили. В русских летописных сводах приводится весь перечень тех обвинений, которые вечевики предъявили своему князю: «1) что не любит простого люда, а почитает одних вельмож; 2) хотел, обругав Новгород, княжить в Переяславле; 3) пойдя на суздальцев и не бившись крепко, прежде других с боя ушел; 4) любит игры и охоту ястребов и собак, по полям ездить, а судить и правосудие для людей чинить не прилежит; 5) велел нам со Всеволодом Олеговичем союз учинить, а ныне велит снова отстать» (В. Н. Татищев).

В итоге князя Всеволода Мстиславича вместе с семьей засадили за караул в Епископском доме, а к черниговскому князю Всеволоду Ольговичу новгородцы отправили посольство, прося на княжение его младшего брата Святослава. Это был колоссальный успех сыновей Олега Гориславича, поскольку Новгород всегда находился в сфере влияния киевских князей, а последнее время в нем хозяйничали потомки Мономаха. И вот всё закончилось. Великий князь Ярополк поморщился, но горькую пилюлю проглотил, поскольку ничего поделать не мог. Именно с этого момента многие историки начинают отсчёт новгородской самостийности, принесшей столько бед Русской земле.

* * *

Итог княжеской междоусобицы, начавшейся после смерти Мстислава Владимировича, подвела битва на реке Супое. Пользуясь разбродом и шатанием среди Мономахова племени, Всеволод Ольгович напал на Переяславль, где княжил Андрей Владимирович. Но князь Андрей оказался не робкого десятка и дал бой супостату. Сражение длилось три дня, согласно Ипатьевской летописи, особенно упорные схватки происходили у Епископских и Княжьих ворот. Переяславль устоял, и Всеволод, сведав о приближении киевских полков Ярополка, был вынужден снять осаду и уйти в верховья реки Супой. Вместе с братом Ярополком в этот поход выступил и Юрий. Это свидетельствует о том, что суздальский князь не опасался нового похода новгородцев на свои земли и мог позволить себе вмешаться в войну на юге. Вряд ли с ним были все суздальские и ростовские полки, скорее всего, с князем была его дружина да ратники, которых Долгорукий мог привести в качестве гарнизона для Городца Остерского, который необходимо было отстраивать.

Объединенные силы Ярополка, Юрия и Андрея выступили на Ольговичей. Однако, как свидетельствует Ипатьевская летопись, Ярополк должным образом не подготовился к битве и выступил на врага, не дождавшись подходивших подкреплений. Киевский князь был слишком самоуверен, за что в итоге и поплатился. Хотя считался опытным военачальником и храбрым ратоборцем, неоднократно бившим половцев. Но, судя по всему, к старости утратил былую хватку. Ярополк пребывал в уверенности, что Ольговичи не посмеют встретиться с Мономашичами на поле боя, и жестоко просчитался. 8 августа 1136 года киевский князь приказал идти войскам в атаку на вражеские полки. Сражение было долгим и упорным, но в итоге дружина Ярополка под командованием тысяцкого Давыда Яруновича опрокинула половцев Всеволода и погнала их прочь с поля боя. Однако воевода настолько увлекся преследованием, что совсем забыл о том, что битва ещё не закончена. И пока он гонялся за половцами, полки Ольговичей смяли войска братьев Владимировичей и разогнали их по окрестностям. Мало того, черниговцы захватили стяг Ярополка и высоко подняли его. Киевские дружинники подумали, что одержана победа, и стали спокойно возвращаться назад, не соблюдая ни строя, ни порядка. А там их уже ждали. Летописец так и записал: «Яша бояръ много» (Ипатьевская летопись). Как видим, действия Давыда Яруновича разительно отличались от действий Якуна Короба при Ждан-горе. Тогда суздальский воевода не бросился преследовать убегающего новгородского князя, а, верно оценив ситуацию, ударил с тыла по главным силам врага. Соответственно, и результат битвы был иным.

Однако, невзирая на победу, развить успех Всеволоду Черниговскому не удалось, и он отступил к своей столице. Боевые действия вновь вспыхнули зимой, и лишь вмешательство митрополита Михаила приостановило кровопролитие. Ярополк был вынужден отдать Ольговичам Курск, и на какое-то время война затихла. Юрий вернулся в Залесскую землю, и многим показалось, что уж теперь-то на Руси воцарится мир. Однако те, кто так думал, просто выдавали желаемое за действительное.

Неугомонный Всеволод Ольгович не удовольствовался уступками со стороны Ярополка и снова раздул пламя междоусобицы. Дело в том, что черниговский князь принадлежал к той породе людей, которые понимают только один аргумент – силу. Только крепкий удар мог вразумить обнаглевшего сына Олега Гориславича. И у великого князя киевского пока ещё были для этого возможности. Но на счастье Всеволода, Ярополк был слаб и предпочитал идти своему родственнику на уступки, а не решать проблему радикально. Киевский князь в упор не видел того, что чем больше он уступает Всеволоду, тем больше у того возрастают амбиции. В итоге подобная снисходительность и близорукость обернулись большой кровью.

В 1138 году Ольговичи опять напали на Переяславское княжество. Князь Андрей снова затворился в городе и, понимая, что против вражеской силы ему одному не выстоять, послал за помощью к брату Ярополку. Киевский князь быстро собрал полки и выступил к Переяславлю. Практически в это же время новгородцы изгнали из города Святослава Ольговича и призвали на княжение сына Юрия Ростислава. И когда Святослав с дружиной возвращался к Чернигову, Изяслав Мстиславич напал на него, нанес поражение и отнял весь обоз. Эта неудача окончательно вывела Всеволода Ольговича из себя, и во главе половецкой орды он захватил и сжег Прилуки, а затем прошелся вдоль реки Сулы, разоряя городки и крепости. Выплеснул свою злобу.

В. Н. Татищев оставил довольно любопытную характеристику этого князя: «Сей великий князь муж был ростом велик и весьма толст, волос мало на голове имел, борода широкая, очи немалые, нос долгий. Мудр был в советах и судьях, потому кого хотел, того мог оправдать или обвинить. Много наложниц имел и более в веселиях, нежели управлении, упражнялся. Из-за того киевлянам тягость от него была великая. И когда умер, то едва кто по нему, кроме баб любимых, заплакал, а более были рады». Как видим, личность не особо приятная. Однако самым плохим было то, что ради достижения своей цели Всеволод был готов на всё. Он просто не умел вовремя остановиться.

И здесь невольно возникает закономерный вопрос: а какая тогда, собственно, разница между Юрием и Всеволодом Ольговичем? И тот и другой легко будут нарушать клятвы и преступать крестное целование. Оба не раз и не два будут приводить на Русь половцев со всеми вытекающими отсюда последствиями. Каждый из них в меру своих сил будет расшатывать устои некогда единой Киевской державы. Каждый из них будет считать, что борется за правду, но только в том контексте, как эту самую «правду» понимал он лично. А «правда» для обеих заключалась в том, чтобы утвердиться на златом киевском столе. Но что самое главное, достигнув своей конечной цели и овладев Киевом, ни тот ни другой и понятия не будут иметь, что с этой самой верховной властью делать. Так в чем же разница?

А разница в том, что разрушительная деятельность Долгорукого на юге уравновешивалась его созидательной деятельностью в Северо-Восточной Руси. Ибо то наследство, которое он оставил своим детям в Залесской земле, стало основой могущества Владимиро-Суздальского княжества, затем Руси Московской и, наконец, России. Всеволод – разрушитель, а Юрий не только разрушитель, но и созидатель. Черниговский князь после себя не оставил ничего, кроме длительного кровавого конфликта между Мономашичами и Ольговичами. Юрий оставил после себя богатое и процветающее княжество, а у его сыновей хватило ума отказаться от киевских амбиций отца и сосредоточить всё внимание на Ростово-Суздальской земле. Фундамент, заложенный Долгоруким, оказался настолько крепок, что Владимиро-Суздальское сумело пережить страшный удар монголов и возродиться вновь. А Черниговское княжество после нашествия Батыя просто перестало существовать. Вот и вся разница в подходе.

Но вернемся в 1138 год. Разъяренный поражением брата Святослава от Изяслава Мстиславича, Всеволод решает идти на Киев. Но неожиданно нарвался на такой отпор, которого не ожидал, поскольку Ярополк поднял на борьбу всех, кого только мог. Ипатьевская летопись приводит впечатляющий список тех, кто откликнулся на зов киевского князя и встал под стяги Ярополка: «Суждалци и Ростовци, съ Полочаны и Смолняны, и король Угръı посла помощь Береньдичевъ 30 тысящь и Туровце». Как следует из текста летописи, в этот раз Юрий привел на помощь брату все силы своего княжества. Пока ему опасаться было нечего, поскольку сын Ростислав сидел в Новгороде.

В итоге Ярополку на короткое время удалось собрать всех Мономашичей и единым фронтом выступить против Ольговичей. В этот раз племянники шли вместе с дядьями против общего врага. Когда же к объединенной рати присоединился князь Андрей с переяславскими полками, то, согласно В. Н. Татищеву, общая численность великокняжеской рати выросла до 60 000 воинов. И вся эта сила двинулась на Чернигов.

Вот теперь Всеволод Ольгович перепугался не на шутку. Недолго думая он решил удрать к половцам, бросив свою землю на произвол судьбы. Что тоже характеризует князя далеко не с самой лучшей стороны. Однако черниговские бояре в буквальном смысле слова ухватили беглеца за шиворот и никуда не выпустили из города. Насмерть перетрусившему князю было сказано коротко и ясно: «Ты хотя сам уедешь, но область вся останется на разорение и потом некуда будет возвратиться. Лучше, оставив гордость и высокоумие, просить мира» (В. Н. Татищев). Положение, в котором оказался Всеволод, было незавидным. Ведь если от него отвернутся собственные бояре и дружина, то на дальнейшей политической деятельности князя можно было смело ставить крест. Поэтому Всеволод Ольгович пересилил себя и бил челом Ярополку.

Киевский князь проявил удивительную мягкотелость. У него был реальный шанс раз и навсегда покончить со смутьяном, вплоть до того, что вообще изгнать его из Чернигова. Были уже такие прецеденты на Руси. Или увезти в Киев и там засадить в поруб. Чем Всеволод лучше того же Всеслава Полоцкого или Судислава Псковского, которого Ярослав Мудрый продержал в темнице целых 23 года? И ведь не посмотрел на то, что псковский князь приходился ему родным братом. А кто такой Всеволод Ольгович для Ярополка Владимировича? Сила была на стороне киевского князя, а победителей, как известно, не судят. Но сын Мономаха снова проявил уступчивость и заключил мир со злейшим врагом. После этого огромное войско было распущено, а Ярополк вернулся в Киев.

* * *

После окончания этой усобицы суздальский князь опять вернулся в Ростово-Суздальскую землю. В результате участия в феодальных войнах он остался, можно сказать, при своем. Ничего не приобрел, кроме опыта, но и ничего не потерял. Дважды захватывал Переяславль, сначала силой, а затем с помощью дипломатии, и оба раза его уступал. Успешно отразил новгородское вторжение, не пропустив врага в глубь своих земель. Помогал старшему брату в войне против Ольговичей. Из владений на юге сохранил лишь Городец Остерский, имевший большое стратегическое значение, поскольку из него можно было с равным успехом угрожать как Киеву, так и Чернигову. Построен был Городец Владимиром Мономахом в 1098 году при впадении реки Остёр в Десну и должен был исполнять роль форпоста на границе Переяславского и Черниговского княжеств. В крепости имелась каменная церковь Архангела Михаила, что подчеркивало статус Городца Остерского.

Поэтому можно считать, что участие Юрия в усобице 1132–1136 годов стало для него своеобразной пробой сил, из которой он сделал надлежащие выводы.