Читать книгу Ванкудесса, или Третий крестовой поход мормонов. Неисторическая фантасмогория - Михаил Эльман - Страница 9

Глава 6

Оглавление

Шломо проснулся уже под вечер. То ли настоянная на травах водка дала себя знать, то ли чистый освежающий воздух непаханой степи вдохнул в него силы, только чувствовал он себя крепким и поздоровевшим. Шломо вышел из мельницы во двор, никого вокруг не было. Он умылся водой из пруда и повернувшись на восток начал молиться.

– Господи! Ты разумеешь помышления мои издали. Ты окружаешь меня, и все пути мои известны Тебе. Еще нет слова на языке моем, – Ты, Господи, уже знаешь его совершенно. Сзади и спереди Ты объемлешь меня, и полагаешь на мне руку Твою. Дивно для меня ведение Твое, – высоко, не могу постигнуть его! Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, – и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя.

Скажу ли: «может быть, тьма скроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью"; но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет. Дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это. В Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было.

Как возвышенны для меня помышления Твои, Боже, и как велико число их! Стану ли исчислять их, но они многочисленнее песка; когда я пробуждаюсь, я все еще с Тобою. Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое; испытай меня и узнай помышления мои; и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный.

Обычно, когда Шломо совершал молитву, душа его освобождалась от земной суеты и наполнялась непринуждённой зависимостью. Шломо знал, что слова молитвы прямиком вознесутся на небеса. Будут ли они услышана или нет, но его душа обретёт солидарную связь с творением Господа. Шломо ощущал эту вселенскую связь с раннего детства, с тех самых пор, когда первый раз вслед за отцом повторил «Барух Ата Адонай», она взывала к нему как голос крови, пульсирующей в его сосудах, как скрытый незримый поток, наполняющий его жизнью. Но сейчас, после того как небесный Иерусалим явился ему, он почувствовал, что какая-то часть его души откликается ему в одном из высших миров. Была ли она пленена там, как пленена она здесь, Шломо не знал. Успокоение и вера, благостность и благодарность, тайное знание и блаженная уверенность в выбранном для него пути воединились в его воссозданной душе. Появилось ли это в нём как внезапное преображения или было лишь открытием того что было в нём изначально, Шломо сказать не мог. Молча и неподвижно он стоял, погрузившись в себя, пока не заметил подошедшего к нему Никона.

Никон, увидев, что Шломо молится, остановился в нескольких шагах от ребе, внимательно слушая слова незнакомого языка. На нём была чистая рубаха, седая длинная борода была расчёсана, новые лапти и онучи были аккуратно подвязаны. Видимо, боговдохновенное состояние Шломы передалось и ему, и когда ребе закончил молитву, Никон не решился прервать молчание. Некоторое время они стояли молча. Осеннее солнце начало быстро клонится к горизонту, подсвечивая багрянцем уже начавшею желтеть листву клёнов и берёз, стоящих вокруг пруда. Наконец, Шломо повернулся к Никону и спросил.

– Наверно уже пора собираться, а где Гамаюн и Милка?

– Сейчас прилетят, отправились за припасами в дорогу. Есть тут за рекой кузнец из беглых, мужик надёжный, Гамаюн его знает. Мне туда полдня добираться, а они мигом слетают. Пойдём, Шломо, ужин на столе.

Они сели ужинать.

Никон не пил и был серьёзен и задумчив.

– А скажи, Шломо, не страшно ли тебе летать?

Шломо не стал рассказывать Никону, как он оседлал Милку.

– Поначалу было очень страшно, а потом привык.

– А наверно любо смотреть на землю с высоты. Всё вокруг видать; поля, леса, дороги – Никон восхищённо вздохнул – А ты озёра сверху видел они у нас красоты необыкновенной.

– Видел – ответил Шломо – небесный Иерусалим, над водами лесного озера, всё ещё стоял у него перед глазами.

– А я вот что решил – Никон отодвинул стоящее перед ним миску, ему явно было не до еды – Я вслед за вами пойду. Гамаюн мне сказал, где вас найти, я слыхал, в эти места наши поморы плавают. Вот соберу узелок и пойду вслед за вами.

– Долго туда добираться? – спросил Шломо.

– Я так думаю пехом до моря океана за год дойти можно, а потом ещё месяца два плыть надо.

– А лететь нам сколько, как ты думаешь?

– Точно не знаю. Но думаю, недели за три долетите.

– Дивны дела Твои, Господи — вслух повторил слова молитвы Шломо. Его сердце начало наполняться верой в чудеса и отвагой. Предстоящий путь уже почти не страшил его.

Над мельницей с шумом пронеслась огромная тень, на мгновение накрывшая расположенное под самой крышей единственное окно, и тяжело дышащая Милка, распугав кур, приземлилась во дворе у полуразвалившейся коновязи. Никон и Шломо поднялись из-за стола и вышли посмотреть, что она привезла. К бокам Милки были подвязаны два кожаных мешка с провиантом. Никон развязал один мешок и вытащив краюху хлеба отломал ломоть и принялся угощать Милку.

– Молодец, Милка, кушай, ты заслужила – Милка очень довольная собой зажевала ломоть и, увидев подлетевшего Гамаюна, не прекращая жевания, скороговоркой произнесла.

– Я же тебе говорила, что коровы быстрее ворон летают.

– Я, Милка, летаю уже сто лет, и наперегонки с коровами не летал, и летать не собираюсь – чинно возразил Гамаюн и, повернувшись к Никону, произнёс – Тебе Никон кузнец привет передаёт, говорит, что соскучился по тебе и вскоре собирается придти проведать.

– Да, пожалуй, я и сам к нему загляну, – ответил Никон. – А потом Гамаюн я за вами вслед пойду. Так что прощаться не будем, ёще свидимся.

Никон подошёл к Милке, подправил ей упряжь и потрепал ей шею.

– Ну что Милка будешь меня ждать?

– Конечно, буду. Шломо он ведь так, попутчик, когда мы прилетим, я ему не нужна буду. А ты человек ласковый, и хозяин надёжный. Приходи я тебя над горами и долинами покатаю.

– Я тебе, Милка, не попутчик и не хозяин – возмутился Шломо – я слуга Божий, посланный им для выполнения великой миссии, а значит, я тебе господин и ты обязана мне служить. А иначе ты опять станешь бессловесной, и летать не сможешь.

– Гамаюнчик, это правда? – испугалась Милка.

– Бог что дал, то и забрать может – ответил за Гамаюна Никон.

Милка задумалась – А если у меня телёнок появиться, он за мной летать сможет?

– Сможет, но не сразу – сказал Гамаюн – тебе придётся сделать на дереве гнездо поить его там молоком, а потом учить его летать.

– Это как же я гнездо делать буду? – растерялась Милка.

Гамаюн задумался, он не имел понятия, каким образом коровы строят гнёзда.

– Ты, Милка, пытаешься думать за Бога и всё усложняешь – разрешил проблему Шломо. Никон согласно кивнул. Они подошли друг к другу и обнялись.

– Как думаешь, Шломо, суждено ли мне небесный свет узреть?

– Нам всем суждено узреть тихо сказал Шломо, но сначала мы должны послужить.

Ванкудесса, или Третий крестовой поход мормонов. Неисторическая фантасмогория

Подняться наверх