Читать книгу Огненная кровь - Михаил Горожанин - Страница 7

«Бомммм», – звонко пропела рында. – «Боммммм».

– Если рында настоящая, я, пожалуй, рехнусь, – призналась Милада. – Только колокола с «Потемкина» в подмосковной деревне нам и не хватало.

– Это уж точно, – согласилась Оксанка. – О! Смотри, первые встречающие.

Из-за противоположных углов дома показалась пара неторопливо шедших собак.

– Господи! – воскликнула Оксанка. – Да это же волки!

Милада пригляделась и вздрогнула. Действительно, волки. Огромные, лохматые. Гораздо крупнее своих сородичей в зоопарках. Но, несомненно, волки.

Звери не спеша приблизились к калитке и остановились, глядя на девушек желтыми глазами. Не скалились, не рычали. Просто стояли и смотрели с видом, говорившим: ну, и что?

– Нам… К Рябинушке, – неуверенно произнесла Оксанка. И оглянулась на Миладу, ожидая смеха на эту нелепую в данной ситуации фразу.

Волки подняли головы, носы их зашевелились, принюхиваясь. Потом так же молча, и невозмутимо они повернулись и потрусили к дому. Усевшись по обе стороны крыльца, словно изваяния, животные уставились на гостей. Девушки, как завороженные, смотрели в глаза волкам, поэтому до них не сразу дошло, что на крыльце уже некоторое время стоит женщина.

Невысокая, худенькая, в платье, которое принято называть «исконно-русским», расшитым всяческими узорами, в платке на голове. Женщина опиралась на палку выше себя, настоящий посох с узорчатым комлем на конце.

Возраст хозяйки на глаз определить было невозможно. Лицо с тонкими, четко очерченными чертами, загорелое, но все-все в лучиках морщин. Черные брови дугами и полные красные губы никак не вязались с морщинками, старушечьим платком на голове. И очень доброе лицо у нее, подумала Милада. От такого человека она бы не ожидала никакого вреда. С того места, где стояли девушки, глаза женщины казались черными как смоль. Она внимательно смотрела на них, в нерешительности переминающихся за калиткой.

– Кто это с тобой, внученька? – неожиданно спросила женщина звонким молодым голосом.

Миладе стало интересно, кого из них хозяйка, маленькая, смуглая и черноглазая, приняла за праправнучку: высокую сероглазую блондинку или невысокую и смуглую черноглазую брюнетку? Но женщина развеяла ее сомнения следующей фразой:

– Оксана, зачем ты привела эту чернулечку?

Милада оскорбилась было, но Оксанка не подвела:

– А затем, уважаемая прапрапрабабушка, – сказала она, – что в вашу глухомань я одна и не поехала бы!

Старушка замолчала и задумалась, глядя в землю и постукивая посохом какой-то ритм. Тук. Тук. Тук-тук.

Милада решила не начинать первую, а может, и последнюю встречу родственников со склоки.

– Я могу не входить. Или уехать, – не совсем справившись с собой, немного раздраженно проговорила она.

– Уезжай, милая. Уезжай, – закивала хозяйка.

Обиженная Милада повернулась, чтобы уйти, но Оксанка крепко схватила ее за руку и, обращаясь к родственнице, сказала: – Рябинушка – могу я к вам так обращаться? – или вы принимаете Миладу, как меня, или мы уезжаем вместе. Обещаю даже не обижаться за впустую потраченный день.

Милада благодарно пожала Оксанкину ладонь, почувствовала ответное пожатие и взглянула на хозяйку, чтобы посмотреть на ее реакцию. И увидела, что та улыбается.

– Ну что ж. Дружба? Дружба это плюс. Ладно, – махнула она рукой и, повернувшись, открыла дверь. – Заходите. Чем хата богата.

– Эээ. Рябинушка. – Милада толкнула калитку, которая не шелохнулась. – А вы не откроете нам?

Старушка обернулась в дверях.

– А с чего ты, чернуля, взяла, что я от тебя заперлася?

– Я вам никакая не чернуля! – вспыхнула Милада. – А калитка ваша – заперта! Вот! – Милада толкнула калитку, чтобы подтвердить свою правоту. Металлическая дверца бесшумно распахнулась. Милада оторопело уставилась на свою руку. Что за черт. Калитка ведь была закрыта! Оксанка выразительно посмотрела на подругу и вошла во двор. Милада шагнула следом.

И обалдела.

Не было деревенского двора с бродящими курами. Не было изрытой земли, птичьего помета. Вокруг раскинулся цветущий сад, под ноги девушкам легла густая трава, усыпанная яркими головками цветов. Дохнуло такими ароматами, что Миладе захотелось немедленно разуться и кружиться между цветущими яблонями и вишнями до упада.

Она ошарашено посмотрела на подругу. Оксанка стояла, раскрыв рот и вытаращив глаза. Милада украдкой ущипнула себя за руку, впервые в жизни, кажется, прибегнув к этому избитому книжному способу проверить, не спит ли она.

Изменился не только двор. На месте сеновала приютилась изящная беседка. Пропали сараи, и сам дом стал другим. Он был очень похож на тот, что они видели через забор, но этот дом выглядел новым и его покрывала узорчатая резьба. Петли, узоры, орнаменты покрывали бревна сруба, крышу, резное крыльцо. Картинка, а не дом, подумала Милада. Сколько же на это труда убили? И кто, интересно? Дерматиновая дверь сменилась массивной дощатой, с большими коваными петлями.

– Я рехнулась? – спросила Оксанка и посмотрела на Миладу. – Ты тоже все это видишь?

– Ага.

– «Матрица» какая-то…

– Мы не рехнулись, – нерешительно ответила Милада, – просто этого не может быть. Это только в книжках бывает.

– Рябинушка! – закричала Оксанка. – Где вы? И где мы?

И все исчезло. Они снова стояли во дворе среди копающихся в пыли кур, одна из которых клевала Миладин кроссовок. Милада поморщилась и дала наглой птице пинка.

– У меня в гостях, – послышался голос хозяйки. Она все также стояла в дверях, сложив руки на животе, и разглядывала девушек. При этом ее маленькая фигура дышала такой властностью, что Миладе внезапно захотелось поклониться. Она с трудом удержалась. Краем глаза увидела, как наклонила голову Оксанка.

– Рябинушка, – обратилась она к хозяйке, жестом обводя двор. – Как вы это сделали? В реальности ведь так не бывает! Я имею в виду то, что мы только что видели сад, беседку.

– Вы видели обычный морок. На таком солнцепеке это неудивительно, – перебила ее Рябинушка строго. – Ты что, всегда задаешь вопросы вместо приветствия?

Милада смутилась от этих слов. Снова выручила Оксанка.

– Здравствуйте, дорогая Рябинушка! – Фраза прозвучала довольно язвительно. – Спасибо, что пригласили, и всё такое. Я не сомневаюсь, что наша встреча посреди этого прекрасного деревенского двора пройдет в теплой дружественной обстановке.

– Хорошо, когда человек прячет за язвительностью обычный страх и неуверенность, это очень импонирует и располагает к сотрудничеству, – усмехнулась Рябинушка, не двигаясь с места. – Только, внученька, спрячь коготки. Тебе со мной не тягаться. Ты язвишь только лет тринадцать, а я больше ста тринадцати.

Миладу начал раздражать этот разговор на расстоянии.

– Ну а чего ж нам не чувствовать неуверенность, коли мы стоим во дворе? Может быть, все-таки пригласите в дом? – С плохо скрытой неприязнью сказала она. Рябинушка посмотрела на нее и вздохнула.

– Эх, молодежь… Ни капли уважения к старшим.

– Напротив! – возразила Милада. – С этим у меня все в порядке. Просто я не привыкла тратить три часа на дорогу, входить после этого на деревенский двор, а внезапно оказываться в цветущем саду. И больше всего я не люблю торчать во дворе, посреди клюющих меня кур, перед хозяином дома, который стоит и разглядывает меня, как змею в террариуме. И не поймешь, то ли ты гость, то ли сейчас гнать будут, – выпалила Милада. И добавила, с язвительной улыбкой, слегка кланяясь: – Со всем уважением.

Оксанка с тревогой посмотрела на подругу. Милада сама не понимала, что на нее нашло. Просто опять бросило в жар оттого, что все это было очень неожиданно и необычно. И главное, не поддавалось объяснению, и поэтому отчего-то раздражало.

Рябинушка поджала губы.

– Я спишу это на усталость и жару, – проговорила она жестко. – Но только один раз. Не веди себя так со мной, девочка. Думаю, ты не совсем представляешь себе, кому язвишь.

Милада хотела ответить также резко, но сдержала себя. В конце концов, они приехали сюда по Оксанкиному делу, и негоже срывать его из-за собственных эмоций. Как ни странно, она уже не сильно переживала по поводу необычности окружения. Теперь ей было любопытно. Разумеется, она понимала, что имела место некая иллюзия. А может, эта женщина каким-то образом воздействовала на их сознание. Не могла она и не думать, что Рябинушка применила магию. Милада достаточно много прочитала за свою жизнь фантастических и фэнтезийных книг и посмотрела фильмов. На краю сознания билась восторженная мысль, что она сама стала свидетелем подобного. Так что она твердо решила ничему не удивляться и вести себя с Рябинушкой осторожнее. Её тренер по рукопашке постоянно говорил об умении мастеров с одного взгляда оценить противника. Милада пришла к неутешительному выводу, что не смогла сделать этого в данном случае. Ну и еще не хотелось все-таки подвести Оксанку. Поэтому она решила заткнуться и не влезать ни во что.

Между тем женщина спустилась с крыльца, подошла к ним и пристально посмотрела в глаза сначала Оксанке, а потом – Миладе. И как только их взгляды встретились, Милада словно провалилась в черную дыру. Черные Глаза Рябинушки, как два раструба пылесоса, словно всосали в себя Миладины мысли, эмоции, всю ее суть. Девушка чувствовала, что сейчас потеряет сознание. Но в тот же миг в глубине ее словно бы вспыхнул огонь, придавая ей новые силы, и Милада с трудом отвела взгляд. И наваждение кончилось.

Рябинушка глядела на Миладу с любопытством.

– Интересно, – произнесла она. – Интересно, чернуля.

– Перестаньте меня так называть! Мне это не нравится! – возразила Милада. Которую в школе часто называли «черномазой» и «чернилами», за смуглость.

– Как хочу, так и называю, – негромко отозваласьРРРррРР

Рябинушка сквозь зубы. Потом женщина улыбнулась, отошла на несколько шагов и поклонилась, опустив одну руку к земле, по русскому обычаю, сначала Миладе, потом Оксане.

– Добро пожаловать, гости дорогие! Простите, коли что не так, забыла уже, как гостей встречать.

Милада про себя поразилась такому быстрому преображению. Только что перед ней была грозная хозяйка дома, а теперь это была просто приветливая бабушка, которую нежданно-негаданно приехала навестить любимая внучка.

Рябинушка повернулась и неторопливо прошла в дом. Подруги последовали за ней, при этом Оксанка, обернувшись, шепнула Миладе:

– Черт! Да она, похоже, ведьма!

– Отлично, – проворчала Милада. Она уже и сама пришла к этому простому выводу. Этот её морок, который они видели – прямо другая реальность. И где? Под Москвой!

Они вошли на террасу, и Милада даже засмеялась от радости. Все стены вместо обоев были оклеены страницами старых советских журналов. На Миладу, как в детстве у бабушки в деревне, со всех сторон смотрели портреты знаменитых когда-то актеров и артистов, космонавтов, членов ЦК, увешанных орденскими планками. И еще десятки незнакомых лиц, видимо, передовики производства, в галстуках, с одинаковым возвышенно-строгим выражением лица строителя коммунизма.

– Какая замечательная терраса! – не удержалась Милада. – Прямо как у моей бабушки.

– Тогда постелю тебе здесь, – отозвалась Рябинушка, открывая внутреннюю дверь в дом.

– В смысле? Что значит постелите? Ксюх, а мы разве планировали оставаться? Ты ничего не говорила.

– А я и не планирую, – отозвалась Оксанка, – сейчас только сделаю, что маме обещала – и домой. Рябинушка, – обратилась она к старушке, – давайте быстренько проведем этот экзамен или что там еще, и мы поедем.

Рябинушка остановилась на пороге, вздохнула, и повернулась к ним.

– Деточки. Я попробую объяснить, если Татьяна вам не сказала. – Она посмотрела на Оксанку. – Дело в том, что этот, как ты его называешь, экзамен можно проводить только в полночь, как бы это для вас не звучало. Поэтому я прошу вас побыть моими гостями до завтра.

– Но об этом речи не было! – возразила Милада. – Ксюх! Не хочу я тут ночевать!

– Ну, пожалуйста! – умоляюще заговорила Оксанка. – Ты что, меня тут одну бросишь? Я должна…

Милада заколебалась. Ей ужасно не хотелось оставаться в этом доме. На смену недавнему любопытству пришли опасения. И было с чего. Едва войдя под крышу, она почувствовала на себе словно чье-то пристальное внимание. А заодно появилось ощущение, словно голову обхватил плотный обруч, который не больно, но почти ощутимо пульсировал, то сжимаясь, то отпуская. Ей было не по себе. Но с другой стороны, она поехала из-за Оксанки, и не могла оставить ее одну. Ну и, по правде говоря, назад одной возвращаться не хотелось. Она обняла подругу одной рукой, чмокнула в щеку и сказала.

– Какие вопросы? Остаемся вместе!

– Правильно, – одобрительно кивнула головой Рябинушка. – Друг, Милада, не оставляет место сомнениям. Друг, как в песенке поется, в беде не бросит, лишнего не спросит…

– Вот что значит настоящий, верный друг, – автоматически продолжила Милада. И вдруг встрепенулась. – Постойте-ка! Откуда вы знаете мое имя? Его никто не называл!

– Ну вот узнала, чернулечка, ты уж прости бабушку.

Милада скрипнула зубами, потому что увидела, что раскаянием тут и не пахнет. Она вздохнула и последовала за хозяйкой и подругой в дом.

За терраской оказался короткий темный коридорчик, заваленный всякой рухлядью, потом он посветлел: слева и справа открылись проемы на кухню и в комнату. Заканчивался коридор тремя закрытыми дверями. Рябинушка свернула налево. Комната была просторная – в три окна. Треть места занимала большая русская печь, выбеленная, уютная. Также в комнате, выполнявшей роль кухни, был большой круглый стол рядом с окном, окруженный тремя старыми деревянными стульями с гнутыми ножками и спинками, громыхающий пузатый холодильник, сервант, тоже явно старой работы, весь в завитушках. Рядом с печкой располагались две лавки, на которых, как на магазинной полке, сидели…

– Какая прелесть! – воскликнула Милада. – Это все ваши? – она смотрела на семь кошек настолько пестрой окраски, что даже разглядеть глаза на мордочках было проблематично.

– По-моему, глупый вопрос, – спокойно отозвалась Рябинушка, забирая у Милады пакет с гостинцами и с грохотом ставя его на стол, – кошки в моем доме сидят на лавочках на моей кухне, никто их не гонит… Наверное, мои. Ты как думаешь? – обратилась она к Оксанке.

Та виновато посмотрела на поджавшую губы Миладу и сказала:

– Наверное, ваши.

– И я так думаю, – кивнула Рябинушка – ты про науку логику слыхала, чернулечка?

Миладиному терпению пришел конец. Она шагнула к Оксанке и крепко взяла ее за руку.

Потом, повернувшись к Рябинушке, которая уселась за стол и принялась выкладывать гостинцы из пакета, процедила.

– Или вы сейчас же извинитесь, или я беру Оксану, и мы уходим!

Рябинушка не спеша развязала пакетик с печеньем, выбрала одно и принялась его разглядывать.

– А за что мне извиняться, милая? Я тебя обозвала злым словом каким-то, али как?

– Я ведь просила меня так не называть!

– Ну а я не просила тебя приезжать. Ты приехала ради моей внучки, не ради меня. Так почему я должна тебя терпеть, а ты меня нет?

Милада вынуждена была признать, что слова Рябинушки имели смысл. До нее внезапно дошло, что в этом доме она незваная гостья. Как бы она сама реагировала на присутствие совершенно постороннего человека? С другой стороны, Оксанку хозяйка тоже видела в первый раз…

Миладе стало неловко. Ну почему я всегда такая раздражительная, подумала она и отпустила Оксанку.

– Извините, почтенная, – обратилась она к Рябинушке, – в школе меня часто дразнили черной, чернявой, и чернилами. С тех пор все слова, схожие с этими, вызывают у меня неприязнь и злость.

– Это правда, – подтвердила Оксанка.

Рябинушка разломила печенье пополам и пожевала половинку.

– Хорошо, Милада, – серьезно сказала она, – я не буду тебя больше так называть. Следует уважать человека, способного пересилить себя и извиниться. Ты уж прости и меня тоже. Осерчала я на тебя не по делу. Нехорошо это. Предлагаю взаимное прощение, но при одном условии.

– Каком же? – поинтересовалась Милада.

– Ты, в свою очередь, никогда больше не назовешь меня «почтенная».

Миладе стало смешно. Подумаешь, условие. Она сказала это по привычке. Да и задерживаться у этой странной женщины не собиралась. Она пожала плечами.

– Договорились.

– Вот и ладушки! – хлопнула в ладоши Рябинушка. – Раз все тихо-мирно, давайте пить чай! Мальчики, можно уходить, – сказала она кому-то за их спинами. Милада похолодела и медленно обернулась. В дверном проеме молча стояли оба волка. После слов Рябинушки они неторопливо повернулись и скрылись в коридоре. Милада сглотнула и повернулась к хозяйке.

– Не думаю, что до этого бы дошло, – сказала Рябинушка, глядя на нее. И добавила совсем другим тоном: – Возьми, Миладочка, чайник с печки. Давайте почаёвничаем.

Милада сняла с чугунного приступка пузатый чайник с гнутым носиком и вернулась к столу, за который уже уселась Оксанка. Рябинушка расставила большие чашки, расписанные красными маками. На столе лежала пачка «Липтона», который они купили возле метро, и стояла сахарница с песком.

– Вы вот что, – сказала Рябинушка, прихлебывая чай по старинке, из блюдца, – попейте сейчас чайку, меня ни о чем не расспрашивайте – все равно я ничего вам не расскажу. Да сходите на пруд или на речку искупайтесь, пока день, вона как запылились, пока дошли. А я пока все к вечеру приготовлю.

Оксанка вздрогнула. Рябинушка заметила это и добавила:

– Да не бойся ты меня, внученька. Плохого ничего тебе не сделаю, больно не будет. Страшновато, может быть, но ничего такого. Ты мне доверять должна.

Оксанка кивнула, не отрывая взгляда от своей чашки. Рябинушка отхлебнула еще чая и завела разговор о житье-бытье в Москве, о ценах, о квартплате, и даже о стоимости квартир. Когда Милада спросила ее, зачем ей квартира с таким-то домом, Рябинушка, не моргнув глазом, ответила:

– А чтоб быстро явку сменить, ежели облава.

Ответила так, что и не поймешь, шутка это или нет. И Миладе расхотелось расспрашивать.

Выпив чай, подруги, чувствующие себя довольно-таки неловко, машинально подхватили сумочки и неуверенно направились к двери.

– Только вы, детоньки, сбежать не планируйте, – весело сказала им в спину Рябинушка. Девушки смущенно переглянулись. Похоже, эта мысль пришла им в голову одновременно. – Экзамен все же необходимо провести. Ежели вам переодеться – то в комнате напротив.

Они скинули сумки на кровати в небольшой комнате, где были только койки, шкаф и стол, переодели купальники и вышли на улицу.

– Ну и как тебе все это? – спросила Милада.

– Честно? – Оксанка посмотрела на неё искоса.

– Конечно!

– Ты только не смейся, – попросила Оксанка. И продолжила вполголоса: – Если честно, то я думаю, что Рябинушка – колдунья. Пришел срок умирать, и ей нужно передать кому-нибудь знания. А предстоящий ночной экзамен – это проверка, есть ли во мне колдовские способности. Ну, в общем так.

Оксанка замолчала и смущенно посмотрела на подругу.

Милада молча сошла с крыльца и подошла к калитке. Оксанка догнала ее.

– И раз ты молчишь, я скажу тебе, что меня это все теперь интересует! Я, кстати, часто мечтала в детстве стать волшебницей. А тут есть реальный шанс!

– Реальный шанс на что? – вздохнула Милада.

– Стать колдуньей!

– Шутишь? Ксюха! Ты что, во все это веришь? Две недели назад тебе это и в голову бы не пришло.

– Две недели назад я понятия не имела, что у меня есть двухсотлетняя родственница!

– Это еще не подтверждено.

Оксанка преградила ей путь, не давая выйти из калитки.

– Милка, чего ты хочешь? Слинять по-тихому? Так вот! Я решила остаться! И ты останешься со мной, потому что ты моя лучшая подруга! Я пройду или завалю этот долбанный экзамен, и мы завтра уедем! Но сегодня мы останемся!

– Ладно, не ори, – примирительно сказала Милада, обнимая подругу, – куда ж я от тебя денусь… Пошли, что ли, купаться?

– Пойдем, – сказала Оксанка, остывая.

Они открыли калитку, и двинулись через луг? По которому теплый ветер гонял зеленые волны. Милада увидела по обеим сторонам тропинки две серо-серебристые спины, выглядывающие из травы.

– А вот и конвой, – усмехнулась она.

При её словах волки подняли головы и посмотрели на них оценивающими взглядами.

– Брысь! – рявкнула на них Милада. Волки, натурально, переглянулись, и потрусили вперед вдоль тропинки. – Точно, конвой, – подытожила девушка.

Оксанка промолчала, и внезапно Милада подумала, что в душе подруга настроена против нее. Похоже, Оксанку уже увлекла возможность стать, по ее собственному мнению, колдуньей. Пусть эфемерная, но возможность. Милада вспомнила себя в детстве. Разве не снилось ей постоянно, что она обладает магическими способностями и творит, что хочет? И разве не было моментов, когда магия была бы куда как кстати? Помочь в чем-то, отомстить обидчикам… Она задумалась. Хотелось бы ей быть колдуньей? Почему-то у Милады это слово вызывало исключительно негативные ассоциации: черти, черепа, младенцы в котлах, черные свечи и спутанные волосы. Бастинда, Гингема, Баба Яга, многочисленные сказочные ведьмы, соревнующиеся в отталкивающей внешности и ужасных злодеяниях. Нет. Колдуньей ей быть не хотелось, другое дело – доброй волшебницей! Тут же все наоборот! Добрые дела, конфеты, сотворенные из воздуха для детей, радуга из ладоней, возможность проучить плохишей и все такое. Галадриэль, фея Динь-Динь, магички из книг… Да, в отношении волшебниц Милада была не так категорична.

– Я хотела стать волшебницей. В далеком детстве, – фыркнула она своим мыслям, – колдунья вызывает у меня дурные ассоциации. А сейчас не хочу никем. Переболела, наверное. Или выросла.

– Слушай, а тебя не смущает наше отношение ко всему этому? – спросила Оксанка. Она опустила руку и шла по лугу, касаясь кончиками пальцев высокой травы. Один из волков задержался, приблизился, и ткнулся носом ей в ладонь. Оксанка вздрогнула от неожиданности, но руки не отвела.

– В смысле? – не поняла Милада.

– Мы спокойно разговариваем о волшебстве. Рядом бегут настоящие волки, которые явно понимают человеческую речь. Мы побывали в невозможном месте, которое видели обе. И разговариваем так, словно все это в порядке вещей! Обсуждаем… Да мы должны быть в шоке! Спрашивать друг друга, не рехнулись ли мы!

Милада задумалась.

– Я полагаю, – продолжала Оксанка, – что наш мозг уже адаптировался к мысли о том, что все это взаправду, мы действительно видели все то, что видели. И мы приняли это.

– Да уж, – пробормотала Милада, – выхода, похоже, нет.

– Перестань! – строго сказала Оксанка. – Если честно, мне надоел твой сарказм.

– Да? – ехидно спросила Милада. – Это почему?

– Потому что ты не хочешь понять, что для меня эта неожиданная возможность очень важна.

– И чем же?

– Понимаешь… – Оксанка запнулась, глядя на волка, идущего рядом. – Я недавно пришла к выводу, что я, в сущности, совсем-совсем обыкновенная… – Она усмехнулась, посмотрев на подругу. – Ты не представляешь, как мне страшно это осознавать. Ну да, активистка, призер всяких конкурсов, первая, блин, красавица школы, без пяти минут фотомодель. – Она фыркнула. – Знаешь, я завидовала каждому синяку на твоей физиономии. Ты всегда была чем-то неординарным для меня. Да и не только для меня… А тут… У меня тоже появился шанс стать необыкновенной.

Милада молчала. Неожиданная откровенность веселой и беззаботно идущей по жизни подруги впечатлила ее. Сама Милада к признанию шла очень долгим путем. Через насмешки, оскорбления, драки, отвращение к своему отражению в зеркале. У Оксанки ничего этого не было. Жизнь ее до встречи с Миладой шла ровно и без эксцессов. Жизнь, которой можно было только позавидовать. Милада никак не ожидала, что ее лучшая подруга завидовала ей в том, что она считала своими несчастьями. Девушка молчала, обезоруженная этим признанием.

Они дошли до пруда, в котором все еще плескались местные парни и девчонки, которым, похоже, больше нечем было заняться. Выбрали место в сторонке, с хорошим спуском к воде, и искупались. Волки куда-то скрылись по дороге. Поэтому девушки решили, что плохо скрываемые взгляды и замечания вполголоса, которыми обменивалась деревенская молодежь, касались непосредственно их двоих. Оксанка явно нервничала. Миладе было все равно. Ее больше заботило другое. Плавая в чистой, но темной воде, она чувствовала несколько раз прикосновение к ногам чего-то скользкого. Безуспешно попытавшись уговорить себя, что это мелкая рыбешка, а не какая-нибудь русалка, чего вполне уже можно было ожидать в этих местах, Милада сказала Оксанке, что замерзла, и выскочила на берег. Подругу не пришлось долго ждать. Она почувствовала себя неуютно, купаясь в одиночку, поэтому быстро присоединилась к Миладе. Провалявшись потом больше часа на мягкой траве, они говорили о всякой ерунде. При этом, не сговариваясь, старательно избегая щекотливой темы колдовства. Но обе мыслями возвращались к ней то и дело. Наконец, поняв, что беззаботного отдыха не получится, девушки оделись и вернулись к дому Рябинушки. За это время никто из местных, постоянно наблюдавших за их купанием, не приближался и не заговаривал с ними.

Хозяйка встретила их очень радушно. Пояснив, что ей необходимо набрать в лесу кое-что из трав, она предложила девушкам чувствовать себя как дома, взяла маленькую корзинку и ушла, сопровождаемая одним из волков. Второй остался в доме и лег, откровенно перекрыв путь к выходу. Подруги попили еще раз чай и пошли осматривать дом.

Две открытые комнаты были светлыми. Кружевные занавески на окнах, беленые потолки, светлые обои. На стенах в каждой комнате – множество фотографий. Старые, черно-белые, коричнево-желтые, но тем не менее прекрасно сохранившиеся. На них был изображен мужчина с пышными усами в форме офицера русской армии, при фуражке и аксельбантах, сидящий на стуле, утвердивши в пол шашку. Рядом с ними гордо стояла женщина в пышном платье и шляпке. Эти фотографии висели вперемежку с плохого качества фотографиями лихого комиссара в кожаной куртке и кепке, рядом с которым уже более скромно стояла женщина в простой черной юбке, бесформенной белой блузе и косынке. С других фотографий, победоносно улыбался офицер Красной армии с рядами орденов на груди. К нему льнула женщина в строгом темном костюме. Почувствовав некоторую тревогу, Милада пригляделась к снимкам и тут же затеребила Оксанку за рукав, тыкая пальцем в портреты.

У женщин было лицо Рябинушки. Выглядела Рябинушка на снимках значительно моложе, но, несомненно, это была она.

Подруги многозначительно переглянулись.

– Двести не двести, но сто сорок как минимум, – резюмировала Милада.

– Да… Тут во всякую чертовщину поверишь, – хмыкнула в ответ Оксанка, – вряд ли ей эти картинки благодарные селяне на память в «фотошопе» наклепали.

– А любила твоя бабуля военных, – пробормотала Милада, выходя, – больших и здоровенных…

Вторая комната использовалась, судя по всему, мужчинами. По крайней мере, в шкафу висела мужская одежда, причем гардероб варьировался от джинсов и шорт до двух итальянских костюмов строгого покроя, висящих на вешалке в чехлах. Постели были неубраны и смяты, на столе лежали стопки журналов «Men’s Health», листочки с непонятными рисунками, пара энциклопедий, а также деревянная, явно ручной работы, флейта. Подивившись обилию волчьей шерсти в комнате и крепко призадумавшись на эту тему, девушки вышли в коридор.

Больше ничего особенного они не увидели. Конечно, их восхитило обилие старинных вещей, которые с долей фантазии можно было бы назвать антиквариатом. Но ничего таинственного, иллюстрировавшего колдовскую сущность хозяйки, обнаружить не удалось. Правда, определенные надежды внушали две запертые на большие амбарные замки двери, перед одной из которых подруги остановились.

– Интересно, – взволнованно заговорила Милада, – что там?

– Наверное все то необычное, чего мы не нашли в доме.

– Давай посмотрим!

– Может, лучше не надо? – неуверенно протянула Оксанка, которая на памяти Милады всегда нерешительно противилась её задумкам. И потом всегда соглашалась.

– Да хватит уже! – решительно пресекла колебания подруги Милада. – Мы одним глазком, не будь ребенком.

Она заглянула на кухню, взяла из сумки пилку для ногтей и, повозившись минут пять – был какой-никакой опыт открывания погреба, где у бабушки хранилось варенье – с тихим щелчком откинула дужку замка. Волк поднялся на ноги и зарычал.

– Ну что, дорогая, раскроем колдовские тайны? – подмигнула Милада Оксанке. Та оглянулась на волка у двери и нерешительно посмотрела на подругу. – Ой, да ладно!

Милада засмеялась и открыла дверь. В тот же момент в голове ее словно что-то взорвалось, и она провалилась в темноту.

…………….

– Она моя подруга!

– Она плохо на тебя влияет! Признайся, это ведь она подговорила тебя заглянуть за запертую дверь? Молчишь? Ну, молчи. Я и так знаю.

Милада не открывала глаза. Ей было интересно, что ответит Оксанка. Через некоторое время прозвучал твердый ответ:

– Мы с Миладой – одно целое. И вам это нужно усвоить! Все ее проступки – это мои проступки. Все ее победы – это мои победы. И наоборот, все мое – её. Запишите где-нибудь. – Она помолчала и добавила: – Извините за резкость.

– Обойдусь, – сухо ответила Рябинушка. – Я пойду, а ты скажи ей, чтобы вставала уже. Хватит подслушивать. Времени мало. Готовься.

Легкие шаги прошелестели по комнате. Негромко стукнула о косяк дверь.

– Милка, – позвала Оксанка.

Милада вздохнула и открыла глаза. Она лежала на одной из кроватей в комнате с фотографиями. Была раздета и укрыта прохладным, чуть влажным, как ей показалось, одеялом. Оксанка сидела рядом на стуле и с тревогой всматривалась ей в лицо.

– Ну? Ты как?

Милада прислушалась к ощущениям.

– Вроде нормально, голова только чуть побаливает. А что было-то?

Взгляд подруги слегка затуманился.

– А черт его знает… Такое впечатление, что дверь была словно паутиной затянута. Ты её, то есть дверь, когда дернула, паутина сорвалась и тебя всю опутала. Ты закричала и свалилась. Лежишь и не дышишь почти. Я перепугалась до смерти. Волк убежал, как я понимаю, за Рябинушкой, а я тебя сюда приволокла, на кровать. Потом она пришла, что-то над тобой пошептала, паутина с тебя сползла, как живая, и комком ей в ладонь. Милка! Ты попала под действие колдовства! – Глаза Оксанки заблестели. – Охранного наговора! Так Рябинушка объяснила, когда я ее допрашивать начала. И еще сказала, что тебе повезло. Дважды. Нет, трижды. Во-первых, потому что наговор был старый, ослаб. Во-вторых, что она была недалеко. И, в-третьих – потому что ты моя подруга. Я поняла это так, что иначе бы она совсем не стала тебе помогать.

– Ты не представляешь, как я тебе за это благодарна, – сказала Милада, свешивая ноги с постели и с удивлением отмечая, что под потолком горит лампа, отчего темнота за окном кажется еще темней.

– Я сейчас обижусь, – заметила Оксанка.

– Я не язвлю, – перебила Милада, – я серьезно.

– Ага. Я так и поняла.

– Ладно, – примирительно сказала Милада. – Сколько я? – Она кивнула на кровать.

– Почти шесть с половиной часов, – объявила Оксанка.

– Да уж, – хмыкнула Милада, – старенький наговор, говоришь? А интересно, что было бы, будь он свежим?

– Вот и я спросила, – усмехнулась Оксанка. – Рябинушка сказала, что ты бы превратилась в паука.

– Чушь какая-то. Не верю я во все это.

– А знаешь, Милка, зря. Думаю, нам надо к этому серьезно относиться. Потому что мне придется всем этим заниматься.

Милада быстро взглянула на подругу, не шутит ли. Оксанка была совершенно серьезна. А в глубине светло-серых глаз стоял страх. Милада потянулась, взяла ее за руки, почувствовав их мелкую дрожь, и пересадила на кровать рядом с собой.

– Рассказывай.

Оксанка помолчала, грустно улыбаясь. Потом мотнула белокурой головой, словно приняв решение.

– Короче. Рябинушка умрет скоро, может уже через год. Поняла она это совсем недавно и тут же начала искать замену.

– Замену? Замену чему?

– Ну… Вроде того, что ведун должен перед смертью знания свои кому-то передать. Иначе упокоиться не сможет.

– Круто! И ты, значит, вероятная преемница. А больше некому?

– Вроде того. – Оксанка отвела глаза. – Она мне еще рассказала, что в нашем роду ведьмы через поколение рождаются. Прикинь?

– Вот почему Танечка так среагировала.

– Да, теперь понятно… Ведьмы живут долго, и мама надеялась, что мимо меня это пройдет, так как передавать знания можно только молодым.

– Постой-ка! – спохватилась Милада. – Это как же она тебя всего за год всему обучить собралась? Чему она сто лет училась? И как ты планируешь этим заняться? А работа? А жизнь, наконец? На выходные будешь мотаться?

Оксанка вздохнула и посмотрела на нее как-то жалобно. Потом опустила глаза и негромко ответила:

– Она сказала, если я решусь учиться, мне придется остаться и жить у нее.

– Да ты рехнулась, женщина! – не выдержала Милада. Мысль о том, что подруга на год станет заложницей Рябинушки, ужаснула ее. – Ты что, бросишь все и будешь тут жить, пытаясь научиться тому, во что сама не веришь?!

– Да верю я! – крикнула вдруг Оксанка. Милада от неожиданности закрыла рот. – Верю! Отчего не верить, если бабушка Шура взглядом чайник кипятила, а я чашки с тарелками двигаю!