Читать книгу Кофемолка - Михаил Идов - Страница 4

Глава 2
Апрель – июнь 2007
Связи с общественностью

Оглавление

О том, что владелец нашего здания был двухметровым израильтянином со вставным глазом, я сообщаю без особой охоты: обычно такие персонажи водятся в произведениях пожиже слогом. Но факт есть факт. Ави Сосна пришел в аренду недвижимости, как многие в Нижнем Ист-Сайде, через торговлю одеждой. С его осанкой – он не то сутулился, не то готовился к прыжку, – его аэродинамическим зачесом цвета и консистенции хлопка, его перекрахмаленными воротничками и клоунскими подтяжками, Сосна сознательно культивировал образ довоенного портного или, выражаясь по-местному, шмоточника. При этом он таковым никогда, строго говоря, не был. Ави прибыл в Нью-Йорк в семидесятых годах и дослужился от приказчика до пайщика в лавке, торговавшей кожей, джинсами и полиэстром по бросовым ценам.

Лавка, “Моды Левенталиса”, принадлежала к еле живому портновскому ряду, вцепившемуся в первые этажи закопченных кирпичных пятиэтажек Орчард-стрит. На раскладных столиках вдоль тротуаров лежали пирамидами, как черные яблоки, дрянные носки по три пары за доллар; с нижних ступенек пожарных лестниц свисали дождевики. Когда Ави начал свой карьерный взлет, в задней комнате некоторых из этих заведений еще можно было сшить или на худой конец скопировать приличный костюм. Я сомневаюсь, что сам Сосна хоть раз в жизни вдел нитку в иголку. Что до его глаза, тот был утерян еще в Израиле, доставшись вооруженной группировке одноклеточных паразитов.

История богатства Ави, собранная мной по частям из его собственных скупых высказываний, очерка в районной многотиражке и бесконечной болтовни Берты, была поистине сказочной. К 1982 году Сосна поднакопил достаточно денег, чтобы вырвать из рук хозяина лавки Берни Левенталиса семидесятипроцентную долю в предприятии. Новый режим начался с новой вывески. Когда Берни, в чьей семье магазин был с 1911 года, ее увидел, он издал тихий сип, и ему пришлось присесть прямо на тротуар. Сосна вырезал “ентал” из Левенталиса. Магазин теперь назывался “Джинсы Левиса” – с такой крохотной “а” на конце, что невнимательному прохожему являлось на редкость достоверное подобие марки Levi’s. Витрина синела стопками безымянной джинсовки.

Этот гамбит принес только один заметный результат – Берни продал Ави свою оставшуюся долю в магазине и в негодовании исчез. Впрочем, не прошло и месяца после того, как Сосна перенял бразды правления “Джинсами Левиса”, как его интерес к парусине сдулся. Он заметил новую тенденцию, которую его коллеги с Орчард-стрит в лучшем случае игнорировали и которой в худшем случае сознательно противились: постепенный, но верный наплыв темнокожей клиентуры из Гарлема, интересующейся почти исключительно спортивными костюмами. Объяснения этому феномену не было. Ави не любил задавать лишних вопросов, чтобы ненароком не выдать потенциальную золотую жилу. Он предпочитал делать собственные наблюдения, для чего его единственного глаза вполне хватало. Сосна сел на поезд линии “А” и поехал в Гарлем.

Вскоре сутулый, сухощавый Ави, в те годы еще носивший черную повязку на глазу в стиле Моше Даяна, возвышался над собравшейся в круг группой подростков. В центре круга несколько таких же подростков ломались и изворачивались под суматошный ритм, исходящий из огромного магнитофона с огоньками на динамиках. Время от времени один зритель выскакивал из толпы в круг, рядом с танцорами, и читал пару-тройку хвастливых четверостиший, придуманных, кажется, прямо на месте. Остальные отзывались хохотом и пронзительным гиканьем.

– Э, а чё у тебя с глазом? – спросил мальчик, жующий зубочистку.

– Амебы съели, – сказал Ави. – Цыц.

Поодаль еще двое подростков, темнокожий и белая девочка, покрывали кирпичную стену кривой, раздутой, как бы трехмерной клинописью. На обоих были солдатские сапоги и списанные военные куртки, а носы и рты закрывали повязанные по-бандитски платки. Последнее было данью необходимости: над всей сценой витал резкий, кружащий голову запах аэрозольной нитроэмали. Практически все остальные собравшиеся – танцоры, зеваки, виршеплеты – носили споривные костюмы.

Ави даже не притворялся, что понимает происходящее; ему это и не надо было. Он приехал в Гарлем не развлекаться или выносить какие-то суждения. Он увидел все, что ему требовалось увидеть.

Сосна ехал обратно в Нижний Ист-Сайд на вонючем “А”, окна и сиденья которого испещряли нечитабельные надписи и подписи вроде тех, что на его глазах только что малевали подростки. Поганый был поезд, и Ави чувствовал себя так же погано: его язва работала на полную мощность, рубашка набрякла августовским потом, все внутри скрутилось от злости. Вместо того чтобы быть на седьмом небе от только что совершенного открытия, Ави клял себя за медлительность. Все эти спортивные костюмы – ребята уже купили их где-то, у кого-то, а не у него. Он вообще, скорее всего, опоздал к раздаче. В конце концов, как широко могла эта дебильная мода разойтись и как долго продержаться? Не широко и уж точно не долго. Черт, черт, черт.

Ави подумал о подростках с аэрозолем и их странной неоновой палитре. Они явно принадлежали к той же тусовке. В глубине души, где Сосна все еще позволял себе формировать нелогичные мнения, танцоры ему чем-то показались симпатичными – они вправду были милые, хоть и смотрелись по-дурацки, – а вот маляры не понравились ни капли. Их военные прикиды, а особенно платки на лицах, напомнили Ави террористов с Мюнхенской олимпиады 1972-го. Еще он волновался за белую девочку. Где ее родители? Куда смотрят? Они вообще представление имеют или как? Что за город, я вам скажу. Что за город.

Тем не менее, когда замызганный состав со скрежетом вошел в клоаку станции “Гранд-стрит”, Ави уже точно знал, что делать. Он позвонил своему поставщику, которым по совпадению служил его шурин Ефим, и попросил заказать на фабрике партию спортивных костюмов в неоновых расцветках.

– Неоновых? Ави, ты того? – воскликнул шурин.

– Я не того, – терпеливо сказал Ави. – Тут один небольшой гешефт есть, долго рассказывать.

– Ты торгуешь со шварцами?

– Нет, Ефим, я собираю баскетбольную команду. Да, я торгую со шварцами. Тебе-то какое дело? Деньги у них такие же зеленые.

– Тьфу, – сказал Ефим, но костюмы прислал.

Два года спустя Ави владел четырьмя магазинами одежды на Нижнем Манхэттене, каждый под названием “Сосна”, а также магазином кроссовок и оптовым складом Ефима. Он начал рекламироваться – сперва исключительно в вагонах метро. На его рекламных плакатах специально оставалось много незаполненного белого фона, как бы притягивающего граффити; неизбежно возникающие на них тэги смотрелись как изначально задуманный элемент дизайна. Райтеры – аэрозольщики в армейских сапогах – невольно работали на Ави. Бомбя его рекламы, они выполняли за него самую трудную часть задания – придавали его бизнесу реальный вид.

Он зазубрил всю эту лингвистическую шрапнель – бомбы, тэги, – потому что хотел знать клиента в лицо. Он ходил в кино на фильмы, которые обсуждали при нем покупатели, еле улавливая сюжет, но зорко следя за костюмами. Он взял на заметку малопонятную, но неистребимую любовь своих гарлемских гостей к фильму “Лицо со шрамом” и вопреки всем своим профессиональным инстинктам затоварился кожаными пальто, по логике вещей вышедшими из моды к концу семидесятых. Всю партию разобрали за неделю. Он стал заказывать “особые издания” – ограниченные тиражи спортивных костюмов с коронами, стразами, надписями в шрифтах а-ля граффити, золотой вышивкой, леопардовыми пятнами – и выставлять их на продажу за все более экстравагантные суммы. Сколько бы он ни просил, клиенты платили: многие из них, как он заметил, не вполне понятным ему образом богатели сами.

Еще через год-полтора на пороге объявилась грудастая корреспондентша еженедельника “Виллидж Войс”, сказала, что пишет серию статей про искусство граффити (“Искусство?” – переспросил озадаченный Ави), и принесла ему кассету группы по имени “Стрит-Клик”.

– Послушайте, – сказала она, нажимая клавишу на портативном магнитофоне. Пластмассовый корпус затрясло от стандартного трясогузочного ритма, к которому Ави уже успел привыкнуть.

SOS, brother need a fix, new kicks,

Paging LES, A-Dog playing new tricks,

Sneaking out in new sneaks slicker than Slick Rick,

Run like the Rev, eclectic triptych, Apocalyptic, cut the diatribe,

The cut tribe’s all right with the Street Clik.


– Ничего не понимаю, – признался Ави.

– A-Dog – это вы, – объяснила журналистка. – Рэпер говорит, что ему нужны новые кроссовки, поэтому он звонит вам в Нижний Ист-Сайд. А “СОС” в начале – каламбур на название вашего магазина, “Сосна”. Это, так сказать, бесплатная реклама вашего магазина. Я ничего подобного еще не встречала.

Ави не сказал ни слова, только очень быстро заморгал здоровым глазом.

– Но это не все, – продолжила девушка из “Войса”, перематывая. – Послушайте последнюю строчку: “Хватит трепа / долой непонятки / носатым респект / пацаны в порядке”. Это что-то вроде комплимента евреям. Так что вы играете важную роль в диалоге между культурами. Для рэп-группы крайне нехарактерно…

– Они знамениты? – перебил ее Ави.

С этого момента зарабатывать стало прямо-таки до неприличия просто. Сосна терпеть не мог платить кому-то за аренду помещений – как деньги в топку! – и поставил себе новую цель: купить все шесть зданий, в которых разместились его магазины. Чудесным образом, как только он взял эту планку в середине девяностых, цены на недвижимость в районе поползли вверх. Ави опомниться не успел, как стал хозяином целых кварталов Нижнего Ист-Сайда. Каждую новую покупку он финансировал займами в залог покупки предыдущей, при этом никогда не занимая больше добавленной стоимости: так он мог в любой момент продать все и остаться при своих. Необходимости в этом, правда, не возникло. Ему понадобилось пятнадцать лет, чтобы купить свои первые шесть зданий, – и восемнадцать месяцев, чтобы купить еще двадцать два.

Сосна пировал на руинах портновского ряда Орчард-стрит. Он одну за другой пожирал кирпичные скорлупки, когда-то ютившие в себе магазин матрасов Шахтера, кошерную кулинарию Бернштейна, текстильное ателье Пенхина, молочную лавку “Гранд”. В освобожденные помещения въезжали предприятия нового толка – магазины “игрушек для взрослых”, торговавшие кляпами и плетками; рок-клубы, в которых играли на расстроенных гитарах, оглушительно громко и не всегда руками; модные бутики, в витринах которых висели дырявые и заляпанные краской футболки. По дороге Ави сгрузил свои магазины одежды на Ефима – без единого спазма сожаления или ностальгии. Он едва заметил, как это произошло. Ефим разорил все шесть в течение года, таким образом став его самым большим должником-арендатором. Ави оставил его извиваться на крючке: пусть жена на братишку полюбуется.

К 2006 году компания Сосны, “Самоцвет”, была де-факто синонимом Нижнего Ист-Сайда для людей, которые в таких вещах разбираются. Она управляла некоторыми домами, которыми не владела, и сдавала некоторые помещения, которыми не управляла, но чаще всего она делала и то, и другое, и третье. Время от времени зловредная лазейка в законе даже позволяла Сосне взимать отдельную плату как агенту – за аренду своей же собственности.

Насчет последнего факта я остался бы в полном неведении, если бы моя жена не обнаружила эту лазейку в нашем собственном договоре и наглухо ее не законопатила. Вместо того чтобы подписать стандартный двенадцатистраничный документ, присланный Бертой, Нина вернула его с восемнадцатью страницами поправок. Сосну это явно заинтриговало. Когда мы зашли в офис “Самоцвета” в следующий раз, он был тут как тут.

– Зайка, позволь, – сказал он, добродушно выталкивая Берту из ее собственного кабинета. Когда та удалилась, Ави разместил свой обтянутый черными брюками зад на ее захламленном столе и, преувеличенно крутя головой, принялся переводить видящий глаз с Нины на меня и обратно на Нину.

– Рискну предположить, что один из вас юрист, – наконец произнес он, всасывая щеки и отпуская их с влажным чмоканьем; это, кажется, означало веселье.

– А второй – книжный критик, – ответил я в тон. – Так что скажите спасибо, что не видели моих поправок.

Ави посмотрел на меня как-то странно и с этого момента обращался только к Нине.

– Почитал я ваши поправки. Хорошо, кстати, излагаете. С чего это вас понесло в кофейный бизнес, не мне знать. Так вот. Почитал я вас и понял одно: вы мне не доверяете.

Правая ладошка Нины протестующе вспорхнула.

– Вы… можно я закончу? Вы меня таки даже побаиваетесь, – продолжил Ави. – Думаете, что я вас хочу надурить. Не хочу я вас дурить. Я пытаюсь заработать, и вы пытаетесь заработать. Так? Так. Но мое дело, оно ж скучное. А вот ваше – очень даже рискованное. Вы наверняка знаете, сколько ресторанов в Нью-Йорке закрываются в первый же год. Говорят, шестьдесят процентов, и так, наверно, и есть. Вот перед вами был у меня один, как его, “Будка”. Восемь месяцев простояли. Платить аренду перестали после четырех. Понятно? Мне же нужно как-то предохраняться.

– Бесспорно.

– Поэтому я и прошу шесть месяцев в залог. Разоритесь, и кто знает, как долго у меня займет следующего такого найти.

– Но мы не “Будка”, – тихо возразила Нина. – Мы не готовим на плите, нам не нужен газ, не нужна противопожарная система. В случае чего вы сможете очень быстро конвертировать помещение в…

– Газ вам не нужен, унитаз вам не нужен, – сказал Ави. – Послушайте. Вы мне оба нравитесь, честное слово. Женаты? Дети есть? Давайте вот что сделаем: положим ваш залог на отдельный счет, с которого вам будут проценты капать. А? Годится? Что еще? Оплата услуг агента? Все, забыли, нет такой графы. Но только потому, что вы такая умненькая.

Я не успел напрячься, как Ави обернулся ко мне и полуизвинительно осклабился:

– Я вам больше скажу. Могу предложить бесплатную консультацию. У меня один родственник содержит очень, очень успешное кафе неподалеку. Хотите к нему заглянуть?

– С удовольствием.

Экспедиция состоялась на следующий же день. Я пришел с “молескином”, Нина с “роллифлексом”. Она только что сформулировала идею для новой серии фотографий Нижнего Ист-Сайда под условным названием “Нижний Восток”. Серия планировалась портретная, что для Нины было большим личным прорывом. Она решила составить целую галерею из местных предпринимателей, чередуя “старых” и “новых”, – сапожник бок о бок со, скажем, продавцом экологически чистых фаллоимитаторов.

Фланировать по Фуллертону с Ави было все равно что гарцевать по Дикому Западу в компании знаменитого бандита. Лавочники либо подобострастно здоровались, либо молча глазели, либо смывались от греха подальше. По манере, в которой каждый из них реагировал на появление хозяина, можно было легко вычислить финансовое благополучие его предприятия. Я безуспешно попытался представить себе, каково это – владеть таким кусищем объективной действительности; достаточным количеством зданий в ряд, чтобы те составили немалую часть чьего-то частного мира, декорацию, на которой денно и нощно разыгрывались сценки из сотен жизней. Иметь полный контроль над этой декорацией, способность превратить чей-то любимый книжный в прачечную и обратно. Поменять вид из окна, ландшафт, линию горизонта. Эта власть казалась мне равносильной дару гипнотизера – такой же ключик к отдельным отсекам чужих умов. Разве ваша любимая книга занимает больше жилплощади в вашем мозгу, чем память о квартале, в котором вы выросли? И в таком случае не является ли владение этой жилплощадью, по массовости и массе эмоционального эффекта, равноценным написанию “Холодного дома” или там “Атлант расправил плечи”?


Конец ознакомительного фрагмента. Купить книгу
Кофемолка

Подняться наверх