Читать книгу Ярослав Умный. Консул Руси - Михаил Ланцов - Страница 6

861 год, 21 августа, Гнездо

Ярослав внимательно слушал какой-то детский лепет мужичка, что привез вместо нормальной рыбы протухшую и просил оплатить ему поставку. Строго говоря, не протухшую, а второй свежести с легким таким душком. Но сути это не меняло.

– Василий, – тихо произнес подошедший грек, – к тебе гости. Они ждут у усадьбы.

Наш герой скосился на него, но сдержался от демонстрации раздражения. Ярославу не нравилось, когда его называли этим именем. Сильно не нравилось. Но греки, что прибыли с Кассией, обращались к нему только так и только на греческом. Иногда он отвечал им на латыни, вызывая зубную боль уже у них. Но в целом – эта игра тянулась безобидно. Относительно безобидно.

– Разговор закончен, – достаточно холодно произнес Ярослав, обращаясь к рыбаку. – Ты хотел продать мне протухшую рыбу. Чтобы я ей кормил твоих соплеменников. Я сообщу о твоем поступке в племя.

– О, не стоит торопиться… – замельтешил рыбак.

– Ты думаешь?

– Жара. Ты же понимаешь, я не знал, что рыба протухла.

– Поэтому положил испорченные рыбины вниз и переложил их крапивой? Обманывать – плохо. Делай с этой рыбой что хочешь, хоть съешь ее всю сам. Но если еще раз ты привезешь ее мне тухлой, то я больше никогда и ничего у тебя принимать не стану. Ты понял?

– Ясно понял, – кивнул рыбак. – А племя… ты ведь…

– Еще раз привезешь, и все племя узнает о твоих проказах. Проваливай!

После чего отвернулся и энергично зашагал в сторону своей усадьбы. А грек, что прибежал к нему, из числа слуг Кассии, засеменил рядом. Она любила делать так, чтобы рядом с Ярославом постоянно были греки и при любой возможности обращались к нему на койне – высоком греческом языке. Он был у парня не так хорош, как латынь. Совсем не так. Поэтому практика казалась Кассии полезной. Да и сама она старалась разговаривать с парнем только на койне. Хотя местный славянский язык и учила.

Возле укрепленной усадьбы Ярослава ждали представители племени кривичей, восточной его части. В этот раз всего едва десяток глав самых уважаемых родов. Без совершенно лишней массовки, как в прошлый раз.

– Рад вас видеть, – подойдя ближе, произнес конунг. – Отчего во двор не идете?

– Мать ваша серчает.

Ярослав скосился на Кассию, но та развела руками:

– Я не знаю, кто эти люди. И пускать внутрь укрепления испугалась. Распорядилась им вынести угощения и послала за тобой, – произнесла она на койне.

– Разумно, – нехотя согласился Ярослав. Он-то их запомнил. И мать, в принципе, могла бы тоже запомнить. Они ведь присутствовали на том собрании. А могла и не запомнить… В любом случае он своих гостей пригласил во двор – потолковать.

– Да ты не серчай, но мы лучше по городищу пройдемся. Посмотрим, как ты крепость строишь. А накормить нас матушка твоя накормила. Хоть языка не разумеет, но что путникам с дороги надо – соображает. Особенно по жаре. И кваса холодного, кислого. И поснедать.

– Ну как знаете, – чуть помедлив, произнес Ярослав и не спеша пошел, увлекая за собой гостей. – Вы ведь, как я понимаю, не только на крепость пришли посмотреть? Что-то выяснилось по поводу рекрутов?

– Некрутов-то? – исказил непривычное слово один из старост. – Да. Обговорили мы все. И утвердили сто двадцать одну голову сотенную, что заниматься делами этими станет. И за выставлением выборного будет следить, и за исправным кормлением его.

– Сто двадцать один рекрут… – медленно произнес Ярослав, в голосе которого сквозило явное недовольство.

– Много, что ли?

– Мало… слишком мало…

– Мало?! – удивились старосты.

– Ополчение Гнезда от поселения не оторвешь. Ответные визиты недругам придется этим отрядом наносить. Сами понимаете – сила большая, но далеко не великая. Неужели сто двадцать одна голова – это все, что удалось собрать? Я думал, что людей в племени больше.

– Больше, – кивнул ближайший староста. – Но не все согласились. Дескать, многого ты жаждешь. И они не согласные свою кровь тебе на службу отправлять.

– Какие хитрые… – усмехнулся конунг.

– Хитрые?

– А как иначе? Они ведь промеж вас живут. Так?

– Так.

– И ежели на вас нападут, то мне придется идти вас защищать. Ну и их заодно. Только вы кровиночку свою выставлять станете. А я снаряжать да в бой водить. А они у нас на горбе с ветерком кататься станут. Ой молодцы!

Тишина.

Старейшины переваривали услышанное.

– Я этому Мокше зубы повыбиваю, – тихо, но веско произнес один из старейшин.

– Вам только промеж себя еще переругаться не хватало, – мрачно заметил Ярослав. – Не нужно выбитых зубов. Просто все, кто не хочет защиты, пускай отселяются и живут отдельно. Я бы их на вашем месте расселил вокруг своих земель, чтобы враги их грабили в первую очередь. И только потом до вас доходили.

– И то дело, – криво усмехнувшись, процедил другой старейшина.

– Когда прибудут рекруты?

– По осени. Как урожай соберем. С ними корма и пришлем.

– Хороший урожай ожидаете?

Но ответа не последовало. Они вышли из-за поворота и прошли к крепости, которую самым энергичным образом строили. Поэтому весь разговор теперь крутился только вокруг нее.

Ярослав, не мудрствуя лукаво, решил воспользоваться проверенным временем решением. А именно римским каструмом[14], который и расположил на изгибе поймы левого берега Днепра, чуть южнее Гнезда.

Данный каструм представлял собой квадрат сто двадцать на сто двадцать метров. Примерно. Что давало протяженность стен в неполные пятьсот метров и чуть меньше полутора гектаров площади. Немного. Но достаточно для текущего поселения Гнезда. С запасом.

Конструкция стен была простой и очень примитивной.

По внешнему периметру был отрыт ров шириной два метра и такой же глубины. Вынутый из него грунт был сложен в вал по его внутреннему периметру. А сверху на этом валу располагался частокол высотой в два метра, перехваченный по верхней кромке тесаным замком, не дающим возможности выворачивать бревна накидыванием петли. С внутренней стороны стены – боевая площадка. Обычные мостки для воинов, позволяющие им и из лука стрелять, и пращой работать. То есть широкие и довольно просторные.

Так что стена получалась – проще не придумаешь. Однако для данного времени и места – очень внушительная и обстоятельная. Во всяком случае, штурмовать такую без метательных машин большая проблема.

Башни были. Аж четыре штуки. И стояли они, как и положено, – по углам каструма. И опять-таки ничего особенного – обычные деревянные четырехугольные срубы с боевой площадкой, прикрытой парапетами из толстых тесаных досок.

Ворота тоже были. И тоже, как и положено для самого затрапезного каструма, – четыре штуки. Они располагались в центре пролета каждой из стен. Тоже срубы, только утопленные в вал и с боевой площадкой сверху, а также подъемным мостом, что в закрытом виде укреплял распашные створки ворот.

Все просто. Все грубо. Все максимально примитивно и с минимальной конструктивной сложностью.

Разумеется, к моменту прихода старейшин крепость не была закончена в полном объеме. Но работы велись и велись энергично. А учитывая относительно небольшие размеры каструма – готовность была в целом достаточно высокой. Поэтому часть привлеченных к строительству людей занималась возведением внутренних построек.

– А это что? – спросил один из старейшин, указав на длинный одноэтажный деревянный барак.

– Казарма.

– Что?

– Мне где-то нужно будет поселять людей. Поэтому я решил сделать казарму. Во всяком случае, на первое время, пока не наберу кирпича на более серьезные постройки.

– Покажете? Ведь вы для некрутов этот длинный дом поставили?

– Рекрутов.

– Да-да, для некрутов, – снова исковеркал слово старейшина.

– Да, для них. – Покачав головой, произнес Ярослав. – Пойдемте.

Они подошли к крыльцу, которое немного возвышалось над уровнем земли. Так, чтобы дождевая вода в случае чего не затекала внутрь. Поднялись на три ступеньки и вошли внутрь.

Предбанник. Небольшое помещение с топкой печи и складом дров. Следом за ним – комната дежурного.

Дымоход от печи был проложен по полу. Прямо по центру этого длинного барака, слегка утопленного в землю таким образом, что его можно было трактовать как полуземлянку. То есть выступал своего рода тепловой хордой, проходящей через все помещение и выходящей трубой на улицу с другого торца. При этом он шел заподлицо с землей.

Рядом с трубой дымохода располагался воздухозаборник системы вентиляции. С задвижкой. Ничего особенно сложного Ярослав не делал, творчески переработав и «адаптировав на местность» конструкцию «ветряных башен» из жарких регионов бывшей Римской империи. Обычная труба, к которой снаружи крепился деревянный короб с очень интересной конструкцией наверху. Там был флюгер, который разворачивал деревянный патрубок воздуховода в потоке воздуха так, чтобы у его среза всегда создавалось разряжение. Это работало как воздушный насос, выкачивающий воздух из помещения на улицу. Труба достаточно большого диаметра и высоты позволяла обеспечивать вентиляцию даже при очень слабом ветре, а задвижки воздухозаборника не давали устраивать жуткие сквозняки при сильном ветре.

Для размещения людей была применена секционная система с откидными нарами в два яруса. Только секции были не закрытые. Из-за чего весь длинный дом казармы напоминал этакий огромный плацкартный вагон. А чтобы воздух в этих секциях не застаивался, у каждой из них было небольшое духовое окошко с задвижкой. Это в целом улучшало и без того неплохую вентиляцию помещения, делавшего его сухим и комфортным. Были и запасные места для экстраординарного размещения людей. В проходах. Там была предусмотрена система крепления гамаков. Постоянно в них спать, понятное дело, спина сломается, но какое-то время можно было потерпеть. Все лучше, чем на полу. Для личных вещей обитателей имелась целая система подвесных сетчатых полок-антресолей. С мебелью пока была сложность, поэтому так.

Освещение этих казарм производилось подвесными светильниками фитильного типа, работающими на древесном спирте. Не бог весть что. Но мягкий полумрак с довольно неплохой видимостью объектов вполне получался. В комнате дежурного освещение было намного лучше – там даже читать-писать можно было нормально. Но хорошо освещать всю казарму Ярослав себе пока позволить не мог.

– Интересно, – произнес старейшина, осмотрев данную постройку.

И ему вторили остальные, впечатленные сооружением, расспрашивая обо всем подряд. Особенно их впечатлял пол. Он ведь был не земляным, а деревянным. Ярослав специально этим озаботился. Тесаные доски – та еще проблема в изготовлении. Но это делало пол сухим и теплым, если начать протапливать помещение. А эту казарму уже отапливали, несильно, просто чтобы все просохло и осело.

Долго… очень долго… практически весь день старейшины бродили по каструму, суя свой нос всюду. Их интересовало все. И укрепления. И жилые помещения. И общественный туалет. И водонапорная башня, которую пока еще только строили, используя под нее те кирпичи, что Ярослав заготавливал на замок. И единая столовая, при входе куда стояли умывальники. И так далее.

– Зачем ты им все показывал? – спросила Кассия, когда гости ушли. Она ведь сопровождала своего сына в формате этакой свиты. Как и ее греки.

– А ты думаешь, это было неправильно?

– Думаю. Они теперь знают, каковы твои укрепления изнутри.

– И это хорошо.

– Хорошо? – удивился один из греков-монахов с самым прищуренным взглядом.

– Я расскажу маленькую притчу, – усмехнувшись, произнес Ярослав. – Когда-то у одной большой страны, населенной множеством людей, был маленький беспокойный сосед. Он воевал с ней и создавал массу беспокойства. Надрывался, но никак не желал уступить и найти способ договориться. Но все когда-то заканчивается. Большая страна устала от выходок своего соседа. И завоевала его. И когда лидера этой страны везли в столицу через все бесконечные поля и леса большой страны, через ее многолюдные города… он осознал, что в его борьбе не было смысла. Он не мог выиграть. Никак не мог, – сказал Ярослав, завершив рассказывать своим слушателям историю Шамиля из времен Кавказской войны. Адаптированную, разумеется.

– И в чем смысл притчи?

– В том, что иной раз рассказать секреты бывает полезнее сохранения тайны. Это – дикие племена. Они все мерят по своим обычаям, по своему разумению. И в их головах места для подобных укреплений нет. Они не знают, что это такое и какие преимущества дает. А потому не учитывают в своем поведении.

– Это не всегда правильно, – тихо возразил мужчина в рясе.

– Вы думаете?

– Они могут поставить и себе такой же.

– Это исключено. Вы упускаете из вида то, на каком уровне развития общества они находятся. У них даже племенных союзов сейчас нет. Знать не выделилась толком. А большая часть племенной аристократии – случайные люди с очень небольшими правами и возможностями. Я – могу построить, потому что у меня есть ресурсы, воля и права. А они – не могут, даже если захотят. Даже если начнут – передерутся.

– Вы излишне оптимистичны.

– А вы, Никифор, совершаете обычную ошибку. Вы вкладываете свои мысли в голову врага и думаете, что он рассуждает так же, как и вы, и знает то же самое, что и вы. И если сталкиваетесь с чем-то незнакомым, пытаетесь не познать эту новизну, разобравшись с тем, что она на самом деле. А просто придумываете более-менее удобное объяснение. Но ведь вас отправили за мной шпионить не для этого, не так ли?

– Шпионить? – неподдельно удивился Никифор.

– А разве вы здесь не для этого?

– Я здесь, чтобы нести свет истинной веры в души этих несчастных.

– Тогда почему вы постоянно все вынюхиваете? Вас подсматривать поставили, а вы подслушиваете. Как это понимать?

– Вы ошибаетесь, – нахохлился Никифор.

– В самом деле? Ну а что? Неплохая стратегия. Вы, видимо, знаете, что во все времена наказывали только за одно преступление – за то, что ты попался. И отягчающим вину обстоятельством было то, что ты признался. Поэтому так и отрицаете свою вину с наглым видом.

– Но на мне нет никакой вины!

– Вот я и говорю. Главное – отрицать все до последнего.

– Но…

– Прекратите, – вяло махнул Ярослав рукой. – Я доверяю священникам не больше, чем голодному волку в овчарне. Поэтому за каждым вашим шагом следили. О каждом вашем разговоре. С кем. Когда. В каких обстоятельствах. И так далее. И то, чем вы занимались, называется разведывательная деятельность, или шпионаж.

– Сын мой, – презрительно скосившись на Никифора, произнесла Кассия. – Откуда у тебя столько недоверия священникам?

– Симфония.

– Что симфония?

– Греческая церковь держится симфонии, то есть, согласия с властями светскими. Придерживаясь той светской силы, которая сильнее. Права или нет – неважно. Главное – доминирующая сила. А значит, что? Правильно. Она предаст тебя в любой момент, обслуживая сиюминутные интересы политического момента. Ведь церковь всегда на стороне власти. Беда лишь в том, что именно власть определяется не правом и законом, а банальной, тупой силой. Сейчас они, – кивнул Ярослав на священника, – служат Вардану и, очевидно, шпионят на него. Но достаточно тому оступиться, и они первые воткнут кинжал в его спину, чтобы услужить его противнику. Если, конечно, церковь посчитает, что этот противник сильнее. Понимаешь? У церкви нет твердых постоянных союзников и убеждений. У церкви есть только постоянные интересы. Ее интересы. Для церкви это хорошо. А для меня – плохо. Потому как доверять организации, которая ведет такую политику, я не готов.

– Мне кажется, что ты сгущаешь краски, – покачала головой Кассия.

– Я не занимался шпионажем, – как можно более искренне произнес Никифор. – Церковь не опускается до такого.

– И что же ты делал?

– Мне было интересно узнать, чем живут обитатели этого городка, чтобы найти путь к их сердцам. Чтобы привести их к свету истинной веры.

– Очень интересно. Но вот беда – расспрашивал ты их, так или иначе, обо мне, или о моих делах, или о тех, с кем я веду дела. Странно, не правда ли?

– Но с чего ты это взял?

– Хочешь узнать, как за тобой следили?

Тишина. Но по лицу видно – хочет.

– Не скажу. Как ты сам заметил, не все секреты нужно раскрывать. Если я расскажу тебе, то потеряю это преимущество. Потому как ты, в отличие от дикарей, сможешь воспользоваться этими знаниями. И обернуть их против меня.

– Я не враг тебе!

– Но и не друг.

– Ты родич Василевса! Мы никогда…

– Прекрати! – рявкнул Ярослав. – Не заставляй меня думать о том, что ты дурак. Я родич покойного Василевса, которого сменил на престоле правитель из иной династии. То есть, строго говоря, – я претендент на престол. Хочу я этого или нет, но желающих сыграть на этом – достаточно. Даже без моего участия. И церковь тоже игрок. Что же до родичей, то в правящих домах родич – это твоя опора, твоя надежда и твой злейший враг. И надо быть идиотом, чтобы этого не понимать. Или держать за умственно неполноценного того, с кем ты беседуешь.

– Я думаю, что ты попал в искушение Лукавого. Такое думать о матери-церкви грешно.

– В самом деле? – спросил Ярослав. Подошел ближе. Вплотную. Вынуждая Никифора отступить. Шаг. Еще. Еще. Быстрое движение, и рука Ярослава уходит в складку рясы, в которой оказывается прорезь. Секунду спустя она вылезает оттуда с кинжалом. – Тогда зачем тебе вот это?

– Это? Это для защиты!

– Ты так боишься предстать перед Всевышним?

– Я…

– Уйди с глаз моих долой, лицемер. С первым же кораблем отправишься в Империю. И передай, чтобы таких балбесов ко мне больше не присылали, – произнес Ярослав и бросил кинжал в пыль. После чего развернулся и пошел в сторону усадьбы.

– Сынок, – шагов через десять произнесла Кассия.

– Ты со мной, мама?

– Никифор на меня работает.

– Очень смешно. Но я не в настроении шутить.

– Но я не шучу.

– Тогда, скажешь, он по твоему приказу зарезал твоего старого слугу? Предварительно расспрашивая о том, с кем ты состоишь в переписке. М?

– Что?!

– Вот этим вот кинжалом. А труп бросил в лесу, чтобы его ночью волки обглодали. Таким мы его и нашли, не так ли? И едва опознали.

Кассия медленно повернулась к Никифору. Молча.

Тот попятился. И на лице его проступил ужас. Видимо, во взгляде Кассии было что-то такое, что ему совсем не понравилось.

– Мама, хватит, – жестко рявкнул Ярослав, отчего Кассия вздрогнула. – Этот мерзавец служит не тебе и не мне. И убивать его не стоит. Его жизнь не стоит и затертого асса[15], но его жизнь не принадлежит ему. Хотя, поверь, мне уже не раз хотелось отправить его хозяину голову этого мерзавца отдельно от тела. Засолив, к примеру. Он ведь не только шпионит, но и дрязги разводит в поселении. Всячески настраивая жителей друг против друга.

– Не жителей! Языческих жрецов!

– Среди которых моя супруга, мерзавец. Моя супруга. Ты жив и здоров только потому, что она не пострадала. А ведь ты пытался организовать покушение на нее. ТРИЖДЫ! И если бы я о том не узнавал вовремя, то она погибла бы. Причем один раз – с моим ребенком на руках.

– Она язычница! Она не верит в истинного бога!

– Она – мать моих детей!

– Она погань бесовская! И помет ее поганый! И его тоже следовало бы извести! А тебе, нобилиссим[16], нужно взять в жены достойн… – оборвался на полуслове Никифор. Потому что Кассия, подняв его кинжал, просто и бесхитростно вонзила его ему в голову. Снизу вверх. Он ведь как раз отвлекся на перебранку и не обратил внимания на ее движения.

– Мама! Ну зачем?

– Он убил моего слугу. Он покушался на мою невестку и моих внуков, – холодно произнесла она. – Он не мог после этого жить. Сохранив ему жизнь, мы показали бы, что слабы. Ты не жил при дворе, а я жила. Такое – не прощают. А все, что нужно, передадут те, кто прибыл с ним, – сказала она и взглянула на двух бледных священников. Тех самых, что не так давно пытались вместе с Кассией отговорить Ярослава от попыток заключить союз с пиктами. И те энергично закивали.