Читать книгу Помещик. Том 4. Сотник - Михаил Ланцов - Страница 4

1554 год, 10 сентября, вотчина Андрея на реке Шат

Решив все необходимые вопросы в Туле, Андрей отправился домой – в свою вотчину. Прихватив заодно и свою сотню – всех тридцать восемь вооружённых мужчин. Иначе он не мог поступить по разным причинам. И главной среди них выступала охрана. Двадцать четыре тысячи рублей – очень большая сумма и огромный соблазн. Такой большой, что на него легко мог позариться не только татарский бей, но и какой-нибудь соседний полк. Так что, среди прочего, по договорённостям с отцом Афанасием и купцом Агафоном было решено молчать о конкретных суммах, отчитываясь только перед Царём и партнёрами. Ну и всю сотню пришлось задействовать, спрятав сундучки с деньгами среди других товаров. Для чего Андрей закупил, например, много необработанной крицы. Она ведь всё равно была нужна.

Понятно, что в городе догадывались, что Андрей получил крупную сумму. Но их ожидания ограничивались семью-девятью сотнями рублей, которые можно было высчитать исходя из взноса в полк. И эта сумма не шла ни в какое сравнение с реальным положением дел…

– А чего ты своё подворье в Туле не поставишь? – спросил отец Афанасий Андрея, когда тот с ним прощался. – Я рад, что ты останавливаешься у меня. И всегда приму. Но сотник уже не мальчик. Ему своё подворье иметь нужно. Да и деньги есть. Пора бы уже.

– А где его ставить, отче? В кремле мне земли не выделят. Там всё занято.

– Как не выделят? – удивился Афанасий. – Надысь с воеводой толковали о том. Тебе предложили там строиться, а ты отказался.

– На том клочке земли мне не развернуться. Только будку собачью ставить разве что.

– Будку? – ещё больше удивился священник. – А сколько тебе нужно?

– Много, отче, много. Сам же видишь – дела закипают, из-за чего в кремле своего я не получу. Обид или каких-то глупых надежд на то у меня нет. Там просто мало земли. А вне кремля – дело небыстрое и очень непростое. Подворье ведь ставить нужно укреплённое, на тот случай, если татары с большим войском придут. Сам говоришь – не мальчик уже, а ставить новое взамен пожжённого раз за разом именно что удел малышей неразумных.

– Ой ли?

– Давно бы туляки в складчину земляной вал вокруг посада поставили. Большой. Чтобы татарам неповадно было нажитое непосильным трудом жечь да грабить. Но я с тем возиться не хочу. Мне и с полком бед хватает.

– Хм… А если вне кремля, то где бы ты хотел его поставить?

– Да на старом городище, – произнёс Андрей, имея в виду то место, где позже возникнет сначала поселение мастеровых оружейных, а потом и завод Демидовых, переросший в последствии в ТОЗ.

Понятное дело, что в 1554 году там даже ландшафт был другой.

Само древнее городище, построенное на слиянии Упы и Тулицы[6], оставили уже в середине XII века, перенеся крепость и город на левый берег Упы. Туда, где и ныне стоял кремль. Правый же берег использовался только в хозяйственных целях – для огородов и покосов. И так дела обстояли до 1595 года, когда оружейных мастеров из Дедилова по указу Царя Федора Иоанновича переселили в Тулу и разместили на слиянии Упы и Тулицы.

В те годы там большого острова ещё не было, просто потому, что он искусственен. И появление его связано с хозяйственной деятельностью Никиты Демидова в конце XVII века. Но то уже совсем другая история.

– А не боишься там селиться?

– В кремле мне всё одно места не хватит.

– А чего не тут, на этом берегу Упы?

– Раздолья нет. Да и река мне малая нужна. А там Тулица течёт – самое то.

– Зачем?

– Плотину там поставлю да колесо водяное для нужд мастеровых. И стену земляную поставлю для защиты от татар. А её лучше на стрелке воздвигать. Легче и защиты больше.

Андрей не врал.

Он просто не договаривал, планируя развернуться на этой площадке похлеще Никиты Демидова. Говоря про плотину, он держал в уме знаменитый Демидов пруд с зеркалом в 40 гектаров. Он ведь покрывал преимущественно болотистые ничейные земли. Посему и вопросы к нему вряд ли возникнут. Наоборот, все только обрадуются, если он изведёт болото, столь близко лежащее к Туле.

Разумеется, повторять ошибку Демидова Андрей не собирался. И земли перед заполнением пруда он планировал подготовить. Расчистить. Углубить. Да и потом чистить, благо, для пруда с чистым дном без коряг и плавным понижением уровня это не представляло никаких технических сложностей.

– Хорошо, – после некоторой паузы кивнул отец Афанасий. – Я постараюсь сговориться. Не думаю, что кто-то будет против. Особливо если ты ещё и укрепление там какое поставишь.

На том и сговорились.

Видимо, требовалось время, чтобы согласовать такие вопросы. Ведь Андрей явно заявил определенные претензии на размах, и священник это понял. А значит, вряд ли такой вопрос станут решать на местах…

Но стройка в Туле – дело далёкое. Вряд ли раньше следующей весны к таким делам получится приступить. А вотчина – вот оно, уже насквозь родное.

Парень подъехал к деревянному мосту через реку Шат и едва не заслезился. Откуда такие эмоции? Он не знал ответа на этот вопрос. Однако чувства были. И сильные.

Их заметили.

Издали.

И встречали. Выехал Пётр с небольшой свитой сопровождения. Он так всё лето и просидел в вотчине, выступая своего рода начальником охраны и командиром сводного гарнизона в одном флаконе.

Марфа ждала в крепости.

– Жив, – радостно произнёс Пётр, подъехав к Андрею ближе.

– Не дождётесь, – так же радостно оскалился он.

– Мы уж тут слышали про битву. Агафоновы люди на лодках приходили. Сказывали. Не сильно тебя помяло?

– Коня убили.

– А я-то смотрю, нет его… м-да… Добрый конь был.

– Дорогой…

А пока они болтали, купеческие лодки «парковались» возле деревянного причала. Его ещё оборудовать и оборудовать. Но пока и это годилось, облегчая и фиксацию лодок, и их разгрузку.

Марфа вышла из ворот земляной крепости, держа ребёнка на руках.

Её муж вернулся.

И она при этом пережила эмоции, близкие к катарсису. Потому что в эти времена женщина без мужчины была никем и звали её никак. Особенно в той ситуации, в которой их семья оказалась. А тут такие новости. Серьёзная драка. Ранен. Везли на носилках. Медицина в эти годы была малорезультативна, скорее помогала преставиться, нежели выжить, поэтому она переживала не на шутку. И теперь, увидев мужа живым, довольно бодрым, да ещё на коне, испытала целую гамму позитивных эмоций.

Он подъехал ближе.

Лихо соскочил с коня. Поморщившись от раны. Ногу ему в том бою у Селезнёвке всё-таки зацепило.

– Как ты? – тихо спросил парень, обняв жену так, чтобы ребёнок оказался между ними.

Малыш немного запищал. Но почти сразу притих, начав ощупывать ручкой лицо отца. Его он узнавал и тянулся к нему, хотя в этот раз и не признал с первых секунд.

– Слава богу, не хвораю. Да и сынок наш здоров. Кушает, какает, спит, кричит, в общем, ведёт полноценную, насыщенную жизнь.

– Я рад, – вполне искренне произнёс парень и, чуть подавшись вперёд, поцеловал её. Отчего сын запищал, так как его слегка прижали их телячьи ласки.

– У меня для тебя сюрприз.

– Сюрприз? Что-то случилось?

– Пойдём, – произнесла она и пошла в глубину крепости.

Андрей отдал поводья своего коня кому-то и последовал за ней.

Они зашли в одну из подсобок. И подошли к чему-то накрытому холстиной.

– Сними.

– Что это?

– Сними и увидишь.

Муж послушался её. Откинул холстину и от удивления присвистнул. Перед ним на станке располагался самый что ни на есть обычный ковёр с узором «белая роза», типичным для южного Дагестана. На юге Дагестана уже в XII веке ткали ковры, опираясь на персидскую технику и традицию. Однако наивысшего расцвета это ремесло достигло к XIX веку, когда сформировались центры и узоры, ставшие известные на весь мир.

– Откуда сие?

– Я сделала.

– Ты?! – немало удивился Андрей. – Пояснишь?

Марфа огляделась. И только после того, как удостоверилась, что их никто не подслушивает, продолжила:

– Одна из моих бабушек была из селения Микрах, – начала Марфа. – Я к ней малышкой часто ездила в гости. А в том селении издавна ковры ткали. Разные. И такие вот мягкие – с ворсом, и гладкие. И меня, малышку, бабушка тоже учила. Я ведь вокруг неё вертелась. Так что узлы вязать я научилась раньше, чем читать-писать. Потом бабуля умерла, да и я повзрослела, и мой интерес угас. Думала, что забыла. Но нет… это, научившись раз, уже не забудешь.

– А сейчас решила вспомнить?

– Да. Сам видишь – станок очень простой. Никаких хитростей. В Микрах этими делами раньше в каждой семье промышляли. За год по несколько ковров каждая женщина плела. И для жизни, и на продажу.

– Вот такие?

– Нет. Это не ковёр, а скорее коврик, – улыбнулась Марфа. – Маленький. Я с ним за месяц управилась. Причём не сильно утруждаясь, других ведь дел хватало.

– Интересно, – произнёс Андрей и провёл рукой по ворсу весьма недурно сделанного ковра. Простой рисунок был достаточно контрастен даже при тех слабых, природных красках, которые применила супруга. – А чем же отличается мастерица от новенькой в этом деле? Тем, что она работает с простыми узорами?

– Нет. Только скоростью вязания узлов. Опытная мастерица может за год делать с десяток обычных ковров, а то и больше. Такой новичок, как я, – два-три, край четыре.

– Ты уже начала кого-то учить?

– Обижаешь, – улыбнулась она. – Конечно. Как из Тулы пришли к нам девицы, я выбрала из них тех, что по натуре своей подойдут для такого ремесла. Внимательные, спокойные, собранные. И посадила их учиться. Показывала. Проверяла. Давала объём работы. Ремесло нехитрое, его и ребёнок освоит в самые сжатые сроки, но муторное, поэтому не каждая может их ткать постоянно. Один-два для себя – одно дело, а на продажу… многим проще купить.

– Сколько этих девиц у тебя?

– Четырнадцать девиц. Но их за станок пока всех не посадишь. Ниток нет. И с краской беда. Сам видишь – всё бледно. А ты свои все увёз.

– С краской решим.

– А с нитками?

– С этим сложнее, – произнёс Андрей, задумавшись.

На Руси в XVI веке не существовало внятного производства тканей. Никаких. Ни плетёных, ни валеных. Во всяком случае, организованного и хоть сколь-либо значимого.

Из-за этого многие женщины, особенно селянки, умели вручную выделывать пряжу, а потом из неё что-то изображать на простейших ткацких станках. Причём, что приятно, имелись даже прялки почти нормального вида. Рогулька, колесо, педаль и всё такое. Понятно, не у каждой семьи имелась подобная прялка, но в гнезде родичей одна такая точно наблюдалась. И почти каждая девочка к совершеннолетию умела уже ей пользоваться.

При этом совсем недалеко от Тулы находилось Касимовское ханство со столицей, что стояла прямо на Оке. Вассальные владения Иоанна свет Васильевича.

Мысли о Касимовском ханстве Андрея в целом немало оживили. Оно как-то выпадало из поля интересов парня. А зря. Очень зря. Очень интересное место и совсем недалеко.

Строго говоря, население ханства к 1554 году уже перешло к оседлому образу жизни, из-за чего не имело развитого скотоводства. Однако связи у Шах Али имелись весьма и весьма немалые. По своей сути Касимов представлял собой этакий портал между Русью и Степью, поэтому через Касимовский торг можно было закупать шерсть, шкуры, рога и прочее. Кстати, небольшой рынок рабов там тоже в эти годы имелся. Но славянами там практически не торговали. Разве что вывезенными с Литвы. В основном «дети севера» разного фасона, да в меньшей степени выходцы с Кавказа, который в XVI веке терзали в этом плане ничуть не меньше Руси.

Парень вышел из своего кратковременного ступора и посмотрел на жену:

– Для ковров не нужна тонкорунная шерсть?

– Совсем необязательно. Строго говоря, даже верблюжья сойдёт, хотя её, конечно, не окрасить и придётся подбирать по тонам или смешивать с крашеной овечьей.

– Очень интересно… очень… Ты представляешь, сколько они стоят?

– Дешевле краски.

– Без всякого сомнения. Но дорого. Их закупают в бассейне Каспийского моря и на западном побережье Малой Азии. После чего везут в Европу. Реэкспорт ковров из Каспия в Северную Европу пока практически отсутствует, хотя там они бы пришлись очень кстати, тёплых полов-то пока не придумали в Англии, Дании, Швеции и северной Германии. Но их и на Москве почти не встретить. Я по прошлому году погулял по торгу. Посмотрел. Их мало, и они дороги. За не очень большой ковёр могут просить и сто рублей, и двести, и триста – всё зависит от узора, материала и жадности. Это шерстяные. А если из шёлка, то там ценник сразу уходит за тысячу, а то и не одну.

– А такой сколько будет стоить?

– Рублей тридцать-сорок. Краски бледные. Были бы ярче – стоил бы дороже. Хм. Ты сможешь подготовить больше мастериц? Хотя бы полсотни.

– Думаю, что смогу. Но откуда мы будем брать пряжу?

– Ты что-нибудь слышала о распределённой или рассеянной мануфактуре?

– Нет.

– Это первый и самый ранний тип мануфактурного производства[7]. При нём работники не были собраны в одном месте, и всякого рода крупные постройки просто не нужны. Мы будем передавать селянам шерсть, купленную в Касимове. Они её – перерабатывать в пряжу и сдавать нам. За денежку. А мы эту шерсть окрашивать и ткать ковры. Но окрашивать и ткать уже тут. В крепости. Понятно?

– Да, – кивнула Марфа. – Только ковры?

– Посмотрим. Пока только их. Надо сначала это направление освоить. Да и где их сажать? Даже полсотни мастериц потребуют довольно большие производственные площади. А управление? Нам ведь срочно нужно ставить школу, чтобы обучать чтению, письму и счёту наших людей. Без этого просто невозможно будет ничего делать. А для школы нужны хотя бы минимальные учебные пособия, писчие принадлежности и учителя. Чёрт…

– Что?

– Ой как сейчас не до этого… – схватился за голову Андрей и зашагал по помещению.

Парень вдруг осознал глубину своего грехопадения.

Война войной, но чем он занимался, по сути, всё это время?

Правильно. Бизнесом.

Военные операции выступали только лишь вершиной айсберга. За ними стояло очень много чего.

Строительство земляной крепости, а теперь каменно-земляной – это что? Производство. Внедрение и использование Норфолкского цикла в вотчине – это что? Производство, пусть и сельскохозяйственное. Покос, сушка и уборка травы в землях поместья – это что? Опять производство. Кузнечная обработка металла – это что? И снова производство.

И так далее, и тому подобное.

У него этого разнопланового производства набралось огромное количество. И всё на его личном ручном управлении. Хорошо хоть сбыт он сбагрил на купца Агафона, который выступал младшим партнёром. Но разве это что-то меняло?

Снежный ком продолжал расти.

Он ведь не хотел ограничиваться одной краской. Боялся, что рано или поздно эту лавочку ему прикроют. И скорее рано, чем поздно. Вот и пытался, крутился, старался. Вон кузнечная мастерская, столярная, угольная, в которой под видом получения угля выделывали светильное масло и зольный остаток, потом очищаемый и разделяемый на поташ с содой. И ещё с десяток разных дел… И вот новый виток, поднимающий сложность на очередной уровень. Распределённая мануфактура – это ведь не мастерская, здесь управлять нужно коллективом, серьёзно управлять. И перед парнем в полный рост вставал вопрос организации полноценного производства. Да, жена многое сможет подсказать, но в технологии, а не в организации. Остальное же – его удел…

– Что с тобой? – подалась вперёд Марфа.

– Боже! За что?! – прошептал Андрей и сел поникший на лавку.

– Милый, что происходит?

Он немного помедлил и начал рассказывать. Не спеша и обстоятельно. Объясняя, что на текущий момент он как руководитель перегружен и дальше так жить нельзя. Ведь весь этот разноплановый бизнес у него находился на ручном управлении. И он, когда заглядывал во время похода домой, каждый раз, среди прочего, разгребал целый завал разного рода дел. Простых. Но без него они так бы и висели в воздухе.

Он говорил… говорил… говорил… И чем больше рассказывал, тем сильнее мрачнела Марфа. Пока наконец не остановила его, произнеся:

– Не надо.

– Что?

– Не надо производства ковров. Серьёзно. Я буду сама потихоньку ткать и обучать набранных девочек. Как появятся возможности – займёмся.

– А что ты ещё умеешь из подобных ремесленных вещей?

– Вязать крючком умею[8]. Тоже бабушка научила, но другая. И тоже навыки слабые. Но если не спешить, то в состоянии связать носок, варежку и шапку. Вообще она мне показывала несколько узлов, но вспомню ли – не знаю. Давно это было.

– Ты тут уже пробовала?

– Нет.

– Попробуй. Вязаные вещи очень ценные. И даже не на продажу, а для себя. Чулки, варежки, шапки, шарфы и прочее.

– Попробую. Только крючок нужно сделать. А лучше крючки, чтобы разного размера.

– Сегодня же к Илье зайди и скажи, что я просил сделал в первую очередь. Они простые, и никаких сложностей там не будет.

– Зайду, – произнесла Марфа и замолчала, погрустнев.

Она хотела сделать мужу приятный сюрприз, но лишь испортила настроение и заморочила голову. Ведь, несмотря на то что она сказала оставить эту затею, вряд ли он отступится. Вон глазки поблёскивают, да и вообще весь его вид выражал бурную мыслительную деятельность, которая немного прорывалась на лицо.

Хотя он был полностью прав – весь этот хаос, который, как индийская деревня, вырос вокруг него, требовалось срочно упорядочивать, чтобы просто не сойти с ума. Вопрос только как…

– А я ведь ещё в Туле строиться задумал… – прошептал парень.

– Верёвку с мылом принести?

– У нас есть мыло? – спросил удивлённый Андрей, повернувшись к ней.

– Нет. Это шутка.

– Хорошо, – кивнул парень, вернувшись к своим мыслям. А Марфа мысленно чертыхнулась, так как сморозила глупость и невольно его обидела. Как ей показалось. На самом деле Андрей вспомнил о стиральной машине, что видел в ролике адвоката Егорова[9]. Она могла бы радикально облегчить вопрос стирки вещей. И для неё требовалось моющее средство, в роли которого вполне могло выступать мыло…