Читать книгу Иван Московский. Том 5. Злой лев - Михаил Ланцов - Страница 6

1483 год, сентябрь, 2. Днепровские пороги

– Признаться, не ожидал вас встретить так далеко от вашей столицы, – произнес посланник султана, отхлебнув немного свежего кофе.

– Отчего же? Это мои владения, и именно эти работы сейчас очень важны. Вот лично и проверяю, как они идут. Наверное, важнее и нет ничего для развития наших с вами отношений. Потому что устранение проблемы с порогами позволит увеличить торговлю между нашими державами многократно. К общей пользе.

– Торговля? Но зачем? – удивился посланник. – Мы же только мехом торгуем.

– Если устранить проблему этих порогов, – махнул рукой Иоанн, – то я смогу вывозить в Константинополь из Смоленска много всего. Не только мех, но и хороший лес, в том числе прекрасный сосновый на мачты и реи, ткани, включая льняные, и деготь разный, оружие, доспехи и прочее, прочее, прочее. Много. Кораблями. Десятками, а то и сотнями кораблей. Обратно уже поедут ваши товары. Уверен, что такой оживленный торг укрепит нашу дружбу, сделав ее выгодной не только в военном плане. А если дружба наша будет греть наш кошелек, то кто сможет ее разрушить? Ну… разве что безумие какое, это если Всевышний кого-то из нас лишит рассудка.

– Это да. Без всякого сомнения, – с максимальным почтением произнес посланник султана. – Жаль, что вы не желаете возобновлять торг рабами в Кафе или иных своих землях. Мы в них очень заинтересованы. В конце концов, никто не просит, чтобы вы торговали своими людьми. В Кафу могли бы стекаться рабы с той же Литвы и с земель восточнее Волги. Да и на Кавказе сейчас единого удобного для работы центра нет, отчего торг идет крайне сложно.

– Всевышний сотворил человека по своему образу и подобию. И любой, кто владеет человеком как товаром, бросает вызов Всевышнему. Ведь он замахивается на владение им.

– Мы оба с вами знаем, что это не так.

– Мы оба с вами знаем, что в исламе освобождение людей от рабства считается богоугодным делом. Разве этого мало?

– Вы правы. Освобождение от рабства – доброе и богоугодное дело. Но и обращение в рабство не грех. Особенно если это выгодно. А работорговля – очень выгодное дело. Даже оставив молодых женщин в стороне, хотя на них можно буквально озолотиться.

– Для христианина сама идея рабства противна. Ведь если человека, что служит Господу Богу своему, сделать рабом – это значит бросить вызов высшим силам, проявляя гордыню подобно Сатане. Иными словами, обращать в рабство и продавать христианина в рабство – страшный грех. А вы ведь больше заинтересованы именно что в восточноевропейских рабах. Не так ли?

– Да. Но не все христиане так думают.

– Я об этом знаю. Но я таковых считаю сатанистами и по возможности убиваю. Думаю, что урок Венеции в этом плане получился очень показательным. Да, я знаю, что Курия продолжает курировать работорговлю, действуя уже не так организованно. Но крупнейший центр, такой как Венеция, был уничтожен. Аналогично я поступил с Кафой. Ее разграбили и разорили до самого донышка. Сейчас там живут, по сути, новые люди. Работорговцы же, что выжили после той резни, или уехали, или были убиты по моему приказу. В Константинополе рынок рабов я тоже закрыл.

– Да, мы знаем, – произнес представитель султана, улыбнувшись вежливо, но кисло. Одной из его задач было уговорить Иоанна на хотя бы подпольную работорговлю. Но тот был настолько решительно против, что было видно – не пойдет. Слишком принципиальный вопрос.

Для исламского мира рабство имело огромное значение. Как социально-политическое и культурное, так и экономическое. По своей сути исламский мир стал прямым наследником поздней античной цивилизации восточного Средиземноморья. С ее характерным и очень широким использованием рабов. Не только на рудниках, галерах или для утех. Например, еще с доисламских времен для региона были характерны воины-невольники. Ими же пользовались при халифатах. И их продолжали применять даже сейчас. Например, янычары османов, значащиеся личными рабами султана. А в Египте так и вообще правили мамлюки – представители сословия воинов-рабов, которые даже после захвата власти сохранили принципы комплектования. И эта идея воинов-гулямов, то есть рабов, была очень древняя и крайне популярная. Почему-то считалось, что такие воины намного более надежные и стойкие, чем свободные люди. Даже несмотря на то, что историческая практика этого не подтверждала. А там, где стойкость наблюдалась, имелись и иные факторы, куда более важные, чем рабство.

Рабство – это была древняя славная традиция востока Средиземного моря, которая никуда не ушла ни с приходом туда христианства, ни потом и ислама. Особенно ислама, так как нужно понимать: зародился он в одном из ключевых центров работорговли Аравийского региона – Мекке. Так что истовая борьба с рабством в лице Иоанна мусульманам была непонятна. Чужда. Казалась блажью, если не дурью. Ведь это же золотое дно! Но представитель султана не стал настаивать. В конце концов, другая торговля тоже им была нужна. А работорговля? Рабов можно и в других местах найти… хотя, конечно, с Восточной Европы они поступали очень интересные.

– А как же торговый путь из Персии на север? – после затянувшейся паузы спросил посланник. – Я слышал, что многие в Европе на него пожертвовали деньги. Неужели вы бросили его и сейчас занялись устроением дел с нами?

– Я выполняю все взятые на себя обязательства. Торговый путь идет от Каспийского моря до Риги, и никаких перебоев в его работе нет, – излишне серьезно и холодно произнес Иоанн. – Все акционеры получаются свою долю в прибыли. Путь налажен и работает.

– Я не хотел усомниться в вашей честности, – поспешно произнес посланник. – Просто вот это, – махнул он на строительство канала, – вещь недешевая.

Люди с колесными тачками и прочим толковым инструментом спокойно и размерено трудились. Посменно. Хорошо организованно, из-за чего работы шли круглые сутки напролет. Ночью при определенном освещении. Тонких работ там ведь не требовалось.

В конце концов, канал не был большим. Он рассчитывался на прохождение судов до тысячи тонн водоизмещения. Класса «река-море», то есть, по сути, больших плоскодонных стругов. В последующем, конечно, их можно будет расширить. Однако даже это на ближайшие пару столетий выглядело в чем-то даже избыточными требованиями.

– С такими вещами не шутят. Я отвечаю за свое слово. И потому мое слово имеет вес.

– Да-да, конечно. Я не смею оспаривать или сомневаться. Просто мне показалось, что Смоленск плохо подходит как ключ-город для торговли с нами. Он ведь стоит на самой границе с Литвой.

– Литва не представляет опасности, – пожал плечами Иоанн. – К тому же там сейчас достраивают большую крепость. В кирпиче. Денег у меня достаточно, чтобы позволить себе сразу несколько больших и важных строек. Помимо столичной…

На самом деле Иоанн возлагал на Смоленск куда бо́льшую роль, чем сообщил посланнику, из-за чего крепость и начал строить. Сразу бастионного типа с кирпичной обкладкой, заполненной грунтом. Стены получались толстенными, что более чем подходило для противостояния артиллерии вплоть до появления нарезной с ударными гранатами.

К Смоленску от Москвы строилась особая дорога для того, чтобы выводить на него товары из Каспия. От Смоленска к Полоцку строилась такая же особая дорога, а в будущем Иоанн собирался прокопать судоходный канал от Днепра до Западной Двины. Ну и само собой, обводной канал на Западной Двине, там ведь тоже имелись определенные пороги выше Полоцка. А в совсем уж далекой перспективе, возможно, даже канал от Москвы до Смоленска. Благо, что инвестировать в важные, системообразующие инфраструктурные объекты выглядело очень перспективным способом ввести избыток денежных средств в оборот без запуска инфляции. Главное с этим не сходить с ума, держась правила 20/80[2]. По возможности, разумеется.

Впрочем, о том, какая реальная роль отводилась Смоленску в его планах на будущее, знали только самые приближенные люди. Он не спешил раньше времени это все светить. От греха подальше. В конце концов, Смоленск действительно стоял на границе с Литвой, и сюрпризы оттуда могли приехать самые разные. Не обязательно война…

– Наслышан, – произнес посланник с особым пафосом. – Слухи о ваших богатствах уже превращаются в легенды… сказки… пословицы. Кто-то сравнивает тебя, о великий король, даже с древним Крезом.

– Это преувеличение, – отмахнулся Иоанн и сменил тему: – Как сейчас чувствует ваш господин?

– Жив и здоров, слава Аллаху.

– До меня доходили слухи о покушениях.

– Они лживы, – излишне поспешно ответил посланник.

– Ясно. Твой господин сможет помочь мне в предстоящем деле?

– К огромному сожалению, обозначить выступление в поход, чтобы испугать Фридриха Габсбурга и вынудить его вернуться домой, он не сможет.

– Отчего же?

– Против него открыли военные действия султан Египта и правитель Ак-Коюнлу. Часть его верных людей уклоняются от службы. Другие, даже явившись, стремятся избегать прямых столкновений. Так что один только Аллах знает, когда ему удастся успокоить южные и восточные границы своих владений.

– Это печальные новости.

– Без всякого сомнения, – кивнул посланник. – Мой господин, в свою очередь, просит тебя прийти ему на помочь. Потому как он опасается разгрома превосходящими силами. Он пока придерживается старой ромейской тактики – ведет оборону в горных крепостях. Но как долго так удастся продержаться – не ясно. Ему очень бы пригодились твои воины, чтобы нанести поражение хотя бы одной из напавших на него сторон.

– Он ведь знает, что Фридрих собирается на меня войной идти?

– Знает. И просит прийти на помощь только после того, как удастся решить все вопросы на севере.

– Сколько он продержится?

– Это известно только Аллаху, – осторожно ответил посланник.

– Сколько, по-твоему?

– Если крепости будут стоять твердо, то он сможет сдерживать натиск врагов там десятилетиями. А вот если где-нибудь произойдет измена, то все может обрушиться в одночасье. Там есть несколько ключевых крепостей. Если одну из них получится взять, то… – развел руками посланник.

– Египтяне и персы о том знают?

– Разумеется, – улыбнулся тот. – Они же веками так воевали с ромейцами. Там сейчас хоть и воины Аллаха, но многие из командиров – это потомки тех командиров, что держали там оборону еще при Палеологах. Немногое поменялось в этом плане.

– Ну что же, тогда можете передать вашему господину, что как только я разрешу все военные вопросы тут – на севере, то обязательно помогу ему с египтянами и персами. Хотя, думаю, узнав, что я освободился и готов выйти ему на помощь, они сами уймутся.

– Без всякого сомнения, – улыбнулся посланник. – Начнут готовить свои крепости к осаде.

– Вы полагаете, что потребуется поход в Междуречье или Сирию?

– Возможно. Если их сильно не ударить, уверен, что через очень непродолжительное время все вернется на круги своя.

– Останется только Туран, который сможет сдерживать Ак-Коюнлу.

– Это… излишне благая мысль, чтобы быть правдой. Туран ныне слаб. Иначе племенные вожди Ак-Коюнлу не смогли бы отбить у некогда великой державы Тимура земли Персии…

* * *

Тем временем в Москве Ева, супруга Иоанна и королева Руси, осторожно взялась за поручень, забираясь внутрь вагона конки. Этакого двухэтажного длинного фургона. Пассажирского. Единственного в своем роде. Так-то в планах было довольно разнообразный подвижной состав. Но пока был только единственный вагон, куда королева и забралась. На второй этаж подниматься не стала. Села снизу. Узкие лестницы не для платьев.

Водитель конки дождался отмашки.

Отжал ручной тормоз, который удерживал фургон на месте. И стал понукать лошадей. Упряжку. Двух штук, запряженных цугом, то есть гусем. Пока так. Но в будущем планировалось использовать большую упряжку с тройным цугом, при котором центральные лошади шли бы внутри колеи, а внешние – по бокам от нее. В два, три или более эшелонов. Специально для того, чтобы тащить за раз большие гирлянды фургонов и, как следствие, грузов. Все одно КПД такой перевозки выходит невероятно лучше обычных подвод, и использование каждой лошади окупалось многократно.

Сама по себе конка представляла собой правильно сделанную насыпь, поверх которой располагалась импровизация на тему железной дороги – крепкие дубовые рельсы, обитые по кромке чугунными плитками. Колеса на фургонах тоже были окованы металлом, что формировало пару трения металл по металлу, да еще по ровной поверхности. А к выводу дороги в горизонт тут подошли очень основательно. Слишком малые тягловые усилия, чтобы халтурить или делать на отвяжись.

Фургон тронулся.

Ева перекрестилась. Но обошлось без излишних эмоций.

А буквально через четверть часа она задремала. Укачало на этом перестуке. Однако, так или иначе, но первый пробный участок она проехала целиком, открывая, так сказать, дорогу.

По идее это должен был сделать сам король, но он был слишком занят в других местах. Когда освободится – не ясно. Вот и не стали ждать. В конце концов, за простой Иоанн по голове не погладит…

* * *

Тем временем в Малой Азии, недалеко от границы с землями мамлюков, отряд султана медленно двигался горной тропинкой. Шагом. Отчего все спокойно и мерно покачивались в седлах.

Мотаться между крепостями и проводить там инспекции он считал крайне важным. Не столько для того, чтобы заранее выявить потенциально предателя, но и для решения проблем, которых нередко в крепостях бывало дай боже. С большой армией это достаточно проблематично. Так что он путешествовал с проводниками и небольшой, но наиболее верной конной гвардией.

Нападение произошло внезапно.

Чирикнула какая-то птица.

И полетели стрелы. Откуда-то сверху. Где, как оказалось, скопилось немало воинов.

Всадники попытали выйти из-под обстрела, но дорога узкая и крутая. Не разгонишься. Тем более что впереди, по ходу движения, начался искусственный сход лавины, и лошади туда не шли.

Попытались повернуть назад.

Началась давка.

Всадники были облачены в очень приличные доспехи по меркам османов. Но им до нормальных лат было безгранично далеко. Так что щедро сыпавшиеся стрелы то и дело находили уязвимое место. То в бедро воткнутся, то в руку, то еще куда. Да и лошади, многие из которых получили уже не по одной стреле, вели себя неуправляемо. Частично. Хотя, конечно, все гвардейцы – очень опытные всадники, и мал-мало они пытались удержать в повиновении коней. Не без проблем и курьезов, но все же.

Джем, несмотря на стрелу, засевшую в его правой голени, сумел совладать со своим конем и, перепрыгнув мини-завал из пары лошадиных трупов, дал ходу. Назад. Обходя своих воинов, многие из которых, подняв щиты, пытались проделать то же самое. Прикрывая и себя и по возможности своего султана, если он находился поблизости.

Рядом постоянно свистели стрелы.

Ему везло.

Только одна его зацепила.

Еще несколько лишь чиркнули попону по касательной, не задев коня. Что позволяло сохранять ему относительную управляемость, даже несмотря на страх, вызванный запахом крови, крики, ржание и общую крайне нервозную обстановку. Все-таки султан. Ему подбирали лучших коней. Да и он сам, еще в бытность простым сыном султана, не забывал о четвероногих друзьях.

Вот поворот.

За ним простреливаемая область заканчивалась.

Еще немного.

Еще чуть-чуть.

И в левую руку влетела стрела.

Султан вскрикнул.

Уронил поводья уздечки, разжав левую руку и схватившись правой за рану.

И разогнавшийся конь не вписался в поворот. Одними ногами и наклоном корпуса его просто так не довернуть. А времени подхватить поводья правой рукой не хватало.

Мгновение.

И конь совершил странный кульбит, сам испугавшись того, что произошло. Лихой прыжок, от которого султан слетел с коня и упал на камни.

– Спасти султана! – раздались крики телохранителей.

Несмотря на суровый обстрел – стрелы не такая и губительная вещь для людей в хороших доспехах. Даже в неполных латах. Так что многие защитники оставались вполне дееспособны. До трети так и вообще – смогли отделаться легким испугом, так как попавшие в них стрелы оказались остановлены или щитом, или доспехом.

Несколько секунд.

К месту падения султана подскочило больше десятка всадников. Они спешились. Один подхватил поводья коней. А остальные, прикрывая своими телами и щитами своего господина, подхватили его и стали относить в сторону.

Отошли.

Их не преследовали.

Потому что ближний бой с такими ребятами – опасная штука. Особенно на узких дорожках. Так что нападающие решили попросту ретироваться от греха подальше. Ведь если султана убили, то его телохранители могли ринуться мстить. И это бы закончилось совсем не так, как нападающим хотелось.

Но нет.

Джем оказался ранен.

Голень, плечо и голова. Последнюю он сильно ушиб, падая с коня. Но шлем ему помог, иначе бы череп лопнул от удара о камни. Однако султан был едва в сознании, контуженный этим ударом…