Читать книгу Волшебники. Начало. Книга 1. Роман-сказка о будущем и прошлом нашей планеты - Михаил Лекс - Страница 4

С того момента, как Волшебник покинул свой загородный дом, оставив в нём Раису и водителя, прошло что-то около двух часов. Гости только-только успели осмотреть весь дом, как вернулся Аф Фабр.

– Не скучали? – спросил Волшебник.

– Нет, – ответила Раиса. – Мы ползаем по Вашему дому и суём во все углы свои любопытные носы. Здесь так интересно.

– А где водитель? – спросил Аф Фабр.

– Водитель на третьем этаже, в библиотеке.

– Ты узнала, как его зовут? – спросил Волшебник.

– Нет. А надо было?

– Если ты хочешь быть Волшебником, то надо. Иди и узнай.

Раиса нехотя пошла на третий этаж. Водителя она нашла в библиотеке. Он читал, сидя на подоконнике.

– Тебя как зовут? – спросила Раиса.

Водитель как-то странно посмотрел на Раису и криво улыбнулся. Он отбросил книгу в сторону и встал с подоконника. Не спеша он направился к Раисе, подойдя к ней на очень близкое расстояние, он внимательно посмотрел Раисе в глаза.

– Тебе так уж необходимо знать моё имя? – спросил водитель.

В этот момент Раиса так испугалась, что от страха позабыла вообще всё на свете.

– Нет, не обязательно, – тихо пролепетала Раиса. – Я просто поинтересовалась, из вежливости.

– Генерал-полковник Имперской Службы Безопасности Черный Александр Андреевич, – медленно, чуть ли не по слогам произнёс водитель. – Тебе о чём-нибудь говорит это имя?

– Нет, – ответила Раиса. – Это имя мне ни о чём не говорит.

– Странно. Ну допустим. А как зовут тебя?

– Раиса. Но… Второе мое имя – Полина, – ответила Раиса.

– Почему у тебя два имени? – спросил Чёрный. – И давно у тебя два имени?

– Недавно. Меня так Аф Фабр назвал, – ответила Раиса.

– Он дал тебе имя? – спросил Чёрный.

– Да. Он сказал, что меня зовут Полина.

– И ты знаешь, что это значит?

– Знаю. Это – сила и мощь. Вот захочу и сотру тебя в порошок, – вдруг резко и зло произнесла Раиса, глядя прямо в глаза Чёрному.

Генерал-полковник Чёрный несколько отступил от Раисы и тяжело перевёл дух.

– Ну, допустим, в порошок меня не сотрёшь, но навредить можешь, это точно. Что мне теперь Шкуро сказать?

– Скажи ему, что если он от меня не отстанет, то будет иметь дело с Аф Фабром.

– Плевать Шкуро на твоего Аф Фабра. Пусть твой Аф Фабр пугает детишек в канун конкурса религий. Но твои слова я ему передам. Не думаю, что они ему очень понравятся.

– Мне безразлично, понравятся или нет Шкуро мои слова.

В этот момент в библиотеку вошёл Аф Фабр.

– Я не помешал? – спросил Волшебник.

– Нет, – ответила Раиса.

– Помешали, – нагло сказал Александр Андреевич.

– Раиса, я попрошу тебя спуститься вниз, – попросил Аф Фабр, – мне с водителем необходимо обсудить одну проблему.

Раиса, ни слова не говоря, вышла из библиотеки и на лифте спустилась на первый этаж, включила телевизор и стала переключать каналы в поисках чего-нибудь интересного. Буквально через минуту к ней присоединился и Волшебник.

– А Александр Андреевич где? – спросила Раиса.

– В США, – спокойно ответил Аф Фабр, – в секте Мортона Мак Гилла, подписывает контракт на восемь миллиардов лет.

Александр Андреевич Чёрный и глазом моргнуть не успел, как очутился в самом центре Чикаго. А ведь Шкуро предупреждал его, советовал ему быть поаккуратней.

– Главное, Саша, – говорил ему Шкуро, – помни, к кому ты идёшь. Аф Фабр – это тебе не руководитель из администрации президента и не чахлый олигарх, это тебе не какой-нибудь высокопоставленный чиновник Имперской Службы Безопасности, которых ты заживо скармливаешь обезумевшим от голода крысам, на глазах их родных и близких.

– Что же мы, Гайдар Тимурович, не понимаем разве? – обиженно отвечал Александр Андреевич Чёрный. – Всё сделаем аккуратно.

– Поймите, Саша, что Вы идёте к Волшебнику, а не к кому-либо ещё. И если вдруг, Саша, что-то пойдёт не так, то я Вам не завидую. И вряд ли смогу помочь.

– Даже Вы?

– Даже Господь Бог, Александр Андреевич, – сказал Шкуро. – Напоминаю Вам, что Волшебники не верят в Бога и не участвуют в конкурсе религий.

Но не послушал Александр Андреевич Гайдара Тимуровича, вот и очутился в секте Мортона Мак Гилла, о которой ещё пойдёт речь в будущем. А ведь всё, что от него требовалось, – доставить Аф Фабра на дачу в качестве водителя такси, по возможности внедриться в его дом и в доме ждать дальнейших распоряжений. Но нет, надо было ему, дураку, характер свой показывать и инициативу проявлять.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Ну, и кто я теперь? – думал человек, сидя за большим письменным столом и с ненавистью глядя на себя в настольное круглое зеркало. – Ну и рожа! Впрочем, прошлая физиономия была не лучше. Какие жуткие у меня глаза. Сейчас, глядя на себя самого в зеркало, я испытываю ужас перед самим собой. Почему так? Ведь я специально хотел сменить внешность, чтобы меня перестали бояться, а в результате, я по-прежнему вызываю страх. Почему я здесь? Почему за этим столом? Почему я такой, какой я есть? Почему мне неведом страх, почему меня не мучает совесть, почему у меня нет доброты к людям? Странно. Я всё это прекрасно понимаю: и доброта, и страх, и прочее, но ничего этого я не испытываю. Может, это эмоциональная тупость?

Человек встал и вышел на балкон. С пятидесятого этажа открывался шикарный вид ночного Петербурга. Дом, в котором жил человек, стоял на Петроградской набережной, в ста метрах от памятника В. И. Ленину. Человек с интересом наблюдал за тем, как внизу ходят люди, как едут машины, а по Неве плывут корабли.

– Скорее всего это тюрьма превратила меня в чудовище, – рассуждал вслух человек, – десять лет каторжных работ, на которые обрёк меня Гаврилов, кого угодно превратят в идиота, в негодяя, в подонка и мразь. В душе только жажда мести, которая заполняет всего меня. Это не объяснить. Но я чувствую, что это то единственное, что осмысливает моё пребывание здесь.

Человек вернулся за письменный стол и открыл лежащую на столе папку. На папке была надпись: «Дело №1. УБИТЬ ПРЕЗИДЕНТА ГАВРИЛОВА».

– Ну, что, Гаврилов? Пришло моё время? – заговорил человек, открывая папку и глядя на фотографию президента, что была на первой странице так называемого дела №1. – Ведь я тебя предупреждал. Вспомни, как я на коленях ползал, умоляя тебя простить меня. Ты тогда был очень далёк от понимания всего того, что творилось в моей душе. Очень далёк. А ведь тогда у меня ещё была добрая душа. Я не способен был любить, но я был добрым. Я способен был и сопереживать, и радоваться, и плакать, и смеяться. Я способен был испытывать восторг от успеха и своего, и других людей. Я наслаждался жизнью. Я был молод. Совершал ли я ошибки? Безусловно совершал, конечно совершал, но… Я был молод и ты этого не захотел понять. И теперь мне придётся тебя убить. Так надо. Я не могу поступить иначе. Я нахожусь в состоянии ненависти, и ненависть моя требует от меня насыщения и удовлетворения. Насытить ненависть и удовлетворить ненависть способна только смерть. В противном случае, до тех пор пока я не убью тебя, Гаврилов, я не справлюсь со своей ненавистью и не смогу подняться из этого состояния на более высокий уровень. Так учил меня один философ. Возможно, он был прав.

В это время в квартире раздался звонок. Кто-то звонил в дверь. Человек встал и прошёл через анфиладу комнат к входной двери и глянул в монитор. На лестничной площадке топтался полковник Никитин.

Человек открыл дверь и впустил нежданного гостя.

– А я решил сам к Вам приехать. Сейчас заваривается такая каша, что лучше перестраховаться.

– Вы привезли мои новые документы? – сухо спросил человек. – Как Вам моя новая рожа? Не правда ли, она страшит ещё больше?

– Да, – согласился Никитин, – рожа жуткая. Сейчас Вы ещё больше похожи на того, кем являетесь в действительности. Документы вот, – сказал Никитин, доставая из кармана паспорт. – Всё, как просили. Лютый Александр Сергеевич. Но… Александр Сергеевич, дело не только в документах.

– Что ещё? – спросил Лютый.

– Сведения о предстоящем покушении на президента дошли до Имперской Службы Безопасности.

– Полковник, – прервал Лютый Никитина, – давайте не будем называть это покушением. Покушение носит характер авантюры, а то, что задумано мною, я называю просто приговором. Понимаете?

– Не совсем, Александр Сергеевич.

– Я приговорил Гаврилова к смертной казни, вот и всё. Вы же знаете, что у меня есть свой суд, свой парламент, свой мир, в конце концов.

– Да, Александр Сергеевич, хорошо, что напомнили, – прервал Лютого Никитин, – про Ваш мир. Вы в курсе, что к Аф Фабру приехали гости.

– Какие гости?

– Некая молодая девица восемнадцати лет, и молодой человек.

– Вы думаете, что он взял себе учеников?

– Не знаю, Александр Сергеевич, не уверен. Но за пять лет это первые его посетители.

– Когда они приехали?

– Прошлой ночью и прикатили. Думаю, на все выходные.

– М-да… – задумчиво протянул Лютый. – Озадачили Вы меня, полковник. Мне сейчас только не хватало увеличения числа Волшебников. С Аф Фабром, по крайней мере, можно договориться, он очень внимателен к людям, но что касается других Волшебников, то я бы про них этого не сказал.

– Мы следим за Аф Фабром, Александр Сергеевич. Но, боюсь, что вся наша слежка для него более чем забава.

– Следить за ним продолжайте! – сказал Лютый. – Всякое бывает, и Волшебник тоже способен на ошибки. Мне же предоставьте сведения на тех людей, кто у него сейчас живёт. Особенно меня интересует девица. Если это та, про кого я думаю, то… – Лютый замолчал. Он вспомнил, как Раиса бросила его прямо у дверей Дворца Бракосочетания. И тут только до него дошло, что Дворец-то этот находился в пяти шагах от Таврического парка. – По поводу девицы можете ничего не уточнять, – сказал Лютый, – про неё мне всё известно. Это моя невеста – Раиса. Стерва! Она сбежала от меня и поэтому я решил изменить внешность. Давным-давно я как-то проговорился ей о том, что в ночь с тридцать первого июля на первое августа Волшебники в Таврическом саду ищут своих учеников. А ведь именно в этот день мы собирались с ней пожениться. Теперь я понимаю, куда она сбежала и зачем… Наведите справки только о молодом человеке.

– Слушаюсь, Александр Сергеевич. Разрешите, я пойду?

– Идите, полковник.

Никитин нерешительно направился к двери. Затем остановился и обернулся.

– А Вы меня когда убьёте? – спросил он.

– Тебе осталось жить пять дней, – равнодушно ответил Лютый. – Пять тёплых августовских дней.

– Спасибо, Александр Сергеевич, – поблагодарил Никитин, – спасибо за всё.

– Не за что, – ответил Лютый. – Ты это заслужил. А скажи мне честно, полковник, ты доволен своей жизнью?

– Я устал от неё. Просто устал, – ответил Никитин. – Устал от жизни, как устают от неё все, независимо от рода и вида деятельности; как устают от неё банкиры и уборщицы, инженеры и писатели.

– Чем думаешь после заняться в следующем воплощении? – спросил Лютый.

– Пока не решил, – ответил Никитин. – Отдохну какое-то время, а… там видно будет. Александр Сергеевич, а на кого переводить банковские счета, недвижимость и прочее.

– Я подумаю. Намечается большая игра. Я подал заявку на участие в конкурсе религий. Финансисты даже собираются опустить нефть, а чиновники про это узнали. Драка будет смертельная. Скорее всего придётся весь капитал концентрировать в одно время и в одном месте. Я подумаю.

– Конкурс религий! – воскликнул Никитин. – А я и забыл. Александр Сергеевич, а уже известно когда?

– На днях… Через месяц. Может, через два. Всё зависит от того, как поведут себя Волшебники.

– Вот, зараза! – воскликнул Никитин. – Участвуем в конкурсе религий, а мне умирать приходится… Может, разрешите последний разок, а, Александр Сергеевич? А прирежете Вы меня сразу по окончании конкурса? А?

– Ну что с тобой поделаешь? Ладно. Играй, коли не наигрался. За это ты должен убить восемь тысяч человек; их имена и адреса я пришлю тебе сегодня ночью. Даю тебе отсрочку на три месяца, за три месяца полагаю мы всё урегулируем. Держите меня в курсе всех крупных финансовых махинаций.

– Спасибо, Александр Сергеевич. Это королевский подарок. Такое не забывается. Считайте, что я Ваш должник.

– Пустое.

– Ну не скажите. Вы дали мне возможность не просто уйти, а ещё и громко хлопнуть дверью. Успею кое с кого кое-что спросить.

– На кого Вы так злы, Никитин.

– Есть одна гнида. Адмирал Шкуро. Мой прямой начальник. Возглавляет Имперскую Безопасность.

– Знаю, знаю. Его, кажется, Гайдаром зовут?

– Совершенно верно. Это именно ему мы подкинули информацию о готовящемся покушении на президента. Он всю Имперскую Службу Безопасности на ноги поставил. Всю гниль с низов на самый верх поднял и властью неограниченной наделил. Крови сколько будет, сколько денег потратят… Это надо видеть.

– Ну ладно, – прервал Лютый восторженные восклицания Никитина. – Всё. Валите отсюда, я спать хочу…

Никитин поцеловал руку Лютого и вышел из его квартиры.

– Вы в жизни смотритесь страшнее, чем на фотографии в паспорте, – сказал напоследок Никитин. – Уверен, что Ваша невеста испытает к Вам сильнейшую страсть и вернётся к Вам. И ещё… Раз уж так всё гладко сложилось и Вы подарили мне три месяца жизни… Водитель такси, который привёз на дачу Волшебника и Вашу невесту, – не кто иной, как заместитель руководителя Имперской Службы Безопасности, генерал-полковник Черный.

– Сын министра здравоохранения? – спросил Лютый.

– Он самый и есть. Всего доброго, Александр Сергеевич, – полковник вышел из квартиры.

Лютый закрыл за полковником дверь и пошёл спать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Никитин вышел из подъезда дома, где жил Лютый, чувствовал он себя замечательно, и поэтому он достал из кармана пистолет и выстрелил в мимо проходящих людей: просто так, от нечего делать, от счастья. И хотя жить ему оставалось всего три месяца, его это нисколько не огорчало, а наоборот, радовало. Никитин действительно устал от жизни. Он брал от жизни максимально из того, что только она могла ему дать и что требовало его больное ненасытное тело, психически расстроенная душа и развращённый дух.

Мимо него текла обычная жизнь. Мимо него походили обычные люди, которых бы он с большим удовольствием собственноручно передушил бы, проезжали обычные автомобили, которые он сам бы с большим удовольствием взорвал. И мало кому приходило в голову, что этот старичок, маленький и жалкий на вид, на самом деле и есть настоящий хозяин Петербурга. Ни губернатор, ни законодательное собрание, ни органы местного самоуправления, а он – начальник районного отделения Имперской Службы Безопасности, полковник Никитин, и есть тот, от кого практически зависит судьба и самого Петербурга, и каждого его жителя.

И дело даже не в том, что он служил в органах Имперской Службы Безопасности, а в том, что занимал соответствующее положение в некой негосударственной структуре под странным названием: «Пятая Сила», структуре, созданной Беломором Львом Николаевичем, ныне ставшим Лютым Александром Сергеевичем, зарегистрированной Лютым как религиозная организация. Именно от своей организации Лютый и собирался принять участие в конкурсе религий.

***

Пять лет назад Никитин оказался в чрезвычайно сложной ситуации. В то время началась так называемая охота на оборотней и Никитин попался на получении крупной взятки, с которой не отдал положенный процент вышестоящему «оборотню». Ему грозил срок до двадцати пяти лет Лунной Тюрьмы. Лунная Тюрьма была построена на Луне специально для тех, кто совершал самые чудовищные преступления. Тогда от него отвернулись все, даже те, для кого он сделал очень и очень много. Именно тогда он и познакомился с Беломором.

Финансовое положение Никитина уже в то время было огромным и позволяло нанять лучшего адвоката планеты. Один миллион в день – столько стоил лучший из лучших. Лучшим на то время был адвокат со странной фамилией Пингвин. Пингвин и взялся вести дело Никитина. Но, изучив все стороны этого дела и все нюансы этого дела, Пингвин честно признался Никитину, что для благополучного разрешения всех проблем, необходим человек более сильный, чем он.

– Как, более сильный? – удивился Никитин. – Куда уж сильнее? Неужели есть адвокат сильнее, чем Вы?

– Я не говорил, что Вам нужен более сильный адвокат. Но я сказал, что Вам необходим более сильный и влиятельный человек.

– Судя по тому, как Вы это сказали… – Никитин внимательно посмотрел на Пингвина, – у Вас есть такой человек.

– Вы правы. Такой человек есть.

– И сколько берёт этот человек?

– Он не берёт.

– То есть? – не понял Никитин. – Он работает бесплатно?

– Вы слышали что-нибудь о проекте: «Будущее Первого Союза»?

– Немного. Только то, что сообщали в средствах массовой информации. Что есть какой-то человек, который даёт миллионы молодым людям под их бизнес-проекты.

– Не совсем так, но, в принципе, верно.

– Ну и к чему Вы всё это говорите?

– Этого человека зовут Львом Николаевичем, а фамилия его Беломор. Он действительно ищет молодых людей, по преимуществу тех, кто видит своё будущее в предпринимательской сфере, и… просто даёт им, как минимум, один миллион, но не под какой-нибудь проект, а просто, под желание начать своё дело.

– Зачем ему это надо? – удивился Никитин.

– Всё просто. Всё очень и очень просто. Он строит свою империю.

– Всё это более смахивает на какую-то авантюру, – недовольно сказал Никитин.

– Возможно, – отвечал Пингвин. – Возможно, что и смахивает. В любом случае она уже есть и неплохо работает.

– Кто, простите есть и работает? – спросил Никитин.

– Империя, – ответил Пингвин.

– У меня такое чувство, что Вы меня втягиваете в какую-то страшную игру.

– Втягиваю, Никитин, втягиваю, и не скрываю этого. Но, заметьте, что в той ситуации, в какой Вы сейчас оказались, более Вам рассчитывать не на что. Вы встали на пути некой, очень сильной и очень влиятельной международной организации.

– Какой организации? – испуганно спросил Никитин.

– А Вы не догадываетесь?

– Нет, если честно.

– Государство, носящее название Первый Союз.

– Вы называете Первый Союз организацией?

– А как Вы хотите, чтобы я её назвал? А? Самая настоящая организация и есть. Крупная, богатая, влиятельная. Разве нет? Или Вас смущает слово организация? Вам более нравится называть всё это словом государство? Или империя? Я Вас правильно понял?

– Я уже ничего не понимаю, – честно признался Никитин. – Вы меня окончательно сбили с толку. Я никогда не смотрел на это с такой вот точки зрения.

– Послушайте, полковник, иного выхода у Вас нет, – сказал Пингвин. Сейчас Вы являетесь членом этой организации; сейчас Вы принадлежите Первому Союзу, и выхода у Вас нет, кроме как подчиниться законам той секты, какой Вы служите… кроме как… – Пингвин замолчал и пристально посмотрел на Никитина.

– Я слушаю Вас, – сказал Никитин, – что я должен делать?

– Выйти из секты под названием Первый Союз и вступить в другую секту.

– Какую? Может, под названием США? Или Англия? – с иронией воскликнул Никитин.

– Бросьте ломать комедию, Никитин. США, Англия и прочие – всё это слабо и скучно. Я говорю об организации, которая реально правит этим миром. Всё остальное – это не более чем детские настольные игры.

– Вы говорите о террористических организациях?

– Я говорю об организациях, которые не афишируют свою деятельность, но ведут её и ведут очень успешно.

– И много их?

– Их пять. В первую организацию входят Волшебники. Вы слышали что-нибудь о Волшебниках?

– О ком? – обалдело спросил Никитин.

– Неважно. Вторая организация объединяет всех философов планеты. Третья организация состоит из специалистов наживать деньги. Деньги, какими они обладают, настолько огромные, что носят название «бешеные».

– А четвертая?

– В состав четвертой организации входят так называемые чиновники.

– Какие чиновники?

– В первую очередь, коррумпированные. Какие же ещё.

– И много их?

– Кого?

– Коррумпированных чиновников?

– Ну, учитывая тот факт, что это структура международная, то… Миллионов десять.

– А пятая?

– Пятая Сила! – сказал Пингвин.

– Пятая Сила?

– Так называется пятая организация. Самая молодая. Именно её создал Беломор.

– И кто входит в её состав?

– Самые жестокие люди планеты.

– Какие у меня есть гарантии на благополучный исход моего дела, если я вступлю в эту организацию?

– А какие Вы хотите гарантии?

– Не знаю… Я хочу просто жить, как жил раньше, и наслаждаться жизнью. Я по-прежнему хочу безнаказанно убивать всех, кого вздумаю, хочу безнаказанно брать взятки, хочу безнаказанно воровать и…

– Вы это получите, – перебил Пингвин. – Вы останетесь тем, кто Вы есть, и поможет Вам в этом Пятая Сила. Или на Луну… Подумайте, Никитин. С Луны Вам будет уже не убежать. Там даже охраны нет. Туда просто доставляют людей на ракетах и помещают под огромный колпак, где кое-как налажено какое-то существование. Впрочем, всё это Вам известно и без меня: ведь Вы были там на экскурсии, не так ли?

«Как давно это было, – вспоминал Никитин, – как давно». Он встретился с Беломором и тот быстро справился со всеми его проблемами. Недели не прошло, как дело закрыли, а перед Никитиным извинились. Правда, в течении этой недели произошло много всякого, но на это никто не обратил внимание и не связал эти события с делом Никитина.

Был убит генеральный прокурор вместе со своей семьёй. Была уничтожена вся недвижимость министра внутренних дел. Акции, какими владел спикер Государственной Думы, обесценились за два дня, и спикер отравился у себя на даче под Москвой крысиным ядом. Было взорвано несколько жилых домов в крупных городах не только Первого Союза, но и всего мира. Да много ещё чего произошло за эту неделю.

В общем, для Никитина всё кончилось благополучно. Он вернулся на прежнюю работу, где и работает до сих пор, и на которой ему осталось работать всего три месяца.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Александр Андреевич Чёрный работал и на Шкуро, и на Беломора-Лютого. Лютый завербовал Чёрного задолго до того, как Чёрный стал заместителем Шкуро. Чёрный был при Лютом тем же, кем был и при Шкуро, что-то вроде заместителя по наиболее щекотливым вопросам. Лютый и устроил Чёрного в центр психологической обработки при службе охраны губернатора.

Давным-давно, закончив институт финансов и получив диплом специалиста по ценным бумагам, Лёва Беломор какое-то время работал в центральном банке Первого Союза, помощником начальника отдела акций и облигаций. Тогда ещё Лев Беломор не был бандитом, но всё делал для того, чтобы им стать.

Жажда огромных денег управляла всеми его поступками. В голове Беломора не существовало иных идей, кроме как идеи обогащения. Беломор бредил миллиардами. Он даже и сам толком не понимал, зачем ему такое количество денег. Но он точно знал, что только обладание огромным капиталом позволит ему быть счастливым.

Надо признать, что Лев Николаевич в области финансов был самым настоящим гением. Он не просто обожал и боготворил деньги, но понимал их смысл, и более наслаждался методами добычи денег, чем самими деньгами. Здесь важно понимать, что под методами добычи денег подразумевается не какое-то производство, а исключительно биржевая и банковская деятельность, которая позволяет, ничего не производя, иметь колоссальные деньги.

Ещё когда Лев Николаевич учился в институте, он понял, что главное в деле обогащения – это не техническая сторона финансового дела, не финансово-экономическая технология и не знание того, что представляет из себя банковская сфера и биржевые операции. Финансовая технология и прочее, чему учат на финансово-экономических факультетах различных институтов, – всё это ерунда. Миллионы выпускников высших учебных заведений, получившие дипломы специалистов по финансово-экономическим операциям, так до конца своей жизни и остаются нищими. Получить диплом специалиста – это только десять процентов успеха. Десять процентов – это, конечно, немало, но для успеха недостаточно. Остальные девяносто процентов имеют отношение совсем к другим вещам.

В институте, где учился Лев Николаевич, работал некто Михаил Израилевич Добельман. Так вот, Михаил Израилевич преподавал такой предмет в институте, как… философия. Это была совершенно не обязательная дисциплина для высшего финансового экономического заведения, и студенты, как правило, получали зачёт по философии автоматом.

В отличие от своих сокурсников Лев Николаевич платил за обучение самостоятельно, и потому он ответственно подходил ко всем предметам, а не только к профилирующим, в том числе и к философии. Он старательно запоминал имена и фамилии философов, старался вникнуть в предлагаемые ими системы, в то, чему они учили. Давалось это ему нелегко. Но Лев Николаевич не сдавался и поэтому был в состоянии отличить Платона от Плотина, Ксенофана от Ксенофонта, а Канта от Конта.

Михаил Израилевич был искренно рад тому, что хоть кто-то серьёзно относится к тому, что он преподаёт. И за это серьёзное отношение к своему предмету Добельман стал заниматься с Львом Николаевичем дополнительно. Как-то раз Михаил Израилевич остановил Беломора в коридоре и попросил того уделить старику внимание. Лев Николаевич тогда ещё с уважением относился к людям, а потому выполнил просьбу своего преподавателя. Они прошли в студенческую столовую и за обедом между ними состоялся следующий разговор.

– Если я правильно Вас понял, Лев Николаевич, то Вы хотите от жизни получить всё? – спросил Михаил Израилевич.

– Всё, Михаил Израилевич, это мягко сказано, – ответил Беломор. – Мне от жизни нужно более чем всё. Мне от жизни нужно получить полное удовлетворение. То, что многие понимают под словом «ВСЁ» меня не устраивает.

– Я так и думал. И я Вам могу в этом помочь. Вы с уважением относитесь ко мне и к моему предмету, и за это я хочу помочь Вам.

– Честно говоря, я слабо понимаю, чем именно Вы можете мне помочь, но… в любом случае, спасибо.

– Я – Философ, – сказал Добельман. – Вы слышали что-нибудь о Философах?

– Не совсем понимаю Вас, Михаил Израилевич. По тому, как Вы это спрашиваете, я догадываюсь, что о Философах, о тех, кого Вы называете Философами, я ничего не слышал.

– Вы действительно не слышали и не знаете, кто такие Философы. Философ – это не тот, кто преподаёт в институтах философию, не тот, кто получает диплом философа, закончив философский факультет. Философ – это генератор идей. Я, Лёва, – генератор идей, только поэтому я – Философ. Таких, как я, много и мы… Мы – Дух цивилизации. Мы формируем идеи, какие затем человек воплощает в реальность.

– Кто мы? Вы так говорите, как будто представляете какую-то организацию?

– Примерно так и есть. Когда мы устали от глупости, той самой глупости, что царит на нашей планете, мы решили покончить с ней. Для этого нам пришлось создать свою организацию. Вы понимаете, Лев Николаевич, о чём я говорю?

ГЛАВА ПЯТАЯ

Наивный старый Добельман. Если бы он только знал, кто такой Беломор, если бы он только мог догадываться о том, что за всем этим последует, то он никогда бы не совершил столь опрометчивый поступок. Но простим Добельмана за его опрометчивость. Он ведь хотел, как лучше. Он ведь действительно самый настоящий Философ, который, как дух человечества, генерирует идеи и навязывает их человечеству, не задумываясь о последствиях.

– Лёвочка, – говорил Добельман, – Вы хотите получить от жизни полное удовлетворение, и я помогу Вам в этом. Всё, что Вам нужно, – выработать собственное учение. Но это должно быть обязательно такое учение, какое сможет сплотить вокруг себя определённую категорию граждан нашей планеты. Вы понимаете меня?

– Если честно, Михаил Израилевич, не совсем. Вернее, я Вас совсем не понимаю.

– Я говорю о том, что Вам, Лёва, необходимо создать свою собственную организацию. Так понятнее?

В этот момент Лев Николаевич понял всё. Он понял, о чём именно говорил старый философ. Остальное Добельман мог уже и не говорить, Беломору всё было ясно и понятно.

– Я внимательно слушаю Вас, Михаил Израилевич. Вы хотите сказать, что уже сейчас в мире существуют так называемые неформальные, но очень влиятельные организации, которые по сути и правят этим миром?

– Абсолютно верно, Лёвочка, – радостно воскликнул Добельман. – Вы умница. Мои занятия не прошли для Вас даром. Да, в мире существуют организации, которые в действительности управляют этой планетой.

– Михаил Израилевич, я надеюсь, что это не масоны и не религиозные структуры?

– Вы обижаете меня, Лев Николаевич. Масоны? Все эти масоны, как впрочем и религиозные организации, как старые, так и новейшие религиозные разработки, – всё это не более чем жалкое орудие в руках государств. Ну что Вы, Лев Николаевич. Как можно! Разве о них я Вам говорю. Милый Лёва, Вы слышали что-нибудь о Волшебниках? Такие имена, как Аф Фабр, Магнус, Великий Ко, Вам ни о чём не говорят?

– Честно говоря, Михаил Израилевич, нет, – ответил Беломор, – и о Волшебниках, я тоже ничего не слышал.

– Волшебники, Философы, Финансисты, Чиновники. Вот четыре направления, которые и управляют планетой. Волшебники – самые старые. Они первыми решили объединиться.

– В каком смысле?

– В прямом, – ответил Добельман. – После них объединились мы. Затем это сделали Финансисты и Чиновники. Все эти организации международные. Каждая распространяет своё влияние практически на любой уголок Земли.

– Но как же тогда…

– Вы подумали о государствах?

– Вот именно! Президенты стран, законодательные органы. Как тогда воспринимать всё это?

– А никак. Всё это, как и религию, как и политические партии, уже никто из серьёзных и влиятельных людей не воспринимает. Ну сами посудите, религии уже давно дискредитировали себя и уже не в состоянии выполнять тех функций, какие на них в своё время возлагали правительства стран. Ведь Вы прекрасно понимаете, что любая религия создавалась под государственным контролем и существовала только благодаря государству для исключительно только одной цели – сеять среди народа страх, держать народ в подчинении, дабы иметь абсолютную власть. Их боятся, это да. Но только боятся и всё. Кроме всего прочего, Волшебники ежегодно устраивают конкурсы религий, по итогам которого выбирается самый могущественный коллективный Бог Земли на следующий год.

Если мне не изменяет память, двести пятьдесят миллионов лет назад религия чуть ли не на сто процентов утратила своё влияние на людей. Всему виной – самый элементарный человеческий фактор. Алчность, зависть, корыстолюбие, нездоровый карьеризм и прочие пороки человека, сконцентрировавшись исключительно в религиях, сделали своё дело и окончательно разуверили человечество в способности религий нести людям добро. Людям попросту надоело слушать от подонков и негодяев, от порочных корыстолюбцев и карьеристов, облачившихся в ту или иную мантию той или иной религии, нравоучения и назидания, и люди утратили всяческий интерес к религиям вообще.

Двести пятьдесят миллионов лет назад, если мне не изменяет память, таким же образом кончили и политические партии, которые на какое-то время перехватили у религий их функции. Но алчность и порочность политиков не шла ни в какое сравнение с алчностью и порочностью священников. Священники, по сравнению с политиками, были, конечно, просто ангелами.

И вот тогда-то всё управление планетой взяли на себя Волшебники. Но только управление, без какой-либо власти. Надо сказать, что именно это спасло планету от гибели. Всё сводилось к уставу Волшебника. Устав Волшебника не позволял Волшебнику действовать в своих интересах. Волшебникам можно только исполнять желания людей и управлять ими, не имея власти над ними, то есть, не вселяя в людей страх.

– Как же тогда появились Философы, Финансисты и Чиновники.

– Волшебники – не Боги, придуманные людьми. Волшебники – это обычные люди. И хотя они намного опередили в своём творческом развитии других людей, при всём при этом они не в состоянии поднять человечество в его развитии в одночасье. Какое-то время они просто регулировали ситуацию, не давая ей выйти из-под контроля. Но долго это продолжаться не могло. Ведь, в отличие от религиозных и политических организаций, быть Волшебником можно только добровольно и не каждому. Волшебники не объединились в секту, которая заковывает дух человека, вселяя в душу человека страх и не давая человеку возможности свободно мыслить. Волшебники, напротив, всячески старались своими действиями, ни в коем случае не вселять в человека страх, дабы не поработить человека. Они просто исполняли желания человека, но оставляли при этом этого человека свободным.

– И в чём проблема?

– Проблема в элементарной нехватке кадров. Не все люди на планете хотят жить более ста лет, а Волшебник обязан согласиться на то, чтобы жить более ста лет. Волшебник, конечно же, может и не прожить столько, в силу каких-либо обстоятельств, но он обязан дать своё согласие на это. Не все люди готовы отказаться от того, что для почти всего человечества является смыслом жизни. Например, Волшебники не стремятся к власти, богатству и славе. Много ещё чего. Я же не случайно сказал, что Волшебником может быть не каждый. И в один прекрасный день очевидным стала именно нехватка кадров. Волшебников стало не хватать.

– Тогда они подключили к делу Философов? – спросил Беломор.

– Совершенно верно. Именно тогда и состоялась первая конференция Философов планеты.

– И история повторилась?

– Не совсем так, но примерно…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Как и Волшебники, Философы не помешаны на деньгах и власти, – говорил Добельман, – но есть и отличие от Волшебников, Философы обожают славу и только славу.

– То, что философы нуждаются исключительно только в славе, я понял ещё на первом курсе, – сказал Беломор. – Поэтому подумал и решил, что вряд ли смогу быть только философом. Одной славы мне не достаточно. А если честно, то слава мне вообще не нужна. Деньги нужны только в той степени, в какой они дадут мне власть… Но и власть – это ещё не всё, что мне надо. Я хочу овладеть секретом страха. Хочу быть способным вселять ужас. Я сам хочу быть страхом. Я – это страх, а страх – это я. Понимаете? Я всегда думаю о смерти…

Некоторое время Михаил Израилевич просто смотрел на Беломора, пытаясь понять им сказанное.

– Да, Лёва, Вы правы, – сказал Михаил Израилевич, – Вы рассудительны, Ваша голова полна разного рода идей, мало понятных даже мне. Честно говоря, я не понимаю, что Вы имеете в виду, когда говорите, что хотите быть страхом, но… Впрочем, сейчас, это всё не важно. Ваша алчность не позволит Вам стать Философом, это точно. Но это Вам и не нужно. Каждый человек должен становиться только тем, к чему он действительно стремится. Пока что Вы, Лёва, стремитесь к деньгам и к власти. В будущем эти стремления приведут Вам к чему-то новому. Никто сейчас не скажет, к чему именно приведут Вас Ваши стремления, да это и не важно. Но, вернёмся к Философам. Конечно, Философы, как и Волшебники, не помешаны на деньгах, но… уровень уже не тот.

– В каком смысле, Михаил Израилевич? Если я правильно Вас понял, то все существующие организации имеют уровни и этим отличаются друг от друга?

Добельман внимательно посмотрел на Льва Николаевича и вздохнул.

– Увы, Лёва, увы, – тоскливо произнёс Добельман, – Волшебники этого сразу не учли. Им почему-то казалось, что в каждом человеке заложено стремление к развитию, а оказалось, что в человеке заложено не стремление, а наоборот, всяческое сопротивление к развитию.

– Вы намекаете на то, что Волшебники – это определённый уровень развития человека?

– Высший уровень, Лев Николаевич, высший, – торжественно произнёс Добельман. – Волшебник – это человек в абсолютном значении этого слова. Волшебник – это гармония в сочетании таких противоречивых понятий как: тело человека, его душа и его дух. Волшебник – это человек, который наслаждается истинным своим предназначением, а не удовлетворением потребностей развращённой Души, ненасытного Духа и больного Тела. Философы – это, безусловно, высокий уровень, но до Волшебников им далеко. Жажда славы, жажда признания, желание быть понятым при жизни, мешает подняться Философам на ту высоту, до которой поднялись Волшебники.

– Простите, Михаил Израилевич, – перебил Добельмана Беломор. – Уровни влияют на возможности?

– Безусловно… Безусловно уровни влияют на возможности. Возможности Волшебников безграничны. Они способны творить всё, включая счастье. А чтобы творить счастье, Лёва, надо быть счастливым человеком.

– А Философы, стало быть, обладают уже меньшими возможностями? – спросил Беломор.

– Как человек, да, Философ менее могуществен, чем Волшебник, но как организации, они примерно одинаковы по возможности. Всё, что не достаёт в личном, компенсируется материальным. Философы уступают Волшебникам личными качествами, но компенсируют недостаток деньгами.

– Догадываюсь, что Вы скажите про остальные организации, – задумчиво произнёс Беломор, – Финансисты ниже по своему уровню развития, чем Философы, но компенсируют недостаток более значительными материальными возможностями.

– Правильно, Лёва, всё верно. А Чиновники уступают в своём развитии Финансистам, но превышают их по своим, как это не парадоксально звучит, финансовым возможностям.

– Михаил Израилевич, вернёмся к Философам. В чём именно уступают Философы Волшебникам?

– Мы – лентяи и завистники, Лев Николаевич. Слава, к которой мы стремимся и которую достигаем, сделала нас завистливыми лентяями. Всё, на что нас хватает, – генерировать идеи, основанные на зависти. Даже если мы что-то и знаем, то все наши знания исходят из нашей лени и нашей зависти, и этим ограничиваются. Зависть и лень не позволяют нам жить так, как мы учим. Волшебники идут дальше. Они не просто знают, но и делают это. Волшебник способен воплотить в реальность любую идею, в отличие от Философа. Философ удовлетворяется исключительно своим знанием. Слава не пускает нас дальше. Более того, Лёва, на этот вопрос я даже не знаю ответ. На этот вопрос знают ответ только Волшебники. И то, что я сейчас Вам говорю, – это не то, что есть в действительности, а та гипотеза, до которой развилось моё сознание и моя способность порождать те или иные идеи. Мне, как Философу, достаточно чувствовать себя знающим КАК и более мне ничего не нужно. Более того, я, как Философ, вообще поставил бы точку в этом месте развития человека. Моя мечта, мечта Философа, – стать чистой мыслью, способной без каких-либо искажений воспринимать действительность и на этом основании делать абсолютные умозаключения. Я бы даже с удовольствием вообще не рождался. Мне абсолютно неинтересно воплощать свои идеи в реальность. Волшебник скорее сойдёт с ума, чем согласится отказаться от возможности воплощать все свои идеи в реальность.

– Михаил Израилевич, получается, что Волшебник не способен наносить вред людям?

– Вы правы. И Волшебники и Философы не могут наносить вред людям.

– В отличие, если я правильно понял, от Чиновников и Финансистов? – спросил Беломор.

– В отличие от них, – вздохнул старый Философ. – Чиновники и Финансисты, в отличие от Волшебников и Философов, очень уж ограничены в идеях и не подымаются в своих состояниях выше состояния скуки. Чаще всего они прибывают в ненависти к себе и к друг другу, в дополнение к лени и зависти. Идеи Чиновников не идут далее идеи абсолютного порядка, а Финансисты не способны мыслить далее, чем об абсолютном материальном удовлетворении. Чиновники застряли на середине первого уровня, тогда как Финансисты поднялись до самого второго. И у тех, и у других отсутствует идея гуманизма.

– Уровни? – спросил Беломор.

– Уровни развития человека. Их три. Уровни Тела, Души и Духа. Чиновник – это стремление к власти. Это высшая идея первого уровня, уровня Тела. Финансисты над властью ставят независимость, а это уже уровень Души. Философы достигли Духовной зрелости бытия.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Но, Михаил Израилевич, как же тогда воспринимать всё остальное? – спросил Беломор.

– Всё остальное, Лев Николаевич, иначе как несерьёзно воспринимать нельзя, – ответил Добельман. – Ну посмотрите вокруг. Неужели всё это, всё то, что Вы видите, иначе, кроме как абсурдом, можно назвать? Всё это абсурд, Лёвочка. Но человек, человек мыслящий, человек, ставящий перед собой значительные цели, не может, не в состоянии находиться в мире, где правит абсурд. В мире абсурда могут жить только больные: больные физически, больные душевно и духовно нездоровые люди. Понимаете? Больные люди создали больную систему, которая позволяет им существовать. Ленивые, тупые, бесцельные, ни к чему не стремящиеся люди, не могут жить вне этой системы, которая, по их твёрдому убеждению, только одна и может способствовать их жизни.

– Вы говорите о государственной системе?

– О ней. О ней, дорогой Вы мой Лев Николаевич. Вы только вдумайтесь, что порождается нездоровым умом человека. Какова машина, созданная им. Но самое страшное, что человек постоянно не удовлетворён своим детищем и совершенствует этого монстра. А религии ему в этом помогают. Это хорошо ещё, что астрофизики подсчитали дату конца Света и коллективный Бог вступил в непосредственный контакт с человеком. По крайней мере, в религиозном сознании хоть какой-то смысл появился.

– Но разве философы не принимают в этом участия?

– Философы? Кого Вы называете философами? Разработчиков политических программ? Ну какие же это философы… Это скорее недоучившиеся писатели-фантасты, а не философы. Не мысли, а набор специфических слов, выражений, словосочетаний, определений, терминов. И те все не свои, а чужие. Это не философия, а терминология. Запомните, Лёва, Философ – не специалист по терминам и определениям, не создатель новых словосочетаний и понятий. Философ – это генератор идей. И чем гениальней идея, тем и гениальней Философ.

– Почему правительство не привлечёт к работе гениальных Философов? – спросил Беломор. – Почему до сих пор не сформулирована идея абсолюта государственного устройства, к которому можно было бы стремиться человеку? Или человек пока не способен на это? Не способен породить соответствующую идею?

– Лев Николаевич, голубчик! – воскликнул Добельман. – Милый мой, Лев Николаевич, Вы только задумайтесь над тем, что Вы сейчас предложили! Вы предложили сформулировать идею абсолютного порабощения. Ведь, что такое государственная система, в основе которой стремление к славе, богатству и славе, как не система порабощения, система, призванная ограничить человека. Ни один здравомыслящий Философ современности не станет создавать систему порабощения. Тем более что это противоречит первому закону развития человека.

– Первый закон?

– Первый закон развития человека гласит: развиваясь, человек прежде всего развивает свою свободу. Чем человек более развит, тем менее всего он нуждается в разного рода системах, в основе которых власть, богатство и слава, и которые призваны так или иначе упорядочивать его существование исключительно в пределах стремления к славе, к власти и к богатству.

– И высший уровень развития человека подразумевает полное отсутствие какой-либо системы, которая бы навязывала хоть что-то, – задумчиво произнёс Беломор. – А именно… власти, навязывающей какие-то идеи.

– Но до этого очень и очень далеко. Нет, конечно, если бы все люди на Земле стали бы Волшебниками, то… – Добельман задумался. – Понимаешь, Лёва, это Вам нужна власть и всё, что с ней связано. Вам нужен президент, нужна Государственная Дума. Вам нужна тюрьма, милиция, адвокаты и прокуроры. Волшебникам всего этого не нужно. Их не надо заставлять жить, учитывая интересы других, они и так их учитывают. В этом их сущность. Волшебник никогда, ни при каких обстоятельствах не соврёт, не украдёт, не убьёт, даже случайно, даже во сне. Волшебник не способен нанести вред человеку не потому, что он постоянно сдерживает себя или в силу своей высокой моральной устойчивости, нет, это просто ему не свойственно. Вот скажи, Лёва, Вам свойственно врать? – хитро спросил Добельман.

– Конечно.

– Но Вы же не врёте постоянно? Вы врёте в какие-то определённые моменты своей жизни, так?

– Ну, в общем, примерно так.

– Поэтому Вы и нуждаетесь в том, чтобы над Вами была власть, которая бы вселяла в Вас страх. Способный соврать, даже в малом, способен украсть. Способный украсть, даже малое, способен ненавидеть, а значит, может убить. Всё просто. Всё очень и очень просто. Человечество порочно. Человечество прекрасно осознаёт свою порочность. Дабы хоть как-то существовать, оно, человечество, создаёт систему своего существования в страхе, какую испытывает перед любой властью, кладя в его основу именно свою порочность. Вот почему я говорю, что всё, что нас окружает – абсурд. Только страх может заставить человека порочного отказаться от того, чтобы творить зло. А перед кем человек может испытывать самый большой страх? Конечно же перед коллективным Богом, но перед таким коллективным Богом, который являет собой самую настоящую власть. А власть у Бога откуда? Властью Бога наделяют религии. Люди не боятся богов, у которых нет власти. Люди не боятся богов, за которыми не стоит мощная религия. Вот почему идёт такая борьба за первое место в конкурсе религий, Лёва. Бог внимательно следит за соревнованием и встаёт на сторону победителя. Только так Бог получает власть.

– Михаил Израилевич, давайте поговорим о Чиновниках. Кто они?

– Чиновники… – Добельман задумался. – Чиновниками их назвали мы, Философы.

– А как называют их Волшебники? – спросил Беломор.

– Богословами, – ответил Добельман. – И это название, если честно, им больше подходит.

– Почему именно Богословами? – удивился Беломор.

– Очень уж много говорят о Боге. Но не путайте их богословие с тем, чем занимаются проповедники действующих на Земле религиозных организаций.

– Между ними есть разница?

– Между ними нет ничего общего. Все действующие религиозные структуры сегодня доведены до абсурда стараниями всё тех же так называемых богословов. Эти адепты своих учений готовы на любую подлость, отстаивая правоту своего учения и своего видения коллективного Бога. Чиновники или, как их называют Волшебники, Богословы, о которых говорю я, которые после Финансистов и Философов решили выйти из системы и сформировать свою организацию, просто остановили своё внимание исключительно на идее Бога, вот и всё. Им принадлежит по сути вся исполнительная власть на планете. Именно из их числа выдвигается и абсолютный правитель. Этакий император Земли. Естественно, выбирается наиболее достойный. Материальное их волнует в той степени, в какой это нужно для поддержания своей идеи абсолютной власти. И если у Волшебников – сказал и стало, то у чиновников – повелел и исполнили.

– Что тогда Вы скажете о Финансистах?

– Финансисты? А что о них сказать. Второй уровень человеческого развития. Хотя, конечно, надо признать, что этот уровень является низким исключительно в отношении Волшебников и Философов. Для большинства же людей на планете, в том числе и для Чиновников, это тот уровень, с которого только начинается такое понятие как человек. Впрочем нет, – Добельман задумался, – человек начинается скорее всего с того момента, как становится Чиновником. Но разве это так важно? Ведь деление на Волшебников, Философов, Финансистов и Чиновников – не более чем отражение определённого уровня достигнутых способностей. Иногда мне кажется даже, что уровень Чиновника выше, чем уровень Финансиста. Более того, сейчас даже выдвинута гипотеза, то Финансисты последними образовали свой союз. И я согласен с этой гипотезой. Она более логична. Хотя… когда речь идёт о ненависти и лжи, какая уж тут может быть логика.

– Логика развития способностей? – подсказал Беломор.

– Да, Лёва, Вы правы, наверное, – сказал Добельман. – Ведь человек в своём бесконечном существовании постоянно совершенствует свои способности. Первый Уровень, на котором человек понимает, что он есть нечто, что скрывает в себе огромный потенциал, и есть уровень Чиновника. Человек, осознавший это, начинает делать всё, чтобы раскрыть в себе этот потенциал. И это стремление человека превращает его в так называемый товар, который необходимо продать другим людям, чтобы встать над другими людьми. Это первое осознание того, что человек создан служить другим людям, но с оговоркой, что служба людям напрямую связана с властью над теми, кому служишь. Вот почему я говорю, что для многих на планете это пока недосягаемая вершина. Многие вообще никак не хотят никому служить. Отказаться от власти, имея возможность ею обладать, – это несомненно уровень более высокий.

Финансисты, скорее всего, кто бы что не говорил, третьими, а не четвертыми образовались, как союз. Лежащая в основе их деятельности идея КУПЛИ-ПРОДАЖИ в итоге всё сводит к деньгам. Но стремление к богатству лежит выше, чем стремление к власти, хотя и уступает стремлению к славе. Это не самая богатая организация на планете. Чиновники богаче, потому что в их руках власть. Но Финансисты более могущественны в силу своей способности мыслить более конструктивно. Практически, все материальные блага принадлежат им. Они регулируют все денежные потоки, устанавливают курсы валют, цены на сырьё, банкротят и создают новые предприятия. Но большую часть прибыли они отдают Чиновникам.

– Но как это может всё происходить на фоне действующего правительства? – воскликнул Беломор. – Ведь это же уму не постижимо. Неужели президенты стран не догадываются о том, что они ничем не управляют? Неужели Сенаты, Думы и прочие законодательные органы не понимают, что ничем серьёзным не заняты, что они не более чем наиболее агрессивные дети в детском саду, которым дали больше игрушек, чтобы не мешали взрослым дядям и тётям заниматься серьёзными делами?

– Лев Николаевич, да о чём Вы говорите? Какое там, понимают? Вы посмотрите на них внимательно. Чем они все заняты? Посмотрите и Вы всё поймёте. Они смешны не то что нам, но и всем. Ни один более менее психически здоровый человек не согласится быть конгрессменом или депутатом, или президентом, или входить в состав правительства той или иной страны. Это удел исключительно наиболее порочных людей, людей развращённых, лживых, гнусных. Но не забывайте, что они вселяют страх в порочных людей. Получается замкнутый круг. Власть существует сама для себя. К власти стремятся исключительно люди порочные и, придя к власти, пусть даже маленькой, таким образом встают на пути порока, то есть на своём собственном пути. А что касается порядочных и честных людей, то им любая власть безразлична.

– И Вы предлагаете мне…

– Я предлагаю Вам уже сейчас понять, с кем Вы имеете дело. Я сказал всё, что хотел сказать. И если Вы меня не поняли, не поняли то, что я сейчас Вам говорил, то… – Михаил Израилевич встал, собрал свои тарелки на поднос и понёс их на стол, куда складывали грязную посуду.

– Что тогда? – крикнул ему в след Беломор.

– Тогда я Вам ничем помочь не могу, – ответил Добельман.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Беломора раздирали внутренние противоречия. С одной стороны, он прекрасно понимал всё то, что ему сказал Добельман, но с другой стороны, ему приходилось признать, что все его мысли, все его желания, цели, мечты, фантазии, всё это не более чем следствие его недоразвитости. Беломор мечтал и быть президентом, и заседать в Государственной Думе, и входить в кабинет министров страны. Он жаждал славы и почести, жаждал богатства. Жаждал власти.

Молод был Беломор, молод и глуп. Не понял он того, что сказал ему Философ Добельман. Ему показалось, что он понял, но он ничего так и не понял. А может, и не поверил. Но ему пришлось поверить в это. Сама жизнь заставила Беломора поверить в это и понять. Хотя… возможно, что кто-то и скажет, что случилось это слишком поздно.

По окончании института Беломор целиком и полностью ушёл в бизнес. Не подумайте, что он стал Финансистом и вступил в их организацию, нет, конечно. Он собрал вокруг себя неплохую команду из людей, готовых на всё, ради больших денег. Он сделал то, что делает большинство недоразвитых людей на планете в возрасте до тридцати лет. За три года они сколотили очень крупное состояние. Нельзя сказать, что методы, какие они использовали в своей деятельности, были законными. Взятки, подкупы должностных лиц, промышленный шпионаж, даже убийство неугодных, любые средства были хороши, если они позволяли зарабатывать большие деньги.

Лев Николаевич Беломор чувствовал себя Великим и был на седьмом небе от счастья. Он достиг, по его мнению, практически всего, о чём только мог мечтать человек в двадцать пять лет. Надо признать, что при всём этом, Лев Николаевич вёл достаточно сдержанный и умеренный образ жизни.

Проблемы начались, когда Лев Николаевич решил, что пора ему заняться политикой. Ему бы именно тогда вспомнить всё, что когда-то ему рассказал Добельман. Но к тому времени Беломор забыл как о Добельмане, так и о том, что он ему говорил. И вот судьба столкнула двух людей, Беломора и Гаврилова. Да-да, того самого Гаврилова, кто теперь является президентом Первого Союза, и кого Беломор, ныне Лютый, собирается убить.

Гаврилов тогда занимал незначительный пост в правительстве Москвы, второго по значимости города Первого Союза, где тогда жил и работал Лёва Беломор. Гаврилов пришёл к Беломору, как простой посетитель. Первая их встреча состоялась в здании компании, президентом которой и был Беломор.

Гаврилов был немногим старше Беломора. Где-то на десять лет, не больше. Он уверенно вошёл в приёмную Беломора и протянул секретарю свою визитку.

– По срочному делу, – сказал Гаврилов и уселся в кресло, что стояло в приёмной.

– Вы договаривались с Львом Николаевичем? – спросила секретарь.

– Нет, – ответил Гаврилов, – но в его интересах принять меня.

– Господин президент, к Вам господин Гаврилов из… – секретарь ещё раз взглянула на визитку, – правительства Москвы.

– Подождёт, – грубо ответил по громкой связи Беломор.

Гаврилову пришлось ждать более часа. Только через час Беломор соизволил допустить к себе Гаврилова.

– Слушаю Вас, – сказал Беломор, даже не предлагая Гаврилову сесть.

Гаврилова это обстоятельство нисколько не смутило. Он спокойно огляделся, выбрал удобное для себя место, каковым являлось кресло в самом углу кабинета, и сел в него. Между Гавриловым и Беломором было без малого метров десять. Беломор не на шутку был взбешён поведением Гаврилова, но внешне никак этого не показывал.

– Я слушаю Вас, – повторил Беломор.

– Всего две вещи. Первое, Вы перестаёте поддерживать на выборах своего кандидата и вкладывать в его программу деньги. И… – Гаврилов задумался, что-то вспоминая, – второе, Вы начинаете поддерживать нашего кандидата и вкладывать деньги в его программу.

– И всё? – спросил Беломор.

– И всё, – спокойно ответил Гаврилов.

– Вас кто прислал? – спросил Беломор.

– Лев Николаевич, ну какая разница, кто меня прислал. Вы поймите, что та сила, с какой Вы столкнулись, Вам не по зубам. Если Вы начнёте нам противостоять, мы просто Вас раздавим. Вы потеряете всё, что мы позволили, я повторяю, мы позволили Вам приобрести. Вы понимаете?

Именно в этот момент Беломор вспомнил тот давнишний разговор с Добельманом.

– Вы от Финансистов? – спросил Беломор.

– Я не понимаю, о чём Вы говорите? – отвечал Гаврилов.

– Вас послали Чиновники? – допытывал Беломор.

– Лев Николаевич, Вы говорите какими-то загадками. Сложившаяся ситуация несколько не верно Вами оценена. Вы меня очевидно приняли за кого-то другого, но я клянусь Вам, что я представляю действительно администрацию правительства города Москвы.

Беломор внимательно посмотрел на Гаврилова. «Скорее всего, не врёт, – думал Беломор. – Какой ему смысл было бы это скрывать? Ну то, что он не Волшебник и не Философ, видно по его слишком уж… умному выражению лица. Тогда… кто он? Почему так уверен в себе? Почему так нагло себя ведёт? Что именно ему даёт такую уверенность? Неужели это действительно самый простой чиновник, каких тысячи ползают по Второму городу Первого Союза, в поисках, где чего съесть?»

Конечно же Лев Николаевич не совсем верно оценил происходящее; не верно оценил как саму ситуацию, так и человека, который к нему пришёл. По сути, к нему пришёл такой же Беломор, только старше, опытнее, хитрее. Пришёл тот, за плечами которого было совершено уже столько всего, что хватило бы на десятки пожизненных заключений. На тот момент Гаврилов отличался от Беломора тем, что убивал не задумываясь тех, кто вставал на его пути, а Беломор – нет, Беломор тогда ещё, прежде чем убить кого-то, кто вставал на его пути, думал: «Убить или не убить?»

Одним словом Лев Николаевич был попросту ребёнок, в сравнении с самым страшным и жестоким чиновником всего Первого Союза, Гавриловым.

Недооценил Беломор Гаврилова и переоценил свои возможности. Как-то не совсем верно он тогда понял только что всплывшие воспоминания о Волшебниках, Философах, Финансистах и Чиновниках. Ему почему-то показалось, что если Гаврилов не один из них, то его можно и не бояться. Это и была ошибка Беломора, стоившая ему не только всего его состояния, но и десяти лет за решёткой.

– Значит Вы не состоите в организации Чиновников? – спрашивал Беломор.

– Нет, Лев Николаевич, уверяю Вас, нет, – искренно отвечал Гаврилов.

– И не Финансист?

– Нет, – смеялся Гаврилов.

– Не Волшебник, не Философ?

– Лев Николаевич, я клянусь Вам, что я из администрации…

– Да-да, – перебил Беломор Гаврилова, – я помню, Вы говорили. Ну, а раз так, любезный, то берите-ка Вы тряпку, швабру и идите мыть туалеты этого здания.

– Я Вас не понял, – сказал Гаврилов, вставая со своего кресла.

– Ты, мразь, отдраишь все унитазы и полы в туалетах этого здания, – чуть ли не по слогам произнёс Беломор.

Беломор нажал кнопку вызова охраны. Вошли четверо здоровых парней и встали в ожидании приказа. Если бы они только знали, на что сейчас обрекал их Беломор, отдавая им свой приказ.

– Все туалеты. Сверху донизу. До блеска. Проверю лично. Отдраить, – Лев Николаевич явно нервничал и говорил невпопад. Но охрана прекрасно поняла всё, что он сказал.

Гаврилова вывели из кабинета и увели убирать туалеты. Только спустя двое суток Гаврилов, по уши в дерьме, вышел из здания компании Беломора. Костюм его был мятым и грязным, под глазами кровоподтёки. Гаврилов хромал на обе ноги. У него болело всё, что может болеть. Кроме всего прочего эти четверо жестоко избили Гаврилова. Лев Николаевич не просил их об этом. Они сделали это по собственной инициативе, по зову, так сказать, сердца своего. Гаврилов шёл, слегка прихрамывая. Он шёл и думал о том, что всё в его жизни складывается как нельзя лучше.

Тех четырёх парней, что следили за тем, как он моет туалеты, и которые его по очереди избивали, посадили пожизненно, отправив в Лунную тюрьму, где находятся все, получившие пожизненное заключение. А через месяц и к Беломору пришла расплата, он потерял всё и получил десять лет за финансовые махинации и ещё за что-то, что, в общем, совершенно не важно.

Позже Гаврилов стал президентом Первого Союза.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Аф Фабр и Раиса сидели в его доме и разговаривали.

– Не самое подходящее время ты выбрала для того, чтобы стать Волшебником, – говорил Аф Фабр.

– Почему? – спросила Раиса. – Что значит «неподходящее время»? И возможно ли, чтобы оно вообще было подходящим?

– Лет сто назад было бы проще.

– Проще что?

– Проще ввести тебя в курс дела. Хотя… Скорее всего ты права и как такового «подходящего времени» не будет никогда. Тогда были одни трудности, сейчас – другие.

– Любезный Аф Фабр, Вы говорите всё какими-то загадками. Недомолвки, намёки. Умную женщину это оскорбляет.

– Тебя это оскорбляет? – удивился Волшебник.

– Да, мне не нравится, когда меня принимают за дуру.

– Я так не говорил.

– Вы так думали.

Аф Фабр усмехнулся.

– Честно говоря, нам надо спешить, – сказал Аф Фабр, – уверен, что союз трёх постарается не допустить появления на планете ещё одного Волшебника.

– Союз трёх?

– Видишь ли, Раиса, в чём дело… Волшебники действительно наиболее могущественные люди планеты. Но, к огромному сожалению, с каждым столетием нас становится всё меньше и меньше. Мы вымираем как вид.

– В чём причина? Почему?

– Люди не хотят быть Волшебниками. Люди перестали хотеть быть Волшебниками.

– Но разве может быть что-либо лучше того, чем быть Волшебником?

– Может. Может, если для тебя главное не постоянное развитие своих творческих способностей, а постоянное нахождение в приподнятом настроении. Может, в том случае если ты раб своих эмоций. И тогда все твои мечты, все твои желания будут сводиться лишь к тому, чтобы любым способом поднять себе настроение. А быть Волшебником – это не значит всегда быть в хорошем настроении. Творец не может всегда быть в хорошем настроении. Так получилось, что очень многие люди достигли такого уровня в своём развитии, когда они не хотят отказаться от возможности уже сейчас воплощать в реальность только то, что повышает их настроение. Именно это они воспринимают, как настоящее волшебство.

– Вы сказали, что развитие человека сделало его таким?

– В этом действительно есть некоторый парадокс. Конечно, пройдёт время и человек поймёт, что есть более значимые для него вещи, нежели его восторженное эмоциональное состояние.

– И как долго?

– Что?

– Сколько человеку понадобится времени, чтобы понять?

– Тысячу лет. Может, полторы.

– Если люди не хотят быть Волшебниками, то кем же они хотят быть?

– Уважаемыми, почитаемыми, прославляемыми, успешными, независимыми. Они хотят быть теми, кем ещё вчера и мечтать не могли быть.

– Но разве это плохо?

– Всё это игра и не более того. Игра в «кто лучше, кто богаче, у кого больше власти, кто более почитаем и прославляем, кто сильней, кто красивей, кто целеустремлённей, кто преданней, кто сильнее, кто…». Всё это естественный этап в развитии человека, и с этим ничего не поделаешь, надо просто пережить. Но не будем отчаиваться, тем более что в нашей команде сегодня праздник.

– Какой?

– Как какой? Ты к нам пришла. Уже без малого лет двадцать никто не хотел стать Волшебником. Ты – первая, за это время. Я даже сразу и не поверил, когда ты сказала своё желание.

– Что это за союз трёх?

– Скажем так, наиболее развитые слои населения общества, в зависимости от уровня своего развития, сформировали некий союз. Цель союза – противостояние деградирующей части общества. Какое-то время они действовали разрознено, но давление со стороны деградантов стало настолько сильным, что поодиночке они были не в состоянии им противостоять.

– Что это за уровни?

– Развиваясь, человек переходит на так называемые уровни восприятия действительности. Например, я – человек и воспринимаю действительность определённым образом. И то, как я её воспринимаю, какие эмоции в результате этого испытываю и какие идеи порождаю и воплощаю в реальность, даёт мне право называть себя Волшебником. Волшебник – это высший уровень восприятия действительности. Волшебник – это высший уровень развития человека. Но прежде чем развить в себе то самое восприятие действительности, какое даст право именоваться человеку Волшебником, ему необходимо стать для начала человеком.

– Но разве человек – это не человек?

– Нет. То, что ты называешь человеком, – не более чем переходный вид от животного к человеку. Скажем так, это высший уровень развития животного. Но это, конечно, не человек в том смысле, в каком понимаем это мы с тобой. То, что ты называешь человеком, становится человеком с момента начала восприятия действительности определённым образом. Как только это происходит, так и появляется человек. Понимаешь?

– В общем, да. Это просто. Но у меня другой вопрос. Как именно необходимо воспринимать действительность, чтобы стать человеком на его низшем уровне развития?

– Замечательный вопрос. Умница. Если бы я не был противником оценивания знаний, то поставил бы тебе сегодня пятёрку.

– Почему не двадцатку? – обиделась Раиса.

– Сегодня высший балл – двадцатка? – очень удивился Волшебник.

– А когда-то была пятёрка? – удивилась Раиса.

– Когда-то была, – ответил Волшебник и посмотрел на часы. – Всё, мы уходим.

– Куда? – удивилась Раиса.

– Нам пора трогаться в путь, – сказал Аф Фабр.

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

– Куда мы поедем? К Вам в город?

– В город? – Волшебник задумался. – Мы поедем в город, но… Не ко мне домой.

– А где мы будем ночевать? Уже поздно. Я есть хочу. И меня, скорее всего, дома ждут.

– Про дом свой забудь. Теперь ты всегда будешь со мной.

– То есть как? А мама? Я не думаю, что ей понравится эта идея.

– Совсем не обязательно, чтобы эта идея нравилась твоей маме. Скажу даже более, это вообще необязательно. Меня бы даже удивил тот факт, если бы я узнал, что твоей маме понравилась твоя идея стать Волшебницей, вместо того чтобы выйти замуж за приличного человека и нарожать кучу детей.

– И сколько времени мне придётся быть с Вами?

– Я же сказал – всегда. Но! Прежде тебе придётся быть не со мной. Мы скоро расстанемся. Ненадолго. Я отпущу тебя в Школу Волшебников. А сейчас мне необходимо определиться, в какую Школу тебя направить. Время твоего прибывания в Школе будет зависеть только от тебя. Насколько быстро ты сможешь стать Волшебницей, настолько скоро мы встретимся снова.

– А если я никогда не стану Волшебницей?

– Такого ещё не случалось. Это в принципе невозможно.

– А если допустить такую возможность?

– Ну, если допустить, – Волшебник задумался. – Тогда ты создашь прецедент. Ты войдёшь в историю, как первая ученица Волшебника, которая не стала Волшебницей. Но, я уверяю тебя, это в принципе невозможно.

– А если я умру раньше, чем стану Волшебницей?

– Не умрёшь. На это можешь не рассчитывать.

– Хотите сказать, что Волшебники и над смертью властны?

– Кое-что можем.

– Это радует.

– Я тебя огорчу несколько иным.

– Чем же?

– Готовься к тому, что тебе придётся жить очень и очень долго.

– Это почему?

– Тебе нужно многое сделать, а для этого необходимо много знать и многое уметь, и для этого тебе придётся много учиться и работать. А для этого нужно очень много времени. Ты будешь жить очень долго!

После того как Аф Фабр произнёс эту фразу, грянул гром и полыхнули тысячи молний. А в домах жителей Санкт-Петербурга и области на некоторое время вырубило всё электричество.

– И что в этом страшного? – спросила Раиса. – Наоборот, замечательно, что я проживу очень долго.

– Это тебе сейчас так кажется. Во-первых, ты не всегда будешь выглядеть такой, как ты сейчас, восемнадцатилетней красавицей. К тому же, ты не всегда будешь себя прекрасно чувствовать. Ты переживёшь очень и очень многих близких и дорогих для тебя людей. Да и сама по себе жизнь Волшебника – очень и очень тяжёлая и малоприятная работа.

– Разве работа может быть неприятной?

– Работа Волшебника – может.

– Я думала, что Волшебники любят своё дело, – огорчилась Раиса.

– Любят? – переспросил Волшебник. – Ты сказала «любят»?

– Ну да. Разве можно хорошо выполнять работу, которую не любишь?

– Работу нельзя выполнять хорошо или плохо. Ты либо её выполняешь, либо – нет. Что это ещё за выдумки? Надо же такое придумать: плохо выполненная работа. Интересно, как ты это себе представляешь?

– Ну… – Раиса задумалась. – Это когда работа выполнена не полностью. Или качество работы ненадлежащего уровня.

– Давай называть вещи своими именами. Не полностью выполненная работа – это отсутствие конечного продукта. Конечный продукт не может называться продуктом, если он не завершён. Что касается качества, то здесь то же самое. Есть некий стандарт, который позволяет ту или иную вещь, то или иное изделие именовать соответственно её назначению. Не соответствие этому стандарту или, как ты говоришь, некачественное изготовление, говорит только об отсутствии конечного продукта.

– Получается, что любить свою работу нельзя?

– Правильно сказать – незачем её любить. Её просто надо выполнять. Главное здесь – понимать, что это твоя работа, даже, если тебе не очень хочется её делать.

– Мне пока это не совсем понятно, – сказала Раиса.

– Но ты пока и не Волшебница, а только ученица.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

– Куда мы идём? – спросила Раиса Волшебника, когда они выходили из ворот его дома.

– На станцию. Через пять минут придёт электричка. Надо успеть. Следующая только в шесть утра. Сегодня эта – последняя.

– Как электричка? Какая ещё электричка? Где?

– Там, немного правее? – показал Волшебник рукой в сторону огней, светившихся невдалеке. – Это станция.

– Вы живёте недалеко от станции, а это совсем незаметно.

– Просто, это удачное расположение дома. Пойдём быстрее, нам надо успеть ещё купить билеты.

– Какие билеты?

– Обычные билеты. Или ты полагаешь, что Волшебникам разрешается бесплатный проезд в пригородных электричках? Мы же не инвалиды и не пассажиры с детьми.

– Нет… Просто я… А Вы не боитесь?

– Кого?

– Крокодилов, которых здесь три стаи.

– Крокодилы? – удивился Волшебник. – Какие крокодилы?

– Я сама видела, как они чуть не загрызли Вас вчера, когда Вы открывали ворота.

– Придумаешь тоже. Сколько здесь жил, ни разу ни одного крокодила не видел.

– Хотите сказать, что я всё это придумала?

– Вчера ты устала, у тебя разыгралось воображение. Так случается, когда живёшь с Волшебником…

Электричка подошла вовремя и уже через тридцать минут Раиса и Волшебник были в Санкт-Петербурге.

– Вы говорили, что это последняя электричка? – спросила Раиса, как только они вышли из вагона.

– В город – да.

– Давай тогда просто посидим на перроне. Так хорошо. Не хочется никуда идти. Мне ещё о многом надо Вас расспросить.

– Обожаю сидеть на перроне, ночью, в августе, и разговаривать, – сказал Волшебник. – Это одно из самых лучших мест во Вселенной для размышлений.

Они сели на скамейку. Уже стемнело, а фонари не горели. Стал накрапывать дождь и Волшебник открыл зонт.

– Откуда у Вас взялся зонт? – спросила Раиса. – По-моему, Вы были без зонта.

– Ты не обращала внимание. И потом, что значит это твоё «откуда взялся»? Я же всё-таки Волшебник.

– Об этом я и хотела поговорить. Почему мы ехали на электричке? Ведь Вы Волшебник?

– И что? По-твоему, если я Волшебник, то перемещаться как обычный человек я уже не могу?

– Можешь, конечно. Только зачем время зря тратить?

– По-твоему, мы очень много времени затратили на то, чтобы добраться до города?

– Почти тридцать минут.

– Могли быстрее?

– Ну… наверное… Вы бы сказали: раз, два, три, взмахнули руками и мы бы очутились в городе сразу, а не тряслись бы в душной электричке целых полчаса.

– В общем-то, всё так и было. Я сказал: раз, два, три, взмахнул руками и, вот мы здесь.

– Когда Вы говорили: раз, два, три и махали руками? – спросила Раиса.

– А когда поезд подходил, помнишь?

Раиса действительно вспомнила, что нечто подобное было.

– Постой, – сказала она. – Я была уверена, что Вы считаете вагоны проходящего встречного поезда и отгоняете комаров.

– Почему ты так была в этом уверена?

– Вы так тихо это произносили и… так вяло махали руками…

– А по-твоему, я должен быть орать, что есть силы и при этом решительно жестикулировать?

– Ну, допустим, – Раиса задумчиво посмотрела на Волшебника. – А время?

– Что время?

– Что-то я не заметила, что оно промчалось быстрее тридцати минут.

– Ты не просила меня сжимать время. А мне в этом надобности не было. Я так редко езжу общественным транспортом. Мне нравится смотреть в окно, смотреть на мелькающие столбы, встречные поезда, видеть убегающие дома, пролетающие мимо леса и поля.

– Какие леса и поля? – остановила Раиса разошедшегося было Волшебника. – На улице – темень. Ни черта не видать, а Вы про поля какие-то и леса.

– Мне не обязательно их воспринимать своим зрением, для меня, видеть – это просто знать, что они там есть и пробегают, и пролетают, мелькают и тому подобное.

– Я тебя люблю, – произнесла, перейдя на «ты», Раиса.

– Ты ошибаешься, – ответил, не заметив перехода, Волшебник. – Ты ещё не знаешь, что такое любовь. Сейчас я тебе интересен, не более того.

– А я тебе интересна?

– И ты мне интересна. И мы вместе, пройдя долгий путь, когда-нибудь обязательно полюбим друг друга.

– Долгий путь к любви? – разочарованно произнесла Раиса. – Как это грустно. А разве к любви нет быстрой дороги? Разве нельзя сразу полюбить?

– Нет, – уверенно ответил Волшебник, – сразу любви не бывает. Поэтому я и сказал тебе, что теперь ты всегда будешь со мной.

– Почему поэтому? – спросила Раиса.

– Потому что я хочу тебя любить, – ответил Волшебник.

– Но что же сейчас между нами? – спросила Раиса. – Как назвать те отношения, что сложились между нами.

– Сильный взаимный интерес, – ответил Волшебник.

– Между нами сильный взаимный интерес? – задумчиво произнесла Раиса.

– Да, – ответил Волшебник.

– А сильный взаимный интерес – это разве не любовь? – спросила Раиса.

– Это даже ещё не дружба, – ответил Волшебник, – более того, это даже не уважение.

– Да-да, – быстро согласилась Раиса. – Ведь мы ещё так мало знаем друг друга. И прежде чем полюбить, необходимо научиться уважать друг друга, стать друг другу друзьями. Ведь так?

– Так, – ответил Волшебник.

– Расскажи про время.

– Время входит в тройку основных инструментов Волшебника.

– Какие ещё два инструмента?

– Пространство и материя. Первое, с чего начинает каждый Волшебник, так это с освоения именно этих инструментов. Первое – это время. После того как Волшебник научится управлять временем, он начинает учиться управлять пространством. И только в последнюю очередь начинается освоение материи.

– А ты умеешь всем этим управлять?

– Конечно. Я же Волшебник третий степени могущества.

– А какая самая высокая степень могущества?

– Третья и есть самая высокая. Когда ты полностью освоишь свой первый инструмент – время, тебе присвоят первую степень могущества. Когда ты научишься управлять пространством, тебе присвоят вторую степень могущества. И только когда ты станешь властна над материей, тебе присвоят высшую, третью степень могущества. Овладеть временем – это значит понять, что это такое и перестать его бояться. С остальными инструментами всё обстоит точно так же.

– Я слышала, что есть ещё такое понятие в физике, как энергия. А энергия подвластна Волшебникам?

– Мы сами и есть энергия. Вот ты и есть энергия, правда ещё очень и очень маленькая, не способная даже управлять временем. Проще говоря, ты становишься энергией сразу, как только снимаешь маску и оказываешься сама собой. Тебе это пока не понять. Скоро ты всё это узнаешь. Благодаря нашему с тобой разговору, я понял, в какую именно Школу Волшебников тебя направить. Ты будешь учиться в Школе с религиозным уклоном. Там ты поймешь всё: и что такое энергия, и что такое время и пространство. Выйдя из Школы, ты научишься всем этим управлять и станешь всемогущей Волшебницей.

– Здорово как! Это значит, я скоро стану такой всемогущей?

– Не знаю, как скоро, но станешь.

– Интересно, а что может Волшебник, ну, допустим, только первой степени могущества?

– Он свободно управляет временем.

– И как это проявляется?

– По-разному. Например, садишься в электричку и не замечаешь, как пролетают полчаса до города. Или… начинаешь работать и не замечаешь, как пролетает рабочий день.

– И всё? – разочарованно спросила Раиса.

– Не всё, – ответил Волшебник, – а самое простое.

– А ты не мог бы что-нибудь посложнее показать?

– Что ты хочешь увидеть?

– На что способен Волшебник третьей степени могущества?

– На всё. Уверяю тебя, что вскоре тебе предоставиться возможность это увидеть. Ещё устанешь от всего этого. Давай лучше сейчас просто отдохнём. Это так редко у нас Волшебников.

– Что редко?

– Редко появляется возможность отдохнуть. Работаем без выходных. Так что… Сама понимаешь, стараемся использовать любую возможность побездельничать.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Ну пожалуйста, покажи что-нибудь, – стала просить Раиса.

– Что именно ты хочешь, чтобы я тебе показал?

– Покажи, что значит управлять временем, обладая высшей степенью могущества.

Волшебник задумался. Он посмотрел на Раису и слегка прищурился, наклонив голову вбок.

– Всё, можешь любоваться результатом, – сказал Волшебник, потягиваясь и кряхтя.

– Каким результатом? – не поняла Раиса.

– Как каким? – удивился Волшебник. – Ты разве забыла? Я же только что продемонстрировал своё умение управлять временем.

– Что-то я ничего не заметила, – разочарованно сказала Раиса и посмотрела вокруг себя.

– Чего ты пытаешься увидеть, глядя вокруг себя? – поинтересовался Волшебник. – Уж не время ли.

– А как же я тогда смогу увидеть?

– Который сейчас час? – спросил Волшебник. – Только отвечай, не глядя на часы.

– Мы выехали в одиннадцать вечера. Сюда приехали в половине двенадцатого. Следовательно, сейчас, – Раиса задумалась, – где-то около двенадцати ночи.

– Теперь посмотри на часы, – попросил Волшебник.

Раиса взглянула на свои часы. Часы показывали четыре часа.

– Здорово, – сказала Раиса. – Это что, уже четыре часа утра?

– Четыре утра, – ответил Волшебник. – Только ничего хорошего в этом нет.

– Почему? – спросила Раиса.

– Потому что ты украла у себя четыре часа жизни, которые, заметь, уже не вернуть.

– Я об этом не подумала.

Раиса задумалась. Волшебник сидел рядом и не мешал ей думать.

– Неужели никто не может возвращать время вспять? – спросила Раиса, очнувшись от своих размышлений.

– Никто, – ответил Волшебник. – По крайней мере, из людей пока никто.

– Даже Волшебники?

– Волшебники – те же люди. Но, есть мнение, что придёт время и проходы во времени откроются. Есть легенда, что проходы во времени будут открыты случайно.

– Кто их откроет? – спросила Раиса.

– Какой-то писатель, – ответил Волшебник.

– А Бог? Неужели Бог не может сейчас это сделать? Ведь он может всё!

– Бог – это идея, придуманная человеком со всеми вытекающими из этого последствиями.

– Какими последствиями?

– Способности придуманных людьми богов ограничены развитием человека, – ответил Волшебник. – Таким образом человек задаёт себе некие нравственно-этические ориентиры, к которым следует стремиться.

– Но ведь надо стремиться быть, как Бог? – спросила Раиса.

– Стремиться быть, как Бог, надо, но не стремиться быть Богом. Здесь есть разница.

– Человек никогда не сможет стать Богом?

– А зачем человеку становиться Богом и тем самым ограничивать своё развитие? Человек, в своей способности порождать и воплощать всё новые и всё более совершенные идеи, стоит куда более выше любого придуманного им бога. Человек – это действительно интересно, в отличии от бога. Разве тебе не интересно быть человеком? Ну разве тебе было бы интересней быть абсолютом, придуманным человеком на одном из этапов своего развития, по причине усталости от своей неэтичности и безнравственности?

– Я об этом не задумывалась.

– А о чём ты задумывалась? – спросил Волшебник.

– О том, как стать счастливой, как найти интересную работу, создать семью, родить детей. Много ещё о чём.

– Замечательно. Разве это не интересно? – сказал Волшебник. – Теперь я уже нисколько не сомневаюсь, что твоя Школа Волшебников будет с религиозным уклоном.

– Покажи ещё что-нибудь? – попросила Раиса. – Только со временем больше не надо. Я всё поняла.

– Умея управлять временем, можно управлять и пространством. Только ты пойми, что все эти понятия взаимосвязаны. Нельзя изменить пространство без того, чтобы не задействовать время. За всё приходится платить. Платить временем.

– Я поняла. Но ты сделай что-нибудь не очень большое. Сделай что-нибудь, что не потребует много времени. Минут на десять, не больше.

– Пожалуйста. Посмотри на часы.

Раиса посмотрела на часы. Они показывали десять минут пятого.

– И что? – спросила она.

– Ничего. Оглянись.

– Раиса оглянулась и… мягко говоря… обалдела от неожиданности. То, что она увидела, поразила её настолько, что она ничего не могла сказать или спросить, но только тупо кивала головой и озиралась вокруг, как загнанный зверёк.

– Где мы? – прохрипела Раиса.

– На трамвайной остановке, что в десяти минутах ходьбы от станции. Ты украла у себя теперь не только десять минут времени, но и около километра пространства, которые могла полноценно и интересно прожить.

– Ты хотел сказать «пройти»?

– Прожить, милая моя Раиса, прожить. Всё на этой Земле мы проживаем. Не проходим, не преодолеваем, а проживаем. Проживая этот километр, ты многое бы смогла увидеть, о многом подумать, со многим встретиться. Но… Ты себя этого лишила.

– А часто вам приходится выполнять чужие желания, связанные с потерей времени и пространства.

– Нет. Не часто. В большинстве случаях, всё – в демонстрационных целях; показываем фокусы таким, как ты, и не более того. Но бывает, что обстоятельства заставляют нас прибегать к крайним мерам. Тогда, в случае крайней необходимости, мы, конечно, и время, и пространство, и материю не щадим. Но это только в крайнем случае. Вот почему мы обязаны жить долго. В противном случае, мы вообще бы ничего не успевали.

– А покажи что-нибудь с материей, – попросила Раиса.

– Тебе меня определённо не жаль. Ну, допустим, что ты ещё молода и совершенно не дорожишь тем, что тебе предоставлено. Но я-то не двадцатилетний подросток. Зачем же ты меня искусственно старишь? А?

– Ну, пожалуйста. Минуты на три, не больше.

– Минутами здесь не обойдётся. Кроме того, ты забыла учесть и пространство, которое ни мне, ни тебе уже никогда не придётся пережить. Минимальное время, какое затрачивается на управление материей, – один час. Пространства на всё это уходит, как минимум десять километров.

– Тебе жалко часа?

– Жалко. Но… Я обязан тебе это показать. Таковы правила. Ученик должен получить представление о том, что он должен уметь и к чему стремиться.

– Так значит я могла и не просить?

– Могла.

– И ты и так бы мне всё показал?

– Конечно.

– Это свинство. Я себя чувствую, как последняя тварь, испытывая чувство вины за то, что обворовываю тебя, но оказывается, что ты просто обязан был это сделать?

– Могла бы, между прочим, и отказаться, таким образом продемонстрировав свой гуманизм по отношению ко мне.

– Нет уж. Я учусь, и хочу, чтобы процесс обучения шёл по полной программе. Так что попрошу Вас продемонстрировать управление материей.

Волшебник, ни слова не говоря, продолжал с интересом смотреть на Раису. Раиса тоже прервала свою речь и стала смотреть на Волшебника.

– Что? – спросила Раиса. – Почему ты так на меня смотришь? Я сказала что-то не так?

– Всё так, всё правильно. Просто я уже всё сделал.

– Раиса огляделась и ничего подозрительного не увидела.

– Что? – опять спросила она и развела руками.

– Посмотри на себя.

Раиса посмотрела на себя. На ней было шикарное бальное платье, всё усыпанное бриллиантами. Волшебник достал зеркало и передал Раисе. Раиса посмотрела на себя и обомлела. Она увидела себя, только очень красивой и с короной на голове. Раиса посмотрела вниз. На ней были туфли на очень и очень высоком каблуке.

– Сколько сейчас времени? – спросила Раиса.

– Спроси лучше, какой сейчас месяц, – сказал Волшебник. – Прошёл месяц с тех пор, как мы выехали с моего загородного дома.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Месяц? – воскликнула Раиса. – Ты сказал месяц?

– Месяц. А почему ты так удивилась? Я тебя предупреждал. За подобного рода волшебство приходится расплачиваться. Мгновенное чудо – это незаметно пробежавшее время, впустую прожитое пространство, пугающее старение материи – вот плата за мгновенное волшебство. Человек странно ведёт себя на Земле. Он вдруг начинает желать мгновенных чудес, того не понимая, что любое чудо свершиться в положенное время, в своё время. Ускоренное чудо, то есть мгновенное чудо, есть искусственное сжатие времени, неосознанное сворачивание пространства и умышленное старение материи. Почему до человека никак не может дойти эта очень и очень простая вещь? Наверное, человек не верит, что если с ним происходит что-то сверхъестественное, что-то, чего быть в принципе не может в силу законов физики, то происходит это не просто так, а за счёт чего-то. Но не доходит до человека эта простая по сути своей вещь.

Волшебник замолчал. Он стал смотреть вдаль, думая о чём-то своём.

– Какая вещь? – спросила Раиса, отвлекая тем самым его от его мыслей.

– Что за всё нужно платить, вот какая. За всё.

– Это значит прошло больше месяца с тех пор, когда мы с тобой встретились?

– Прошёл месяц и ты при этом нисколько не продвинулась, как Волшебник.

– Но почему?

– Потому что основное твоё желание на этот момент было – стать красивой женщиной, которой бы восхищался абсолютно каждый. Ты стала такой. На это у тебя ушёл ровно месяц. За этот месяц ты успела утратить ко мне всякий интерес и увлечься другим, а лучше сказать – другими…

– Другими? – задумчиво произнесла Раиса, пытаясь что-то вспомнить. – Но… А ты? А мои родители, мои друзья?

– Что именно тебя интересует?

– Как всё это время жил ты? Родители мои, они же меня, наверное, искали? Они интересовались, где я, что со мной?

– Я жил так же, как и жил раньше, до встречи с тобой. А твоим друзьям и родителям… Чего им интересоваться? Ты никогда не исчезала из их поля зрения.

– Ты хочешь сказать, что для них я жила обычной жизнью, и они жили обычной жизнью, и ты жил обычной жизнью, и только для самой себя я время и пространство ускорила?

– Конечно. Твоё желание никак не могло повлиять на их жизнь. Твоё желание влияет только на твою жизнь и на мою, как человека, который воплощает твоё желание в реальность. Я скучал по тебе, если тебя это интересует, и за это время никто не пожелал занять твоё место, но… Я исполнял твоё желание. Тебе надо понять ещё вот что: если ты хочешь поражать своими способностями других, как это делают фокусники-иллюзионисты в цирке, то делать это можно только с их ведома. Если ты желаешь преображаться на глазах своих друзей, то прежде тебе необходимо получить их согласие на это. Ведь они тоже будут тогда присутствовать в этом процессе сжатия времени и пространства. Быть свидетелем настоящего волшебства не то же самое, что быть свидетелем фокуса в цирке. За чудо надо платить.

– Ты хочешь сказать, что если бы кто-нибудь из людей присутствовал при том, что мы здесь вытворяем, то он так же бы пронёсся через время и пространство, как и мы, и не заметил этого?

– Конечно. И скажу тебе, по секрету, что за нами всё это время следили.

– Кто?

– Он прячется сейчас вон в тех кустах и думает, что я его не замечаю. Представляю его удивление, когда он осознает, что прошёл месяц. Скорее всего, дело кончится сумасшедшим домом. Скорее всего, это агент Имперской Службы Безопасности, капитан Скунс. Гайдар Тимурович не жалеет денег на тайных агентов. Его люди следят за всеми, с кем Шкуро имел когда-то хоть какое-то дело. Его люди следят даже за теми, с кем Шкуро лежал в одном родильном доме.

– Мне очень приятно, конечно, что я стала такой красивой, – сказала Раиса, посмотрев на себя ещё раз в зеркало, – но…

– Что? – спросил Волшебник. – Что тебя тревожит? Ты не довольна своей внешностью.

– С одной стороны, мне очень хочется посмотреть, как меня будут воспринимать люди теперь; а с другой стороны, мне очень жалко, что потеряно столько времени, а я ещё ни на шаг не продвинулась к тому, чтобы стать Волшебницей… И ещё мне жаль, что всё это время тебя не было со мной.

– Что сделано, то сделано. Глупо расстраиваться из-за того, что уже не исправить. Насладись достигнутым. Получи от этого удовольствие. Когда будешь полностью удовлетворена, мы продолжим обучение.

– Продолжим обучение? А разве мы учились?

– Конечно. Всё, что мы с тобой проделали, – это и есть первый этап твоего обучения. Считай, что ты успешно его прошла. И пусть тебя не пугает наше с тобой расставание. Расставание – это тоже часть обучения. Очень многое понимается только тогда, когда происходит расставание. Есть даже такие вещи, которые без расставаний и не понять. Например, уважение, дружба. И прежде чем человек действительно поймёт, насколько ему дорог другой человек, он должен покинуть его. Так что, считай, что первый этап твоего обучения прошёл успешно. Месяц твоей жизни прошёл, как сон пустой, и ты ещё раз смогла убедиться, что если в жизни нет смысла, то она проходит более чем глупо и бестолково. Одним словом – незаметно, потому что и замечать-то было нечего. Но было много надежд и столько же разочарований.

– Я даже не заметила, как его начала, этот первый этап, а оказывается, что я уже успешно его завершила.

– Начался он сразу, как только ты пожелала стать Волшебницей. Я знал, что мы расстанемся. Но это всё сейчас уже не важно. Тебе надо отдохнуть. Считай, что у тебя начались каникулы.

– И куда мне теперь?

– Сейчас едем ко мне, там я тебе всё расскажу.

Подъехало такси. Волшебник открыл Раисе дверь и Раиса села на заднее сидение. Волшебник сел рядом.

– Когда ты успел вызвать такси?

– Месяц назад.

– Через пятнадцать минут они сидели у Волшебника в квартире.

– Тебе надо переодеться. В таком виде по городу не походишь.

– А что это за платье?

– Ты только что с показа мод. Поскольку ты являешься самой красивой моделью в Первом Союзе, то коллекция бальных и свадебных платьев лучшего модельера Первого Союза не могла обойтись без твоего участия. Прямо с показа мы с тобой приехали сюда.

– Ничего не помню.

– Всё ты прекрасно помнишь; другое дело, твоё прошлое недостойно воспоминаний и ты боишься своего прошлого, за которое тебе стыдно. Ты слишком теперь занятой человек. Все твои дни расписаны на полгода вперёд. Ты уже не думаешь о прошлом, но живёшь исключительно ожиданием прекрасного будущего. День сменяет другой с такой скоростью, что ты их просто не замечаешь… Не замечала, – поправился Волшебник.

– Думаешь, если постараюсь, то вспомню?

– Конечно. Это несложно. Вспомнишь не всё, но многое. Своих любовников, например.

– Кого? – воскликнула Раиса.

– Своих любовников, – спокойно сказал Волшебник.

– У меня… ты хочешь сказать… что я… уже… не… что… я…