Читать книгу Маскарад - Михаил Лермонтов, Михаил Юрьевич Лермонтов, M. Y. Lermontov - Страница 8

Явление 1

Утро.

Стоит на столе чайник, самовар и чашки.

Дарья. Что, Иван, сходил ли ты на погреб? Там, говорят, все замокло от вчерашнего дождя… Да видел ли ты, где Юрий Николаич?

Иван. Ходил, матушка Дарья Григорьевна, – и перетер все что надобно, а барина-то я не видал – вишь ты – он, верно, пошел к батюшке наверх. Дело обыкновенное. Кто не хочет с родным отцом быть – едет же он в чужие края, так что мудреного… А не знаете ли, матушка, скоро мы с барином-то молодым отправимся или нет? Скоро ли вы с ним проститесь?

Дарья. Я слышала, барыня говорила, что через неделю. Для того-то и Николай Михалыч со всей семьей привалил сюда – да знаешь ли – вот тебе Христос – с тех пор, как они приехали сюда, с тех самых пор (я это так твердо знаю, как то, что у меня пять пальцев на руке) я двух серебряных ложек не досчиталась. Ты не веришь?

Иван. Как не верить, матушка, коли ты говоришь. Однако ж это мудрено – ведь у тебя все приперто – надо быть большому искуснику, чтоб подтибрить две серебряные ложки. Да! тут как хочешь экономию наблюдай и давай нам меньше жалованья и одежи и все что хочешь – а как всякой день да всякой день пропажи, так ничего не поможет…

Дарья. Это же вина все на мне да на мне, а я – видит бог – так верно служу Марфе Ивановне, что нельзя больше. Пускают этих – прости Господи мое согрешение – в доме угощают, а сделалась пропажа – я отвечаю. Уж ругают, ругают! (Притворяется плачущею.)

Иван. А можно спросить, отчего барыня в ссоре с Николаем Михалычем? Кажись бы не от чего – близкие родня…

Дарья. Неотчего? Как неотчего? Погоди – я тебе все это дело-то расскажу. (Садится.) Вишь ты: я еще была девчонкой, как Марья Дмитревна, дочь нашей боярыни, скончалась – оставя сынка. Все плакали как сумасшедшие – наша барыня больше всех. Потом она просила, чтоб оставить ей внука Юрья Николаича – отец-то сначала не соглашался, но наконец его улакомили, и он, оставя сынка, да и отправился к себе в отчину. Наконец, ему и вздумалось к нам приехать – а слухи-то и дошли от добрых людей, что он отнимет у нас Юрья Николаича. Вот от этого с тех пор они и в ссоре – еще…

Иван. Да как-ста же за это можно сердиться? По-моему, так отец всегда волен взять сына – ведь это его собственность. Хорошо, что Николай Михалыч такой добрый, что он сжалился над горем тещи своей, а другой бы не сделал того – и не оставил бы своего детища.

Дарья. Да посмотрела бы я, как он стал бы его воспитывать – у него у самого жить почти нечем – хоть он и нарахтится в важные люди. Как бы он стал за него платить по четыре тысячи в год за обученье разным языкам?

Иван. Э-эх! матушка моя! есть пословица на Руси: глупому сыну не в помощь богатство. Что в этих учителях. Коли умен, так все умен, а как глуп, так все – напрасно.

Дарья (с улыбкой). А я вижу, и ты заступаешься за Николая Михалыча – он, видно, тебя прикормил, сердешный; таков-то ты, добро, добро.

Иван (в сторону). По себе судит. (С гордым видом.) Я всегда за правую сторону заступаюсь и положусь на всю дворню, которая знает, что меня еще никто никогда не прикармливал.

Дарья. Так и ты оставляешь нашу барыню. Хорошо, хорошо, Иван (топнув ногой), – так я одна остаюсь у нее, к ней привязанная всем сердцем, – несчастная барыня (притворяется плачущею).

Иван (в сторону). Аспид!

Явление 2

Входит Василиса с молошником.

Василиса. Пожалуйте, Дарья Григорьевна, барышням сливок – вы прислали молока, а они привыкли дома пить чай со сливками, так не прогневайтесь.

Дарья. Они у вас всё сливочки попивали – (в сторону) видишь, богачки! (Ей.) У меня нет сливок, теперь пост – так я не кипятила.

Василиса. Я так и скажу?

Дарья. Так и скажи! Ну чего ждешь! Я тебе сказала, что у меня нет.

Василиса уходит. Она продолжает.

Экие какие спесивые – ведь голь, настоящая голь, а туда же, сливок да сливок – рады, что к тем попали, где есть сливки. Пускай же знают, что я не их слуга! Экие какие…

Явление 3

Николай Михалыч, Василий Михалыч входят.

Николай Михалыч (Дарье). Здравствуй, Дарья!..

Дарья. Здравствуйте, батюшка! Хорошо ли почивали?..

Николай Михалыч. Хорошо – да у вас что-то жарко наверху. Послушай! Пошли мне моего человека.

Дарья (Ивану). Пошли! Что ты стоишь? (Он уходит.)

Николай Михалыч (брату). Посмотри-ка, брат, как утро прекрасно, как все свежо. Ах, я люблю ужасно это время, пойдем прогуляться в саду, пойдем.

Василий Михалыч. Изволь – я готов.

Уходят. Дарья отворяет им дверь.

(Дарье.) Подай нам чаю в сад! слышишь?

Дарья. Каковы! принеси им туда чаю – как будто я их раба. Как бы не так. Так не понесу же им чаю, пускай ждут или сами приходят. О-ох, время пришло, времечко – всякой командует!

Явление 4

Квартира Заруцкого в избе.

Ребятишки на полатях. Люлька и баба за пряжей в углу.

Заруцкой (сидит за столом, на котором стоит бутылка и два стакана. Он в гусарском мундире.). Вот, кажется, я нашел еще товарища моей молодости. Как полезно это общественное воспитание! – на каждом шагу жизни мы встречаем собратий, разделявших наши занятья, шалости, которые милы бывают только пока мы молоды. Как старое воспоминание, нам любезен старый друг. (Молчание.)

А Волин был удалой малый, ни в чем никому не уступал, ни в буянстве, ни в умных делах и мыслях, во всем был первый; и я завидовал ему! Но он скоро будет – я послал сказать ему, что старый его приятель здесь. Посмотрим, вспомнит ли он меня? (Пьет.) Славное вино. То-то попотчеваю. (Берет гитару и играет и поет. Гитара лежала на столе.)

Или 1

Или 2

(Пьет.)

В эту минуту дверь отворяется, и Юрий быстро входит в избу и бросается на шею Заруцкому. Молчание.

Явление 5

Юрий. Заруцкой… как неожиданно…

Заруцкой. Давно, брат Волин, не видались мы с тобой. Я ожидал тебя и знал наверно, что ты меня не забыл, – каков же я пророк.

Юрий. Как ты переменился со времени разлуки нашей – однако не постарел и такой же веселый, удалой.

Заруцкой. Мое дело гусарское! – а ведь и ты переменился ужасно…

Юрий. Да, я переменился – посмотри, как я постарел. О, если б ты знал все причины этому, ты бы содрогнулся и вздохнул бы.

Заруцкой. В самом деле, чем больше всматриваюсь – ты мрачен, угрюм, печален – ты не тот Юрий, с которым мы пировали, бывало, так беззаботно, как гусары накануне кровопролитного сраженья…

Юрий. Ты правду говоришь, товарищ, – я не тот Юрий, которого ты знал прежде, не тот, который с детским простосердечием и доверчивостью кидался в объятья всякого, не тот, которого занимала несбыточная, но прекрасная мечта земного, общего братства, у которого при одном названии свободы сердце вздрагивало и щеки покрывались живым румянцем – о! друг мой! – того юношу давным-давно похоронили. Тот, который перед тобою, есть одна тень; человек полуживой, почти без настоящего и без будущего, с одним прошедшим, которого никакая власть не может воротить.

Заруцкой. Полно! полно! – я не верю ушам своим – ты, что ли, это ты говоришь? Скажи мне, что с тобою сделалось? Объясни мне – я, черт возьми, ничего тут не могу понять. Из удальца сделался таким мрачным, как доктор Фауст! Полно, братец, оставь свои глупые бредни.

Юрий. Не мудрено, что ты меня не понимаешь – ты вышел двумя годами прежде меня из пансиона и не мог знать, что со мной случалось… Много-много было без тебя со мною, ах! слишком много! (Начинает рассказ.)

Заруцкой закуривает трубку…

Заруцкой. Да что же могло с тобою быть? Несправедливости начальства, товарищей? и ты этого в шесть лет не мог забыть? полно, полно – что-нибудь другое томит и волнует твою душу. Глаза чернобровой красавицы, par exemple[9].

Юрий. Нет – совсем нет! – что за смешная мысль! ха-ха-ха!..

Молчание.

Заруцкой. Да что же! Мне любопытно знать!.. Кстати, выпей-ка стакан! (Взяв за руки.) Не знаю, чем тебя мне угостить, дорогого гостя…

Юрий (выпив). Помнишь ли ты Юрия, когда он был счастлив; когда ни раздоры семейственные, ни несправедливости еще не начинали огорчать его? Лучшим разговором для меня было размышленье о людях. Помнишь ли, как нетерпеливо старался я узнавать сердце человеческое, как пламенно я любил природу, как творение человечества было прекрасно в ослепленных глазах моих? Сон этот миновался, потому что я слишком хорошо узнал людей…

Заруцкой. Вот мы, гусары, так этими пустяками не занимаемся, нам жизнь – копейка, зато и проводим ее хорошо!

Юрий. Без тебя у меня не было друга, которому мог бы я на грудь пролить все мои чувства, мысли, надежды, мечты и сомненья… Я не знаю – от колыбели какое-то странное предчувствие мучило меня. Часто я во мраке ночи плакал над хладными подушками, когда воспоминал, что у меня нет совершенно никого, никого, никого на целом свете – кроме тебя, но ты был далеко. Несправедливости, злоба – все посыпалось на голову мою, – как будто туча, разлетевшись, упала на меня и разразилась, а я стоял как камень – без чувства. По какому-то машинальному побуждению я протянул руку – и услышал насмешливый хохот – и никто не принял руки моей – и она обратно упала на сердце… Любовь мою к свободе человечества почитали вольнодумством – меня никто после тебя не понимал. Однако ж ты мне возвращен снова! не правда ли?..

Заруцкой. О государь! наш мудрый государь! если бы ты знал, каким гидрам, каким чудовищам, каким низким нравственным уродам препоручаешь лучший цвет твоего юношества – но где тебе знать? один Бог всеведущ!.. Черт меня дери, если я не изрублю этого… злодея, когда он мне попадется – он многих сделал несчастливыми. Продолжай! друг мой!..

Юрий. Потом – ты знаешь, что у моей бабки, моей воспитательницы – жестокая распря с отцом моим, и это все на меня упадает. Наконец, я тебе скажу – не проходит дня, чтобы новые неприятности не смущали нас, я окружен такими подлыми тварями – всё так мне противуречит…

Заруцкой. Эх! любезный, черт с ними!.. всех не исправишь!

Юрий. Еще – (берет его за руку) знаешь ли? – Я люблю…

Заруцкой. Ну так, без этого не обойтиться? В кого, скажи мне, в кого ты влюблен. Я помогу тебе – на то и созданы гусары: пошалить, подраться, помочь любовнику – и попировать на его свадьбе.

Юрий. На свадьбе? – кровавая будет свадьба! Она никогда не будет мне принадлежать, зачем же называть ее – я хочу погасить последнюю надежду – я не хочу любить – а все люблю!..

Заруцкой. Послушай, брат, знаешь ли, я сам люблю и не знаю, любим ли я; мне стало жалко тебя, ты очень несчастлив. Послушай! зачем ты не пошел в гусары? Знаешь, какое у нас важное житье – как братья, а поверь, куда бабы вмешаются – там хорошего не много будет!

Юрий (в сторону). О, если б ты знал, что я люблю дочь моего дяди, ты не сравнивал бы себя со мною. (Вслух.) Я еду в чужие края – оставляю всех – родину – может быть, это поможет моему рассеянью.

Заруцкой. Твой отец здесь и дядя и кузины… Их две?..

Юрий (с приметным смущением). Да… да – они все приехали со мной проститься!.. И мы с тобой снова расстанемся!

Заруцкой. Твое воображение расстроено, мой милый, ты болен. Зачем тебе ехать от нас?

Юрий. Зачем разуверять меня, зачем останавливать несчастного. Неужели и ты против меня; неужели и ты хочешь моей гибели и ты изменил мне. Скажи мне просто, что ты думаешь – быть может, ты хочешь посмеяться надо мной, над безнадежной моей любовью так – как некогда – у меня был друг, который хохотал. Долго этот хохот останется в моем слухе. Ах! имей немного сострадания, столько, сколько человек может иметь – оставь меня лучше!

Заруцкой. Бедный, в каком он безумии. Зачем я коснулся его живой струны? (К Юрию.) Послушай, запомни мои слова: дома лучше!..

Юрий. Я еду – я должен ехать – я хочу ехать… (Кидается на стул и вдруг закрывает лицо руками.)

Заруцкой (стоит в безмолвии над ним, покачав головою). Бедный!.. Кто виноват?.. Неужели человек может быть так чувствителен, что всякая малость раздражает его до такой степени. (Ударив себя по сердцу.) Этого я, по чести, не понимаю!.. Эй, брат. Вставай-ка – ты болен… Опомнись (трогает его).

Юрий. Да! я болен! Смертный яд течет по моим жилам.

Заруцкой поднимает его.

(Как ото сна встает.) Где я, у кого я?

Заруцкой. В объятиях твоего друга.

Юрий (обнимает его с восторгом). У меня есть друг.

Заруцкой. Утешься, брат, – не век горе.

Юрий (не слыша его). Ты на меня не сердит? а? прости мне, если я что-нибудь тебе обидное сказал – не я говорил – мои страсти, мое безумство – прости меня…

Заруцкой. Тебе нужен свежий воздух!.. Итак, пойдем отсюда… в поле…

Уходят.

Явление 6

Комната барышень. Любенька сидит и читает. Горнишная шьет платье, а Элиза перед трюмо. Все тихо.

Элиза (примеривая шляпу). Посмотрите, ma sоeur[10], как эта шляпка на мне сидит. Не правда ли, что прекрасно…

Любовь. Да, это правда. (Положив книгу.) Ах! Если бы ты знала, какую прекрасную книгу я читаю.

Элиза. А что такое, позвольте спросить?

Любовь. «Вудсток, или Всадник», Вальтера Скотта! Я остановилась на том месте, когда Алина удерживает короля и полковника… Ах, как я ей завидую…

Элиза. По мне ничего тут нет прекрасного. Пускай бы их сражались… да шею себе ломали… ха! Ха! Ха! Какая дура твоя Алина!..

Любовь. У всякого свой вкус…

Элиза. Кстати: помнишь ли, как мы были в Москве. Я танцевала с одним прехорошеньким, молодым мальчиком. Он мне писал письмо, познакомился с кузинами для меня…

Любовь (с презрением). И ты приняла письмо?

Элиза. Экая важность! Я очень рада… Когда мы приедем опять в столицу – он на мне женится… А ты не хочешь замуж, душенька моя? – будь спокойна, не возьмет тебя никто!

Любовь. Где ж нам с вами, большими барынями, равняться… ты любимая дочка, а…

Элиза (как будто не слышит ее). Какое прекрасное время – пойду в сад… (Уходит.)

Любовь. За что меня батюшка меньше ее любит, боже мой? Что я сделала?.. Неужели должна любовь отца разделяться не ровно!.. Кажется, я привязана к нему с такой же нежностью, как сестра моя, никогда не огорчала его непослушанием – никогда – никогда… Ах, если бы маменька была жива, если б было кому с участием, нежностью меня прижать к груди своей, я бы не жаловалась на судьбу мою.

Василиса-служанка встает и уходит.

Как я помню ее последние слова «не плачь, дочь моя, – что делать, если отец тебя не любит – молись, дочь моя, – Божеская любовь равна любви родительской!» И бледное болезненное лицо ее сделалось совершенно спокойно – как смерть!..

Молчание.

Видно, мне вечно быть сиротой. Я смутно помню, что когда-то я была у Троицкой лавры – и мне схимник предсказал много горестей. О, святой старик, зачем твое предсказание исполнилось!

Она садится за книгу. Вдруг входит Заруцкой. Она в испуге вскакивает.

Явление 7

Заруцкой подходит к ней.

Любовь. Чего вам надобно, милостивый государь, – здесь – когда я одна – вы, верно, ошиблись комнатой, вы не сюда хотели взойти…

Заруцкой. Нет, сударыня. Я точно там, где хотел быть… Это ваша комната…

Любовь. Кажется…

Заруцкой. Не пугайтесь – прошу вас – не пугайтесь…

Любовь. Мне нечего вас пугаться – только этот поступок очень удивителен…

Заруцкой. Если вы узнаете причины его – то, клянусь вам, не будете удивляться… если вы слыхали или чувствовали сами ту власть, которой покорствует все в природе… то исполните мою просьбу…

Любовь. Мне кажется, у вас никакой просьбы до меня, семнадцатилетней девушки, не может быть, что я могу вам сделать…

Заруцкой. Я гусар, а гусары говорят то, что думают: позволяете ли мне говорить откровенно?

Она в смущении молчит.

Знавали ли вы страданья любви, вы носите ее имя, отвечайте, протекал ли огонь ее по вашим жилам?..

Любовь. Какой странный вопрос…

Заруцкой. Знавали ли вы любовь?..

Любовь. Это слишком много, слишком дерзко – я не привыкла к таким разговорам – оставьте меня – вы не хотите – я вам приказываю, не то я позову людей… ибо – я не хочу вам сделать эту неприятность. Оставьте меня.

Заруцкой. …В последний раз заклинаю вас, скажите мне, любили ли вы какого-нибудь юношу – одного на целом свете.

Любовь (с досадою). Это слишком вольно, милостивый государь, – повторяю вам, если вы меня не оставите…

Заруцкой (вскакивает как громом поражен). (В сторону). Итак, все надежды мои провалились сквозь землю… попробую еще… быть может, она мыслит, что Заруцкой ее любит – ах! счастливая мысль – еще есть спасенье. (Подходит к ней с спокойным видом.) Я обожаю – сестру вашу…

Любовь. Что же вам до меня. Зачем тревожить мое спокойствие таким неожиданным приходом, зачем же вы пришли ко мне? Ваш поступок невозможно понять!

Заруцкой. Я для того пришел к вам, чтобы вымолить, выплакать помощь – будьте уверены в чистоте моих желаний – я хочу, клянусь вам, хочу на ней жениться, но – прежде – доставьте мне случай с ней говорить наедине, скажите ей, что она любима – страстно – столько, сколько гусар может любить. Я хочу узнать ее ближе, – вы будете свидетелем – умоляю вас – но что это значит? вы отворачиваетесь? – как можно отказываться сделать доброе дело, когда мы в состоянии.

Любовь. Я не в состоянии этого сделать!..

Заруцкой. Как! имея доверенность сестры вашей, ее дружбу – и вы…

Любовь. Вы ошибаетесь!.. я не имею ничьей доверенности, ничьей дружбы!..

Заруцкой. Итак – мне идти без надежды – а?..

Любовь. Нет – останьтесь… слушайте… поклянитесь мне, что вы во зло не употребите ее снисхождения… но чем вам клясться… нет… лучше… скажите мне, положив руку на сердце: правда ли, что мужчины так злы и коварны, как их обвиняют, – правда ли, что их душе ничего не стоит погубить девушку навеки…

Заруцкой (подумав, решительно). Неправда…

Слышен шум.

Любовь. …Я постараюсь убедить Элизу… но помните, что грешно будет употребить во зло мою и сестрину доверенность… слышите – она идет – бегите скорей, бегите…

Заруцкой. Я буду надеяться. (Уходит.)

Через минуту входит Элиза.

Явление 8

Элиза. …Ах, какой смех! Grand dieu! Grand dieu![11] кабы ты знала, Любанька, что там за шум внизу. Марфа Ивановна так раскапризничалась, что хоть из дому беги!.. ужасть! девок по щекам так и лупит – ха! ха! ха! ха! – стоит посмотреть – и за что? – Ах, дай отдохнуть – самая глупейшая глупость – ах! как я устала!.. после тебе расскажу!..

Любовь. …А у меня есть дело очень важное до тебя… и на твой счет…

Элиза. Что такое? скажи, пожалуйста! скажи!..

Любовь. Пойдем со мной!

Уходят.

КОНЕЦ 1-го ДЕЙСТВИЯ