Читать книгу Коллекционер душ. Книга 3 - Михаил Липарк - Страница 6

Тишину в коридоре школы нарушал только Дельфин, голос которого доносился из аудиоплеера брейкдансера. Когда старшеклассник в широких штанах осознал это, он тут же бросился к устройству. Кнопка щелкнула, музыка затихла.

Штырь, скалясь осмотрелся. Затем потянул меня за галстук, чтобы увести.

– Пойдем! – рявкнул он.

Но я не поддался. В моих интересах было как раз задержать хулигана.

– Куда намылился, петух? – спросил Пушкин и толкнул любителя полосок на штанах.

Тому пришлось отпустить меня. Я тут же сделал несколько шагов назад, чтобы не попасть под горячую руку.

– Че сказал? – на этот раз гопник двумя руками толкнул своего оппонента.

В моем прежнем мире сейчас кто-то из них должен был пропустить удар в нос. Потекла бы кровь, драчуны набросились бы друг на друга, но все это очень быстро бы закончилось. Потому что в какой-то момент одноклассники растащили бы их по разным углам. Но что будет сейчас?

Сейчас одаренный – копейку которого не так давно я отправил в одинокое путешествие, – попытался ударить Пушкина. Тот поставил блок и тут же контратаковал. Кулак прилетел бритому прямо под ребра. Не дожидаясь, когда гопник очухается, блондин нанес еще серию ударов, после которых Штырь повалился на пол. В позе эмбриона он корчился от боли лежа на полу. Злобно стонал себе под нос и не мог подняться.

Это было быстро. Очень. Одно ясно точно. Пушкин уроки Боевых Искусств не прогуливал. В отличие от второго. И почему заводила с косичкой называл гопника «сильным мира сего»? Эх, Штырь, Штырь. Нужно было на уроки ходить, а не семечки по подъездам щелкать.

– Ха! – усмехнулся Пушкин и стряхнул с себя засохшую краску, которая осталась у него на плечах. – Терпеть не могу, когда какие-то уроды марают мне одежду.

Под возгласы ликующей толпы и самолюбование аристократа, я провалился назад. Пролез между двумя высокими девчонками, чтобы незаметно ускользнуть. Но внезапно вновь наступила тишина. Это заставило меня вернуться обратно. Я бросил взгляд на импровизированный ринг.

Прямо на моих глазах спортивный костюм на Штыре растягивался под хруст его костей, одежды и злобное мычание гопника. Его башка, руки, да, черт возьми, все тело увеличивались, как тело морячка Попая, объевшегося шпината.

Очень скоро «Святослав Михайлович» превратился в трехметрового великана, почти достающего головой до потолка. Кроме размеров в нем ничего не изменилось. Такая же бритая голова, челка, спадающая на лоб, впалые глазницы, и кривые зубы. Только теперь он накаченный и огромный, словно тролль.

Штырь размахнулся и ударил кулаком в стену. Издал вопль сквозь свою огромную глотку и зашагал в сторону Пушкина.

Все школьники в ужасе принялись пятиться назад.

Теперь понятно, почему он пропускал уроки Боевых Искусств. С такими размерами врагов можно давить без особых усилий. И морально, и физически.

– Успокойся, Штырь! – Пушкин, как и остальные, отходил назад, выставляя перед собой руки.

Но у его противника были другие планы.

Громила схватил аристократа под силки. Поднял в воздух. Ноги кудрявого теперь беспомощно болтались над полом. Затем преображённый Штырь как следует встряхнул Пушкина и, разевая свою пасть, грозно зарычал.

Блондин успел сориентироваться и прямо перед тем, как гопник впечатал его в стену, создал щит. Сломанные кирпичи рассыпались по полу, словно попкорн. Но одаренный, кажется, не пострадал.

Глыба в порванном спортивном костюме замахнулась, чтобы теперь отправить Пушкина даже не в нокаут, а на тот свет. Но в этот самый момент в Штыря как будто врезалась огромная невидимая кувалда. Его отбросило на другой конец коридора. Школьники, стоящие на траектории полета, едва успели расступиться, чтобы не попасть под раздачу.

– Что здесь происходит? – до меня долетел строгий женский голос.

Вытягивая шею, я пытался обнаружить источник силы, совладавшей с великаном.

В полной тишине я слышал, как стучат каблуки, а вскоре из-за спин одаренных появилась Мирослава Игоревна.

Стройная брюнетка в обтягивающем черном платье, с узкими очками на носу и родинкой над губой, шла уверенной походкой в сторону лежащего на полу одаренного. Который, кстати, уже принял свой обычный облик. За завучем следовали два охранника в черных костюмах.

Бугаи тут же бросились к школьнику, подняли, взяв того под руки и надели ему на запястья такие же браслеты, которые я видел у Германна, когда тот схватил Элаизу.

– Вы нарушили критическое количество правил школы, – начала Мирослава Игоревна, обращаясь к Штырю. – Правило сорок восемь. Использование боевой магии в стенах школы без разрешения любого из преподавателей. Правило сто сорок один, которое запрещает проявление агрессии к другому ученику, а также любые попытки использовать против него свою силу. Правило двести сорок три. Порча школьного имущества. Я могу продолжать список, но три пункта уже вполне достаточно для того, чтобы с сегодняшнего дня вы, Святослав Галицкий, были отстранены от учебы в школе. Навсегда.

Школьники вокруг наблюдали за происходящим с открытыми ртами. Но завуч еще не закончила.

– Сегодня же военкомат будет уведомлён о вашем исключении и в ближайшее время, я надеюсь, – она сделала акцент на последнее слово. – Вы пополните ряды защитников нашего мира на крайнем севере.

– Казачья застава… – зашептались школьники.

Завуч подошла к гопнику, схватила его за подбородок и осмотрела. Повернулась к остальным и скользнула по толпе внимательным взглядом.

– Пушкин! – она указала на аристократа пальцем. – Ты оказался умнее. Но все равно за нарушение порядка в школе и провокацию будет назначен педсовет. Не думаю, что дойдет до исключения, но тебе лучше взяться за голову. Пока ты не составил компанию Галицкому. Тебе ясно?

Аристократ, рубаха которого больше не была заправлена в штаны, а аккуратно повязанный галстук теперь болтался, как что-то инородное в его прикиде, виновато кивнул.

– А теперь все – марш на уроки! – Мирослава Игоревна сделала несколько резких хлопков, и школьники быстро очистили коридор, разбежавшись по кабинетам.

Звонок прозвенел только сейчас. Скорее всего тетя Фая и позвала завуча. За всей этой заварушкой она даже не успела вовремя подать звонок.

Я смотрел как уводят Штыря и размышлял. С одной стороны, мне было его действительно жаль. Вот так за несколько минут может поменяться вся жизнь одаренного. Еще вчера он ездил на своей копейке, отрабатывал фишки у малолеток и терся с девчонками в гнездышке. А уже сегодня аристократ отчислен из школы и, наверное, сейчас судорожно думает, что сказать своему отцу в оправдание. И размышляет о том, как избежать поездки на Казачью заставу.

Но, с другой стороны, он ведь сам во всем виноват. Зачем искать способ насолить какому-то мелкому пацану? Зачем применять свои способности в стенах школы, когда прекрасно знаешь, что за это светит? Наверное, это справедливое наказание. Одаренные, которые не могут контролировать себя, должны уезжать на заставу. Иначе в мире будет царить хаос. С такой силой, которая есть у них, без жесткого контроля нельзя.

– А ты что здесь так рано, Ракицкий? – Мирослава Игоревна вырвала меня из собственных мыслей.

Я посмотрел на пейджер. Ни одного нового сообщения.

– Я как раз вас искал, – ответил я.

– Меня искал? – удивилась завуч. – Зачем?

– У вас есть время?

Мирослава Игоревна посмотрела вслед охранникам, уводящим Штыря.

– Сейчас у меня окно. Но нужно десять минут, чтобы все уладить с Галицким, – она задумалась на секунду, а затем протянула мне ключ. – Поговорим в моем кабинете. Возьми ключ. Я разберусь с аристократом и поднимусь.

Уже через пару минут я был в ее кабинете. Он сильно отличался от остальных, которые есть в школе. Тут стоят антикварные напольные часы, дубовый стол. Окна занавешивают плотные бордовые шторы. Из-за них внутри почти нет света. А вместо ламп повсюду горят свечи. Это от них такой сильный запах? Как будто кто-то накупил дешевых вонючек в машину и забыл спустить вниз.

Я растеряно огляделся. Ощущение, словно попал в девятнадцатый век. У такой обстановки, наверняка, есть свои причины. Но, мне кажется, узнаю я их не раньше, чем Мирослава Игоревна начнет преподавать в моем классе.

Я ходил по кабинету аристократки и все время смотрел на пейджер.

Яблоньский не писал. Это плохо. Потому что, если сказать завучу про Кипятка раньше времени, то есть большая вероятность его спугнуть. Мирослава Игоревна захочет немедленно поговорить с одаренным и если я ошибаюсь в том, что он вернулся к запрещенной практике, то Парфенов и на самом деле бросит магию крови. Навсегда. И тогда Яблоньскому придется искать другой способ, чтобы от него избавиться. А мне – чтобы сделать из него человека. Ладно. Выбора нет. Буду тянуть время.

– Так что ты хотел сказать? – уточнила завуч, когда вошла в кабинет и села за свой стол.

Я сидел напротив.

– Ученики, которые нарушают правила. Я имею в виду аристократов. Разве никто из их родителей никогда не обращается к вам, когда вы выносите вот такие приговоры, – я указал головой в сторону выхода, имея ввиду Штыря.

– Скажем так. Я очень принципиально отношусь к этим моментам, – ответила она. – К чему ты клонишь, Костя? У тебя есть что мне рассказать?

Я еще раз посмотрел на пейджер.

– Если я скажу вам, что кое-кто пользуется магией крови. Что будет с этим учеником?

– То же, что и с Ильицким. Каждый одаренный должен понимать, что любое нарушение правил, а тем более, серьёзное, жестоко карается. Кто практикует запрещенную магию?

– Сейчас я не уверен… – начал мямлить я, подбирая слова. – Вам же нужно поймать человека за руку?

– Не обязательно. Ты можешь просто назвать мне фамилию? – завуч поправила очки на своем носике. – Я понимаю, почему ты боишься. И обещаю, что никто не узнает о твоем участии.

– Что? – я усмехнулся. – Я не боюсь, нет. Просто…

Пейджер запищал. Я бросил на него взгляд. Увидел входящее сообщение. Оно пришло от Яблоньского.

Прочитал. Еле сдержался, чтобы не выругаться вслух.

– Просто…что? – завуч внимательно смотрела на меня, ожидая ответа.

– Мирослава Игоревна. Мне тут написали. В общем… Мне нужно идти. Я позже все объясню.

Не слушая, что ответит мне брюнетка, я вылетел из кабинета и поехал прямиком на футбольный стадион.

Да-да. Яблоньский написал мне, что Парфенов с Антроповым просто тренируются. Никакой магии крови. Никакого заговора. Всего добиваются исключительно своим потом. Я не поверил и решил убедиться в этом лично.

Убедился. Целый час, пока мы там были, аристократы просто отрабатывали задания, которые обычно дает на тренировках Арсений Петрович. Расставляли конусы, бегали вокруг них с мячом и без мяча. Потом один пытался отобрать мяч у второго. Наоборот. В общем, самая стандартная тренировка.

Когда мы поехали на учебу, два хулигана из нашего класса еще оставались на поле гонять мяч.

– Они знали, что ты за ними следишь, – заключил я, подсаживаясь в школьной столовой к Яблоньскому и Клаус.

Я поставил поднос на стол. Вдохнул запах борща и макарон с котлетой. Аристократы были, как говорила моя мама, в своем репертуаре. Набрали себе полные тарелки выпечки и взяли по два стакана чая.

Вот дети! Нормально есть надо с раннего возраста, а не эти вот булки. Уж я-то теперь поберегусь от гастрита, который настиг меня прямо к совершеннолетию в прошлой жизни.

– Почему ты решил, что меня видели? – Всеволод щелбаном скинул со стола оставленную кем-то макаронину и принялся за пиццу.

– А ты не заметил, как они скалились? Все время, пока мы там были, они улыбались во все свои двадцать восемь, – я помешал остывший суп и принялся за еду.

– Мне тоже показалось, что Парфенов с Антроповым просто издеваются над нами, – Клаус отпила горячего чая.

Всеволод повернулся ко мне, перекинув ногу через скамейку, на которой мы с ним сидели.

– И, ты думаешь, как только мы уехали в школу они…принялись за дело? – он поднял брови.

– Думаю, нет, – я отложил в сторону тарелку, в которой уже закончился борщ. – Именно поэтому я не стал настаивать на том, чтобы кто-то из нас остался проследить за ними.

– Черт! – прошипел Яблоньский и ударил рукой по скамье. – Теперь они точно залягут на дно.

– Без паники. Еще не все потеряно, – я поспешил успокоить аристократа.

– Ты о чем?

– У меня уже есть новый план.

Одноклассники пододвинулись ближе.

– Рассказывай, Ракицкий. Не тормози, – аристократ весь чесался от нетерпения.

– Турнир, который стартует завтра, продлится два дня. Скорее всего Торпедо выйдет в плей-офф. А матчи на вылет будут играть в воскресенье. Понимаете, о чем я?

Яблоньский посмотрел на Клаус. Та перецепила резинку на своем беличьем хвосте.

– Учитывая, что аристо уже несколько дней прогуливают школу, – сказала она. – Значит им необходимо ежедневно совершать этот ритуал. Он помогает им быть в форме.

– Верно, – я улыбнулся своей догадливой подруге. – Нужно будет, чтобы кто-то спалил отморозков сразу после первого дня турнира в субботу. Перед плей-офф они точно пойдут на риск.

– Согласен! – подхватил Яблоньский и к нему тут же вернулся аппетит.

Он схватил недоеденную пиццу, смачно откусил и спросил с набитым ртом:

– Мне нужно будет снова проследить за ними?

– Нет. Это не сработает. Сейчас они очень внимательны.

– Тогда что ты предлагаешь?

В моей голове промелькнула мысль про тайную способность вселяться в других существ. Конечно, после дневного инцидента пользоваться магией за пределами учебных кабинетов у меня желание пропало. Но, похоже, это единственный вариант переиграть Кипятка. Придется выпускать тигра из клетки. Вернее, попугая. Как говорится, кто не рискует, тот не пьет…

– Артифакторика! – опередила меня Клаус, когда я только собирался открыть рот.

– Что? – нахмурился Яблоньский.

– Можно зачаровать какой-нибудь предмет, подложить его Кипятку, а затем с помощью заклинания поиска найти его, – предложила Жанна.

Мы втроем переглянулись.

Это был отличный план. Даже если поймают за руку, максимум что нам грозит за применение этого заклинания – выговор. Возможно, мы с Пушкиным окажемся на одном ковре у директора, но зато раз и навсегда вытащим эту занозу из…

– Артифакторика сегодня стоит четвертым уроком, – Клаус на всякий случай посмотрела в дневник. – Я могу прямо там зачаровать что-нибудь. Мне нужен только подходящий предмет. Есть предложения?

Каждый из нас ощупал собственные карманы. После этого нехитрого действия Яблоньский пожал плечами, а я достал ту самую монету с профилем аристократа, которую забрал у Элаизы в нашу первую встречу.

– Подойдет?

– Думаю, да, – моя подруга взяла серебряник и с интересом осмотрела его. – Теперь надо решить, как подложить ее Кипятку.

– Я могу, – Всеволод поднял руку. – Завтра во время матча проникну в раздевалку и кину монету в карман его куртки. Взломать замок раздевалки – как два пальца. Если двери там вообще закрываются.

– Отличный вариант, – я отодвинул пустые тарелки от себя. – Только лучше запихни монету под стельку. И как только турнир закончится, мы с Клаус встретимся на стадионе. Жанна. Как обычно нужна будет камера. Всеволод. А ты по нашей команде, намекнешь про Кипятка завучу. Одолжишь свой сотовый?

Из коридора до нас донесся звонок.

– Да, – кивнул аристократ. – Пойдемте на урок.

Мы с одноклассниками бежали по коридору, а у меня под ногами, вместо старого линолеума уже мелькало заснеженное поле Дворца Спорта. Я представлял, как завтра буду тащить свою команду. Нужно во что бы то ни стало выиграть «Торпедо». Чтобы у Кипятка не было ни единого шанса отказаться от идеи «благословить» себя на хорошую игру перед следующим днем.

– Ракицкий! – донеслось из кабинета, мимо которого мы пробегали. – Костя!

Я остановился. Вернулся назад.

Мирослава Игоревна вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.

– Я разговаривала сегодня с Пушкиным и Галицким. После утреннего инцидента, – сказала она и посмотрела на моих одноклассников. – Клаус. Яблоньский. Быстро на урок! Передайте учителю, что Ракицкого я задержала.

Аристократы нехотя попятились, но очень скоро развернулись и побежали. Завуч проводила их взглядом и снова посмотрела на меня.

– Они рассказали, что подрались из-за тебя.

Я пожал плечами, уже понимая к чему клонит брюнетка. Промолчал.

– Галицкий открыл мне много нового. Если честно, от тебя я такого не ожидала, Костя, – она разочарованно покачала головой. – Обижать маленьких детей – низко. Ты упал в моих глазах.

Ясно. Когда Штырю стало нечего терять, он выдал всю историю про своего младшего братца. Готов поспорить, что ту часть, где я защищал бастарда от аристократа он упомянуть забыл.

Черт. Какое же поганое чувство. Вроде знаешь, что ни в чем не виноват, но, когда женщина, которая является для тебя авторитетом так смотрит, хочется под землю провалиться.

– На этот раз я спущу тебе это с рук, – вдруг сказала она. – Но, если вскроется что-то еще, я обещаю, что сделаю все, чтобы перевоспитать тебя.

Я облегченно выдохнул.

– Обещаю, Мирослава Игоревна…

– Ладно, – она махнула рукой. – Слышала я эти обещания.

– Все? Я могу идти?

– Еще кое-что, – завуч остановила меня. – За свой поступок ты все-равно должен понести наказание. Поэтому завтра к десяти утра я жду тебя на субботник.

– Только не завтра, – воспротивился я. – Завтра у меня важный футбольный турнир!

Мирослава Игоревна прищурилась и выгнула правую бровь.

– Тем лучше. Пропустив что-то важное из-за своего поведения, ты быстрее усвоишь урок, – она зашла в кабинет и перед тем, как закрыть дверь, повторила: – Завтра. В десять.