Читать книгу Изгнанники - Михаил Михеев - Страница 2

До встречи с покупателем были еще сутки, и сутки эти Соломин решил провести с толком. Его корабли разместились на дальнем рейде, и первое, что сделал капитан, – оценил обстановку вокруг пиратской базы. Обстановка опасений вроде бы не вызывала, но только на первый взгляд.

Большой Хват был прибежищем для всех пиратов этого сектора. Таких баз было в этих местах еще три, на них пираты сбывали награбленное, покупали необходимое, отдыхали, развлекались, спускали деньги – словом, занимались тем, чем и положено заниматься на космической Тортуге. Только вот Большой Хват, несмотря на претензионное название, был базой небольшой, и больше пяти кораблей, включая трофейные, на его рейде, на памяти Соломина, никогда не собиралось. Отчасти из-за такой вот малолюдности Соломин, в основном, на нем и базировался – большие деньги любят тишину, а шум, гам и вечные понты – атмосфера, царящая на других базах, – были, на его взгляд, признаком сборища дилетантов, способного скорее помешать, нежели помочь. В общем-то он угадал – на Большом Хвате, месте тихом и удаленном, многие серьезные люди предпочитали вести переговоры. А раз серьезные люди были здесь частыми гостями, то всегда находились солидные клиенты, готовые перекупить у Соломина груз, и в результате он получал больший барыш хотя бы даже из-за того, что вокруг не было серьезных конкурентов. Однако не в том суть – главным сейчас было наличие на рейде аж восьми кораблей, для Большого Хвата просто столпотворение, и это настораживало.

Прямо как в старой песне, служившей неофициальным гимном русских пилотов-истребителей. «Их восемь – нас двое»… Второй раз за три дня это веселое сочетание. Правда, как и в прошлый раз, сами по себе корабли эти не были противниками «Эскалибуру» и его калибрам, однако сейчас корабль лежал в дрейфе, а значит, находился в досягаемости абордажных команд всей этой восьмерки. Стоило подстраховаться – так, на всякий случай, и потому первое, что сделал Соломин, это связался с доном Мигелем.

Настоящего имени хозяина Большого Хвата и крестного отца всей местной пиратской вольницы дона Мигеля никто не знал. Вряд ли он был Мигелем, и уж наверняка не был никаким доном и испанским грандом, этот латинос и не слишком крупный мафиози. Однако он любил, чтобы его называли именно так. Соломин не спорил – ему было плевать. Точно так же он с пониманием отнесся к правилу отстегивать хозяину базы десятую долю от добычи. Однако когда дон Мигель в свое время озвучил остальные условия взаимовыгодного сотрудничества, Соломин изобразил невинную улыбку и вежливо поинтересовался, что будет, если вот прямо сейчас его линейный крейсер откроет огонь. Дон Мигель был не дурак и отлично понимал, когда следует остановиться, поэтому, взглянув на развернутые в сторону Большого Хвата орудийные башни, он тут же поумерил аппетиты. С тех пор они с Соломиным плодотворно сотрудничали, благо добычи бывший капитан военного флота захватывал больше, чем все остальные пираты, вместе взятые, да и топлива закупал тоже изрядно. Словом, взаимное уважение без излишней приязни или неприязни – чисто деловые отношения, как это и принято среди джентльменов удачи.

Дон Мигель возлежал всей своей колоссальной рыхлой тушей на подушках, и худенькая девочка лет двенадцати массировала ему пятки. Хе-хе, этот ком жира содержал целый гарем из таких вот малолеток, и те, кто его плохо знал, считали старого мафиози самым обычным педофилом. На самом деле дон Мигель был самым обычным импотентом, просто он почему-то считал, что выставленный напоказ мнимый недостаток маскирует настоящий. В чем тут фокус, Соломин не знал, да и не хотел разбираться – с его колокольни недостаток психический выглядел куда хуже недостатка физического, тем более, при желании, вполне излечимого, однако ему было, по большому счету, плевать. Он и об истинном положении вещей узнал случайно – просто разведчики, на всякий случай, взломали базу данных Большого Хвата и узнали немало интересного, хотя и не очень важного. Так что теперь перекатывающийся из стороны в сторону ком концентрированного холестерина не вызывал у Соломина никакого любопытства – только недоумение и легкую брезгливость. Он и в самом деле не понимал, как может неглупый человек довести себя до такого вот состояния, хотя и это ему тоже было, в общем-то, безразлично. Так, легкое любопытство, и не более.

– О, мой друг! Чему обязан столь поздним звонком? – дон Мигель приподнялся на подушках, и Соломин запоздало вспомнил, что по внутреннему времени Большого Хвата сейчас почти одиннадцать вечера. Впрочем, дон Мигель, надо отдать ему должное, был деловой человек и к серьезным разговорам был готов в любое время дня и ночи. Неудивительно, в общем-то – отмахнешься раз, отмахнешься другой, а потом пропустишь какой-нибудь кусочек важной информации и проснешься потом по частям. В смысле, одна нога здесь, а другая на соседней планете. А голову и вовсе не найдут.

Изображение на экране было хорошее, качественное, и мимика мафиози была ясно видна. Недовольство пополам с любопытством. Что же, не будем разочаровывать.

– Дела, дон Мигель, дела. Как вы смотрите на то, чтобы разориться?

– Поясните свою мысль, сеньор капитан.

– Да все просто, дон Мигель. Большая часть ваших сбережений вложена в эту базу. Что будет, если она рассыплется на камешки?

– А с чего бы ей рассыпаться?

– А куда она денется, если мой крейсер откроет огонь?

Метаморфоза, произошедшая с доном Мигелем, кого-нибудь более впечатлительного, чем Соломин, могла бы и напугать. Один миг – и вместо расплывшегося и дружелюбного толстяка перед капитаном оказался готовый к схватке тигр. Да, толстый, да, неуклюжий, но не потерявший былую хватку. Девчонка массажистка с писком скатилась с ложа и вжалась в дальний угол комнаты.

– Может, поясните мне, сеньор капитан, что за шутки вы шутите? Или вам моча в голову ударила?

– Мне – нет, а вот кое-кому здесь – возможно. У меня намечается очень важная сделка, дон Мигель, и есть подозрение, что кое-кто из мальчиков, что сейчас собрались на рейде, отнюдь не против в ней поучаствовать. Мне же, извините уж за прямоту, компаньоны не нужны. Тем более битком набитые абордажниками. Ведь все они на борту, на базу если и ходят, то малыми группами и особенно не напиваются. Я прав?

– Да, – кивнул дон Мигель, пристально глядя на Соломина.

– Вот и я о том же. Может быть, я ошибаюсь, может быть, перестраховываюсь, но лучше пусть меня считают живым трусом, чем мертвым дураком. Дон Мигель, искренне вас прошу, предупредите наших легковооруженных коллег, чтобы в ближайшие пару дней, а лучше до того, как я уйду в рейд, они сидели тихонечко и ротики на чужой кусок не разевали. По любому боту, который попытается выйти в космос, а уж тем более по любому вздумавшему маневрировать кораблю я немедленно открою огонь. На таком расстоянии базу я зацеплю при любых раскладах, поэтому, дон Мигель, в ваших интересах, чтобы молокососы не дергались. А уж если будет сражение, в Большой Хват точно что-нибудь прилетит, не от меня – так от них. Надеюсь, мы поняли друг друга? Да, и защиту пускай тоже не включают – от моих орудий она все равно не спасет, а я это буду расценивать как враждебный акт со всеми вытекающими последствиями.

Дан Мигель медленно кивнул. Его пятая точка тоже чувствовала неприятности, и теперь он начинал понимать, какого масштаба они, случись что, будут. В том же, что Соломин откроет огонь, он и на секунду не сомневался – решительный характер капитана был известен немолодому мафиози очень хорошо, равно как и мощь орудий такого корабля. Дон Мигель не всегда был таким, как сейчас – когда-то он был офицером мексиканского флота и успел послужить на разных кораблях, в том числе и на линкоре «Санта-Изабелла». Возможности линейных кораблей он знал не понаслышке, а ведь «Эскалибур» был и моложе, и мощнее, поэтому шутки шутить ему при таких раскладах совершенно не хотелось. Даже случайное попадание может наделать дел, а в том, что они будут, можно было не сомневаться. И наверняка не только случайные.

В общем, договорились. Пиратские корабли оставались на местах, хотя Соломин даже отдаленно не представлял, какие шедевры изящной словесности рождались по этому поводу в головах их экипажей, от капитана до последнего юнги, а «Эскалибур» спокойненько стоял на выгодной артиллерийской позиции, держа всех под прицелом. Некрасиво по отношению к собратьям по нелегкому ремеслу – зато надежно. По этому поводу младший штурман (два смертных приговора – один от арабов и один от японцев, оба за жестокость по отношению к пленным в ходе военных действий, проще говоря, он командовал тогда спасательным ботом и подбирал только своих, не обращая внимания на отчаянно сигнализирующих матросов с подбитых вражеских кораблей), наблюдавший весь процесс переговоров, голосом американского проповедника съязвил:

– И пойдут они по всем известному адресу в далекое эротическое путешествие пассивным маршем. И пусть развяжутся у них шнурки в тот момент, когда позади них будет проходить гей-парад. И да будет им черен в эфедроне и гладок, как лысина нашего боцмана.

Ответом был громкий смех и густой мат боцмана – тот был счастливым обладателем густых и нереально жестких волос, а короткая военная стрижка превращала его голову в подобие металлической щетки для очистки металлических же поверхностей от мусора. Однако же из песни слов не выкинешь – русские в очередной раз продемонстрировали, кто в обитаемом космосе самый главный папа и что от того, что они пираты, русскими они быть не перестали. А раз так – прогибайтесь, соседи, независимо от национальной принадлежности, становитесь в позу поустойчивее да поэротичнее, и готовьтесь получать несказанное удовольствие. А иначе его вам доставят принудительно, и безо всяких разговоров, только будет это несколько больнее – проверено не раз. И вообще, плевать русские хотели на мнение и чувства всех остальных.

Утряся вопрос с безопасностью, Соломин принялся решать второй из насущных вопросов, а именно – продажи грузового корабля. Ну, в самом-то деле, зачем он пиратам – медлительный, непригодный ни на что иное кроме как таскать контейнеры туда-сюда, да еще и могущий оказаться уликой? Пиратам нужны деньги, которые, как известно, не пахнут и которые легко превратить во что угодно, а не в мертвый груз. Именно поэтому вокруг пиратских баз всегда роем вились перекупщики, причем для них некоторые пираты становились постоянными клиентами.

У Соломина таких торговых агентов было аж две штуки – капитан предпочитал не складывать все яйца в одну корзину и продавать тому, у кого условия будут выгоднее. Сейчас это очень пригодилось – один из торговых агентов, тот самый, что подогнал Соломину подозрительного заказчика, на Большом Хвате отсутствовал, и капитану это очень не понравилось, но бизнес есть бизнес, и наличие резервного варианта было весьма кстати. Второй торговый агент, Петров Виктор Соломонович (вот ведь, как глубоко бывает зарыт талант!), оказался на месте, и они с капитаном и старпомом вначале долго сидели с бумагами, а потом отправились по трофейному кораблю, дабы клиент мог увидеть товар своими глазами.

Осмотром агент явно остался доволен, хотя и тщательно это скрывал. Однако для человека, который не первый год командует кораблем и вынужден иметь дело с огромным количеством самых разных людей как в своей команде, так и со стороны, начиная от пленных и заканчивая такими вот кошерными субчиками, не составляло особого труда разобраться в эмоциях собеседника, тем более собеседника хорошо знакомого. Хотя, конечно, когда хитрый торгаш озвучил цену, которую готов заплатить, у всех глаза на лоб полезли.

– Соломоныч, побойся бога.

– И это таки говорит человек, который отправил на тот свет людей больше, чем любой маньяк? Кто кого бояться должен?

– Ты. Меня. Потому что я не поленюсь и отгоню эту лайбу в четвертый сектор. Хрен с ним, потрачусь на топливо, но возьму хорошую цену.

– Да кто тебе ее даст? Ты не знаешь тамошних проныр, обведут вокруг пальца – еще и должен останешься.

– Ничего-ничего, разберемся, в крайнем случае меня будет согревать мысль, что тебе меньше достанется…

– И сколько ты хочешь? Давай, требуй, разоряй меня, оставь моих детей без куска хлеба…

– Соломоныч, я знаю, что когда у тебя хлеба нет, то ты масло прямо на колбасу мажешь. Мне эти деньги нужнее – у меня черная икра кончилась, кота кормить нечем.

– Говорила мне мама, мир ее праху, не связывайся с русскими – они не ценят хорошего отношения и всегда готовы ограбить честного купца, особенно если он картавит.

– Конечно, готовы, – ответил Соломин и назвал цену впятеро превышающую ту, которую предложил Петров. Тот даже поперхнулся от неожиданности.

Ну, правила этой игры обе стороны знали туго. Покупатель охал, жаловался и пытался снизить цену, продавец стоял на своем. Не то чтобы это доставляло обоим такое уж несказанное удовольствие (Соломин торговаться не любил вообще, у Петрова менталитет тоже был подмочен русскими корнями), но традиции есть традиции. После пятнадцати минут размахивания руками, призвания в свидетели богов, Великого Космоса и прочих криминальных авторитетов (а кто скажет, что космос не авторитет, может сам посчитать, сколько в нем ежегодно пропадает кораблей), они сошлись на сумме, которую и без того изначально неплохо представляли, и ударили по рукам. Спустя час вполне легальный офис вполне легального банка (Соломин даже не пытался представить, на какие ухищрения пришлось пойти дону Мигелю для того, чтобы на его базе было это заведение) с респектабельным менеджером за стойкой выдал подтверждение о переводе денег, после чего транспорт перешел в собственность Петрова. Получив от Соломина «добро», на него сразу отправилась перегонная команда, которую торговый агент возглавил лично. Экипаж грузовика остался пока на базе – вообще-то, Соломин продал его в комплекте с кораблем, но тащить их с собой Петров не собирался, а перекупщик, которому он намерен был перепродать пленных, был в отлучке. Так что прилетит – заберет, найдется кому проследить за сделкой, хотя вообще-то сам факт, что Петров решил свалить подальше (а как иначе было назвать такой вот спешный отлет с рядовой, в общем-то, покупкой), настораживал. Может, и не знал Соломоныч ничего конкретного, но неприятности чувствовал за версту – инстинкт самосохранения у него был просто великолепный.

Но самым смешным в этой истории было то, что Соломин отлично знал, кому будут перепроданы этот грузовик и этот груз. В США была небольшая фирма, обычный «купи-продай», покупала все, главное, чтобы недорого и с документами все в порядке было, а продавала куда дороже. Ей Петров и сбывал в последнее время купленные у пиратов трофеи – выходило намного быстрее. И вряд ли он даже предположить мог, что фирма эта принадлежала, через подставных, естественно, лиц, все тому же Соломину. Точнее, не ему одному, в доле был весь экипаж «Эскалибура», включая даже Джоша, которому, подумав, выделили небольшой пай – все честно, вместе рисковать, вместе и навариваться. Фокус был в том, что выправлять документы долго и хлопотно, надо налаживать каналы, платить взятки… Проще продать, а там уж пускай покупатель выправляет документы и перепродает. Перекупить выходит дешевле, плюс перегоном заниматься не надо.

Естественно, менеджеры, сидящие в офисе компании «Скайбизнес», даже не представляли, на кого работают. Их задача была опять же перепродать груз. Ну а документы, даже если они и поддельные, не слишком-то волновали офисных мальчиков. Худшее, что могло произойти, это ситуация, когда кто-то опознает приметный груз вроде тех же картин, но и в этом случае существует замечательная юридическая лазейка. Прелесть ситуации заключается в том, что достаточно сказать, будто не подозревал, что покупаешь краденую вещь – и все! У тебя даже реквизировать ворованное не имеют права, а настоящим хозяевам останется лишь кусать локти, видя, как уплывает прочь кровно заработанное. Правда, до этого еще ни разу не доходило, но все же такая страховка не могла не радовать. Все-таки замечательная вещь американское законодательство! Если, конечно, научиться его грамотно использовать, поворачивая факты в свою пользу.

Ну а сутки спустя, строго в оговоренный срок, к Большому Хвату пришвартовался небольшой, но скоростной крейсер, на котором прибыл заказчик.

Кланг-кланг, кланг-кланг… Тяжелый лязг металла далеко разносится по пустынным коридорам Большого Хвата – это идет русский боевой робот. Ноги его выбивают искры из оплавленной породы – именно так, выплавляя, разрабатывали на этом астероиде когда-то рудные жилы, а уже потом, когда металл кончился и астероид стал похож на выеденный изнутри орех или на ломоть сыра, кому как удобнее сравнивать, его выкупил дон Мигель. Выкупил, переоборудовал в космическую станцию и отбуксировал сюда, в нейтральную зону. А в диком космосе для таких вот баз всегда больше работы, чем в напичканных кораблями и искусственными станциями звездных системах, и народ здесь куда менее прихотливый, поэтому бизнесмен-мафиози не стал тратиться еще и на то, чтобы облагородить коридоры. Во всяком случае здесь, в технической части станции, коридоры так и остались штреками с оплавленными стенами и потолками. Разве что углы были для удобства сглажены, и то не везде.

Вот теперь по этим самым коридорам грохочет малый боевой робот – десантная машина, обвешенная оружием, как новогодняя елка игрушками. Правда, брони почти нет – все принесено в жертву мобильности, но здесь, в узких переходах, компактные размеры могут оказаться важнее бронеплит, а силовое поле робота попадание из ручного бластера держит достаточно надежно, да и ручным гранатометом его сразу не проймешь. Даже кумулятивной плазменной гранатой. Противотанковая пушка, конечно, разнесет механизм на запчасти, но вы ее сюда вначале притащите, пушку-то. А когда протащите ее по узкому коридору и установите, оцените шансы расчета уцелеть в дуэли со скорострелками, установленными на плечах робота, и поищите камикадзе, которые в этот расчет пойдут.

В принципе робот мог двигаться почти бесшумно, но зачем? Пусть лучше те, кто замыслил что-то недоброе, наложат в штаны от одной мысли о том, что на них движется это чудовище. Мелких пакостников разгоняет гарантированно, проверено не раз, а пакостников крупных, всерьез решивших что-нибудь сотворить, все равно ничем не запугаешь. Тоже проверено, кстати, и тоже не раз.

За роботом, отставая на пару шагов, идут двое десантников в полной броне, разве что забрала шлемов откинуты. Ну и при полном вооружении, естественно, одни тяжелые бластеры в руках, с одного выстрела протыкающие насквозь лобовую броню американского танка, способны внушить уважение любому понимающему человеку. Непонимающему, правда, тоже, но непонимающих на Большом Хвате не бывает – давным-давно все повывелись. Здесь, на космической станции, огневая мощь таких бластеров явно избыточна, но, с другой стороны, неизвестно, как повернется разговор. Если не так, как хотелось бы, то последний довод королей, пусть даже и карманного формата, лишним не будет. И пусть сейчас эти десантники – всего лишь почетный караул, показатель статуса, но в нашей жизни, как известно, все бывает, и потому пара костоломов готова при нужде оторвать голову любому, кто полезет не в свое дело.

Позади десантников вышагивает сам Соломин. Небритая морда кирпичом (специально три дня не брился, за-ради необходимой для образа брутальной щетины), парадный мундир с эполетами, на поясе два бластера и кортик. Словом, спившийся супермен. Истинных причин, по которым капитан «Эскалибура» расстался с военным флотом, в этих местах не знал никто, поэтому слухи покрутились-покрутились, да и пошли по простейшему пути, сойдясь на том, что капитан злоупотреблял и на почве этого что-нибудь натворил. Ну а Соломин этим слухам не препятствовал – пусть говорят, что хотят, и думают, что имеют дело с дураком и пьяницей, это даже выгодно. От него не ждут серьезных мозгов и уж тем более не ожидают подвоха вроде пули в спину. В морду от такого получить – это всегда пожалуйста, а тонкая душевная организация и прочее – это уж, извините, не для них, для этого нужны интеллигентные рожи. Ну в общем-то так и есть, только вот многие уже нарывались, не в силах вовремя осознать простой факт: русский медведь и впрямь не ударит в спину… другого русского медведя.

Позади Соломина лязгает еще один робот, тоже малый, но половины вооружения на нем нет. Вместо оружия на нем здоровенный горб генератора силового поля обратной полярности. Хорошая штука, интересная. Некоторые не понимают, зачем она нужна. Сама по себе и впрямь бесполезная вещь, но дело в том, что роботов-то два, и второй идет немного позади. Генераторы включены, и в результате между роботами как будто забор, опоясывающий эллипс пространства. Забор, за который легко войти и из-за которого сложно выйти. Сейчас в небольшом пространстве, огороженном этим самым забором, скученно шли сжатые со всех сторон силовым полем пленные. Неудобно им было идти, конечно, – ну да потерпят. Во-первых, не так уж и долго идти, а во-вторых, забота об удобстве пленных не является приоритетной задачей ни для капитана, ни для его помощника, ни даже для юнги. Вообще ни для кого. Когда-то давно на русских за подобный подход пытались катить бочку. Русские ответили просто: «нечего было к нам в плен попадать». На этом разговор и окончился.

Позади пленных браво маршируют еще двое десантников, обмундированные и вооруженные так же, как и первая пара, и, наконец, завершает шествие еще один боевой робот, на этот раз среднего класса. Вся эта представительная делегация движется к месту рандеву с заказчиком – в самом центре астероида есть очень хорошо защищенные от прослушки апартаменты, где и проводятся обычно важные переговоры. А что для пирата может быть важнее денег? Только большие деньги. О больших деньгах сегодня и пойдет речь, поэтому переговоры будут архиважными и архинужными. А значит, все неудобства, связанные с необходимостью создания такого вот конвоя и протискиванием его по довольно узким и извилистым коридорам базы являются оправданными.

Цок-цок, цок-цок… Эти звуки почти не слышны, но Соломин знает, что они есть. Именно с таким звуком двигаются чуть впереди и чуть позади отряда маленькие, величиной с кулак, роботы-паучки. Дозорные, задача которых определить наличие засады или преследователей. Смертельно опасные и для тех и для других дозорные, в каждом из них – заряд взрывчатки, каждый такой паучок – самоходная мина объемно-детонирующего действия, способная мгновенно заполнить коридоры потоками огня. Перестраховка, конечно, но сколько раз подобная перестраховка спасала людям жизнь… А ведь изобразить бомбу – не единственная полезная особенность такого паучка. Даже не главная особенность, если говорить откровенно, только мало кто об этом знает. Не для простого обывателя такая информация.

А еще совсем неподалеку, по космическим меркам, естественно, в пространстве висел «Эскалибур», и его орудия были развернуты по-боевому, держа под прицелом и пиратские корабли, скучковавшиеся на внутреннем рейде, и саму станцию. Соломин как-то интереса ради подсчитал, сколько времени его крейсеру потребуется, чтобы разнести здесь все на камешки размером с обычную щебенку. Получилось секунд пять – ровно столько времени требуется для перезарядки орудия главного калибра. Нет, астероид-то развалится с первого выстрела, но куски будут большие. Потребуется как минимум еще один выстрел. А если не быть жлобом и задействовать два орудия, то потребуются и вовсе миллисекунды.

Словом, Соломин подготовился настолько серьезно, как только мог. Кроме вышеперечисленного, было и еще кое-что, но это уже на самый крайний случай. Капитан искренне надеялся, что до крайнего случая не дойдет, и в то же время понимал, что по закону всекосмической подлости крайний случай наступает в тот самый момент, когда его меньше всего ждешь. Поэтому надо жить так, как будто этот день – последний в твоей жизни, и быть готовым к тому, что в следующую секунду этот мир рухнет в тартарары.

Зал для переговоров располагался в самом центре станции. Зал – это, конечно, громко сказано, скорее уж комната, не самая, кстати, и большая, и к ней несколько подсобных помещений. Два входа – это чтобы высокие договаривающиеся стороны не встретились раньше времени и не открыли пальбу – бывали прецеденты. А вокруг – многометровый слой камня с железоникелевыми вкраплениями, затрудняющими сканирование, полная звукоизоляция и бронированные двери, которые не сразу и подорвешь. Для секретных переговоров – самое то.

Соломин зашел в комнату первым, плюхнулся в глубокое офисное кресло и вальяжно развалился на мягком сиденье. Спинка кресла протестующее заскрипела – в двухметровом (нормальный средний рост мужчины в Российской империи был метр девяносто) капитане было почти сто двадцать килограммов мышц, наращенных как постоянными тренировками, так и не менее частыми перегрузками во время полетов. Его спутники остались снаружи – разговор, по предъявленному заказчиком условию, предстоял один на один, да и тыл прикроют, если что.

Ждать пришлось недолго, минут пять, но все же пришлось. Если капитан был точен, как автомат, и пришел минута в минуту, то его визави опоздал минуты на три. Соломин и сам был не слишком пунктуальным человеком и в бар или там на шашлыки мог и опоздать, однако на серьезные встречи, будь то рандеву флотов, деловые переговоры или маленькая победоносная война, всегда являлся вовремя. Потому как серьезными вещами, как он не без основания считал, шутить рискованно – можно нарваться самому и подставить своих людей. В играх, где ставкой частенько бывает жизнь, такая роскошь, как необязательность, слишком дорогое удовольствие, поэтому сейчас Соломин медленно и упорно начинал злиться. Виду он, естественно, не подавал, даже оставаясь наедине с самим собой, но уже решил, что опоздание дорого обойдется заказчику. Как минимум в кругленькую сумму, ибо ничто не бьет делового человека так больно, как потеря денег из собственного кармана. И неважно, честно эти деньги заработаны или нет – для многих они главное мерило ценности жизни.

Заказчик явился, как и в прошлый раз, гладко выбритым, одетым дорого и чуть небрежно, с некоторым подчеркнутым шиком богатого человека, денди, привыкшего, чтобы им восхищались и перед ним преклонялись. Соломин смерил его мрачным взглядом и почесал переносицу.

– Опаздываете, молодой человек…

– Прошу прощения, пробки, – небрежно, чисто «на автопилоте» ответил явно не ожидавший подобного начала разговора заказчик, даже не подозревая, что тем самым он с высокой степенью вероятности обозначил для Соломина свою национальную принадлежность. А зря – крайне непрофессионально говорить не подумавши, можно сказать, недостойно разведчика, а в том, что каким-то боком его собеседник имеет отношение к разведке, Соломин ничуть не сомневался. Да и чего тут сомневаться? Маршруты курьеров строго засекречены ВСЕГДА – это аксиома, и добыть сведения о них – задача для спецслужбы, причем не самой слабой. Остальным она просто не по зубам. И вот так лопухнуться… Пацан. Причем он даже не заметил своей оговорки. Хотя, конечно, она могла быть и намеренной, но тогда мальчишка (а сейчас, рассмотрев заказчика более внимательно, Соломин был уверен, что ему не просто нет тридцати – ему до тридцати еще ОЧЕНЬ далеко, об этом говорила не только и не столько внешность, сколько манера держаться, жестикулировать, да и вообще вся моторика заказчика соответствовала моторике молодого и никогда не служившего в армии человека) был ОЧЕНЬ хорошим актером. Не верится как-то, не того полета птица бывший каперанг Соломин, чтобы на встречу с ним посылали сверхпрофессионала.

Итак, пробки. Где они могут быть? Там, где доминирующим является наземный транспорт. В принципе, таких государств много, несколько десятков. Но фокус в том, что это, в основном, маленькие и слабые государства, населенные преимущественно африканцами или латиносами. И тем и другим в космосе, по сути, делать нечего. Не потому, что не хотят, а потому что не могут. Негры как с пальм слезли, так на них обратно в любой момент и норовят залезть, латиносы же банально выродились. Из гордых потомков конкистадоров они, в подавляющем большинстве, превратились в ленивых никчемностей, способных только сбиваться в банды, но работать, в общем-то, не стремящихся. Нет, попадаются и среди них нормальные, умные, работящие люди, но на общем фоне они составляют относительно небольшой процент, теряющийся в массе бездарностей. Вот он, пример негативных последствий скрещивания разных рас… Конечно, частенько, переехав в другую страну, они цепляются в кильватер к белым людям и достигают определенных, подчас немалых успехов, но это все равно остается скорее исключением, чем правилом. Да, внешняя красота, физическое развитие… И все. Карнавалами сыт не будешь.

И африканцы, и латиноамериканцы сами в межзвездные просторы не вырвались бы, скорее всего, никогда, однако, как это частенько бывает, нашлись в более развитых странах прекраснодушные мечтатели и примкнувшие к ним циничные политики и продавили через ООН за какими-то своими целями программу помощи развивающимся странам в освоении космоса. С тех пор и встречаются на задворках космической экспансии человечества разваливающиеся от старости, ветхости и паршивого технического обслуживания корабли с черномазыми командами. Или лихие пираты родом с Новой Аргентины, которые лихо и жестоко нападают на грузовики и не менее лихо драпают, нарвавшись на боевой корабль. Или вон Куба на Канопусе, знаменитая на весь обитаемый космос планета-бордель. Словом, в космосе места много, вписались в него и такие вот отходы человеческой цивилизации.

Именно на таких вот слаборазвитых, но в то же время достаточно густонаселенных мирах и использовался по-прежнему широко автомобильный транспорт, и в их мегаполисах попасть в пробку можно было запросто. Более развитые государства давно уже перешли на воздушный транспорт, что благодаря многоуровневости движения позволяло решить проблему пробок достаточно эффективно.

Правда, есть еще Индия… Огромная страна с большой численностью населения, благодаря которой индусам удалось колонизировать немало планет. Тоже, кстати, не слишком развитая, и среди индусов тоже немного владельцев воздушных судов… Вот только индусы не стараются строить большие города – наверное, им до смерти надоела скученность еще в те времена, когда они жили на Земле. Они предпочитают жить довольно обособленно, так что пробки у них, скорее, исключение, причем довольно редкое.

Есть Пакистан. А еще Иран… Эти выползли в космос самостоятельно, самостоятельно колонизировали несколько планет. И деградировали, точнее, остановились в развитии, закуклились во внутренних проблемах после того, как им чувствительно дали по протянутым наружу рукам. А любая остановка в развитии ведет если не к деградации, то к отставанию от других, это аксиома. Вот и варятся в собственном соку, все более теряя шансы стать вровень с соседями. А соседи, в общем-то, и рады – возиться с фанатично настроенными исламистами никому неохота.

Есть Китай. Впрочем, после того, как Китай лет двести назад решил, что вновь страдает от перенаселения, подходящие миры в его секторе кончились, а терраформировать планеты дорого, он сам поставил крест на своем будущем. Нет, откусить у соседа, что плохо лежит, – святое дело, но вот только думать, у кого из соседей и что ты собираешься откусывать, тоже надо. А так… Вначале китайцы попробовали на зуб индийский сектор и жестоко получили по зубам, потом пощупали немецкий и получили по зубам еще больнее. А затем, очевидно, окончательно потеряв чувство реальности, а может, с чьей-то подачи, Китай предъявил претензии на несколько планет русского сектора. Предъявил вначале словесно, а «в конце» уже и не было – китайские звездолеты не успели даже сняться со своих баз, а русские, не страдая ни пацифизмом, ни излишним дружелюбием, эти базы уже накрыли. Китай вбомбили в каменный век одним быстрым и жестоким ударом, не церемонясь в средствах и не задумываясь обо всяких пошлостях вроде гуманного отношения к противнику.

Так вот, все эти страны по разным причинам имели много наземного транспорта, однако у одних не было бесконечных пробок как нормальной жизненной ситуации, а другие СЕРЬЕЗНОЙ разведкой похвастаться не могли. Зато такая разведка была у одной из самых развитых стран, в которой традиции чтили фанатично, а потому пользовались почти исключительно неудобным и опасным наземным транспортом. Проще говоря, все это наблюдалось у лидера Британского Содружества Великобритании, которая, хотя и давно перестала быть великой, страсти к интригам не потеряла. И претензий на доминирование, кстати, тоже, хотя и русские, и американские, и немецкие, и даже японские боевые флоты уже не раз в пограничных стычках доказывали всю пагубность такого явно избыточного самомнения. А уж доморощенных джеймсов бондов, лоуренсов аравийских и прочей швали у выходцев с туманного Альбиона всегда было с избытком, поэтому с большой долей вероятности Соломин решил, что перед ним сейчас именно англичанин. А значит, при любом повороте событий перед ним сидел если и не враг, то, во всяком случае, тот, кто готов всегда предать и продать любого, прикрываясь словами о благе своей зачуханной Британии.

– Ну, пробки так пробки, – безразлично откликнулся Соломин, впадая в привычный образ пирата-алкоголика. – Только совет вам на будущее. Хотите, чтобы серьезные люди относились к вам всерьез, – будьте пунктуальны.

Взгляд британца яснее всяких слов показывал, что он думает о серьезных людях вообще и о Соломине в частности. А зря, зря, молодой человек, вы свои эмоции демонстрируете, тоньше надо быть и к людям внимательнее. Да, пираты – люди не самые уважаемые, тем серьезнее они цепляются за собственное самомнение. Человеку надо чувствовать себя значительным, хотя бы в собственных глазах, и если кто-то ему эту самооценку рушит или хотя бы понижает ее планку, то он рискует нажить кровного врага. А большинство пиратов – народ простой, поэтому для них реакция на того, кого они считают врагом, тоже проста до безобразия. Шмальнут из бластера между глаз – и все, прости-прощай шпионская карьера, трупу чины и ордена все равно ни к чему. Поэтому, мальчик, думал Соломин, наблюдая за заказчиком из-под полуопущенных век, ты сейчас очень-очень рискуешь. Кто-нибудь из его коллег-пиратов, кто попримитивнее, да с более истрепанными нервами, уже к бластеру бы тянулся. Соломину тоже захотелось если не выстрелить, то хотя бы двинуть британцу по наглой морде, однако он сдержался – ему было проще, русские британцев традиционно не слишком любили, а после нескольких войн еще и презирали. Ну а спустить с рук недостаток тому, кого презираешь, несколько проще – ты изначально воспринимаешь его ниже себя и все его ляпы считаешь неизбежными, как и положено для низшего существа.

– Да, пробки, – британец набычился, став похожим на слегка обиженного ротвейлера. Морда, во всяком случае, стала такая же квадратная. – К этому куску камня не протолкнуться, столько здесь всякой швали собралось.

Соломин и сам не слишком-то уважал пиратов, хотя, волею судьбы, принадлежал к их числу, но снобизм англичанина его покоробил. Окинув собеседника тяжелым взглядом, он мрачно произнес:

– Вы знаете, молодой человек, я бы на вашем месте со словами-то поосторожнее – космос хамов не любит.

– Вы еще скажите, прилетят злые дяденьки пираты и отшлепают меня по попке… Не смешите, капитан, единственный в обозримом пространстве пиратский корабль, способный реально угрожать моему крейсеру, – это ваш монстр. Но сам по себе он ничто, без приказа капитана никуда он не полетит и никого не тронет, а с капитаном, то есть с вами, у меня деловые отношения. Насколько я знаю из вашего психологического портрета, вы вряд ли нападете на своего партнера.

– Ну, во-первых, психологические портреты составляют такие же люди, как и мы с вами. Они, конечно, считают себя самыми умными, но, поверьте, это им так кажется. Такие же люди, со своими достоинствами и недостатками, ничуть не лучше, чем вы или я, и не умнее, да-с… А людям свойственно ошибаться. Примите совет на будущее, если оно у вас будет, конечно, не слишком доверяйте мозговедам и мозгоклюям – проживете намного дольше.

– А во-вторых?

– В смысле?

– Капитан, не старайтесь казаться идиотом. Вы сказали «во-первых», а это подразумевает, что будет еще как минимум «во-вторых», а может быть, и «в-третьих».

– Наблюдательность долгой и счастливой жизни способствует, примите поздравления. А вот привычка цепляться к словам – как бы не наоборот. Но раз уж пошла такая пьянка, то советую иметь в виду: любые деловые отношения, любое партнерство имеют свойство заканчиваться. Это во-вторых. Они у нас, думаю, сегодня и закончатся – вы получите товар, я – деньги, и разойдемся мы, как в море корабли. Может статься, что спустя не такое уж и долгое время мне закажут уже вас. А может, просто случайно захвачу вместе с каким-нибудь кораблем – всякое бывает, и старое знакомство – еще не повод считать себя в шоколаде. И, в-третьих, просто для сведения, в космосе есть не только пираты, военные, торговцы, разведка и прочие порождения нашего пылкого разума. Космос – он ведь огромен и как следует все еще не исследован. В любой момент в нем можно наткнуться на что-то, о чем мы не имеем ни малейшего представления. И не факт, что это «что-то» будет к нам настроено благожелательно или хотя бы нейтрально. Во всяком случае, я бы на это не рассчитывал.

– Ой, вы мне еще расскажите байку про «Летучего голландца». Я, пока сюда добирался, этих баек наслушался столько, что самому смешно уже – наш капитан, очевидно, решил, что нашел свежие уши, и скармливал мне все страшилки, которые только мог вспомнить. Скажите честно, я что, похож на идиота?

«На салагу ты похож», – подумал Соломин, но промолчал, потому что знал, насколько бесполезно объяснять что-то таким людям. Не потому, что они дураки, а потому что не живут этим – как они поймут то, что любым космонавтом воспринимается как непреложная истина? Для них космос – это всего лишь пустота, огромное пространство, которое давно и успешно преодолевается, осваивается и не несет никаких сюрпризов страшнее пиратского корабля или шального астероида. Ну, флаг вам в руки, господин некосмонавт. Думайте, что хотите. Все равно любой, кто связал с космосом свою жизнь, знает, что есть легенды и Легенды. Последние очень часто материальны и далеко не всегда безобидны.

Взять, например, Темного Паладина. Ученые мужи твердят, что чушь это, не может такого быть, однако же любой космонавт, при котором заговорят об этом то ли чуде, то ли чудовище, суеверно сплюнет. Чушь или нет, а жить-то охота, поэтому лишний раз перекреститься совсем не помешает. А ведь Темный Паладин – легенда простенькая. Существовал, дескать, лет пятьсот назад экспериментальный боевой корабль с искусственным интеллектом. Тоже, кстати, чушь – нет и не было раньше никаких полноценных искинтов, уровень технологий не позволял. Их и сейчас-то только начали строить, от уровня экспериментальных образцов не отошли еще.

Так вот, существовал такой вот корабль, точнее, экспериментальная боевая станция поддержки флота. Была тогда, во времена слабых двигателей и низких скоростей, такая концепция – отправляясь в дальние походы, флот тащил за собой самоходную боевую станцию, по сути, огромный арсенал, утыканный орудиями и ракетами. Для чего? А чтобы туда-сюда потом не ползать. Подошел куда надо, отстрелялся-отбомбился, разнес все вдребезги и пополам и пошел себе дальше, пополнив боезапас с арсеналов станции. Ну а нарвавшись на опасного противника, всегда можно было отойти под защиту крупнокалиберной артиллерии этой станции, превратив ее в волнолом на пути вражеской атаки.

Концепция, надо сказать, для того времени была не столь уж и плохая, даже пару раз в деле была успешно апробирована. Один минус – боевые станции все-таки были очень уж неповоротливы и тихоходны. Масса все-таки очень большая, а двигатели в те времена были еще слабенькие, так что никуда не денешься, ползали такие боевые станции со скоростью беременной черепахи.

Со временем, когда появились новые двигатели и скорости кораблей увеличились в разы, концепция мобильных боевых станций утратила актуальность и строительство их было прекращено, а уже построенные (их и было-то меньше десятка) были перепрофилированы в орбитальные крепости. Некоторые, кстати, сохранились до сих пор – предки строили крепко. Но была одна станция, которая оказалась сама по себе и которая дала толчок легенде.

Если верить тому, что болтают, оснащенная искусственным интеллектом станция ушла в составе Второй Сирианской эскадры долбить японцев, с которыми у Российской империи уже несколько сотен лет не было ни войны, ни мира – так, что-то непонятное. Торговля велась, причем постоянно, даже когда начинались полноценные боестолкновения, какие-то договора подписывались, культурное сотрудничество велось. Студенты постоянно по обмену ездили, пару раз даже вместе американцам морды били – и в то же время стычки происходили каждый год, и не по одному разу, еще и рейды друг против друга устраивали. Хорошие такие рейды, с орбитальными бомбардировками окраинных планет и крейсерской резней на границах. Словом, странно жили. Сейчас-то японцы привыкли – наполучали по сопатке так, что лезть в драку с русскими больше не рисковали, а тогда еще сражения шли с завидной регулярностью. Вот и пошла Вторая Сирианская, чтобы японцам хорошенько наподдать, а в результате угодила в грамотно спланированную и хорошо организованную засаду, в результате чего полегла вся. Впрочем, эскадра была небольшая – всего-то пара линкоров и эсминцы прикрытия, да еще экспериментальная станция «Паладин», новенькая, только что построенная и отправившаяся в свой первый рейд.

Вот с этого момента и начались странности, которые послужили основой для легенды. Вначале замолчала та планета, которую эскадра, в общем-то, и отправлялась бомбить. Точнее, планировалось не столько бомбить, сколько висеть над головами, давя на психику и создавая благоприятную атмосферу для дальнейших переговоров, но вот не срослось, не добрались… А планета замолчала, все станции космической связи заткнулись, и так резко, что никто ничего не понял. Позже японские разведывательные корабли обнаружили, что ничего живого на ней не осталось, только оплавленный камень и огромные поля, покрытые спекшимся в радиоактивное стекло песком.

Кто мог сотворить такое, было неясно. Лишь позже, осматривая место сражения, огромную братскую могилу, в которую превратилась неспешно дрейфующая по космосу расстрелянная эскадра, кто-то обратил внимание, что в облаке обломков «Паладин» отсутствует, а масса самих обломков подозрительно мала. Однако в том момент разворачивался очередной англо-франко-германо-российский конфликт, и всем было не до того. Про нестыковки забыли и предпочли больше не вспоминать, а зря.

Через месяц ситуация повторилась возле еще одной японской планеты. То есть раз – и пропала связь. Пришли разведчики – следы жестокой бомбардировки, руины городов, радиация и никаких следов исполнителя. Еще через полгода пропал японский крейсер… Потом исчез корабль геологов…

Все это списывали то на пиратов, то на какие-то природные аномалии, но легенда уже родилась, и, если верить ей, счастливо уцелевшая в том сражении боевая станция теперь ходила по космосу в автономном режиме и, управляясь искусственным интеллектом, нападала на все нерусские корабли и планеты, которые встречались на ее пути. За эту гипотезу говорил тот факт, что все это происходило исключительно в пределах сектора, не выходя за его границы. Находились свидетели, неизвестно, говорившие правду или красочно выдумывающие о том, что своими глазами видели старинную боевую станцию без ходовых огней, всю утыканную надстройками, сделанными из обломков вражеских кораблей. Логично, кстати, – искинт, если он и вправду существовал, вполне мог додуматься о модернизации станции и установке на нее трофейных орудий и двигателей взамен разбитых или устаревших. Официальная наука этот феномен отвергала напрочь, однако у каждого капитана в сейфе лежали опознавательные коды, давным-давно устаревшие, но притом актуальные для систем опознавания древней станции. А то, что коды эти предписывалось иметь специальным приказом по флоту, о многом говорит.

При этом Темный Паладин – еще не самая грозная легенда космоса. Есть, например, Странник, встреча с которым неминуемо приводит к гибели экипажа корабля от какой-нибудь болезни, или Блуждающая Звезда – якобы сверхплотная звезда всего-то километров ста в диаметре, а массой – почти как Солнце, неожиданно появляющаяся в разных точках пространства и столь же неожиданно исчезающая. Словом, легенд много, и довольно сложно подчас отличить правду от вымысла. В конце концов, кто бы подумал, что окажется правдой легенда о Черном Пожирателе? Да никто! Животное размером с небольшую планету, да еще и обитающее в открытом космосе, вызывало смех у ученых, хотя не раз и не два находились очевидцы, видевшие эту тварь. И яйцеголовые смеялись ровно до тех пор, пока экипаж рейдера «Коломна» не завалил сразу двух чудовищ. До того встречи между пожирателями и кораблями кончались или гибелью корабля (пожиратели поглощали все, до чего добирались, от излучения до астероидов, и земные корабли были им чем-то вроде конфетки), или, если корабль обнаруживал тварь достаточно далеко, поспешным бегством. На «Коломне» же стояли новые орудия, которые, как оказалось, рвали пожирателей в клочья, что и позволило капитану не только отбиться, но и добыть редкостные по тем временам трофеи и доказать, что легенды могут стать явью. Это сейчас на пожирателей даже сафари устраивают, от чего их поголовье в исследованном космосе неуклонно снижается, а тогда это был эпический подвиг. Капитан «Коломны» даже орден получил, да и экипаж наградами обойден не был.

Или вон хищная туманность, так же, как и пожиратель, жрущая все на своем пути. Только размеры побольше, а так – вполне себе живое существо, хотя с пожирателями ни разу не родственники. И тоже ученые не верили, пока случайно не наткнулись. Правда, тогда был как раз научно-исследовательский корабль, который и исследовать туманность смог, и сбежать ухитрился почти без потерь в людях. Там, кстати, янкесы отличились – их экспедиция была. А Призрак Космоса и вовсе оказался пиратским кораблем. Везение его капитана, ухитрившегося непонятно где раздобыть секретную тогда систему маскировки от радаров, кончилось, когда он сдуру прошел слишком близко от немецкого линкора, а немцы то ли с перепугу, то ли согласно каким-то своим инструкциям, врезали по непонятному объекту из главного калибра. Словом, много в космосе тайн, и никогда не знаешь, на что и где нарвешься. Не секрет, что человечество осваивает космос – а космос осваивает человечество.

Но все это можно объяснить понимающему человеку, который живет космосом, а не рассматривает его лишь как расстояние, отделяющее точку А от точки Б. Перед Соломиным же сидел пацан, которому доверили задание и немалые деньги. Соответственно, с ним можно было разговаривать о деле, но не стоило даже и пытаться обсуждать столь высокие материи. Оставалось только вздохнуть, загнать раздражение поглубже и перейти к делу.

– Итак, молодой человек, простите, не знаю вашего имени…

– Называйте меня Смит. Просто Смит.

Логично. Смит – фамилия распространенная в англоязычных странах по самое «не могу», да и вне их встречается, а значит, не несет никакой смысловой нагрузки. Оставалось только хохотнуть и, в ответ на удивленное поднятие бровей, рассказать анекдот про кастрированную собаку. «Тобик, просто Тобик»… Кажется, мальчишка обиделся, но виду не подал, что говорило о его выдержке.

Соломин усмехнулся про себя и сделал то, чего от него ожидали и что намного больше соответствовало образу, чем излишнее умничание, – чуть привстал, взял со стола предусмотрительно поставленный туда доном Мигелем бокал и налил из стоящей там же бутылки густого, темно-красного вина. Покатал жидкость во рту, оценивая вкус, и пришел к выводу, что старый боров не поскупился – вино было отменным. Не то чтобы Соломин был таким уж ценителем, но разбирался он в винах неплохо – происхождение обязывало. Аккуратно налил во второй бокал и сделал приглашающий жест. Англичанин, к его удивлению, не стал изображать брезгливость – взял свой бокал, с видимым удовольствием выпил вино и не отказался от добавки. То ли хотел показать свою, так сказать, близость к народу, то ли и впрямь был, если рассмотреть повнимательнее, человеком достаточно простых нравов. Соломин улыбнулся поощрительно и задал, наконец, давно интересующий его вопрос:

– Ну что же, мистер просто Смит, а теперь объясните мне, почему вы дали мне неверную информацию?

Ох, как жалел он сейчас, что не умеет смотреть так, как их прежний особист. Когда Соломин еще только начинал службу, прислали к ним на эту должность одного дедка – маленького такого, щупленького… Как глянет – так моментально орлы куда как покруче этого сопляка накладывали такие кучи, что Эверест с Монбланом отдыхают. И ведь ничего, вроде бы, особенного – так, обычная ласковая улыбка доброго людоеда, а эффект – как от атомной бомбы. Увы, увы, о таких способностях приходилось только мечтать и играть прежнюю роль пусть умного, но недалекого пьяницы-пирата в надежде, что игру не раскусят. Хотя, разумеется, при нужде можно было и подкорректировать образ – похоже, капитан из него уже выбивался. Что поделаешь, актером Соломин всегда был на редкость паршивым.

Вопрос, похоже, поставил англичанина в тупик. Во всяком случае, он сделал удивленную морду лица и чуть приподнял левую бровь. Для всегда кичащихся своей невозмутимостью и на протяжении десятков поколений культивировавших ее, во всяком случае, внешне, англичан это было сродни вопросу, заданному с применением ненормативной лексики. Соломин, однако, сделал вид, что не понял подоплеку игры бровями (ну, он ведь не англичанин и, во-первых, не обязан знать такие тонкости, а во-вторых, ему на них плевать), и продолжал выжидающе смотреть, сфокусировав глаза на точке, расположенной на переносице собеседника. Подобное, как он знал, доставляет этому самому собеседнику немалый психологический дискомфорт, поскольку, с одной стороны, создается впечатление взгляда глаза в глаза, а с другой – поймать этот взгляд практически невозможно. Любимый трюк очень многих преподавателей, кстати.

Пару минут поиграв в гляделки и убедившись, что капитана ему не переиграть, англичанин перешел к словам. Вот и ладушки – теперь он будет в роли оправдывающегося и, виновен или нет, все равно отдаст инициативу русскому.

– Вы можете пояснить свои слова?

– Могу.

Снова пауза. Англичанин смотрел выжидающе, а Соломин со скучающим видом развалился в кресле и с интересом разглядывал потолок. На потолке явственно проступали небольшие влажные пятна – похоже, где-то совсем недалеко проходили коммуникации, и трубы немного подтекали. Капитан считал пятна, которых было ровно четыре, сначала в одном направлении, потом в другом, потом через одно… Это, кстати, и впрямь было редкостно скучно, но Соломин стоически терпел, играя на нервах собеседника. Молчание затягивалось, и англичанина это начало заметно нервировать, чего, собственно, Соломин и добивался. Наконец молокосос не выдержал:

– Может, вы все-таки скажете?

– Что именно?

От этих слов англичанин, похоже, окончательно выпал в осадок и в течение нескольких секунд переваривал услышанное. Потом, видимо, у него сработало нечто вроде перезагрузки, и он осторожно спросил:

– Я, наверное, чего-то не понимаю. Вы сказали мне, что я сообщил вам неверную информацию. Так?

– Абсолютно точно.

– Потом я спросил у вас, можете ли вы пояснить свои слова. Так?

– Да, под присягой готов подтвердить, что именно так все и было.

– И что дальше?

– А дальше я ответил на ваш вопрос.

Англичанин снова завис, совсем как пятитысячная «Винда» – надолго, но небезнадежно. Потом, очевидно, вновь сработало прерывание.

– Может быть, у меня не все в порядке со слухом? Вы ничего не ответили.

– Значит, у вас действительно не все в порядке со слухом. Вы спросили, могу ли я пояснить, и я честно ответил, что могу.

– Но…

– Вас что-то не устраивает? Каков вопрос, таков и ответ.

Соломин не слишком и тонко издевался над собеседником, а тот, похоже, пребывал в состоянии полного обалдения от неожиданной траектории полета русской мысли. Наконец, похоже, все еще считая, что ослышался, он решил уточнить:

– Можете – и все?

– Ну да, лейтенант, могу – и все. А если хотите поподробнее, то и спрашивайте конкретнее. И вообще, как вас, такого замедленного, в разведке-то держат?

Англичанин вновь впал в нирвану. Соломин, пожав плечами (ну не придурки ли – столько веков прошло, а ничему их история не учит, все еще считают себя высшей расой, а русских примитивами), сжалился и пояснил:

– Ну подумайте сами, молодой человек. Чтобы узнать о маршруте курьера, надо быть как минимум связанным со спецслужбами, причем спецслужбами серьезными. Такими обладает либо государство из авторитетных, либо транснациональная корпорация, и тоже из авторитетных. Но у вас крейсер – стало быть, государство, потому что корпорация может иметь вооруженное гражданское судно, но за полноценный боевой корабль ее руководство возьмут за цугундер сразу же. Все-таки во главе развитых государств совсем уж дураков не держат, и они просто из чувства самосохранения не дадут никому создавать параллельные вооруженные силы. То есть вы связаны с правительственными структурами, причем сотрудник вы действующий, иначе тот же крейсер для прикрытия вам хрен бы дали. Вы – англичанин, выдали вы себя по некоторым нюансам, стало быть, вероятнее всего МИ-6, хотя могу и ошибаться. А возраст ваш – как раз для лейтенанта, максимум для капитана. Может, где-то в деталях я и ошибся, но общую картину, думаю, просек точно. Право же, не надо быть былинным героем Шерлоком Холмсом, чтобы сложить два и два.

На сей раз англичанин не завис – просто задумался надолго, очевидно, переоценивая свое отношение к собеседнику. Соломин его не торопил – еще, не дай бог, испугается, а с испуганным, то есть неадекватным противником дело иметь достаточно тяжело. Зачем усложнять себе жизнь? Пускай чуток придет в себя, но останется в непонятках относительно возможностей собеседника. Оптимальный, надо сказать, вариант.

Наконец «Просто Смит» поднял голову и совсем другим тоном, не вальяжно-расслабленым, а спокойно-вежливым, произнес:

– Я капитан. Все остальное верно. Простите, объясните, пожалуйста, почему вы считаете, что я дал вам неверную информацию.

Ну что же, цивилизуется прямо на глазах, что не может не радовать. Итак, спесь с англичанина сбили, что хорошо, но настороженности у него добавилось, что плохо. Похоже, кто бы за ним ни стоял, они сделали правильный выбор, послав на переговоры этого молодого офицера – спесь еще не успела въесться ему в плоть и кровь, глаза еще не зашорены, а юношеский максимализм уже успел поистрепаться. Такой будет достаточно гибок, чтобы договориться хоть с дьяволом, хоть с русским пиратом, хотя, если быть откровенным до конца, никто не скажет, какая миссия сложнее и опаснее.

– Хорошо, поясню. Вы ведь не спорите, что работаете в разведке или какой-либо смежной структуре? – Смит медленно кивнул. – Вот и ладушки. Таким образом, если разведка достаточно серьезна, она собрала наверняка ВСЮ информацию по курьеру. Я прав? – Вновь кивок. – Тогда какого хрена я не был поставлен в известность о том, что у курьера возле этой трижды проклятой звезды намечено рандеву с другим курьером?

– Почему вы думаете, что там было назначено рандеву?

– Мальчик, не полощите мне мозги. Два курьера в одно время, в одном месте, и оба сбрасывают скорость… Такое совпадение – нонсенс. Так что не стройте из себя невинную овечку, все равно не поверю, а отвечайте на вопрос.

– Эта информация у нас действительно была. К сожалению, она появилась уже после нашего разговора, и сообщить ее вам не было никакой возможности. Прямой связи с вами у нас не было.

– Гм… Времени, в принципе, было предостаточно, можно было передать информацию с кораблем. Понимаю, самим светиться не хотелось, но человек, который организовал нашу встречу, улетел тогда с вами и, подозреваю, успел бы вернуться. Да и канал связи со мной у него был.

– На более высоком уровне, – Смит почти русским жестом ткнул пальцем вверх, – было принято решение о прямой работе с вами. Без посредников. Я, признаться, был против, но, тем не менее, логика в этом есть. Знают двое – знает и свинья, не так ли?

Соломин, чуть усмехнувшись про себя, глядя на напрягшегося при его движении британца, привстал из кресла и взял из стоящей на столе вазы с фруктами крупное яблоко, твердое, как камень, и красное, как огонь. С хрустом надкусил, с наслаждением разжевал деликатес. Надо же – настоящее, земное, их вкус ни с чем не спутаешь. Яблони, конечно, прижились на многих планетах, но вкус у плодов уже немного другой, не то чтобы хуже, но другой, и ни один яйцеголовый не может сказать, почему. Одни про состав почв что-то лепечут, другие – про бактерии в этих самых почвах, но факт остается фактом: настоящие яблоки растут только на Земле, как, впрочем, и многие другие фрукты и овощи.

А англичанин-то боится, отметил про себя капитан. Боится, что за торгового агента его прямо сейчас на кусочки резать будут, хотя и старается этого не показать. Молодой еще, глупый, умом понимает, а эмоциями пока что нет – никто из русских не станет мстить за чужака. Для русских уже много столетий все остальные нации ничего не значат и моральные нормы на другие народы не распространяются. Историки и некоторые бездельники из тех, что называют себя полузабытым словом «интеллигенты» (впрочем, они и есть в большинстве историки), утверждают, что так было не всегда, что когда-то русские славились широтой души и готовностью к самопожертвованию. Может быть, и так, только окружающие этого не ценили, а вот пользовались с удовольствием. Как же, ведь оказанная услуга – уже не услуга. В общем, допомогались до того, что чуть не исчезли и как государство, и как народ. Сейчас ситуация изменилась в корне – да, русские, как и прежде, готовы погибнуть, но не допустить врага на свою землю, однако палец о палец не ударят, чтобы помочь другим, пусть их там хоть вырежут всех поголовно. Более того, они искренне не понимают, почему должны помогать хоть кому-то, особенно в ущерб собственным интересам. Во всяком случае, бесплатно помогать точно не станут, потому что, как показала практика, друзей у русских как не было, так и нет, а вот интересы, частенько идущие вразрез с интересами всех окружающих, есть всегда. И зачем согласовывать их с кем-то и искать компромиссы, если у империи не только могучая экономика, но и мощный флот и отлично обученные солдаты?

Дожевав яблоко (все же расстарался дон Мигель, такие деликатесы стоят бешеных денег) и метко запулив огрызок в стоящую в углу урну мусоросжигателя (короткая вспышка, чуть заметный запах озона), Соломин опять вальяжно развалился в кресле и с легкой улыбкой спросил:

– Что же, то, что вы были против, делает вам честь, хотя подозреваю, что ваш голос слишком слаб для того, чтобы его услышали и уж, тем более, восприняли всерьез. Надеюсь хотя бы, вы обошлись без зверств? В смысле, цветы ему на могилку носят регулярно?

Англичанин перевел дух. Конечно, он постарался сделать это незаметно, но Соломина, наблюдавшего за ним очень внимательно, его поведение не обмануло.

– Да вы, молодой человек, не бойтесь, если что – мы вас не больно зарежем. Чик – и все.

«Просто Смит» аж подпрыгнул. Соломин ласково улыбнулся:

– Да ладно вам, мы ведь не только вас лично покрошим, но и ваших начальничков, если вы нас кинуть попытаетесь, тоже рядом с вами в комфортабельные могилки положим. Будете лежать в хорошей компании. Поверьте, нам нетрудно. Мы даже расходы на похороны возьмем на себя. Честно-честно, мы люди нежадные. И не тянитесь вы так к своему бластеру – все равно я выстрелю раньше. Да и потом, сами подумайте, начнется стрельба – вам при любом раскладе не уйти. Даже если вы справитесь с моими людьми, что мне кажется абсолютно нереальным, артиллеристы моего корабля получили от меня четкий и недвусмысленный приказ расстрелять вашу лайбу, если она только попробует дернуться до моего возвращения.

Судя по посеревшей роже англичанина, он хорошо представлял себе, что будет, если линейный крейсер откроет огонь. Соломин улыбнулся ободряюще:

– А теперь вернемся к нашим баранам. Так какой из двух обнаруженных курьеров я должен был перехватить?

– В принципе, любой, – Смит, очевидно, понял, что непосредственно сейчас его убивать не планируют, и слегка воспрял духом. – Нас устроят пассажиры любого из этих кораблей.

– Что же, это не может не радовать, только вот ведь незадача – я-то не знал, за каким из курьеров должен гнаться, поэтому, как в той поговорке, погнался за двумя зайцами.

Англичанин, очевидно, знал язык Толстого и Лермонтова достаточно хорошо, чтобы разбираться, в том числе, и в поговорках. Во всяком случае, его лицо вновь посерело – интересная, кстати, особенность пигментации кожи: обычно люди бледнеют. Судя по всему, он решил, что русские олухи попытались перехватить обоих курьеров и, в результате, обоих упустили, а раз так, будут искать крайних. Высокое начальство, как всегда, отмажется, русским – вообще наплевать, им только движки запустить – и ищи-свищи их, космос велик. И кто остается? Только он, «Просто Смит», первая и, возможно, единственная кандидатура на роль козла отпущения. Жизнь-то, скорее всего, сохранить получится, но карьера будет погублена безвозвратно, это уж к бабке не ходи.

Наблюдая за душевными терзаниями собеседника, Соломин с улыбкой выпил еще бокал вина, сгрыз на закуску второе яблоко и с легким злорадством заметил:

– Да не тряситесь вы так, догнал я их. Обоих.

Да уж, облегчение на лице у англичанина было прямо-таки несказанным. Такое бывает, например, если бежал-бежал в сортир – и успел! Даже цвет лица моментально пришел в норму. Ну, это он рановато обрадовался – пора его потрошить.

– Молодой человек, вы уж меня, старика, извините, конечно, но мои старые кости до сих пор болят от перегрузок – мне с этими гонками пришлось напрягаться вдвое больше, чем положено. Так что давайте решим вопрос с оплатой – и я пойду отдыхать. Доживете до моих лет – узнаете, каково это.

– Да-да, разумеется, – все еще пребывающий в легком обалдении Смит полез в карман, но Соломин жестом остановил его:

– Вы не поняли. Курьеров было два, напрягаться пришлось вдвое больше, чем планировалось, поэтому и оплата потребуется тоже двойная. Будем считать, что четверть суммы я получил в качестве аванса, а вот все остальное я хотел бы получить сейчас. И, желательно, в рублях – самая стабильная валюта, знаете ли.

Вот теперь англичанин охренел окончательно. И не потому, что Соломин загнул о двойных напрягах, а от того, что представил, какую сумму с него требуют.

– Но нам, вообще-то, достаточно пассажиров с одного курьера, – заикнулся было он.

– Не волнует. Я их продаю исключительно всех вместе. Да, кстати, они и ели, получается, вдвое больше, чем было запланировано, так что лучше соглашайтесь. А то ведь и питание в счет включу, а цены у нас ну очень ресторанные.

– Но…

– И без всяких «но». Будем считать это компенсацией. И соглашайтесь быстрее, иначе я найду, кому послать предложение об их выкупе. Пассажиры курьеров – люди наверняка не бедные, за них найдется, кому заплатить и помимо английской разведки. Возможно, еще и больше заработать получится.

– Капитан, – очевидно, мальчишка понял, что брыкаться бесполезно. Молодец, быстро соображает, – у меня нет права распоряжаться такими суммами.

– В долг не даю, – сухо обронил Соломин. – И на слово верить не собираюсь. «Потом, после того как…», что вы сейчас хотите мне предложить, меня абсолютно не устраивает. Деньги на бочку, пожалуйста, а потом забирайте свою покупку и валите на все четыре стороны.

– Погодите… Вы можете немного обождать? Мне надо связаться со своим… начальством.

– Разумеется, могу, – благосклонно кивнул Соломин. – Только недолго. Думаю, пары часов вам должно хватить…

В этот момент их самым грубым образом прервали – запиликал коммуникатор в капитанском браслете, и голос вахтенного офицера, слегка искаженный динамиком, продребезжал:

– Капитан, у нас проблемы!

– Что, опять горячие эстонские парни? Ах да, этих мы уже… Неужели лихие польские гусары? Или, может, итальянская мафия? – с легким сарказмом, скрывающим беспокойство (ну не стали бы его во время важных переговоров беспокоить по пустякам), спросил Соломин.

Сарказм, кстати, выглядел вполне естественно. Ну что поделаешь, если поляки лет десять назад в очередной раз доказали недееспособность своего государства в целом, и своей армии в частности? А заодно уж, от великого, наверное, ума, продемонстрировали всему миру, что панский гонор с успехом заменяет полякам мозги.

Конечно, главный принцип большой политики, который с успехом можно выразить одной фразой «заподли ближнему своему», никто еще не отменял, и поляки его не забыли. Просто определять, когда, как и, главное, кому делать гадости, – тоже высокое искусство, требующее недюжинных мозгов. И разве остальное человечество виновато, что в девяти случаях из десяти умный поляк – сказочный герой?

В общем, попытка захватить немецкую колонию, расположенную как раз на границе секторов, с треском провалилась. Более того, злопамятные боши, давным-давно ни с кем не воевавшие и потому ошибочно не воспринимавшиеся соседями всерьез в качестве обладателей реальной военной силы, решили по такому случаю вспомнить бурное прошлое. Мало того что большая часть армии и половина флота поляков оказались связанными в неожиданно упорных боях за малонаселенную периферийную планету, так еще и германская метрополия отреагировала чрезвычайно быстро и жестко. Флот немцев, неожиданно большой и хорошо оснащенный, в двух коротких жестоких сражениях раскатал польские военно-космические силы в тонкий блин, после чего незадачливых завоевателей пинками выгнали со спорной территории.

История довольно банальная, такое случалось не раз и не два и заканчивалось, как правило, выплатой проигравшей стороной внушительной контрибуции. Правила знали все, и никто не сомневался, что так будет и на этот раз, однако здесь добропорядочным и флегматичным немецким бюргерам будто шлея под хвост попала. А может, дело было в том, что сын германского канцлера командовал в том конфликте эсминцем и погиб в бою? Кто знает. Главное было в том, что немцы, не останавливаясь на достигнутом, тремя броненосными колоннами вломились на территорию Польши, благо польский флот де-факто прекратил свое существование и оказать немецким кораблям хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление был не в силах.

Пока немецкие адмиралы грамотно резали территорию польского сектора на ломтики, быстро, методично и безжалостно подавляя узлы сопротивления и высаживая на не готовые к обороне польские планеты вооруженные до зубов десантные дивизии, соседи пребывали в состоянии обалдения, переходящего в оцепенение. Полномасштабной войны, равно как и усиления неожиданно взбрыкнувшей Германии, никто не ждал и не хотел. Однако, когда стало ясно, что еще неделя-другая, и от Польши ничего не останется, а останавливаться сами немцы не хотят, все испуганно зашевелились.

Сразу куча международных, в основном правозащитных, организаций, включая ставший чистой формальностью после выхода из него Российской империи ООН, дружно осудила агрессию Германии против мирной и насквозь дружелюбной Польши. Германии на правозащитников было плевать с высокой колокольни, да и на ООН тоже плевать, о чем она заявила прямо и недвусмысленно.

Видя, что пшекам приходит быстрый и непоправимый кирдык, все остальные забеспокоились уже всерьез. Не то чтобы кому-то были так уж дороги поляки, но такое развитие ситуации очень заметно нарушало баланс сил, сложившийся к тому моменту, и Британское Содружество с примкнувшими к нему шестерками немедленно стало сколачивать коалицию, призванную остановить «агрессора». Тут уж пришла очередь беспокоиться Германии, однако, неожиданно для всех, во вроде бы никаким образом не касающиеся ее разборки влезла Российская империя.

Хотя влезла – это очень громко сказано. Просто в один прекрасный, а для многих совсем не прекрасный день на границе с Британией начали скапливаться русские боевые корабли. Точнее, там и раньше были патрульные эскадры, но сейчас они начали стремительно превращаться в ударный, усиленный штурмовыми кораблями флот, маневрирующий у самых границ заносчивого соседа.

Бритты забеспокоились и послали императору ноту о недопустимости такого поведения, на что русские в своей обычной манере брезгливо процедили через губу: мол, на своей территории делают что хотят и никакие лимонники (именно так и было сказано) им не указ – и перебросили к границе еще две линейные эскадры. Англичане забеспокоились еще больше – ударная группировка русских достигла уже внушительной мощи и в любой момент могла обрушиться на них. Учитывая, что русские превосходили их не только количественно, но и качественно (периодически империя распродавала устаревшую технику, и ее бэушные корабли покупали охотнее, чем новейшие корабли конкурентов, ибо были они куда мощнее, опережая ту же Британию минимум на поколение – создатели первых звездолетов так и остались законодателями моды в космической гонке вооружений), удара можно было и не перенести. В такой ситуации снимать с этого района корабли было безумием – напротив, те силы, которые собирались против немцев, начали перебрасываться на русскую границу, чего русские, в общем-то, и добивались. Соломин в тот момент был старпомом на тяжелом крейсере «Вайгач», принимал участие во всех этих маневрах, надувая вместе со всеми щеки и шевеля пушками, и прекрасно понимал, что что-нибудь Россия с этого поимеет. Неясно, правда, что (позднее выяснилось, что Германия передала русским в бессрочную и бесплатную аренду две богатые ресурсами системы, захваченные у поляков), но поимеет точно, ибо политика Российской империи была проста до безумия – во-первых, не делать ничего просто так, а во-вторых, если ради интересов империи вместо русского солдата можно использовать кого-то другого, то его и надо использовать. Если убьют – невелика потеря, а своих людей сохраним. Да и вообще, чем больше воюющие убивают друг друга – тем лучше для тех, кто остался над схваткой, тем больше дивидендов с этого можно поиметь.

Вот так и получилось, что немаленький британский флот стоял в бездействии, а в это время немцы, довольные, как слоны, радостно нагибали Польшу и имели ее в извращенной форме, хотя и чуточку торопливо. Словом, Польша как государство перестала существовать. А как только была подписана безоговорочная капитуляция, русские корабли в течение нескольких часов разошлись по своим базам, оставив британцев чувствовать себя идиотами.

Конечно, потом было много воплей, международных скандалов, но русских это совершенно не касалось – формально они не совершили ничего противоправного. Да и остальные, не обращая внимания на повизгивания оскорбленных в лучших чувствах бриттов, решили внимания на инцидент не обращать. Во-первых, Польша к тому моменту давно уже проходила по разряду папуасии, а во-вторых, лучше всего у Польши во все времена получалось ложиться под клиента. Так зачем нарушать добрую традицию?

А самое смешное, что поляки, в который уже раз потеряв собственное государство, возненавидели не завоевателей-немцев, не оставившее их без поддержки мировое сообщество, а почему-то как раз русских. Русским было, по большому счету, плевать на нелюбовь шестерок, но вообще интересный изгиб мысли у людей…

С итальянской же мафией вообще давно уже, лет триста назад, случилась история, похожая, скорее, на анекдот. Ну кто бы мог подумать, что гордые потомки легионеров, еще к двадцатому веку выродившиеся в полное ничтожество и в качестве серьезного человеческого бренда имеющие только эту самую мафию, решат, что они круты?

И полезли шустрые итальянские мафиози, до того могущественные исключительно в собственной стране, да еще в США, куда в свое время перебралась наиболее деятельная и решительная часть закононепослушных граждан, осваивать новые рынки. И все бы ничего, вот только для пробы сил они почему-то решили выбрать Финляндию, которая была крошечной и в докосмическую эру, и в космическую на тот момент тоже осталась небольшой, но гордой и тихо пьющей державой.

Ошалевшие от такой наглости финны, видя на своих улицах продавцов дури, сутенеров и прочих рэкетиров, сначала долго чесали репу, а потом медленно-медленно встали, медленно-медленно расстреляли нарушителей спокойствия, а когда итальянская общественность, возмущенная таким к себе отношением, подняла истошный визг по поводу геноцида своих граждан, медленно-медленно провели мобилизацию и медленно-медленно завоевали Италию, чего никто не то чтобы не ожидал – в страшном сне увидеть не мог. А после этого финны неожиданно оперативно и крайне жестко провели зачистку. В результате коза ностра осталась реальностью только в США, в самой же Италии (точнее, итальянской провинции Великой Финляндии) от нее сохранилось только несколько строк в учебнике истории.

Весьма показательно, что финны не остановились на достигнутом, а, почувствовав себя круче яиц и выше облаков, тут же устроили войну с Нидерландами, откусив у тех немалый кусок. Пока голландцы, выходя из состояния наркотического кайфа, хлопали глазами, пытаясь определить, кто, зачем, а главное, как умудрился их отделать, финны под орех разделали бельгийцев, а потом навешали люлей вступившейся за них Французской Деспотии. Правда, на том их воинственность резко пошла на убыль, потому как более крупные и, соответственно, сильные державы пригрозили, что «щас как вмажут», однако до полного замирения Финляндия успела еще отобрать три планеты у Швеции и чувствительно пощипать Австрию за мягкий волосатый сосок.

Вот такие вот поучительные истории, вошедшие в военно-космический фольклор. Увы, вахтенный офицер шутку не принял – значит, случилось что-то и впрямь серьезное, что и подтвердила следующая фраза:

– Капитан, на радаре неизвестные корабли, идут курсом на нас.

– Сколько? – спросил Соломин, разом перестав улыбаться. Хорошее настроение исчезло мгновенно.

– Восемь отметок. Расчетное время вхождения в зону огня сорок восемь минут. Закрыты маскирующим полем, стандартный гражданский радар… Да что там, даже обычный военный радар их бы не обнаружил. Похоже, на русскую аппаратуру они не рассчитывали. Идентифицировать из-за поля пока не можем, но мощность защиты говорит о том, что корабли рангом не ниже крейсера.

Повернувшись всем телом, Соломин мгновенно привстал, перегнулся через стол, левой рукой схватил сидящего англичанина за горло и, рывком выдернув его из кресла, рванул на себя, сметая обмякшим от неожиданности телом стоящие на столе бутылки и закуску. Одновременно правая рука выхватила из ножен кортик и уперла его англичанину под челюсть.

– Продал, щусенок? Убью!

– А-а-а! – заорал тот. Все, чему его учили, похоже, от страха, вызванного столкновением с суровой прозой жизни, вылетело из головы, как палая листва под порывом ветра. Инстинктивно пытаясь держать горло подальше от блестящего лезвия, он запрокинул голову, и теперь кончик узкого граненого клинка ощутимо царапал натянувшуюся кожу, готовый в любой момент прервать жизненный путь незадачливого шпиона.

– Говори, козел, кого ты приволок?

– Я не знаю, – захлебываясь словами, вдруг быстро-быстро затараторил англичанин. – Я должен был забрать пленных и возвращаться на базу. Заплатить намного безопаснее, чем устраивать стрельбу.

Как ни странно, последняя фраза оказала на Соломина должное воздействие. Англичане не были трусами, это признавали все, но они были рациональны и действительно в такого рода делах предпочитали платить. Вот позже, действительно, стоило опасаться, что в борт кораблю прилетит неизвестно откуда торпеда, в ресторане отравишься устрицами, да так, что не откачают, или наркоман ради бумажника ткнет тебя ножом в печень, но именно позже – заметать следы английская разведка умела. Сейчас же им и в самом деле было проще и безопаснее заплатить, тем более что «Просто Смит», решись они на ликвидацию, погибал при любых раскладах – «Эскалибур», в случае гибели командира, успевал разнести и Большой Хват, и английский крейсер одним залпом, а телеметрия состояния Соломина шла на компьютер корабля постоянно. Разумная и общепринятая предосторожность, о которой англичанин не мог не знать. Хотя, конечно, его могли и использовать втемную, забыв сообщить, что возвращение не предусмотрено. Ну и хрен с ним, даже если покупатели и решили переиграть, мальчишка ни в чем не виноват, если вдуматься, – так, попка, задача которого взять товар и отдать деньги. И то, что он считает себя крутым суперагентом, ровным счетом ничего не значит. Решения принимают совсем другие люди, и они, если возникнет нужда, ни секунды не задумываясь, пожертвуют сотней таких героев.

Резким толчком отправив Смита обратно в его кресло, Соломин гаркнул в браслет:

– Корабль к бою. Приготовиться к эвакуации, – и решительно направился к двери. Англичанин за его спиной испуганно пискнул:

– А как же…

– Никак. Сделка отменяется в связи с форс-мажорными обстоятельствами.

– Но…

Соломин вытащил из кармана блокнот, черкнул несколько строк и, вырвав листок, быстро протянул его Смиту:

– Здесь координаты, по которым со мной можно связаться.

Смит быстро пробежал глазами по написанному, запоминая, кивнул и, скомкав бумагу, метко запулил ее в мусоросжигатель, после чего кинулся ко второму выходу. Быстро сообразил, что надо делать ноги, а переговоры можно перенести и на потом.

В коридоре почетный эскорт спокойно ждал Соломина и, глядя на своего капитана, пулей выскочившего из переговорного зала, десантники вытаращились на него с недоумением. Все правильно – они же не в курсе происходящего, с некоторым опозданием сообразил капитан, но времени вдаваться в детали сейчас не было.

– Срочная эвакуация. Возвращаемся на крейсер, – будничным тоном, даже с несколько скучающей интонацией объявил он и взмахом руки отмел любые возможные вопросы. Хотя вопросов, в общем-то, и не было – вышколенные десантники отлично знали, когда стоит спрашивать, а когда лучше и промолчать, отложив прояснение ситуации до лучших времен, и исполнять приказы.

Минуту спустя они уже бодро грохотали ботинками по направлению к шлюзу. Сорок восемь минут – это одновременно и очень мало, и очень много, главное – как это время использовать. Сейчас наверняка десантный бот, доставивший их на станцию, уже готов к экстренному старту, точно так же готов и «Эскалибур». Главное – не терять времени даром, и все у них получится. Чьи бы ни были эти корабли, наличие в этих местах русских локаторов дальнего обнаружения они точно не предполагали. Значит, все же не англичане – те знали бы, что за корабль собираются атаковать. А может, все же и они – ведь только параноик задействует такие радары, находясь на стоянке. Впрочем, Соломин и впрямь стал за последние годы немножечко параноиком или, во всяком случае, очень подозрительным человеком.

Почти бегом направляясь к боту (десять минут спокойным шагом и семь – если вот так вот), Соломин набрал код на внутреннем коммуникаторе станции (красивая такая игрушка для внутренней связи, выдаваемая особо значимым гостям) и вызвал дона Мигеля.

– Капитан? – голос мафиози был несколько удивленным. – Чем я могу быть вам полезен?

– Вы мне – ничем, а вот я вам – очень и очень. Собирайте манатки и сваливайте – на нас идет военный флот, и я не знаю, чьи это корабли. Будут здесь примерно через полчаса. Похоже, кто-то, не будем гадать кто, приволок на хвосте проблему.

К чести дона Мигеля, соображал он быстро.

– Благодарю вас, капитан. Удачи.

– И вам тоже, дон Мигель. Удача нам всем понадобится, – ответил Соломин, отключаясь.

Бот встретил их знакомым перемигиванием швартовочных огней. Аппарель была опущена и готова к приему людей на борт и, поднимаясь по ней, Соломин ощутил под ногами знакомое подрагивание. Это значило, что двигатели бота работают на холостом ходу и старт возможен сразу после того, как закроются люки. Собственно, так с самого начала и задумывалось – экипаж держал судно готовым к немедленному взлету на случай неожиданностей на переговорах. Ну что же, вот она, неожиданность – вляпались, похоже, по самое «не могу». Однако пока что ситуация критической не была – корабли вероятного противника находились довольно далеко и двигались медленно – вероятно, чтобы случайно не сбить тонкие настройки маскировочного поля и случайно себя не выдать. Вполне правильная тактика, если не знать, что ты уже обнаружен, а на неизвестных кораблях об этом, похоже, даже пока не подозревали. Соломин и сам поступил бы на их месте точно так же – подошел бы незамеченным на дистанцию уверенного поражения средним калибром, а может быть, и вообще на пистолетный выстрел, а потом – здоровеньки булы, братцы, цэ ж я, песец…

Десантники с грохотом промчались по трапу. Боевые роботы расположились по сторонам, прикрывая посадку от всевозможных неожиданностей, и сейчас настороженно и бдительно поводили стволами тяжелых станковых бластеров. Мало ли, вдруг у кого-то появится мысль задержать русских? Зачем вводить людей в соблазн? Даже пленные, очевидно, сообразив, что лучше не дергаться, почти не замедляли движения группы, хотя кое-кто из них, особенно те, что постарше, дышали тяжело, с хрипами. Ну и пес с ними, на борту оклемаются.

Роботы поднялись на борт последними – разбрасываться техникой Соломин не собирался и предпочел задержаться, считая минутную заминку некритичной. Боевые машины еще вставали в специально для них выделенные ниши, а аппарель уже поднималась, люки с лязгом захлопывались. Вот здесь произошла еще одна заминка.

– Командир, – пилот, вцепившийся в штурвал побелевшими от напряжения пальцами, обернулся в кресле. – Внешние шлюзы не открываются.

Действительно, никто не озаботился открыть шлюз, отделяющий внутренний причал от космоса. Все правильно – дон Мигель наверняка уже отдал приказ об эвакуации, а значит, сейчас на станции суета и неразбериха. До шлюзов никому нет дела. Черт! Вот и проявляй после этого человеколюбие, предупреждай кого попало об опасности.

– Выбивай их к чертовой матери!

– Как?

– Каком кверху! У тебя орудия для чего?

Не задавая больше глупых вопросов, пилот нажал гашетку. Полыхнуло – воздух, оказавшийся на пути заряда, мгновенно сгорел, а следом за ним вышибло и шлюзы. Ударная волна ощутимо тряхнула бот, но броня тяжелой боевой машины была рассчитана и не на такое. Заработал на малом ходу двигатель, и бот не торопясь выполз на свободу через зияющий пролом.

Наверное, со стороны это выглядело эффектно – борт станции вспучивается, раскрывается, как лепестки цветка, потом изнутри вырывается фонтан огня и осколков, все это подсвечивается облаком светящегося ионизированного газа, а следом за ними сквозь всю эту красоту неторопливо, даже как-то величественно выползает тупоносая черная туша бота. Еще через пару секунд, оказавшись на свободе, бот запускает двигатели на полную мощность и броском, как выпущенный из пращи камень, преодолевает отделяющее его от внушительно-огромной махины «Эскалибура» пространство и, лихо затормозив, с разворотом входит в свой шлюз. Сложнейший маневр, обычно на его исполнение требуется минут пять, но и пилоты на пиратском суперкрейсере собрались отменные. На все про все потребовалось секунд тридцать, не более, и вот уже бот аккуратно опускается на бронированную палубу «дикой кошки», тяжелый броневой люк, отделяющий его законный ангар от забортного вакуума, стремительно и беззвучно (только палуба чуть заметно вздрогнула) захлопывается, и в ангар стремительными потоками, напоминающими клубы пара, врывается воздух.

Не дожидаясь окончания шлюзования, как только давление за бортом стало безопасным (всего-то минута), Соломин покинул бот и бегом промчался к уже ожидающему его кару. Еще через две минуты капитан поднялся на мостик своего корабля и опустился в свое персональное, утыканное датчиками кресло. Ну вот, теперь можно было и повоевать. Вопрос в том, нужно ли.

Как это ни покажется, может быть, странным, но русские, будучи сильнейшей в военном отношении человеческой (а насколько известно, и не только человеческой, во всяком случае, сильнее им никто пока не встречался) цивилизацией, воевать не любили. Нет, они были храбрыми солдатами, и у них были талантливые командиры, что не раз доказывали делом, и, если не видели более рационального выхода, за оружие брались не раздумывая, но когда была возможность безболезненно для себя разойтись миром, они предпочитали все же мир.

Возможно, так сложилось потому, что русские, в отличие от большинства других народов, выросли, наконец, из детских штанишек. Им не надо было ничего доказывать самим себе – они и так знали, что и самые сильные, и самые умные, и вообще… Это ощущение самодостаточности они аккуратно отливали в презрение, а потом, при случае, красиво упаковывали и дарили оппонентам на память. А вот если кто-то из одаренных таким явно более чем сомнительным сувениром не соглашался молчать в тряпочку и обтекать, да настолько, что был готов бряцать оружием, то ему совершенно спокойно демонстрировали пару линейных эскадр, состоящих из самых больших и самых мощных боевых кораблей в исследованной части космоса, и этого, как правило, хватало. Война была для русских самым крайним случаем, но если уж до нее доходило, то они не останавливались ни перед чем, и остальные государства могли сколь угодно долго называть орбитальные бомбардировки геноцидом – мнение слабых всегда мало интересовало сильных и, соответственно, русским на эти вопли было наплевать с высокой орбиты.

Именно поэтому русские офицеры, решая, стоит ли вступать в бой или лучше отступить, могли сухо и четко оценивать ситуацию, а не лезть очертя голову в драку только из боязни прослыть трусами. А что? Свои – поймут, ну а чужие могут думать, что хотят. Если что – в лоб получат, да и только. Очень во многих отношениях удобная и выигрышная позиция. Хорошо быть выше условностей, когда ты большой и сильный.

– Доложите обстановку, – совершенно спокойным (перед подчиненными надо выглядеть абсолютно уверенным в себе) голосом приказал Соломин, аккуратно и неторопливо подключаясь к информационной системе корабля.

– Капитан! За время вашего отсутствия на борту происшествий не отмечено! – браво отрапортовал старпом.

– Замечательно. А за бортом?

– Проведена предварительная идентификация обнаруженных кораблей. По семи результатов нет, один идентифицирован с вероятностью девяносто пять и восемь десятых процента.

– Отлично, Сергей Юрьевич, отлично. И чем вы меня обрадуете?

– Идентифицированный корабль – линейный корабль «Буве», флот Французской Деспотии.

– «Буве»? Это интересно. Вы уверены в этом?

– Да, его опознали по маскировочному полю. Только этот корабль имеет поле такой мощности.

Да уж, действительно интересно. Ясно хоть, что заказчик и впрямь не имеет к этим кораблям никакого отношения – легче представить, что десантники в баре дружно воздержатся от пива, чем что французы и британцы будут действовать в одной упряжке. Только за последние два десятилетия они, с переменным успехом, воевали восемь раз, и конца-края этому затянувшемуся конфликту, похоже, не разглядеть было даже в восьмикратный бинокль. Если и явились сюда французы из-за Смита, то не с ним, а за ним. Елки-палки, во что же это им «посчастливилось» вляпаться?

– Связь с кораблем заказчиков, – коротко распорядился Соломин. Секунду спустя на трехмерном экране перед ним (русские инженеры-кораблестроители не любили виртуальных экранов, клавиатур и прочих извращений, считая их ненадежными) появилось изображение рубки английского крейсера. Связь ему дали почти мгновенно, без малейших формальностей, а значит, вызов ждали. – Смит на борту?

Находившийся в рубке английского корабля начинающий седеть высокий, сухощавый джентльмен неопределенного возраста в рабочем комбинезоне без знаков различия (секретность, чтоб ее, перла в этом деле буквально изо всего, привлекая к делу внимания больше, чем большая надпись белыми буквами «мы летим с секретной миссией» на борту крейсера) коротко и резко кивнул и безо всяких дополнительных указаний, чуть заметно шевельнув пальцами, переключил канал. Теперь перед Соломиным было лицо Смита, напряженное и чуть испуганное.

– Ну что, мистер «Просто Смит», похоже, вы влипли по самую… развилку, и я вместе с вами. На нас идет французская эскадра. Как, сумеете от нее уйти на своем картонном крейсере?

Крейсер был, кстати, действительно слабоват. Очевидно, из соображений все той же секретности Смиту выделили устаревший корабль японской постройки. Их, за дешевизну и простоту в обслуживании, очень любили третьесортные страны, не имеющие ни серьезных кораблестроительных мощностей, ни нормальных специалистов по ремонту. В результате по космосу этих крейсеров моталось столько, что четко идентифицировать национальную принадлежность конкретного борта было, мягко говоря, затруднительно. Идеально для спецоперации – хрен что докажешь потом, всегда найдется, на кого свалить. Обратной стороной медали были весьма скромные возможности такого корабля. Возможно, его перевооружили, возможно, усилили защиту и даже поставили новые двигатели, но до уровня полноценного английского или немецкого, не говоря уж о русском, крейсеров эту лоханку довести было просто невозможно – резервы для модернизации, заложенные конструкторами, были весьма скромны. Да и ходовыми качествами такие корабли не блистали. В общем, шансы британцев уйти от французской эскадры были невелики.

А вот французы, очень похоже, решили подстраховаться. «Буве», насколько помнил Соломин (а память у него была профессиональная), был новейшим линкором, только-только сошедшим со стапелей Французской Деспотии. Корабль был настолько новым, что еще не успел пройти весь цикл испытаний и не пошел пока что в серию. Соответственно, и данные, полученные русской разведкой, были неполными, а возможно, просто тот, кто поставлял Соломину информацию, не все знал и не ко всем базам данных имел доступ. Однако, как бы то ни было, среди французских кораблей «Буве» стал, безусловно, самым защищенным. Учитывая же невероятную любовь французов именно к сверхзащищенной военной технике, будь то танки или корабли, неважно, можно было с уверенностью сказать – равных этому кораблю среди его одноклассников просто нет. То есть у англичан, немцев или там скандинавов корабли защищены хуже, а у русских, разумеется, лучше.

«Эскалибур», несмотря на доводку и модернизацию, был все же кораблем далеко не новым и технически превосходил «Буве» максимум на поколение. Соответственно, этот французский линкор был почти равен «Эскалибуру» по своим характеристикам, и хотя между «равен» и «почти равен» пропасть, но даже схватка один на один могла быть для русского корабля весьма опасной. А здесь такой схваткой и не пахло – у «Буве» на подхвате целая эскадра, и что это за корабли – можно было пока только гадать.

Однако все эти расклады были важны только в том случае, если бы русские решили драться. Вот только зачем? «Эскалибур», как и любой уважающий себя рейдер, проектировался и строился исходя из простого принципа – он должен был иметь возможность догнать слабейшего и уйти от сильнейшего. Собственно, он и драться-то всерьез был не должен, бой линейного крейсера, ведущего одиночный рейд, с крупными кораблями противника был, скорее, исключением из правил. А это исключение, в свою очередь, могло быть следствием военной необходимости или, что более вероятно, ошибки пресловутого человеческого фактора.

Первый вариант, кстати, маловероятен, линейные крейсера – корабли дорогие, их берегут, к тому же, они предназначены для решения весьма узкого круга специфических задач. Зато ошибки разведки, командования или, в конце концов, капитана случались не раз, и потому линейные крейсера гибли куда чаще, чем хотелось бы. Вот только Соломин губить свой корабль не собирался, а значит, просто обязан был отступить.

Между тем Смит, прокашлявшись и перекинувшись парой фраз со стоящими в рубке людьми, неожиданно спокойно ответил:

– Я переключаю вас на командира корабля. Мистер Мэллоун, прошу вас.

На экране вновь появился давешний джентльмен. Глянул на русского холодно и бесстрастно, Соломин ответил ему тем же, но на том взаимное недовольство двух представителей традиционно не любящих друг друга народов и ограничилось. Англичанин медленно кивнул и спросил:

– Какие корабли вы смогли идентифицировать?

– Для начала представились бы.

– Коммандер Мэллоун.

– Капитан первого ранга в отставке Соломин. Пока мы смогли идентифицировать один корабль, линкор «Бюве». Это…

– Благодарю вас, я знаю, что это за корабль. Наш крейсер не сможет уйти от атаки французов. Если у них есть хоть один современный крейсер, а судя по тому, что они придали эскадре новейший линкор, остальные корабли должны быть не хуже, нас догонят и уничтожат.

– Да уж, притащили вы нам на хвосте проблем.

– Скорее уж вы.

– Хрен вам. Если бы шли за мной – прислали бы что-нибудь посерьезнее. Этот броненосный гроб меня просто не догонит.

– Значит, была утечка. Проследить за нами они не могли, шли мы осторожно, а радары у нас первоклассные.

Соломин с трудом сдержал презрительную усмешку – называть первоклассными английские радары было довольно-таки наивно, и сказать так мог или большой оптимист, или не менее большой патриот. И ведь прекрасно понимает, что на «Эскалибуре» радары мощнее в разы, и не удивляется даже, что мы видим противника, а он – нет, но все равно выпендривается. Хотя, конечно, это с высоты его, Соломина, положения так виделось – привык он к русской технике и потому автоматически сравнивал все подряд именно с ней, а на уровне прочих государств английские радары вполне котировались.

– Возможно, утечка откуда-то сверху, – вмешался в разговор невидимый сейчас Смит.

– Неважно. Сейчас надо думать о том, как выбираться, – прервал его Мэллоун.

– Мне кажется, очень просто – дергать в противоположную от французов сторону.

– Это вам хорошо – вы рванете когда захотите и куда захотите, вас не догонят.

– А догонят – им же хуже, – согласно кивнул Соломин. – Коммандер, давайте честно. Мне на вас плевать, но вы – заказчики, несущие в клюве звонкую монетку, потому я вам помогу. Вы стартуете немедленно, я держусь в кильватере. Их крейсерам, чтобы добраться до вас, придется огибать мой корабль, а я разнесу галлов в клочья. Так что, думаю, прорвемся. Единственно, Смит, я эту стрельбу тоже включу в счет.

Вряд ли британцы были в восторге от последней фразы русского капитана, но возмущаться не стали – жизнь дороже. Оставалось согласиться с доводами и еще раз записать на память, что все русские – сволочи. Соломин не возражал.

– И еще, – добавил Соломин после секундной паузы, – все мои приказы выполнять в точности.

– Это еще почему? – Смит, судя по интонации, буквально взвился. Все правильно, великодержавный гонор у мальчика играет.

– Да потому, – усмехнулся Соломин, – что французы – тоже не идиоты и наверняка понимают, что кораблей здесь может быть куча и перехватить их все у них сразу может и не получиться. Маскировочные поля частично и их собственную аппаратуру глушат, они сейчас ни идентифицировать нас не могут, ни даже пересчитать точно. Стыдно таких вещей не знать, молодой человек. Коммандера, что ли, попросите – пускай просветит, когда все уляжется… А раз они ограничены в средствах обнаружения – значит, должны подстраховаться, и наверняка по вероятным векторам отступления есть засада. Висят кораблики под тем же полем и ждут, когда вы на них выскочите. А мои радары их увидят. Вам все понятно? Ну, тогда поехали.

– Так точно. Прошу указать курс. Стартуем по вашей команде, – коротко ответил Мэллоун, задумавшись не более чем на секунду. Все-таки молодец, настоящий профессионал! Моментально просчитал ситуацию и без лишних слов принял пусть вынужденное, но главенство русского, задвинув на задний план все остальные доводы, включая великоанглийскую спесь. Такого следует уважать – как минимум, он может оказаться опасным противником. Уж во всяком случае, куда более опасным, чем мальчишка вроде Смита.

Соломин бросил взгляд на пульт. Холодно-красные цифры в углу экрана говорили: времени мало, но пока есть, а раз так, стоило сделать финт ушами. Пока штурман, повинуясь жесту капитана, выводил для неожиданного попутчика данные, Соломин затребовал общую связь. Спустя еще полминуты пришло подтверждение от последнего из пиратских кораблей, стоящих на рейде, – они в последние дни жили, как на вулкане, и были в постоянной готовности к чему угодно. Соломин подозревал, что их капитаны даже на время сна не уходят из рубок – так, на всякий случай. Слишком уж непонятным и опасным стало вдруг для них соседство с русским крейсером.

– Эй вы, умники, вы меня слышите, надеюсь? Надеюсь потому, что повторять не буду. На нас сейчас прет французская эскадра. Не знаю, кто из вас притащил на хвосте этих уродов, но это и неважно, равно как и то, что вы их не видите. Их вижу я, у меня радары мощнее, и их восемь. Как, готовы порвать им задницы на британский флаг?

Многоголосый и многоязычный мат был ему ответом. Слова были самые разные, но смысл был един. Да и не могло быть иначе – самый мощный из пиратских кораблей не превосходил по боевым качествам эсминец, лезть в драку для этой разношерстной толпы было извращенной формой самоубийства.

– Молчать, сявки! – голос Соломина легко перекрыл нестройный гомон, царящий в эфире. Все моментально заткнулись, спорить с человеком, стоящим на мостике линейного крейсера, было бы не самым умным поступком. – Я так и знал, что героев среди вас нет. Значит так, слушайте сюда: уйти, если кинемся убегать поодиночке, у вас шансов нет. Я-то отобьюсь, а ваши калоши догонят и расстреляют. А вот если рванем все вместе, есть шанс, что кому повезет – тот оторвется, ну а кому нет… Ну, значит, такова его карма. Так что стартуем по команде. Всем все ясно?

– А тебе что за дело до нас? Ты ведь, говоришь, и так отобьешься.

– Сиплый, твоя недоверчивость – это что, результат застоя в твоих невеликих мозгах? Я лишний раз на ремонт вставать не хочу, потому как деньги не печатаю. Еще вопросы?

Меркантильный аргумент был прост и понятен, во всяком случае, вопросов больше не было. Шкурные интересы есть шкурные интересы, они есть у каждого, это ведь не Родина, долг или честь. Спустя две минуты векторы, по которым будет драпать каждый, были обговорены (точнее, Соломин просто сказал каждому, куда тот должен двигаться, и основным аргументом было «пристрелю, сволочь»), после чего пиратские корабли стали в спешном порядке запускать двигатели, прогревая их перед форсажем.

– Готовы, коммандер?

– Готов, – просто ответил Мэллоун.

– Ну, тогда…

В этот момент его прервали – по резервному каналу раздался знакомый голос, ухитряющийся быть одновременно мрачным и жизнерадостным:

– Сеньор капитан, а в вашей компании прогуляться можно?

– В каком смысле, дон Мигель? – спросил Соломин, стараясь быть вежливым. Время поджимало, политесы разводить не хотелось, но дон Мигель, как-никак, старый знакомый. И не самый плохой знакомый, если уж на то пошло. К тому же никогда неизвестно, как повернется жизнь, и терять подобные связи для пирата – роскошь непозволительная.

– В прямом. У меня здесь яхта, и мне хотелось бы присоединиться к вашей теплой компании. Жить уж больно хочется, а рядом с вами шансов побольше будет.

Как бы подтверждая его слова, на техническом борту станции раздвинулись широченные ворота шлюза, и из них на свет божий выползла яхта. Солидная такая яхта, с легкий крейсер размером. Соломин даже не предполагал, что там может скрываться что-то подобное. Впрочем, толща камня и металла – хороший экран, да и прозондировать станцию насквозь, не вступая в конфликт с ее хозяином, довольно сложно. В конфликт же, если за тобой не стоит мощь государства, влезать лишний раз чревато, поэтому Соломин и не пытался просветить базу. А зря, похоже – неизвестно, какие еще сюрпризы она могла хранить.

Тем не менее внешне капитан остался бесстрастен. Чуть улыбнувшись уголками губ, он спросил:

– Что она может?

– Скорость – чуть выше, чем у ваших… друзей. И пара десятков орудий посовременнее, да и помощнее, чем у них. Заправлена под завязку, запас хода тоже сравним с крейсером.

Соломину оставалось только еще раз улыбнуться. Два десятка тяжелых орудий и приличный ход – все это и впрямь соответствовало, скорее, крейсеру, чем прогулочной посудине. Если еще и защита на уровне… Непрост оказался мелкотравчатый мафиози, ох непрост. Однако думать об этом стоило начинать потом, сейчас же эти орудия вполне могли пригодиться.

– Хорошо, дон Мигель. Встанете к ним в кильватер, дистанция пятьдесят единиц. Меня слушать, как родную маму. Если начнете отставать, ждать никто не будет. Все, закончены разговоры. Всем кораблям – старт!

Это очень красивое зрелище – одновременный старт одиннадцати кораблей. И пусть одни рванулись на миллисекунду раньше, другие – на миллисекунду позже, человеческий глаз все равно не способен заметить разницу. А еще секунд через пять пространство ожило.

Французы, с похвальной оперативностью сообразив, что их замысел раскрыт, спешно врубали двигатели на полную мощность, стремясь как можно быстрее выйти на дистанцию, с которой артиллерия боевых кораблей могла бы дотянуться до пиратских посудин. Естественно, что синхронизация маскировочного поля тут же нарушилась, и атакующие корабли начали появляться на радарах, размытые и напоминающие призраки. Однако момент был упущен – пиратские корабли рванули во все стороны и, пытаясь преследовать всех и сразу, французы разорвали строй. Правда, как разорвали – так и восстановили, но это – время, а значит, лишняя фора пиратам, которые и так имели неплохой задел.

По чести говоря, судьба пиратов Соломина не интересовала совершенно. Ну, посшибают их всех – туда им и дорога, воздух чище будет. Главным для него было то, что перед и так полуслепыми от своих же маскировочных полей французами оказалась куча целей, причем каждая из них идет своим курсом. А учитывая то, что давно не ремонтировавшиеся двигатели многих пиратов давали засветку совершенно немыслимой конфигурации, и притом что для французов, похоже, наличие здесь тяжелого боевого корабля русского производства (если они еще сумеют идентифицировать необычный даже для русского флота крейсер, что представлялось весьма сомнительным) было полной неожиданностью и пренеприятным сюрпризом, проблем у них оказывалось еще больше. Теперь они не только не знали, кого должны атаковать, но и должны были постараться уничтожить всех, иначе рисковали упустить свою главную цель. Последнее, что называется, не могло не радовать – старая русская поговорка про двух зайцев не теряла актуальности никогда.

Три корабля, русский «Эскалибур», английский «Черный принц» и «Колумб» дона Мигеля, подобно крысам из сломанной крысоловки устремившиеся по наиболее безопасному курсу, выгодно отличались от остальных пиратских кораблей не только тем, что несли отменное вооружение, но и тем, что их техническое состояние колебалось от хорошего (для «Эскалибура») до великолепного (для англичанина). А это, в свою очередь, означало не только возможность не бояться, что от корабля что-нибудь отвалится в самый неподходящий момент, но и неплохой резерв мощности, который у них оставался. Этот резерв они сейчас задействовали на поддержку все того же маскировочного поля, которое совсем недавно подвело французов. Разница была лишь в том, что французы прятались, а для беглецов маскировочное поле служило лишь средством затруднения идентификации и мешало противнику прицеливаться. Пока до прицеливания дело еще не дошло, но Соломин не сомневался, что это – лишь вопрос времени. Сам он давно бы ускользнул, но два других корабля связывали его по рукам и ногам. Впрочем, если очень уж прижмет, он готов был дать форсаж и уйти, своя шкура дороже, и никакие деньги не оправдают гибель корабля и людей, но пока что стоило побороться – и он боролся.

А пока что его радары ощупывали пространство вокруг маленькой эскадры, стремясь обнаружить затаившегося врага. В том, что укрытые маскировочными полями французские корабли по дороге попадутся, Соломин не сомневался ни на миг – изначально было слишком очевидно, что кто-нибудь попытается уйти и, скорее всего, сможет это сделать. Если его не перехватить, конечно. Французы – неважные вояки, пассионариев, сиречь забияк, у них выбили давным-давно, однако знатоки тактики у них имеются, воюют они грамотно именно потому, что не любят и боятся рисковать, а защита и вооружение на их кораблях всегда неплохие. Вот так минусы и рождают плюсы… Оставалось только обнаружить стоящие в засаде корабли раньше, чем они сами атакуют, и это было непростой задачей – прикрытый маскировочным полем корабль похож на древнюю подводную лодку, затаившуюся в толще воды и ожидающую жертву. Когда корабль маневрирует, его еще можно обнаружить, хотя и с трудом, но когда он стоит на месте, то даже русские радары не всегда способны на такой подвиг. Вполне может оказаться и так, что очередного француза они засекут только после того, как он в упор отсалютует по кому-нибудь из беглецов из всего бортового вооружения. А что – если изначально пройдут слишком близко, то так оно и будет. И самое противное, что ничего с этим нельзя поделать, остается только надеяться на мастерство разведчиков, в ведении которых находятся средства обнаружения, да на удачу. Без нее никак, и лучшие планы могут превратиться в кипу испорченной бумаги, если тебе банально не везет.

Однако если противника удастся обнаружить, то его можно сразу же списывать со счетов. Хотя «Эскалибур» и не новый крейсер, но в ходе последней модернизации вооружение на нем было установлено самое современное. Его главный калибр, шестнадцатидюймовые гиперорудия, был способен доставать противника на дистанции, в полтора раза превышающей возможности лучших зарубежных образцов.

Самое интересное, что идея такого орудия лежала на поверхности, но реализовать ее оказалось крайне сложно технически. А ведь, казалось бы, намного более сложные системы, использующие тот же принцип, были созданы давным-давно, еще на заре космонавтики, и являлись неотъемлемой частью любого корабля. Больше того, без них межзвездные перелеты так и остались бы мечтой фантастов.

Ведь что, собственно, необходимо для межзвездных перелетов? Ничего особенного, всего-навсего возможность летать, обгоняя свет. И тут вдруг выяснилось, что световой барьер взять ну вот никак не получается, и все попытки разогнаться быстрее света просто оканчивались гибелью людей и кораблей. Сколько космонавтов угробилось – и не сосчитать. Это знали и американцы, и англичане, и немцы, и… Да проще, наверное, перечислить тех, кто не знал. Какие-нибудь австралийские аборигены или африканские мумбо-юмбы из самой глуши разве что. И оставалось всему человечеству с тоской смотреть на звезды да на русских, которые между этих звезд летали. Шустро так летали, не слишком обращая внимание на теорию относительности и грозя, если возникнет нужда, своим оппонентам с орбиты закованными в броню кулаками, а иногда даже пуская их в ход. Ну, впрочем, это уж как получится – почти всех русские быстро приучили к мысли, что не стоит дразнить, а тем более пытаться обидеть того, кто быстро летает и метко стреляет. Обидеть – не обидишь, а вот неприятностей точно наживешь, бомбанут тебя с орбиты, да и все. Или стрельнут, но это уж по желанию. Бывали прецеденты – и бомбили, и стреляли. До тех пор, пока не отучили тявкать, стреляли.

Секрет удалось раскрыть почти столетие спустя, и удивляться потом, как все оказалось просто. Русские не ломились сквозь световой барьер – они его аккуратно обошли. Их главным козырем был гипердвигатель, и русские корабли обгоняли свет… не обгоняя его.

Гипердвигатели, собственно, и двигателями-то не были, их задача была в другом. Они занимались локальной сверткой пространства прямо по курсу корабля, сокращая тем самым проходимый кораблем путь в миллионы раз. Дело тонкое, а главное, энергоемкое – теоретически свернуть пространство, превратив десятки световых лет в несколько километров, можно было хоть до соседней звезды, но и энергии, затраты которой увеличивались пропорционально квадрату расстояния, требовалось просто невообразимое количество, а в расчетах при этом мог бы расплавить мозги самый мощный из земных суперкомпьютеров. Другое дело направленная свертка длиной в несколько десятков километров, к тому же созданная коротким импульсом. Минимум энергозатрат, потому как недалеко и держится пространственный кокон секунды (а больше и не надо, корабль этот участок проскочит куда быстрее), и никаких расчетов. Корабли двигались как будто прыжками, которые никто даже не ощущал, настолько они были короткими.

Когда секрет гипердвигателя стал известен всем, то строить подобные корабли стали многие страны. Однако сотня лет форы остается сотней лет форы и, как ни крути, догнать русских и даже приблизиться к ним никто так и не смог. А не так давно русские реализовали на базе той же идеи о свертывании пространства концепцию гиперорудий, и остальные, пыхтя то ли от напряжения, то ли от восторга, пытались их догнать, причем все так же безуспешно.

Локальная свертка пространства – штука страшная. Удар пространственного кокона в клочья рвет любую защиту, а броня корабля для него и вовсе не преграда. Минус – огромный расход энергии, превращающий гиперорудия в оружие ближнего боя. Выход был достаточно прост – диаметр кокона снизили, тем самым уменьшив энергопотребление и, соответственно, увеличив дальность действия орудий. С тех пор их все более и более совершенствовали, хотя, конечно, и более традиционному вооружению вроде ракет или лазеров место находилось, особенно как штурмовому оружию – ломать, скажем, планетарную оборону с помощью гиперорудий… Ну, если хочешь уничтожить и саму планету, то пожалуйста, а если желаешь ее все же захватить, то не стоит – слишком легко проткнуть ее насквозь со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нет, когда давили каких-нибудь ксеносов, планеты, бывало, разносили в клочья, и гиперорудия показали себя в этом деле с наилучшей стороны, особенно последние модели – в них русскими был реализован симбиоз боевых технологий. В коконе свернутого пространства покоился еще и снаряд – взрыв кокона изнутри в разы повышал его разрушающее действие. Но против человеческих планет этот тип оружия применять было не то чтобы запрещено, а как-то не принято – все-таки пригодные для жизни планеты слишком большая ценность, да и их жители – во всех отношениях ценный ресурс. Вот так исторически гиперорудия остались оружием космического боя. В результате такой эволюции боевые корабли напоминали, скорее, летающие арсеналы, напичканные воооружением разных систем и с разнообразнейшими характеристиками. Конкретно здесь и сейчас Соломину оставалось только радоваться таким раскладам – его корабль, будучи изначально рейдером и не предназначенный для штурмовых операций, нес минимум вспомогательного вооружения, а за счет этого было увеличено количество орудий главного калибра. Сейчас «Эскалибур» вполне мог схватиться даже со всей французской эскадрой, но все же рисковать не стоило. Смысла в этом капитан упорно не видел – одно дело сражаться, когда Родина приказала, и совсем другое – вот как сейчас, непонятно за что. Ну а деньги… Так ведь, прикрывая бегство англичанина он их, в принципе, и зарабатывал. Косвенно, конечно, однако Соломин не шутил, говоря, что каждый выстрел будет включен в счет.

Первый французский корабль обнаружился почти сразу. И впрямь ждал в засаде, хотя Соломин и не понял, что это за корабль. По мощности защиты корабль больше всего напоминал крейсер, однако это – данные косвенные. Хотя, с другой стороны, не все ли равно? Его засекли, как только он начал маневрировать, выходя на позицию для атаки, – очень аккуратно начал, кстати, и в схватке с обычными пиратами шансы у него были неплохие. Внезапным ударом он накрывал два корабля из трех, если был легким крейсером, и все три – если тяжелым, но… Двигатели заработали, маскировка хоть чуть-чуть, но нарушилась, и почти сразу на радарах линейного крейсера появилась четкая отметка цели, а уже секунду спустя «Эскалибур» вздрогнул от залпа собственных орудий. На том месте, где только что был француз, на мгновение вспыхнуло маленькое солнце – и все, был корабль, и нет корабля. Технически, если это все же был крейсер, для полной потери боеспособности ему должно было хватить пары попаданий главным калибром, но Соломин решил не мелочиться, и в результате французский корабль, а вместе с ним и несколько десятков человек экипажа перестали быть. Вероятнее всего, они даже ничего не почувствовали, настолько быстро совершилась эта обычная, в общем-то, для космоса трагедия.

Однако своей гибелью захотевший остаться неизвестным французский корабль решил все же одну из поставленных перед ним задач, выполнил, что называется, программу-минимум. Мощный взрыв привлек внимание французской эскадры, и два крейсера бросились вдогонку за группой кораблей, которые решили почему-то улепетывать не сами по себе, а организованно.

Очевидно, французы не сообразили, что только что уничтожило их стоящих в засаде товарищей, иначе трижды подумали бы, стоит ли гнаться за этими кораблями и вообще, не слишком ли быстро они летят. Увы, как известно, умная мысля приходит опосля, и свою ошибку они сообразили, когда подошли уже довольно близко. Огромный корабль, который наконец-то был ими опознан как боевое судно линейного или первого класса, а не вооруженный грузовик, как, судя по поведению преследователей, они предполагали изначально, принял чуть влево, намереваясь ввести в действие бортовые орудия. Французы моментально распознали простой, в общем-то, маневр и с похвальной быстротой сменили курс, пытаясь выйти из-под удара. Частично им это даже удалось – они удержались за кормой «Эскалибура», где плотность огня была минимальной. Слишком много места занимали двигатели, и орудий там было меньше, к тому же мощный выхлоп сбивал прицел и русским артиллеристам. Тем не менее обойтись совсем без потерь французам не удалось – одному кораблю попаданием из крупнокалиберного орудия пробило борт и разворотило жилые отсеки, второму скользящим ударом начисто смахнуло носовые антенны. Тем не менее французы могли считать, что легко отделались – полновесный бортовой залп «Эскалибура» гарантированно разбирал оба крейсера на гайки, причем куда быстрее, чем это сделали бы профессионалы-кораблестроители на любой, самой лучшей верфи.

Оставив обоих противников бороться с масштабными, но, в общем-то, не угрожающими жизнеспособности кораблей повреждениями, Соломин рывком вернул «Эскалибур» на прежний курс. Сколь бы коротким ни было время маневрирования и вынужденного отставания от эскортируемых кораблей, за это время могло случиться многое. Оно и случилось – такова была их карма, что «Принца» вынесло прямиком на французский крейсер, стоящий в засаде.

В отличие от своего собрата, этот корабль не пытался красться – его капитан достаточно верно интерпретировал гибель предыдущего корабля. По-хорошему, ему бы стоило и дальше оставаться на месте и не дергаться в надежде, что его не заметят. Увы, то ли командир корабля решил поиграть в героя, то ли были какие-то другие причины, а может, это был крейсер иностранного легиона – там народ встречается на всю голову отмороженный и, как правило, очень профессиональный. Как бы то ни было, француз хладнокровно дождался, пока англичанин выйдет на оптимальную дистанцию, а потом атаковал, не заботясь уже о маскировке. Первым же залпом борт английского крейсера был пропорот в трех местах. К счастью, не были задеты ни двигатели, ни реакторы, но приятного все равно было мало. За первым залпом последовал второй и, если бы опытный коммандер Мэллоун не успел резко сменить курс, его кораблю точно пришел бы конец, а так они отделались еще одним попаданием, повредившим обшивку, но не доставшим до нежных потрохов крейсера.

Тем не менее для англичанина это вполне могло обернуться смертным приговором – французский крейсер был больше, быстроходнее, лучше защищен и вооружен, и поврежденный корабль он, теоретически, должен был добить очень быстро. Однако тут в дело вмешалась случайность в лице дона Мигеля, который, вместо того чтобы форсировать двигатели и драпать что было сил, открыл огонь, отвлекая внимание француза. Сам схлопотал два попадания, но несколько секунд английскому кораблю подарил, и тот успел изменить курс и, в свою очередь, вмешаться в артиллерийскую дуэль. Ну а затяжной бой был смертным приговором уже для француза – надвигающийся с неудержимостью стихии и грацией асфальтового катка «Эскалибур» обрушил на него град снарядов, мгновенно превратив только что красивый и могучий корабль в решето.

Больше их перехватить не пытались. Впереди, очевидно, никого не было, а сзади… Сзади не было ни героев, ни идиотов. Теоретически крейсера французской эскадры вполне могли догнать равняющуюся под самого медлительного «Принца» группу, но без поддержки линкора дотянуться до него шансов они не имели – орудия русского корабля выбивали французские крейсера еще на подходе. Оставалось признать, что ловушка не сработала, и следовало заняться побочной задачей их миссии – зачисткой сектора от пиратов, что получалось куда успешнее. Взорванный Большой Хват поставил жирную точку под неудачной спецоперацией, после чего французские корабли отправились в обратный путь.

А в двух часах экономичного хода от них три корабля зависли в пространстве и активно пытались определить, каковы их повреждения и что делать дальше. По первому вопросу решилось все довольно быстро: из трех кораблей один не был поврежден совершенно – до «Эскалибура» просто никто не смог дотянуться. У «Колумба» были пробоины, но обе не представляли угрозы – ослабленные защитным полем удары смогли проломить броню, но на большее их уже не хватило. Сейчас на относительно небольшие пробоины уже накладывались заплатки, сверкала в пустоте сварка, и, такое впечатление, помолодевший и даже чуточку похудевший от переживаний дон Мигель бодро сообщал, что через три-четыре часа все будет в порядке. Кстати, старый пройдоха вывез с базы не только свой гарем, но и весь персонал, включая торговых служащих, которые арендовали у него помещения. Соломин подобного даже не ожидал и немного иными глазами посмотрел на мафиози, но сейчас не это было главным. Куда больше его заботило, в каком состоянии оказался третий корабль и сможет ли он продолжать путь самостоятельно. Снимать с английского крейсера команду и нянчиться потом с ними Соломин решительно не хотел, а «Колумб» и без того был перегружен людьми, его системы жизнеобеспечения работали на пределе. Не будь яхта изначально построена так, чтобы обеспечить пассажирам максимум комфорта и безопасности, для чего все жизненно важные узлы не только были спроектированы с изрядным запасом мощности, но и почти всегда дублировались, часть пассажиров пришлось бы снимать уже с нее.

Наконец, через час или чуть больше, с крейсера передали, что в буксировке или эвакуации экипажи не нуждаются и до своей базы доберутся самостоятельно. Единственно, просили оказать помощь в заделке пробоин и им, естественно, помогли. Не потому, что так уж любили англичан, а потому, что лучше пусть идут своим ходом, чем на себе их тащить.

Вблизи пробоины в корпусе «Черного принца» выглядели жутко. Коконы свернутого пространства разорвали толстую броню в клочья, смяв и скрутив титановые листы в сюрреалистически выглядящие декорации, как нельзя лучше подходящие для съемок очередного фильма про апокалипсис. Однако при тщательном рассмотрении все оказывалось не так страшно – набор корпуса поврежден не был, внутренние разрушения были невелики, и основные работы были даже не по сварке, а по вырезанию искалеченных участков обшивки, иначе не получалось наложить заплатки, чтобы восстановить герметичность корпуса. Работы эти затянулись часов на пять, после чего английский крейсер был готов к не слишком далекому переходу. Расставались почти по-дружески. В смысле, без взаимных обид и упреков. С доном Мигелем обменялись координатами и каналами связи – мало ли, пригодится, после чего «Колумб» неторопливо растворился в черноте космоса. На мафиози у Соломина были определенные планы, хотя, конечно, после гибели Большого Хвата его возможности весьма сократились. Впрочем, судя по спокойствию и даже оптимизму дона Мигеля, Большой Хват успел не только окупить себя, но и принести хозяину определенную прибыль, поэтому не стоило списывать толстяка со счетов.

Англичане провозились подольше – все-таки тестирование разрушенных и на скорую руку отремонтированных узлов занимало определенное время. Однако справились и они, после чего Смит вызвал Соломина на связь. Правда, ему пришлось подождать – капитан завтракал и ответил, перефразируя известную фразу одного из великих русских императоров прошлого: «Когда я завтракаю, шестерки могут подождать»[1].

Смит наверняка обиделся, однако виду не подал – умению владеть собой разведчиков тоже учат, а уж учитывая воспитываемое многими поколениями британцев мнимое хладнокровие, ему не составляло особого труда сдержать свои эмоции. Как известно, английские джентльмены ради достижения своих целей готовы были разделить трапезу с людоедом или таскать на плечах чернозадого африканского президента, поэтому терпеть самодурство русского пирата для них было и вовсе просто[2]. Соломин же, отлично понимая реакцию англичан, лишь посмеивался про себя – ему и впрямь хотелось есть. Только что он провел бой, пускай не тяжелый, но выматывающий, а потом, когда они легли в дрейф, вспомнил старую специальность. Когда-то он начинал не пилотом, а артиллеристом, перепрофилировался чуть позже. Прошло много лет, но намертво вбитые садистами-инструкторами знания остались, а людей, разбирающихся в артиллерии не постольку-поскольку (конечно, каждый офицер должен был уметь заменить другого на любом посту корабля, но одно дело навести орудие, а другое – разбираться в его устройстве), а всерьез, на борту было немного. Да что там немного – профессионалов такого класса на корабле остро не хватало. Вот он и ползал наравне с другими артиллеристами, облачившись в легкий скафандр, по некстати забарахлившей орудийной башне, слушал недовольные матюги главарта и копошился, восстанавливая в памяти полузабытые навыки. Хотя, конечно, полузабытые – это он зря. Не в первый раз Соломину приходилось участвовать в подобных работах, так что волей-неволей он давно уже вспомнил все, что необходимо. Да и вообще, командир должен быть примером для подчиненных не только в бою, но и в тысяче незаметных на первый взгляд мелочей, в том числе и в знании материальной части.

В общем, завтрак и в самом деле казался Соломину важнее разговоров, тем более что англичанам разговор был и в самом деле нужен, а «Эскалибур» никуда не торопился. Так что ждите, сэры-пэры, когда на вас соизволят обратить внимание, а это произойдет не раньше, чем он, капитан Соломин, насытится и выпьет свою чашку кофе. Причем не общепринятую маленькую чашечку, а огромную кружку крепчайшего ароматного напитка. Искусственных стимуляторов Соломин не любил, хотя у корабельного врача их было великое множество, и пользовался ими только в крайних случаях. Сейчас же случай был совсем даже не крайним, время пока терпело, и капитан мог себе позволить такую роскошь, как посидеть в кресле и немного понаслаждаться вкусом и ароматом. В конце концов, если тебе для разговора нужна свежая голова, это не значит, что не стоит получать удовольствие от процесса.

Наконец допив кружку и, после некоторых раздумий, решив, что вторая ему сейчас не нужна, Соломин развалился в кресле и, скрестив руки на изрядно округлившемся после трапезы брюшке, вызвал на связь английский крейсер. Ответ пришел почти сразу, и был ответ неумным – англичане просили подождать, пока закончат трапезу. Ну явный плагиат, мальчишество – иначе и не назовешь. Оставалось лишь мило улыбнуться радисту и попросить его передать начальству «до свидания», поскольку «Эскалибур» уходит. Не прошло и пятнадцати секунд, как на экране появились Смит и Мэллоун, причем если коммандер выглядел подтянуто и свежо, то Смит, похоже, и впрямь завтракал – во всяком случае, на его подбородке было маленькое, видимо не замеченное им пятнышко от яичного желтка, выглядящее более чем комично. Соломин благосклонно улыбнулся и спросил:

– Всмятку?

– Что? – не понял англичанин.

– Яйцо, говорю, всмятку? – терпеливо повторил Соломин и коснулся пальцем подбородка, показывая, где находится компрометирующий след.

Глядя на спешно вытирающего лицо салфеткой Смита, Соломин, тем не менее, больше внимания уделял Мэллоуну, и от него не укрылась чуть заметная усмешка на тонких губах старого космического волка. Было весьма и весьма похоже, что английские офицеры не слишком ладят между собой. Причины лежали на поверхности – Мэллоун был старше и по возрасту, и по званию, но миссия по переговорам с русским пиратом была возложена на Смита. А раз так, то он был главным, и коммандеру приходилось подчиняться. Дисциплина, конечно, остается дисциплиной, однако чисто по-человечески посмеиваться над мелкими проколами своего временного начальства запретить ему никто не мог. Мелочь, конечно, но из мелких противоречий рождаются большие последствия, а значит, случись что, всегда можно попробовать сыграть на мелких противоречиях между британскими офицерами. Не факт, что получится, конечно, но иногда даже просто запоздавший из-за не слишком спешащего офицера связи приказ или отсутствие подсказки со стороны более старого и опытного товарища могут привести к серьезным проблемам.

Между тем начинающий шпион справился наконец с яйцом и вопросительно поднял взгляд на русского. Соломин поощрительно улыбнулся:

– Ну что вы так нервничаете, молодой человек? Пятно на лице – еще не пятно на репутации.

Судя по выражению лица англичанина (проломил, ох, проломил пират броню хваленой английской невозмутимости, причем на мелочи), он думал совершенно иначе и больше всего хотел сейчас пришибить наглого русского. Соломин, глядя на него, изобразил на своем лице самую лучшую улыбку профессионального мерзавца, то есть нагло оскалился: руки коротки, сопляк! Через десяток-другой лет, если доживешь и достигнешь больших чинов, может быть, ты и будешь представлять какою-нибудь угрозу, но пока что ты – мелкий исполнитель приказов, и почет с уважением получишь в точности согласно этому статусу, не больше и не меньше.

– Так что вы мне желали сообщить? Я освободился и готов вас выслушать. Только, если можно, быстрее – дела, знаете ли, не ждут.

– Какие, интересно, дела, – пробормотал как будто себе под нос, но так, чтобы его было слышно, Смит.

– Да самые обычные. Я хочу разграбить к чертовой матери весь этот сектор, потом вложить полученные деньги в банк и до конца жизни мотаться по курортам, проедая проценты с вкладов. Не верите? А жаль, жаль, такая легенда пропадает. Так что сказать-то хотели?

– Да ничего особенного, – вернул шайбу Смит. – Просто мы закончили ремонт и собираемся стартовать.

– Ну и флаг вам в руки. Могли бы передать эту информацию через дежурного офицера, а не разводить китайские политесы.

– Просто хотел еще раз обсудить с вами каналы связи.

– А зачем? Я оставил вам координаты точки доступа. Оставите сообщение в Сети, а там уж и обсудим. И время, и место, и сумму, и все прочее. Зачем заранее что-то решать? Вдруг ваше начальство решит, что я слишком много прошу? В общем, я жду вас две недели, а потом распродаю пленных. Думаю, их семьи… Впрочем, мы с вами это уже обсуждали.

– Я думаю, мое руководство согласится.

– Вот когда согласится – тогда и поговорим.

– И все же, такие решения быстро не принимаются. Я бы просил вас подождать.

– Эх, мальчик, мальчик… Я никого не собираюсь ждать. В конце концов, вы сами виноваты в том, что утаили часть информации.

– Это…

– Как много лишних слов – как мало лишних денег! – перебил его Соломин. – Я не собираюсь ждать. Две недели. Остальное – ваши проблемы.

Когда английский корабль растаял в бесконечности космоса, Соломин устало потер щеки и пробормотал:

– Не нравится мне все это. Боже, как не нравится…

Британское Содружество. База Новый Кипр. Два дня спустя.

– Сэр, я еле сдерживался. Вы не представляете, этот варвар вел себя, как… как..

– Как варвар?

– Да, иначе и не скажешь. Сэр, я много знаю о русских, я специально читал Пушкина, Достоевского… Я много читал. Я беседовал с учеными. Все утверждают, что русские сильны и великодушны, но наивны, погружены в себя, а этот варвар оказался хамом и мерзавцем. Раньше я считал русских, не всех, но некоторых, особенно аристократов, почти равными нам, а сейчас не знаю, что и думать.

– На вашем месте я бы считал их равными, и безо всяких «почти». Мальчик мой, позвольте указать вам на одну ошибку, простительную для молодого человека, подобного вам – ведь вы только начинаете работу полевым агентом, и хорошее образование больше мешает вам, чем помогает. Поверьте, во многих смыслах работать с вами, людьми образованными, тем более аристократами по происхождению, намного сложнее, чем с какими-нибудь мальчишками из трущоб. Конечно, потенциал у вас выше, но, особенно вначале, как исполнители они почти всегда лучше. Почему? Да потому, что когда им даешь задание, они просто идут и выполняют его. А вам еще студентом вбили в голову, что знать надо как можно больше, и вот вы получили в результате проблему и культурный шок.

– Но, сэр…

– Подождите, пожалуйста, давайте я вам кое-что объясню, а потом уже зададите вопросы… Если они у вас будут, конечно. Давайте по порядку. Вы получили задание, довольно простое, кстати, провести переговоры с пиратами, имеющими достаточно мощный и быстроходный корабль, позволяющий решить проблему без подключения кораблей регулярного флота. Заметьте, вам не требовалось искать подходящую кандидатуру – этого пирата уже давно вели наши оперативники, наблюдая за ним с безопасного расстояния. Пока все верно?

– Да, сэр.

– И вот тут вы допустили ошибку. Нет, не в том, что постарались узнать о вашем визави несколько больше, и не в том, что попытались понять психологию русских. Здесь вы сделали все абсолютно верно, врага надо знать. Ошибка в другом. Вы, молодой человек, стали читать книги… Какие успели прочитать. Вы стали беседовать с учеными-русистами. Но ваша ошибка была в том, что вы не обратились за помощью к старшему по званию, который подобрал бы вам соответствующую литературу из закрытых фондов и порекомендовал специалистов, которые грамотно вас проконсультировали бы, а предпочли воспользоваться сведениями, лежащими в открытом доступе.

В этом и заключалась ваша ошибка. Если бы вы были чуточку внимательнее, вы бы обратили внимание, что практически все книги о русских относятся к девятнадцатому, самое позднее к началу двадцатого века. Более поздней литературы убегающе мало, а начиная со второй половины двадцать первого века она в открытом доступе отсутствует совсем.

Далее, вы беседовали со все теми же русистами. Они порекомендовали вам ряд авторов… Все тех же периодов, если вы не заметили. Более того, вы даже не обратили внимание на то, что у этих русистов на полках стоят те же самые книги, по которым они пытались чему-то научить вас. Могу вас обрадовать – в современной России эти так называемые ученые не смыслят ничего. Все их знания, равно как и все эти книги, устарели на сотни лет.

– Но, сэр…

– Не перебивайте старших по званию, это невежливо и чревато для карьеры. Итак, вы, как говорят русские, лопухнулись и, в результате, составили неверное представление об их менталитете. А между тем их менталитет за эти века претерпел огромные изменения. Критические изменения, я бы сказал. При первой встрече вы их не почувствовали, поскольку были нужны русским и их капитан вел себя корректно. Во второй раз они уже знали, что нужны вам намного сильнее, чем вы им, потому что деньги свои они могут получить и другим путем, и в результате о вас вытерли ноги. Я прав?

– Да, сэр… Вы не представляете себе, что я чувствовал! Я готов был броситься на него и, если бы не риск провалить задание…

– Ошибаетесь, отлично представляю. А удержала вас не только и не столько боязнь провала, а, скорее уж, понимание того, что этот русский скрутит вас одной рукой. Или просто пришибет на месте. Или пристрелит. И при этом последствия для него будут минимальные. У него при себе наверняка была хорошая охрана, а рядом висел его корабль, который мог расстрелять и наш крейсер, и станцию прежде, чем кто-либо дернется. Не надо оправдываться, ваша реакция и ваша осторожность – вполне нормальное явление. Если бы вы поддались своим эмоциям, то я первым сказал бы, что в секретной службе Ее Величества вам делать нечего. Вам ясно?

– Так точно, сэр. Разрешите вопрос, сэр?

– Разрешаю. Спрашивайте.

– Вы сказали, что последствия для него будут минимальные. Я знаю, конечно, что провалившихся разведчиков у нас вытаскивать не принято, но за гибель своего человека положено мстить. Неужели он не испугался бы нашего флота? Ведь как бы ни был хорош его корабль, его бы все равно уничтожили, хотя бы в назидание другим.

– Вы ошибаетесь. Никто бы не стал рисковать ради мести за вас целым флотом. Во-первых, его корабль и впрямь может накрошить немало наших кораблей. Он хоть и старый, но кораблей, равных ему, у нас все равно нет. Во-вторых, существует опасность, что русские станут мстить, им ведь все равно, кем эти люди были при жизни – главное, что они были гражданами Российской империи. А в-третьих, если он

почувствует жареное, то просто уйдет в русский сектор и выцарапать его оттуда будет невозможно.

– Но разве сами русские не повесят его как пирата? Я слышал, у них это строго.

– Слушать надо внимательнее. Если по их законам он ничего не совершил – значит, для них он невиновен, и любого, кто рискнет потребовать его выдачи, они далеко и невежливо пошлют. Русские очень болезненно относятся к жизни и свободе своих граждан, они считают, что над ними властно только правосудие их страны – и ничье более. Если же этот капитан не дурак, то на родине за ним грешков не водится, в русском секторе не пиратствовал и русские корабли не перехватывал. А все то, что он сотворил за пределами русского сектора, является проблемой тех, кто от него не успел сбежать, и только их.

– Но почему?

– Да потому, что русские сильнее и могут позволить себе плевать на всех остальных. Мы в свое время провели анализ сил, и получается, что даже если случится невероятное и все остальное человечество объединится, то русские все равно будут пусть ненамного, но сильнее.

– Но почему так получилось, сэр?

– Хотите все знать? Похвально. Ладно, слушайте. Когда-то, в самом начале своей карьеры, я работал в русском секторе, в посольстве на одной из их планет. Моя должность… Впрочем, как она называлась, сейчас неважно, главное, что основной моей обязанностью было собирать сведения о русских. Это было невероятно трудно, но я старался, а заодно пытался понять, что же случилось, почему не мы, а они стали сильнейшими. Ведь когда-то Великобритания была Империей, над которой никогда не заходит солнце, а сейчас она даже в число держав входит постольку-поскольку. Не держава даже, а так, государство…

Так вот, я тогда понял одну вещь. Случайно понял, в общем-то, услышав старую песню. Но она, хоть и старая, популярна у них до сих пор, там есть такие слова: цена любой победы измеряется в гробах. И в этой строке весь секрет русских. Когда-то Британия не боялась платить эту цену и фактически владела миром, но потом, со временем, наши

правители забыли эту истину. А русские не забыли, они заплатили намного больше нас и кровью купили себе право быть первыми. Они и сейчас готовы платить и платят, сколько требуется.

– Сэр, но даже в последнем конфликте с США, который кончился вничью, русские потеряли впятеро меньше людей, чем американцы.

– Вничью, ха! Русские позволили американцам объявить, что это ничья, потому что американцы храбро сражались и заслужили некоторое уважение. На самом деле у американского флота был один-единственный успех, когда они прорвались к Борисоглебску Дальнему и захватили орбитальную крепость. После того, как их выбили, русские дотла спалили три их пограничные планеты. Впятеро! Три раза ха! В двадцать раз не хотите? Русские готовы платить своими гробами, но предпочитают платить чужими, и это им удается. Вы заметили, что они почти не берут пленных? Не заметили? Ну, какие ваши годы… Они не сдаются в плен сами и не берут пленных. Они считают, и не без основания считают, что если человек готов защищать свой дом, свою семью, то он будет сражаться до конца и в плен попадет только раненым или оглушенным. В противном случае что он за человек? Поэтому поднимать перед ними руки бесполезно, хотя тяжелораненых не добивают никогда, больше того, оказывают помощь в лечении и отправке на родину. Они уважают смелых и сильных людей, готовых скорее умереть, но не сдаться.

– Попробуй посопротивляйся таким. Они превосходят нас в техническом развитии на поколения и старательно втаптывают в грязь любого, кто пытается их догнать.

– А вы что хотели, молодой человек? Чтобы они по этому поводу комплексовали, как в старых книгах? Да не будут они комплексовать, ибо считают, что все были в равных условиях и если кто-то не воспользовался своим стартовым капиталом и отстал, то это только его проблемы. Могли бы не разбрасываться на выплату пособий тем, кто работать не желает, а использовать деньги с умом, решая социальные вопросы не кормежкой принципиально неработающих, а другими путями. А сейчас… Ну, во-первых, они не дураки и намере-

ны сохранить свое преимущество, а во-вторых, их злодеяния сильно преувеличены.

– Сэр, но то, что они совсем недавно сделали с Новым Тель-Авивом…

– Мальчик мой, не старайтесь казаться глупым – это вам не идет. Потом пороетесь в архивах, если вам интересно, а пока поверьте на слово – жители этой планеты виноваты сами. Если помните, там был очень развит банковский сектор и велась активная посредническая деятельность. Нюансов я не знаю, но факт в том, что тамошние банкиры «кинули» какую-то русскую корпорацию на деньги – у них обмануть представителей других народов считалось не то чтобы предосудительным, а просто достойным делом. Русские потребовали компенсировать убытки и выдать обманщиков – их невежливо послали. То ли от большого ума, то ли в надежде, что соседи все как один встанут на их защиту и общественное мнение заставит русских отступить. Они ошиблись – никто за них воевать не стал, а их собственная армия продержалась всего сутки. Но от большого ума вместо того чтобы пойти на попятную, они взяли заложников – где-то в том районе терпело бедствие грузовое судно русских, и корвет с Нового Тель-Авива захватил его экипаж. Они знали, что русские пойдут на все, чтобы вытащить своих, рассчитывали выторговать какие-то условия и ошиблись. Русские и своих вытащили, и их наказали. Не совсем соразмерно вине, но тут уж, проведя орбитальную бомбардировку, они были в своем праве. Их, кстати, в антисемитизме потом обвиняли долго и упорно, но это не так, русским, в общем-то, безразлично, кто в той ситуации был перед ними. Думаю, за попытку закрыться своими людьми точно так же они бомбили бы и наши планеты. Да и то, что среди капитанов бомбивших эту несчастную планету кораблей двое по происхождению были евреями, о чем-то говорит.

Но мы отвлеклись. Итак, русские заплатили свою цену за право называться сильнейшими и делать то, что хотят. С этим надо смириться, потому что альтернативы я не вижу. Теоретики наверху что-то пытаются изобрести, но я-то практик и вижу, что все это бесполезно.

– Но нас учили, что любое государство можно развалить изнутри.

– Можно, но не в этом случае. Русские через подобное когда-то проходили и не хотят повторять ошибки предков, поэтому создали мощные военную, полицейскую и социальную структуры для борьбы с этим. Ведь для того, чтобы разрушить государство изнутри, надо или сыграть на национализме отдельных народов, или на религиозных противоречиях, или на таких примитивных чувствах отдельных людей, в первую очередь чиновников, как жадность, тщеславие, на их глупости, в конце концов. Вы думаете, не пытались? Пытались, и не раз, но преимущества монархического строя используются русскими по полной программе, и бюрократия у них сведена к минимуму, а законы крайне жесткие и выполняются безотносительно положения виновного в обществе. Причем если за уголовное преступление положен срок, то за измену – виселица. У них очень интересная система получения показаний – сыворотка правды применяется и результат ее применения считается полным доказательством виновности или невиновности, вот только применяют ее не следственные органы. Человек, которому выносится приговор и который считает его несправедливым, может сам потребовать ее применения прямо в зале суда.

– И требуют?

– Разумеется. Очень эффективный метод. А главное, если человек потребовал его применения к себе, отказать ему никто не вправе.

– А как они борются с национализмом?

– Да, в общем-то, никак. У них нет такого понятия. Человек, решивший стать гражданином Российской империи, должен для этого стать русским, говорить по-русски, вести себя в обществе согласно русским нормам. То есть на кухне хоть по-китайски говори, хоть на ушах летай, но если на улице ты скажешь, что не понимаешь по-русски, или будешь идти, разговаривая с собеседником на другом языке, если ты, скажем, не гид или переводчик при иностранце, это автоматически означает лишение гражданства. А лишившись гражданства, человек лишается всего, гастарбайтеров в России не жалуют. По сути, русские ассимилировали другие народы, привязав их к своему языку и своей культуре. Все преподавание, вся деловая переписка, все официальные бумаги – все

только на русском языке. За любую пропаганду сепаратизма – смертная казнь. Очень эффективный метод, заимствованный у немцев. Вдобавок, русские прекрасно понимают, что основы мировосприятия закладываются и укрепляются в школах и прочих учебных заведениях. Сейчас у них учителя и преподаватели – одни из самых престижных и, соответственно, высокооплачиваемых профессий. Преподавание ведется на недостижимом для наших учебных заведений уровне, и учат, соответственно, так, чтобы воспитать патриотов. И население планет, попавших в состав Российской империи, тоже ассимилируется в течение максимум двух поколений. По сути, русским без разницы, какой ты национальности, но если ты думаешь, как русский, – значит, ты и есть русский. Пожалуй, единственные, кого сложно встретить в Российской империи, – это негры, но тут уж они виноваты сами. Они, как это ни прискорбно, в большинстве патологически ленивы, а русские не кормят тунеядцев. Так что негры ищут места посытнее, где можно лежать и ждать, пока банан сам в рот не упадет. Хотя, конечно, и исключения бывают.

– Полная ассимиляция завоеванных планет, подавление национального самосознания и культуры… Жестоко.

– Русские считают, что нет. Жители планет прекрасно знают, что их ждет. Русские считают, что если бы их это не устраивало, то они бы защищались до конца. Ну а раз сдались – значит, согласны. Да и то сказать, русские ни разу не нападали первыми, только отвечали ударом на удар. Ну, или на оскорбление.

– А религиозные противоречия?

– Религиозные противоречия могут быть при авторитетных религиях, а у русских таковых нет. Вернее, представители различных религий имеются, но они вынесены за скобки, а их возможности сведены к нулю.

– Но разве это возможно?

– Как оказалось, да, но для этого потребовалась программа, рассчитанная на десятки лет и на смену нескольких поколений. Причем никто и не понял, что русские нацелились на религию. Просто вначале у них шло снижение роли искусства в обществе. Точнее, не так – снижение роли деятелей искусства. Русские упорно вбивали в головы людей, что все эти деятели искусства, вне зависимости от их гениальности,

всего лишь высокооплачиваемый обслуживающий персонал, как официанты или таксисты. Некоторые пытались протестовать – и быстро оказывались на улице в роли дворников, а их место занимали те, кто готов был работать так, как скажут те, кто платит. При этом в творчестве их, в общем-то, не ограничивали, просто сбили гонор и понизили планку общественного восприятия. Одновременно вели пропаганду религиозного искусства – священники всех концессий были рады, придурки… А потом их всех разом объявили работниками искусств – и все, влияние религии упало в ноль. За пастырями люди идут, но кто пойдет за клоунами?

– А новые религиозные течения?

– Запрещены. Помню, при мне был случай – объявился один, объявил себя новым воплощением Иисуса. Так его арестовали и судили, а судья вынес приговор – повесить. Мол, если Иисус настоящий – повешение ему не повредит, все равно воскреснет, а если нет – то он мошенник, а за мошенничество с использованием религиозной атрибутики положено вплоть до смертной казни. Видели бы вы, как он вопил и отрекался от своей божественной сущности.

– И что?

– Не воскрес.

– То есть Российская империя неуязвима?

– Неуязвимых не существует. Однако Россия – противник, с которым связываться очень опасно. Русских лучше не трогать – и они вас тоже не тронут. Увы, у нас не было другого выхода… Если честно, я предпочел бы работать с русским капитаном в открытую, но эта секретность… Придется играть с теми картами, которые есть.

– Зачем вы мне все это рассказали?

– А чтобы вы поняли, с кем вам придется иметь дело. И затем, чтобы вы не вздумали психовать – русские могут позволить себе смотреть на нас свысока…

Французская Деспотия. Порт Орлеан-Альфа. Примерно это же время.

– Идиоты! Вы понимаете, что вы натворили? Вы обязаны были догнать этот корабль и захватить его любой ценой!

– Это было невозможно – их прикрывали русские.

– Какие, к дьяволу, русские, адмирал? Какие русские, я вас спрашиваю! Разведка точно установила – там были только пиратские корабли.

– Значит, это был русский пират.

– Русских пиратов не бывает, и вы знаете это не хуже меня.

– Расскажите это тем капитанам, чьи корабли были расстреляны с запредельной дистанции. Там был русский корабль, и корабль мощный. Думаю, классом не ниже тяжелого крейсера, точнее определить невозможно – его защита слишком мощная.

– Плевать! Вы должны были захватить английский крейсер даже ценой всей эскадры. Где мы его теперь будем искать?

– Не знаю…

– Вы никогда ничего не знаете! Ладно, озадачим разведку, возможно, она опять нам поможет. Вам на усиление передадим два линкора из резерва. Будьте в полной готовности к немедленному старту! И не дай вам бог опять облажаться – русские там или не русские, но если вы опять их упустите, то вылетите в отставку быстрее метеора.