Читать книгу Изгнанники - Михаил Михеев - Страница 3

– …в целом, сообщать нам координаты или не сообщать – дело ваше. Сообщите – замечательно, нет – мы и так их узнаем. Вот допьете свой кофе – и отведут вас к нашим спецам, проведут вам сканирование мозга и узнают все, что знаете вы. Тело ваше после этого мы выбросим в космос за ненадобностью, а сами двинемся к вашей… вернее, уже без пяти минут нашей базе. Времени это займет, конечно, больше, но время у нас есть, поверьте. Это у ваших товарищей на базе его нету – кораблей, как мы уже знаем, у них не осталось, припасов тоже немного, и довольно скоро у них начнется голод.

– А если я сообщу координаты, у них начнетесь вы.

– Как верно подмечено. Но, поверьте, мы не чудовища. Даю вам слово, что если мне не будет оказано сопротивления, то персонал базы, да и вы сами, если мы сейчас придем к общему знаменателю, будете высажены на ближайшем обитаемом мире. А словом я не разбрасываюсь.

Месье Рен, бывший младший штурман крейсера «Париж», имевшего не так давно неосторожность ввязаться в драку с «Эскалибуром», тяжело вздохнул и задумался. Что русские сдержат слово, он ни на миг не усомнился, равно как и в том, что мозги ему при необходимости выпотрошат абсолютно не задумываясь, без лишних эмоций. Они, русские эти, слово свое ценили, в отличие от англичан, и держали его всегда – это была такая же непреложная истина, как то, что солнце на Земле восходит на востоке или что вода мокрая. Точно так же истиной была и безжалостность русских к врагам, и сейчас молодому, ему не исполнилось и четверти века, штурману приходилось выбирать. Хотя что уж там, выбирать было особо и нечего. Даже торговаться не было смысла – русские не торгуются с пленными. Хотя это, наверное, интернациональное – победители предпочитают плясать на костях побежденных, а не вести с ними душещипательные беседы.

Выдержав короткую паузу более для того, чтобы сохранить лицо, чем из-за необходимости обдумать и взвесить еще что-то, Рен подтянул к себе лежащий на столе лист бумаги и аккуратным, как у большинства штурманов, почерком записал координаты базы. Подняв голову, он встретился взглядом со спокойными, чуть ироничными глазами русского капитана. Ну да, перед кем он пытался держать планку? Русский вдвое старше и в сто раз опытнее, для него все метания штурмана – не более чем последняя попытка сохранить достоинство перед лицом обстоятельств. Однако русский не сказал ни слова, за что Рен был ему благодарен.

Вообще же, как говорят русские, ему грешно было жаловаться. Когда их эскадра атаковала русский линейный крейсер, это было нельзя назвать иначе, чем помешательство. Хотя нет, можно еще идиотизмом – конечно, когда один пират грабит другого, то это дело житейское, но тогда-то сразу было ясно, что русский крейсер сильнее любого их корабля, даже флагмана, хотя никто и не мог предположить, что он окажется настолько сильнее. Однако Дюбуа, похоже, моча в голову ударила, когда он отдал приказ атаковать. К чести его людей, никто не попытался бросить своего капитана и бежать, спасая шкуру, но русским было все равно – они попросту расстреляли эскадру из своих чудовищных пушек как мишени, даже не входя в зону досягаемости оружия пиратских кораблей.

А потом русские, вместо того чтобы бросить уцелевших медленно погибать в открытом космосе или, в качестве милосердия, просто сжечь их выхлопом корабельных двигателей, устроили настоящую спасательную операцию и подобрали всех, кого нашли. Как обмолвился один из конвоиров, потому что авантюристы, забияки и храбрецы – генетическая элита человечества и грешно разбрасываться таким материалом, даже если это и неруси какие. Правда, двоих церрелов из числа тех, что Дюбуа зачем-то таскал с собой и которым посчастливилось уцелеть, тут же вышвырнули в космос, но, честно говоря, Рен, как и большая часть команды его корабля, и сам поступил бы так же.

Да и потом, обращение было вполне сносным. Заперли в большие камеры корабельной тюрьмы, вполне, кстати, комфортабельной, со всеми удобствами и даже сменным нижним бельем в шкафчике, матросов отдельно, офицеров отдельно, и как будто забыли о них. Так они и сидели, гадая о своей участи, целую неделю, считая дни по времени приема пищи. Вкусной, кстати, пищи, похоже, из общего котла.

Ну а сегодня в камеру пришли конвоиры и вызвали его, Рена. Молча проводили к капитану и оставили их, после чего русский капитан собственноручно налил ему кофе. А потом был неприятный разговор – капитан Соломин вначале задал несколько уточняющих вопросов о том бое, а потом перешел к делу и сразу объяснил, что ему нужна база покойного Дюбуа. При этом он не скрывал того, что в камере велось непрерывное прослушивание, и в результате он отлично знает и о плохом снабжении базы, и о том, что Рен – штурман, а значит, координаты знать просто обязан.

В принципе, Рен готов был к такому повороту событий. Как-никак, он уже не один год летал с пиратами и насмотрелся, как они могут добывать информацию. Дюбуа, пират-джентльмен, оставался таковым ровно до того момента, когда понимал, что вежливостью и изящными словесами сведений не добьешься. После этого в ход шли весьма изощренные пытки с обязательным смертельным исходом в конце – Дюбуа не нужны были свидетели, они плохо повлияли бы на его имидж.

Русские поступили честнее – просто сказали, что им надо, и предупредили, что, если возникнет нужда, просто засунут Рена в мнемоскоп и получат информацию напрямую с его мозга. Правда, после этого Рен будет востребован разве что в каком-нибудь донорском пункте на отсталой планете (современные методики позволяли просто вырастить нужный орган) – мозг его будет непоправимо поврежден. В общем, как писал старик Сабатини, которым Рен зачитывался в сопливом детстве и который в немалой степени определил его дальнейшую судьбу, предоставили ему выбор между пером и веревкой. Точнее, карандашом и мнемоскопом, ничуть не сомневаясь в выборе штурмана. Хотя чего тут сомневаться? Упрямством все равно ничего не изменить, а жить-то всем охота.

– Благодарю, – Соломин пробежал глазами по координатам, кивнул и вдавил кнопку вызова охраны. – Вас отведут к вашим товарищам. Возможно, вы еще понадобитесь, возможно, нет, но, в любом случае, вреда вам не причинят.

Мембрана входной двери бесшумно и плавно скользнула в сторону, и вошел старший лейтенант Джораев – сегодня была его очередь заниматься конвоированием, этим не слишком приятным делом офицеры занимались по очереди. Точнее, Джораев был уже бывшим старлеем, но на корабле это никого не волновало – здесь все застыли в тех званиях, в которых выходили в отставку, и командир группы эвакуации не был исключением. Четко по уставу козырнув, Джораев коротким, чуть брезгливым движением головы указал пленному на выход. Тот вздохнул, залпом выпил остаток уже изрядно остывшего кофе и встал.

Вот так-то, дружок, а что ты хотел? Что тебя после даже вынужденного, но все равно предательства бриллиантами осыплют? Нет, будешь сидеть со всеми. Хотя какое уж там предательство – действительно, деваться было некуда. Для Соломина с высоты прожитых лет (средняя продолжительность жизни в Российской империи давно уже зашкалила за двести лет, так что капитан со своими сорока с хвостиком был еще отнюдь не стар, но все равно опыт у него был серьезный) это было понятно, для Джораева, который был немногим старше этого французика, – нет.

Да и в самом деле, попробуйте объяснить необходимость предательства человеку, не так давно заслужившему потомственное дворянство. В Российской империи это, кстати, технически было не так уж и сложно – дворяне не были закрытой кастой. Личное дворянство было вообще довольно простым делом, для офицера нужна была звезда Героя или полный бант двух высших орденов империи, без разницы какого – и вот ты дворянин. Или определенные научные достижения – это уже для ученых. С потомственным – чуть сложнее, если личное дворянство говорило о достоинствах человека как личности, то потомственное – о достоинствах его рода. Однако технически все было достижимо, достаточно трем людям в роду с интервалом не более чем в одно поколение заслужить личное дворянство, чтобы оно превратилось в потомственное. Дед и прадед Джораева заслужили, причем прадед был военным, а дед – известным геологом, по книгам которого училось не одно поколение студентов. А вот отец дворянином не стал, просто не успел – еще курсантом летного училища не справился с управлением истребителем и пополнил список на кладбище астероида Жуковский, на котором в системе Альтаира по традиции хоронили погибших пилотов.

Естественно, желание получить дворянство вкупе с осознанием простой истины, что если не получится у него, то потомкам придется начинать все сначала, было для молодого офицера хорошим стимулом. Лучший курсант в десантном училище, один из лучших командиров взвода в дивизии… А потом случились события, давшие молодому офицеру вожделенное дворянство, но сломавшие карьеру.

Их дивизию бросили давить пиратов на планете Кавказ Дальний – довольно мерзком месте, заселенном на заре русской космической экспансии. Тогда колонисты, в основном выходцы со все того же Кавказа, решили поиграть в сепаратизм, а Россия, тогда еще не империя, с облегчением их отпустила. Хотите быть в свободном плавании? Да будьте, хрен с вами, только к нам не лезьте, а то бомбанем с орбиты и фамилию не спросим. Так, открытым текстом, и было сказано. Сепаратисты вначале не поверили, но когда на них и впрямь сбросили пару термоядерных бомб, урок восприняли адекватно и к русским кораблям даже не приближались, хотя пиратствовали напропалую. А русские, соответственно, не трогали их.

Сам Джораев был родом с Большого Кавказа – планеты в том же секторе. Красивая была планета и суровая – почти девяносто процентов суши составляли покрытые ледниками горы и даже на экваторе среднегодовая температура не превышала пяти градусов. Когда-то там была каторга, но прошло время, поколения сменились, и сейчас Большой Кавказ был одним из крупнейших промышленных центров и оплотом Российской империи в секторе. Джораев сам был потомком каторжника, предком не гордился, но и позорным такое родство не считал – принимал как должное. А вот сепаратистов после той операции возненавидел всеми фибрами души.

Все тогда было просто и ясно – высадиться на планету и поставить ее под контроль. Патронов – не жалеть! А все почему? Да потому, что эти придурки с Кавказа Дальнего вконец оборзели и потеряли чувство реальности. Ну, жили они до того пиратством, не столько даже нападая на корабли, сколько беря дань с корпораций-перевозчиков вроде как за охрану, а на самом деле те платили, чтобы их не трогали. А потом финансовые потоки чуть сместились, грузовые, соответственно, тоже, и бойкий торговый путь превратился в жуткое захолустье. Оставшиеся без прибылей пираты очень быстро скатились на грань голода и, вместо того, чтобы взяться за ум, решили взяться за русские корабли, регулярно пролетавшие мимо. А ведь говорили им предки – не надо дразнить медведя…

Первое нападение на русский корабль стало для них и последним. Буквально через неделю на орбите материализовалась русская эскадра, врезала по городам из орудий большого калибра, а потом высадила на зачистку десант – русские решили совместить приятное с полезным и понатаскать молодняк в условиях, приближенных к боевым. Конечно, можно было просто выжечь планету, но так уж получилось, что ее недра были богаты, а климат мягок, поэтому было решено планету захватить и провести нормальную колонизацию. Местных же ждали рудники – должны же они были как-то отработать причиненный ими ущерб и затраты на ответные действия.

Вот во время той зачистки рота, в которой служил Джораев, и попала в засаду. Как обычно – разведка недосмотрела (да и не всемогуща она), и пришлось пробиваться с боем. Джораев с десятком солдат своего взвода остался прикрывать отход – и прикрыл, сумев не только продержаться до прихода помощи, но и не потерять ни одного человека. Ранены, правда, были все, Джораев так и не стал сводить шрам на лбу, гордясь им, как боевой наградой, но убитых не было.

За тот бой Джораев получил Звезду и прилагающееся к ней дворянство и вынужден был уйти из армии. А почему? Да потому, что, когда пришла помощь, остался в строю, возглавил атаку и отдал приказ пленных не брать. Приказ был воспринят с энтузиазмом, но позже какая-то штабная крыса из военной прокуратуры нашла в этом нарушение. Нет, конечно, пленных и без того расстреляли бы как взятых с оружием в руках, но все должно идти установленным порядком, а не по приказу какого-то там лейтенанта. Дурость, конечно, несусветная, именно после того случая офицерам, участвующим в специальных операциях, отдельным приказом было разрешено принимать решение о взятии в плен или уничтожении на месте самостоятельно, без привлечения следственных органов, но закон обратной силы не имеет. В результате с армией Джораев вынужден был распрощаться.

Наверное, проще и правильнее было бы не увольнять перспективного офицера, а чуть сгладить углы – дать, например, вместо Звезды какую-нибудь награду статутом пониже – орден Русского Космоса, например, или такой все еще очень ценимый у понимающих людей раритет прошлого, как медаль «За отвагу», однако делу дали ход, и получил лейтенант по полной программе и награду, и наказание. Ушел, правда, без обиды – на прощание комдив выбил ему звание старшего лейтенанта, да и сослуживцы Джораеву сочувствовали.

Ну а на гражданке жизнь отставного офицера не заладилась. Не то чтобы было очень плохо – военная пенсия позволяла если не шиковать, то уж, во всяком случае, жить безбедно. Военные вообще были в Российской империи обеспеченными людьми, и это было не последней из причин того, что профессия военного оставалась престижной на протяжении последних столетий. Так что мог бы Джораев жить спокойно да детей растить.

Он и пытался – и женился, и сын у него родился, но вот найти себя в новой, мирной жизни не мог. Так и спился бы, наверное, однако в один прекрасный день позвонил ему товарищ по старой, армейской еще жизни и предложил принять участие в авантюре… Так Джораев оказался на борту «Эскалибура», где и занял вакантное место командира группы эвакуации.

Работы у него, правда, было немного – группа эвакуации предназначена для того, чтобы вытащить попавшего в аварию или сбитого пилота, обеспечить отход своего подразделения и разрешение прочих нештатных ситуаций. Не совсем по профилю пиратского корабля, в общем. Продемонстрировать выучку своих людей Джораеву довелось один-единственный раз, когда «Эскалибур» поймал сигнал SOS с русского пассажирского лайнера. Кого другого они, может, и ограбили бы, все-таки пираты, но тут был соотечественник, попавший в пренеприятную ситуацию. Обычный туристический рейс по отдаленным планетам – для любителей экзотики и прочих экстремалов. И вот, при осмотре весьма красивого мира, населенного какими-то негуманоидами с уровнем развития, соответствующим бронзовому веку, у них потерпел аварию экскурсионный бот. И все бы ничего, но посадить рядом второй такой бот возможности не было, ибо первый потерпел аварию возле города аборигенов и те уже весело взламывали люк нежданого подарка. С учетом того, что экскурсионный бот – машина практически незащищенная, а аборигены были похожи на пауков в четыре метра высотой и с соответствующей силой, проникновение их на борт было только вопросом времени. Ну а пассажиров они рассматривали исключительно с гастрономической точки зрения – нашелся среди туристов придурок, считающий всех разумных обитателей братьями и решивший на основании этого вступить в контакт. Съели, гады.

Так вот, сажать рядом второй экскурсионный бот значило потерять и его, а спасательный бот, с броней и вооружением, имеющийся на лайнере как раз для подобных случаев, стартовать не смог – накрылось там что-то, техника, увы, несовершенна. В результате механики копались в боте, оглашая ангар свирепым матом, а капитан подал сигнал бедствия, рассчитывая, что кто-нибудь окажется поблизости. Поблизости оказался пират, но – русский пират, и помощь он оказал самую действенную.

В общем, на азартно размахивающих конечностями аборигенов обрушился шквал огня, а потом из приземлившегося ударного бота вылезли три закованные в скафандры фигуры и перестреляли всех, кто шевелился. После этого десантники осмотрели упавший бот, определили, что герметичность не нарушена, и, зацепив его силовым захватом, на буксире притащили к лайнеру. В качестве награды получили двадцать ящиков шампанского, по одному за каждого спасенного, и спокойно отправились по своим делам.

Зарубежная пресса тогда в очередной раз взвыла, обвиняя русских в геноциде или, точнее, ксеноциде – город-то сожгли дотла. Даже нота протеста императору была отправлена. Император не поленился и лично ответил, что, во-первых, это не был военный корабль Российского флота, а было это вполне частное, можно даже сказать, пиратское судно, во-вторых, нечего лезть не в свое дело и, в-третьих, если кто не согласен, то с ними могут подискутировать лучшие русские специалисты по межпланетному праву. Они служат на русском флоте и готовы прибыть на своих кораблях к любой планете, где есть несогласные с мудрым решением русского капитана.

После этой традиционной для русской дипломатии фразы о дискуссиях все оппоненты так же традиционно заткнулись. Ну что же, таковы правила игры – всем охота показать, что они не боятся русских, и они это показывают, стараясь не переступать ту грань, за которой назойливость перейдет в разряд оскорблений, что будет иметь вполне предсказуемые последствия. Русские же, как обычно, показали, что они не отмахнулись, а снизошли до разговора, но при этом на чужое мнение им плевать. Словом, все как обычно.

Последствиями для экипажа «Эскалибура» стала официальная благодарность от императорского наместника в секторе и легкая головная боль от передозировки шампанским. Ну и группа эвакуации потренировалась, конечно.

Отправив пленного обратно в камеру, Соломин устало откинулся в кресле и с силой растер ладонями лицо. Спать хотелось зверски – это была его обычная реакция на нервное напряжение. Пока бой или там серьезные разговоры, когда нервы напряжены, – держишься хорошо, можешь сутками бодрствовать, а когда все заканчивается – немедленно начинает клонить в сон. Но сон – это потом, а сейчас надо было работать. Помассировав виски и выпив еще чашку кофе, Соломин вновь вызвал Джораева и приказал:

– Лейтенант, приведите ко мне этих… арабов.

К тому моменту, когда его приказ был исполнен, «Эскалибур» уже лег на новый курс. Действия Соломина сейчас были просты и предсказуемы, ведь любой корабль – это сложнейший организм, в котором воедино смешаны металл конструкции и человеческие жизни. Откажет что-то одно – и готово дело, можно заказывать гроб. Вот чтобы этого не произошло, необходимо давать отдых и людям, и механизмам, а для этого нужна база. И если с людьми все достаточно просто, в конце концов, власти многих курортных планет сквозь пальцы смотрят, кто их клиенты и на чем они прилетели, то с кораблем все намного сложнее. Кораблю периодически нужна профилактика, которую не всегда можно провести в космосе силами команды, а частенько и достаточно сложный ремонт. Именно из-за невозможности своевременного и качественного обслуживания большинство пиратских кораблей очень быстро превращаются в истекающие паром консервные банки, и Соломин очень не хотел, чтобы эта судьба постигла «Эскалибур».

Что же, Дюбуа оставил после себя хорошее наследство, которое достанется тому, у кого хватит силы и наглости его взять. И самое ценное в том наследстве даже не содержимое складов его базы, хотя и оно, конечно, заставит бессильно облизываться, пуская слюни, многих охотников за сокровищами. Нет, самое ценное – док, имеющийся на этой базе. Пускай он и небольшой, и линейный крейсер в него просто не поместится, но все же лучше, чем ничего, а главное, при доке, если верить пленным, имеется неплохая ремонтная станция, с помощью которой при должной сноровке можно осуществлять хотя бы текущий ремонт линейного крейсера. Текущий ремонт, конечно, не решит всех проблем, но и это уже немало. Да и насчет дока можно подумать. Соломин уже озадачил механиков и получил первые результаты их раздумий. Если у Дюбуа был стандартный французский док, а это, учитывая его национальность, очень вероятно, то, вполне возможно, его удастся кустарными методами расширить, и тогда «Эскалибур» влезет в него, а это – регулярный ремонт и полная, долговременная автономность! Невероятная удача для любого пирата и кошмар для тех, кто его ловит.

Однако же, стоило поторопиться – далеко не факт, что Соломин стал единственным обладателем драгоценных координат. Надо было опередить возможных конкурентов и перегнать базу куда-нибудь подальше. Варианты были, но выбрать место капитан решил уже после того, как станет ее хозяином – иначе не стоит, примета плохая, а Соломин, как и многие космонавты, был слегка суеверен.

А еще он очень жалел, что в его экипаже собрались прекрасные специалисты в своих областях, но среди них днем с огнем не сыщешь ни одного особиста. Причина на поверхности: особый отдел – элита, из него в пираты никто не пойдет, даже если окажется обиженным, оскорбленным, уволенным… Точнее, толковый особист не пойдет, а плохой на фиг не нужен, но это, в данном случае, было непринципиально, притом что особист был нужен позарез. На худой конец, подошел бы полицейский, однако в экипаже были только армейцы, и теперь Соломину предстояло выпутываться своими силами.

И дело тут было не только и даже не столько в загадке, которую подкинули англичане. В конце концов, ее можно было просто не решать, получить свои деньги и свалить как можно дальше. Другое дело, что, хотя любопытство и сгубило кошку, но Соломину было интересно. К тому же, он не без основания предполагал, что информация лишней не бывает и сведения могут заинтересовать не только его. Но все это было сейчас не столь уж и важно. Куда больше его сейчас интересовало совершенно нелогичное поведение Дюбуа, которое выбивалось из общей картины неглупого, в общем-то, человека, а также весьма занимал вопрос, откуда тот вообще взялся так далеко от своей базы, да еще и курсом почти прямо на место засады. Не верил Соломин в совпадения, не было у него такой опасной привычки.

А ведь не мог, не мог Дюбуа не понимать, что его жалкая эскадра не представляет для русского суперкрейсера не только угрозы, но и интереса. Барахло – оно и есть барахло, а раз так, был неплохой шанс, что все кончится необидным выкупом. Чисто символическим – просто чтобы не отпускать безнаказанными. А если очень повезет и русский капитан окажется в хорошем настроении, то и вовсе отделаться легким испугом. Получить, что называется, волшебный пендель и лететь ясным соколом прочь из этих негостеприимных мест. Однако же – полез в безнадежную драку. Вопрос – зачем?

Похоже, зря он распорядился вышвырнуть в космос тех церрелов. Хотел как лучше, а вышло – поторопился. Уж больно все складывалось один к одному – нелогичное поведение, чужаки на корабле Дюбуа… Ладно, снявши голову, по волосам не плачут, надо брать базу. Возможно, там удастся что-либо узнать. Хотя, если в этой каше торчат уши чужаков, дело может кончиться большими неприятностями. Для церрелов, естественно.

Надо сказать, единственным случаем, когда люди забывали и о национальных, и о межгосударственных, и даже о финансовых противоречиях, были конфликты с иными расами. При этом любое государство могло рассчитывать на помощь всего человечества, полную и безоговорочную. Ничего удивительного в этом не было – еще на заре космической экспансии находилось немало желающих указать людям на их место в космосе. Люди в ответ указали по очереди всем желающим, что их место на том свете. Пожалуй, более жестоких войн не бушевало никогда – что поделаешь, к тому времени, как человечество вышло в дальний космос, большая часть его была уже поделена. К счастью, среди иных рас уже сложились определенные правила, по которым велись войны. Люди с их любовью к орбитальным бомбардировкам и полным пренебрежением к мнению остальных оказались тем самым слоном, который влез в посудную лавку. Посуда, естественно, посыпалась со звоном…

Нет, люди вполне уживались с теми, кто не путался у них под ногами, но любое вмешательство в свои дела встречали в штыки. Переговоры в этом случае велись ровно до того момента, когда выяснялись возможности противника, выявлялись его сильные и слабые стороны, и завершалась концентрация собственных сил. После этого следовал жестокий и неотвратимый удар, разгром и, в ряде случаев, полное уничтожение чужой цивилизации. Это не мешало использовать в политических играх взаимные обвинения в ксеноциде всевозможных слаборазвитых цивилизаций – все равно для человечества они угрозы не представляли, однако те, кто вышел в космос, должны были посматривать на людей с осторожностью – риск нарваться на реальный ксеноцид у них повышался многократно. И ничего плохого в таком подходе человечество не видело – обычная межвидовая конкуренция: или мы выживаем, или они.

Правда, некоторые излишне либеральные деятели от политики не прекращали орать, что человечество страдает от ксенофобии. Они были в корне не правы – человечество от ксенофобии не страдало, оно ею наслаждалось. Внешняя угроза была тем объединяющим началом, которое на протяжении многих поколений не давало людям устроить глобальную междоусобную войну. Именно поэтому, как бы громко ни кричали ксенофилы, их все равно никто не слышал. Даже в странах, которые гордились (и, подчас, заслуженно) своими демократическими традициями, на них смотрели как на придурков. В остальных и вовсе не обращали на крикунов внимания.

Что интересно, церрелы тоже побывали в числе тех, кому люди дали по сопатке. Сами виноваты – решили, что люди влезли на принадлежащую им территорию. На самом же деле спорная планетарная система была разведана независимо церрелами и людьми, и церрелы разведали ее раньше. Просто между разведкой и колонизацией у них прошел немалый промежуток времени. В результате итальянский корабль-колонизатор успел раньше, и кораблю церрелов пришлось уйти несолоно хлебавши. Нет, они, конечно, пробовали протестовать, но два итальянских крейсера продемонстрировали изготовившиеся к бою батареи крупнокалиберных орудий, и церрелы дернули из системы с такой скоростью, будто им пятки скипидаром намазали.

Тут бы им и успокоиться, но дело в том, что церрелы до того с людьми не контактировали и об их полезной привычке стрелять во все, что мешает, не знали. Сами церрелы активно создавали собственную империю, и маленькая победоносная (а как же иначе – ведь они еще не знали поражений) война была им только на руку. В результате через месяц их флот вошел в систему и обрушился на практически беззащитную колонию.

Итальянские крейсера, которые должны были охранять колонию, пока она не встанет на ноги, от пиратов, не имели шансов против ударного флота, а сами итальянцы были посредственными вояками. Тем не менее экипажи крейсеров до конца исполнили свой долг, сумев задержать церрелов почти на час, что дало возможность населению укрыться в гористой местности и лесах, да вдобавок успеть подать сигнал бедствия. В результате блицкрига у церрелов не получилось, а сутки спустя в систему вошел итальянский флот, рванувший на помощь колонии не жалея двигателей. К сожалению, итальянцы не сразу сообразили, насколько сильный противник им встретился, но это было уже непринципиально. Потери оказались, конечно, очень серьезными, недооценка церрелов обернулась большой кровью, однако вскоре на помощь итальянцам подошла финская эскадра, крейсировавшая неподалеку и первая успевшая к месту разборки. Впрочем, им было положено – Италия-то была под финнами.

Объединенными усилиями церрелов оттеснили от планеты, но выбить из системы не смогли. Обе стороны принялись активно зализывать раны, прощупывая друг друга крейсерскими рейдами, не приносившими, впрочем, успеха ни той, ни другой стороне. Через два дня к церрелам подошло подкрепление и на этом, возможно, сражение бы и завершилось, но тут к уже готовой отступать итало-финской группировке на помощь подошла английская эскадра, а несколько часов спустя – русская. Русские и переломили тогда ход сражения, застывшего в неустойчивом равновесии, когда ни одна из сторон не может взять верх и все боятся переходить к решительным действиям. Однако полсотни тяжелых кораблей, с марша пошедшие в бой, отшвырнули церрелов и заставили их с позором ретироваться.

На этом, в принципе, история империи церрелов и закончилась. В течение следующего года человеческие флоты планомерно выбивали их с уже колонизированных планет, сократив численность агрессора до разумного минимума. Проще говоря, из тридцати с лишним планет у церрелов осталось две, и те не разнесли в клочья лишь потому, что это были центральные миры. И, как у любой уважающей себя метрополии, они были очень хорошо защищены. Уничтожить их было, конечно, не так и сложно, но и потерями это грозило большими – гиперорудия тогда только появлялись на вооружении русского флота и еще не успели набрать свою всесокрушающую мощь. Остальные об этой русской новинке до того и не слышали и познакомились с ней как раз во время той войны. Надо сказать, они были в шоке и срочно кинулись тогда создавать нечто подобное. Нынешняя артиллерия, конечно, разнесла бы все издали, не входя в прямой контакт, и орбитальные крепости церрелов существовали бы ровно до того момента, как на них соизволили бы обратить внимание. Даже сейчас гиперорудия – гроза и ужас космоса. Правда, ходят слухи, что в недрах отечественного ВПК зреет что-то совсем уж невероятное, однако слухи такие ходят уже очень давно и, учитывая что за это время сменилось два поколения все тех же гипер-орудий, они еще долго будут оставаться главным аргументом в любом конфликте. Однако это сейчас, а раньше всего этого не было, терять же людей и корабли в боях с и без того уже загнанными в угол и опущенными ниже плинтуса, но как раз в силу этого готовыми драться до конца церрелами людям уж очень не хотелось.

Тогда решили, что выгоды от добивания и без того практически уничтоженных, лишившихся всего флота церрелов будут, скорее, моральными, а вот людей на этом положат самых настоящих, из крови и плоти. Неравноценный размен, даже один погибший человек значит больше, чем миллион уничтоженных ксеносов, поэтому церрелам был предложен мир. По его условиям они лишались всех территорий, кроме этих двух планет, всего военного флота, им запрещалось основывать новые колонии… Там еще пунктов было много, и все откровенно грабительские. Соломин, например, предпочел бы драться, пусть и без шансов на успех, чем выполнять все это, однако церрелы схватились за предложение руками и ногами. Очень жить, наверное, хотели. Ну, хочется – живите…

А вот сейчас церрелы, о которых с той поры не было ни слуху ни духу, появились в человеческих владениях, да еще и на борту пиратского корабля. Плюс еще куча непоняток… Соломину это не нравилось совершенно.

Оторвавшись от невеселых мыслей, капитан поднял глаза. Ого, а ведь уже привели арабов. Не всех, конечно, среди них куча тех, что не представляют интереса – охрана, повара… Экипаж тоже вряд ли что-то знает. А вот эти трое, стоящие перед ним, знают наверняка – как-никак, те самые вип-персоны, ради которых курьер и гнали.

Вообще сочетание слов «араб» и «вип-персона» в эпоху освоения космоса очень быстро стало невероятно редким. Когда-то арабы из нищих деревень переселились во дворцы и пересели с верблюдов в лимузины. Нефть сделала их богатыми – она же их и погубила. Точнее, не сама нефть, а исчезновение спроса на нее.

Нет, углеводороды по-прежнему ценились, вот только зачем дырявить свою планету? В космосе полно газовых гигантов, пожалуй, сложно найти звезду, в окрестностях которой не болтается хотя бы одна такая дура. А ведь есть еще планеты с метановой, например, атмосферой, да и планеты, на которых нефтяные озера прямо на поверхности, встречаются. Вот и появились корабли-танкеры, перевозящие сжиженный газ, по паре миллионов кубометров за рейс. Появились орбитальные перерабатывающие комплексы. Были вначале некоторые сложности с добычей, но потом их решили достаточно просто, создав тяжелобронированные автоматические корабли-заправщики, способные выдержать чудовищные давление и гравитацию и ныряющие в атмосферу газовых гигантов за сырьем. Словом, с учетом современных технологий, дешево и сердито.

Арабские государства, привыкшие жить за счет нефти и имеющие промышленность, завязанную, в основном, на нее, оказались в паршивой ситуации. А самое паршивое было то, что практически все они привыкли жить богато. Вначале у них был еще шанс до предела урезать расходы, в первую очередь социальные, бросить все силы на перепрофилирование промышленности и, работая по двадцать четыре часа в сутки, как русские в последнюю войну и после нее, удержаться на плаву. Однако арабы продолжали субсидировать неумеренные аппетиты своих граждан, строить мечети и круизные яхты, и как-то незаметно растратили свои немалые накопления. В результате они оказались за бортом стремительно меняющейся жизни и очень скоро стали лишь забавным казусом. Увы, когда-то европейцы по сравнению с арабами были толпой немытых дикарей. Сейчас получилось с точностью до наоборот – на них смотрели, как на дрессированных обезьян, и, честно говоря, были в чем-то правы. Культурные традиции далеких предков были арабами давно и прочно забыты, а новых они создавать не торопились.

Как и более развитые народы, арабы колонизировали некоторое количество планет, однако заметными успехами в этой области похвастаться не могли. По сути, их планеты повторяли своим обликом арабские города на Земле – дикая смесь дворцов и трущоб. Торговля с ними была минимальной, поскольку ничего серьезного и конкурентоспособного там не производилось. В общем, варились они в собственном соку потихоньку и давно уже не воспринимались крупными державами всерьез.

Троица, стоящая перед Соломиным, была наглядной иллюстрацией этому. Один, судя по поведению главный, был в традиционном арабском одеянии, сильно помятом после недельного заточения. Хотя эту троицу, в отличие от их экипажа, разместили в отдельных каютах, прислуга им не полагалась, а банальную стирку-глажку, для которых в каютах было все необходимое, это надутое чучело, очевидно, считало ниже собственного достоинства. Ну и хрен с ним, честно говоря.

Второй был в сером костюме европейского фасона. Вот он выглядел вполне респектабельно – похоже, был он из той немногочисленной прослойки арабов, которые и впрямь что-то могли и умели. Дипломат, бизнесмен или еще что-то в этом духе.

Третий смотрелся еще интереснее. Военный мундир, обшитый таким количеством аксельбантов, что Соломин невольно засмотрелся – уж больно аляповато выглядел этот попугай. Впрочем, арабские военные – это вообще отдельная тема.

Когда-то далекие предки нынешних арабов завоевали огромные пространства на Ближнем Востоке. Они были храбрыми и умелыми воинами, вооруженные лучшим для того времени оружием, однако те времена давно прошли. Меняется эпоха – меняется и менталитет народов, и не всегда эти изменения происходят в лучшую сторону.

Никто не хочет умирать. Точнее, ни один нормальный человек не хочет умирать – это противно человеческой сути, однако есть группы людей, для которых смерть такая же неотъемлемая часть жизни, как еда или дыхание. Не такая частая, конечно, но тем не менее. И людей этих не так и мало – пожарные, спасатели, военные… В первую очередь военные.

В любой нормальной стране военный – уважаемый человек, а в нынешнюю эпоху высоких технологий – еще и профессионал высочайшей квалификации. Высокий статус в обществе, высокое жалованье – все это норма для военного что в Российской империи, что в Англии, что в США. Арабские страны – не исключение, но вот дальше начинаются обусловленные менталитетом различия.

Да, никто не хочет умирать, но что русский, что английский, что французский, что американский военный прекрасно осознает простую истину: он живет в долг. В мирное время страна его кормит, поит, одевает, учит, но когда придет беда, он должен эту страну защитить, пусть даже и ценой собственной жизни. Конечно, находятся те, кто готов поднять руки или просто бежать, спасая шкуру, но таких ничтожно мало – как ни вытравливали века толерантности смелость и патриотизм, они все равно остались нормой для европейцев и американцев, в первую очередь белых. Про русских, уже который век бывших на взлете, и говорить нечего.

Иное дело – арабы. Всемером одного они, конечно, не боятся, но, нарвавшись на сильного и решительно настроенного противника, геройством не блещут – такой вот менталитет. Сдаться, сохраняя жизнь, и лечь под победителя – для них это дело совершенно житейское. Именно поэтому в старые времена их гоняли, не слишком и напрягаясь, и евреи, и американцы, и европейцы. Ну а когда дело доходило до управления сложной, особенно воздушной или космической техникой, арабы почти всегда оказывались недееспособны. И какие бы хорошие профессиональные навыки ни показывали арабские солдаты и офицеры на учениях, как бы их ни готовили, в реальном бою толку от них было мало. Ровней их никто не считал ни раньше, ни сейчас, и было это вполне заслуженно.

Потом, конечно, начиналось всякое, ударить ножом в спину, предать – это арабы умели шикарно, но вот к открытому бою способностей они не проявляли. Были, конечно, и исключения, но их было немного и погоды они не делали, общую картину не улучшали. Или не ухудшали – но это уж смотря с какой стороны от прицела стоять. И результат был соответствующий – арабских военных не уважали, а уважение в нашей жизни стоит дорого. Даже небольшое государство с готовой драться до конца армией – крепкий орешек, и далеко не всякий рискнет с ним связываться. Арабов били все.

Да, когда-то было такое понятие, как шахиды, и арабы гордились ими. Заслуженно гордились, кстати, не понимая простую вещь: шахиды были последними пассионариями арабского мира. Когда их число уменьшилось ниже предельной величины, началось вырождение и никакое арифметическое увеличение численности предотвратить его уже не могло. Космическая экспансия, расселившая арабов по разным планетам, немного отодвинула конец, но процесс вырождения продолжался и недалек был тот день, когда арабы просто исчезнут. А с ними вместе уйдут и все культурные достижения их народов, когда-то немалые, а сейчас разбазаренные потомками-неудачниками. Останется то, что смогли воспринять и адаптировать под себя другие народы – ничтожный процент былого величия.

Некоторые умники говорили, что виноват ислам. Чушь! Великая Персия, например, была вполне уважаемым и довольно развитым государством. Ислам не помешал им развиваться, хотя и не помог. Однако персы ухитрились и развиться, не потеряв национальных корней, и не выродиться, хотя, как народ, были куда древнее арабов…

Эта троица к шахидам явно не относилась, а вот гонор у них пока еще не выветрился – результат человеческого обращения, очевидно. Наверное, если бы их вместо комфортабельных кают запихнули в какую-нибудь помойку без сортира и не давали жрать, то они вели бы себя иначе. Увы, увы, помоек на русском крейсере не было в принципе, а жрать не давать – так они же товарный вид потеряют. Арабы же, судя по всему, этого не понимали. Что поделаешь, восточный менталитет – любое нормальное отношение принимается как слабость. А зря.

– Ну, и кто это у нас пришел? – с добродушной усмешкой поинтересовался Соломин.

Тот араб, что в кандуре[3], что-то сказал своим спутникам. Те согласно закивали, военный ухмыльнулся. Что они сказали, Соломин не понял – арабского он не знал и изучать не собирался. Зачем? Достаточно того, что, как и любой среднеобразованный русский, он знал, помимо родного, английский, немецкий, французский, японский, итальянский, скандинавский, финский и испанский языки, то есть языки, на которых разговаривала большая часть человеческих народов. Ругаться, правда, умел на еще большем количестве, но арабский даже в это число не входил. Изучать язык того, кто не представляет интереса, капитан не собирался, считая лишней тратой времени, да и какой смысл засорять память пустой информацией? Голова – не чердак, который можно забивать ненужным хламом, а ценнейший и очень тонкий инструмент, которым нужно пользоваться аккуратно и бережно. Хотя, конечно, и кирпичи ею можно ломать, если с умом. Нет, возникни нужда – можно изучить за кратчайшее время любой язык на достаточном для общения уровне, техника позволяет и не такое, но Соломин искренне считал, что именно сейчас нет такой нужды.

Не переставая улыбаться, Соломин чуть заметно кивнул Джораеву, дисциплинированно замершему чуть позади пленных. Тот, правильно поняв жест, шагнул вперед и коротко, без замаха, врезал арабу в зубы, да так, что тот, потеряв равновесие, рухнул на пол.

– Говори на нормальном языке, обезьяна, когда к тебе обращается русский офицер, – сквозь зубы процедил старлей.

– Фи, как грубо, – делано поморщился Соломин. – Однако же, господа, молодой человек прав. Невежливо говорить на языке, который понимают не все присутствующие. Вам оказали честь, опустившись до разговора с вами, а вы тут пальцы, понимаешь, гнете… Нехорошо, право слово, нехорошо. И очень чревато. Лейтенант, если он еще что-то не по-человечески квакнет, добавьте ему, да посильнее.

Араб медленно поднялся с пола, его спутники даже не попытались ему помочь, замерев, как лягушки перед коброй. А что вы хотели? Сами виноваты – свой статус надо понимать сразу, иначе и впрямь можно получить по физиономии. А теперь избитый – высокий, крепкий мужчина лет сорока – выглядел просто жалко. Очевидно, его никогда еще не били просто так, оттого, что он чем-то кому-то не понравился.

Он еще попытался поиграть в гордого и несгибаемого героя. Угу, вперед и с песней. По кивку Соломина Джораев аккуратно поставил на стол небольшой чемоданчик, раскрыл его и начал выкладывать страшные на вид блестящие железки. И кто сказал, что для того, чтобы разговорить человека, нужен специальный пыточный инвентарь? Все давным-давно придумано стоматологами.

В данном конкретном случае инструменты были из личной коллекции корабельного врача. Ну, у каждого свои загибы. Кто-то пробки бутылочные собирает, кто-то – старинные медицинские инструменты докосмической еще эпохи. Соломин взял их под честное слово, что не поломают и даже не испачкают – уж больно вид у инструментов соответствовал.

И сломался араб, сломался сразу и бесповоротно. И его спутники, точнее, один спутник – тот, который военный, тоже сломался, хотя его никто пальцем не тронул. А вот третий оказался покрепче, промолчал весь разговор, но от него и не требовали ничего. Смысл, если двое других соловьем разливаются, выдавая и то, о чем спросили, и то, о чем не спрашивали, причем на чистейшем русском. Оказывается, очень легко обучаются люди чему угодно, главное – правильно простимулировать.

Когда арабов выводили, Джораев смотрел на них еще презрительнее, чем на француза. Ничего удивительного – тот хоть в бою участвовал и раскололся, будучи в угол зажат, а эти – всего-то раз по лицу словили и готово дело, поплыли. Впрочем, была еще одна причина, по которой на арабов смотрели презрительно и брезгливо очень многие, и не только русские. И не было в том никакой национальной подоплеки – обычная здоровая человеческая реакция.

Все дело в том, что эпоха толерантности осталась далеко в прошлом. Толерантные государства просто не выживали, скатывались в социальные потрясения. Был момент, когда по Европе прокатилась волна революций, и к власти пришли куда более жесткие, часто профашистские режимы. К счастью, это было еще до того, как космическая экспансия от русских распространилась и на другие страны, хотя, возможно, именно благодаря этому столь многие вышли в космос. Страны, ориентированные на поддержку социальной стабильности путем кормления всех подряд, просто не имели достаточно средств для космоса, а жесткие, диктаторские режимы могли позволить себе и не такое. Позже, конечно, фашисты канули в небытие, но в некоторых странах ухитрились сохраниться. Печальным примером была Французская Деспотия, где здоровое, в общем-то, желание отделаться от мигрантов привело сначала к гражданской войне, а потом и к нацизму того же толка, что был в Германии перед Второй мировой войной.

Что интересно, многие обвиняли в фашизме Россию. Абсолютно безосновательно, кстати. Некоторые внешние признаки были похожи, но и только – дело в том, что русские, поставленные когда-то на грань выживания, просто вынуждены были принять староанглийский подход к отношению с соседями. Как там было? «Англия. Всегда Англия. Только Англия», «За каналом людей нет», «У Англии нет друзей. У Англии нет врагов. У Англии есть интересы» и прочие страшненькие, но действенные истины. Замените в этих фразах Англию на Россию – и вы получите основу нынешнего русского менталитета. В чем-то хорошего, в чем-то плохого, потому что не бывает ничего совершенного, но невероятно жизнеспособного, ставящего Россию и русских превыше всего. Это никому не нравилось, но сами русские имели с такого подхода, в основном, плюсы. Увы, к собственной беде, «цивилизованные» европейцы своим рвачеством, обманом и предательством сами воспитали из добродушных и отзывчивых русских фактически новую нацию, молодую, сильную, хищную, и теперь уже который век со страхом глядели на прилежных учеников. А ученики, переняв у них и хорошее, и плохое, лишь бы оно позволяло просто жить, не боясь за будущее, за судьбу своих детей, стали сильнейшими и теперь просто плевали на бывших учителей с высокой колокольни.

Американцы тогда оказались достаточно умны, чтобы, в отличие от Европы, не сводить проблему к межнациональным или межрасовым конфликтам. Однако чтобы удержаться на плаву, они жестко ограничили расходы и срезали социальные программы. Хочешь жить – работай, не хочешь работать – да хоть не живи. Жесткий, подчас даже жестокий подход, но он оправдал себя. Да, были потрясения, даже уличные бои были. Очень плохо пришлось многим, привыкшим поколениями жить на пособия. Достаточно сказать, что популяция негров в США уменьшилась в четыре раза. Но результат в конечном счете оказался, скорее, положительным – нация потребителей вновь превратилась в сильных, решительных людей, когда-то колонизировавших материк и с оружием в руках отвоевавших его земли у индейцев. И лишним весом к тому же мучиться перестали.

Такие вот потрясения изменили отношения между людьми и на корню перечеркнули все достижения в области политкорректности. Афроамериканец снова стал негром, человек альтернативной сексуальной ориентации – педерастом и так далее. При этом терпимость общества к любым раздражающим факторам резко упала. Если тот же гомосексуалист еще воспринимался пусть негативно, но, в общем-то, не слишком агрессивно (хотя в той же Америке это в два счета могло стоить ему карьеры, в России – пожизненного заключения, да не в тюрьме, а на каторге, на урановых рудниках, а во Франции – виселицы), к нему относились как к обычному генетическому браку, то отношение к иным извращениям было куда жестче. И надо же такому случиться, что в числе национальных традиций арабов была, среди прочей гадости, педофилия.

Вот это преследовалось во всех странах. Разница была в наказании – но наказание было везде. В той же Великобритании, например, педофилов сажали пожизненно, а в России судья мог только выбрать вид смертной казни. Кстати, сажание на кол считалось при этом исключительно мягким приговором.

Естественно, не все арабы были педофилами, более того, процент был не намного больше, чем в других странах, но стереотипы – штука живучая. Так, все считали, что русские много пьют, хотя на самом деле пили в Российский империи даже меньше, чем у соседей. Прекрасно понимали: хочешь нормально жить – работай, а работа и водка несовместимы. Однако штамп, которому было больше тысячи лет, сохранился. Французов считали бабниками, хотя на общем фоне они мало чем выделялись. Тоже штамп. Ну а арабов считали извращенцами и брезговали ими. Для того, чтобы оказаться изгоями, в нынешнем мире требовалось совсем немного. Так что поведение Джораева было обычным, вполне попадающим под стандарт, разве что он свою брезгливость, в отличие от более сдержанных людей, не скрывал.

Арабов увели наконец. Соломин вновь потянулся за кофе, влил в себя очередную кружку, зло сморщился. Были, конечно, и посильнее стимуляторы, но прибегать к ним не хотелось. К тому же ему предстоял еще один, всего один разговор, а потом – спать! Почти двое суток экономичным ходом – это сколько же можно посвятить сну? Выходило, что немало – экипаж сработанный, все механизмы корабля работают как часы. А значит, капитан может позволить себе иногда расслабиться.

Однако ситуация проясняться никак не хотела. Почему явились арабы – понятно. Свадьба намечалась, банальная свадьба. На одном курьере невеста, на другом – жених. Зачем такие сложности? Да слишком многим на родине невесты была не по нраву ситуация, могли и вмешаться. Может, и правильно сделали бы – тот еще женишок, вроде крут, а пальцем ткнули, и потекла желтая кровь. Однако каким боком тут английская разведка?

Ну да, такие браки заключаются не по любви, они – гаранты политических союзов. Возможно, это англичанам каким-то боком мешало. Но зачем тогда мучиться с абордажем? Достаточно было даже не «Эскалибура», а любого быстроходного пиратского корабля – зная маршрут курьера, ничего не стоило подстеречь его и парой залпов превратить в облако космической пыли. Привезли бы запись уничтожения курьера – и делу конец. И обошлось бы в разы дешевле. А им, чтобы захватить курьера, пришлось нанимать линейный крейсер. Англичане небогаты, деньгами разбрасываться не привыкли, но тут сочли, что расходы оправданны. Почему? Что им было надо?

И, главное, ошибиться не хотелось. Маленькая ошибка чревата иногда большими проблемами. Если для себя самого, даже для своего корабля вместе с экипажем – это еще полбеды. А если для России? Даже если никто не упрекнет, даже если не узнают или решат, что невиновен – сам-то все равно будешь знать, что виноват, что не предотвратил, недодумал… Паршиво это. А значит, надо вначале разобраться, понять, в чем же все-таки дело.

Капитан поднял глаза. Посмотрел на стоящую перед ним девушку. Небрежным движением отпустил лейтенанта – тот понятливо кивнул и бесшумно вышел. Понятливый парнишка, жаль, что испортили ему карьеру, – далеко бы пошел.

Девушка между тем стояла – прямая как стрела. Похоже, решила играть классическую роль «невинная жертва в лапах гнусного пирата». А что? Вполне возможно. Соломин чуть заметно улыбнулся и сказал:

– Ну, здравствуйте, Ваше Высочество. С нашей последней встречи вы очень изменились – сразу даже и не узнал. Еще красивее стали, и это – не комплимент…

Глаза у нее после этих слов видеть надо было – огромные и круглые. А вообще красавицей девушку было не назвать – высокая, худая, нескладная, разве что волосы шикарные, черные как смоль и невероятно густые. Красивой, может, и станет, но не сейчас, а через пару-тройку лет, так что Соломин комплимент ей отвесил изрядный и не вполне заслуженный. Но порода все же чувствовалась – за ней стояло много поколений предков, которые повелевали не самой большой, но все же независимой страной, а это что-то да значило. И вот с ней Соломин говорил уважительно – и из уважения собственно к ней, и просто потому, что она была женщина. А женщин русские уважали, ведь женщина – мать, неважно, уже или в будущем, а раз так, то ей автоматически дозволено многое. Намного большее, чем мужчине. Ведь задача любого настоящего мужчины защищать свою семью, обеспечивать ее, так генетически заложено, что мужчина воин и добытчик. Но создает семью, делает ее дееспособной все же женщина. Поэтому, в отличие от многих стран, где все еще царило половое равноправие, в Российской империи считалось нормальным, когда мужчина загораживает женщину собой, чтобы защитить. Неважно от чего.

А что испанка Соломина не помнила – так ничего удивительного в том не было. Виделись они до того единственный раз, когда шесть лет назад тяжелый крейсер «Чеглок» под командованием тогда еще капитана второго ранга Соломина приходил к их планете с дипломатической миссией. Тогда король с семейством посетил корабль – официальный визит согласно этикету. Детей при этом больше занимал не командир крейсера, а сам корабль, равного которому в тех местах никогда не появлялось.

Откровенно говоря, ничего удивительного в этом не было – выглядел крейсер даже повнушительнее «Эскалибура», хотя и был заметно меньше. А чего вы хотите? «Эскалибур» был классическим кораблем завоевания господства в космосе, и каждая его заклепка служила только одной цели – повышению боевой эффективности. «Чеглок» же, как и все остальные крейсера соколиного семейства, был изначально построен как дипломатический корабль, основным назначением которого являлось не участвовать в бою (хотя воевать он тоже мог, и очень эффективно), а демонстрировать соседям российский флаг, пугая всех до икоты. Именно поэтому он выглядел брутально, и вся его немалая огневая мощь, способная одним импульсом сорвать с орбиты луну покрупнее земной, выставлялась напоказ. Естественно, на провинциального монарха этот монстр произвел неизгладимое впечатление.

Самое интересное, что «Чеглок» полностью соответствовал представлению соседей о том, какими должны быть сами русские и их корабли. На протяжении всей истории русский флот исповедовал одну-единственную стратегию – привести очень много мощных кораблей с большими орудиями и разнести противника в пух и прах с безопасной дистанции, по возможности без потерь со своей стороны. Не всегда получалось, конечно, на то она и война, что всякое случается, но все же старались действовать именно так. Нет, русские не боялись воевать – они просто берегли своих людей. Дерево свободы, конечно, надо поливать кровью патриотов, но слишком часто этого делать не стоит – и насмерть можно затопить, и кровь быстро кончится. Да и потом, можно ведь свое дерево и чужой кровью полить – расти будет не хуже, проверено многовековой практикой. Сначала англичанами, американцами, европейцами, теперь вот – русскими.

Так что было детям на что посмотреть, и, пока взрослые решали свои взрослые дела, старший помощник устроил подрастающему поколению экскурсию по кораблю. А Соломин тем временем вел неспешный разговор о делах, потому что дипломатом выступал как раз он. Посылать настоящего дипломата в эту дыру посчитали тогда излишним, а дело было плевое, поэтому его доверили Соломину. Тем более что член семьи, хотя и сидящий на очень тонкой боковой ветви генеалогического древа, то есть априори лицо, облеченное доверием.

Естественно, капитан не запомнил девочку десяти лет, которую видел мельком. Да и запомнил бы – что с того? Шесть лет – огромный срок в таком возрасте. А вот имена отложились в памяти, это уже профессиональное, да и из предыдущего допроса он знал, с кем придется иметь дело. И так же естественно, что не помнили его. Пришлось объяснять.

После этого девушка удивилась еще больше, и ее ответ задел капитана очень сильно:

– Я думала, что среди русских не бывает пиратов.

Неприятно было страшно, но капитан не подал виду. Лишь улыбнулся:

– Судьба играет офицером. Думаю, донья Мэнола, в будущем вы еще не раз убедитесь в этом. А пока, – Соломин встал и широким жестом пригласил девушку к столу, – предлагаю отобедать, чем бог послал. Конечно, наш кок – не повар из королевского дворца, но готовит, тем не менее, очень прилично. Думаю, стандартные блюда вам уже поперек горла…

Не отказалась – то ли любопытство перевесило, то ли и впрямь стандартные пайки уже поперек горла стояли. Ну а какой обед без вдумчивой, неторопливой беседы? Соломину совершенно не хотелось применять насилие там, где можно разговорить собеседника, и, надо сказать, ему это удалось.

Главным тут было акцентировать внимание на какой-нибудь ерунде, при этом не давая понять, что это и в самом деле ерунда. А нужные сведения получать, что называется, между делом. Долгий процесс, работа кропотливая, мозгами приходится работать непрерывно, вычленяя крупицы информации, но зато без эксцессов. Особист, разумеется, справился бы без проблем, на то он и особист, а Соломину пришлось помучиться. И что самое паршивое, результатов было – кот наплакал.

Ну не знала она ничего. От намечающейся свадьбы была абсолютно не в восторге, но и против воли отца, то есть против государственных интересов, не пошла – вот и все. Да и не могла пойти в принципе, брак между представителями правящих домов – это и впрямь большая политика. Удивительно только, что кто-то решил связаться с арабами, ну да какие только выверты в той самой политике не встречаются. Притом что ее папаша был не дурак, он явно хотел поиметь с этого неплохие дивиденды, и его дочь была в подобной игре таким же активом, как, скажем, банковский счет. Противно, конечно, но так и есть, жалости и даже просто привязанностям в политике не место. Так что девушка была даже чуть-чуть, самым краешком, благодарна Соломину, особенно когда он в красках описал поведение шейха (а араб, оказывается, носил этот громкий титул) на допросе. Глава государства может не быть сильным, красивым, даже умным, но быть трусом ему противопоказано.

Правда, вот тут она смогла его зацепить. Узнав, что ее жениха малость побили, она выдала шикарную фразу:

– Мне говорили, что русские жестоки. Но быть настолько жестокими, чтобы сначала избивать беззащитных пленных, а потом со смехом рассказывать про это…

И капитан психанул. Неожиданно для себя психанул, и хотя внешне это практически не отразилось на его лице, но внутри он кипел. Один Бог знает, чего ему стоило не взорваться. Вместо этого он улыбнулся, потом, чуть нагнувшись, приблизил лицо к лицу собеседницы, поглядел ей в глаза и негромко сказал:

– А вы знаете, у нас есть право быть жестокими. И извиняться мы не будем ни перед кем. А вот бить, если надо, будем кого захотим и как захотим.

– Варвар, – презрительно фыркнула девушка.

– Может быть. Вот только, – Соломин уже овладел собой и, улыбаясь, откинулся на спинку стула, – я этого не скрываю. А вот вы, считая себя цивилизованными, предпочитаете забывать о своей подлости.

– Что?

– Что слышали. Вы знаете, донья Мэнола, что когда наша страна разгромила соседей в последней мировой войне, наша нация была на грани вымирания? И не потому, что были большие потери в людях, вовсе нет – мы бомбили врагов с орбиты, их потери были многократно выше. Нет, мы вымирали от жесточайшего вырождения. Нас тихо убивали еще до войны, и если бы мы не создали космические двигатели и остальные с испугу не полезли с нами воевать, то русские просто вымерли бы лет через пятьдесят, максимум сто. А знаете, как убивали? Да просто – наркотики, которые шли в нашу страну широким потоком, и это негласно поощрялось спецслужбами соседей. Особым образом генномодифицированная еда, которую нам поставляли. Вирусы, которые на нас испытывали. Из той гадости, которой нас травили, пожалуй, только водка была нашим собственным изобретением. Впрочем, не суть – главное, что все теракты, сепаратизм… Все это – не более чем открытое воздействие, которое направлено на живущее поколение. С ними можно было бороться. А то, что я перечислил, и еще многое другое, было бомбой, направленной на уничтожение следующих поколений. В России практически не рождалось здоровых детей. Знаете, как с этим боролись? А боролись просто. Иметь детей разрешалось только в случае, если ребенок будет здоровым. Понимаете? Выводили людей, как породу, наука это уже позволяла. А теперь представьте, что вы сама – здоровая женщина, но вы последняя в своем роду. Детей у вас не будет, не потому, что вы не можете их иметь, а потому, что у ребенка неминуемо будут генетические нарушения. Это сейчас можно людей лечить, в том числе изменяя их генетически, а тогда – нет, никак! Это было страшно, я не хочу даже представлять, что чувствовали наши предки… Вы упрекаете нас в жестокости? Вам бы спасибо сказать, что ваших предков не уничтожили всех поголовно. Поверьте, с нашей точки зрения, остальной мир заслуживал такой участи. И еще. Не забывайте, пожалуйста, что не все имеет срок давности. Плохая память вредна для здоровья. А вот мы помним все…

Девушка подавленно молчала. Соломин усмехнулся мрачно и задал ей еще несколько вопросов. Увы, ничего нового она не сказала.

Что же, большего от этой сопли капитан, если честно, и не ожидал. Шанс был, конечно, но невеликий, и сейчас Соломин не испытывал даже разочарования. Просто отправил девушку со всей возможной вежливостью в ее каюту и снова задумался. А потом плюнул и отправился спать – для любого дела должна быть свежая голова.

Он проспал восемнадцать часов, и за это время ничего не случилось. Когда капитан поднялся в штурманскую рубку, там все было спокойно и расслабленно, разве что рисунок звезд чуть-чуть изменился. Но и это изменение нельзя было назвать принципиальным – как ни велика была скорость «Эскалибура», она все равно была ничтожна перед бесконечностью космоса.

Впрочем, «Эскалибур» шел не торопясь – позади него напрягал двигатели, стараясь не отстать от большого брата, «Колумб». Конечно, отделаться от дона Мигеля можно было запросто, но закононепослушный бизнесмен мог еще пригодиться, и потому русские по-прежнему прикрывали его – одному сейчас было опасно.

Ведь ушел «Колумб», ушел, ага. Через два часа примчался обратно, волоча на хвосте два вцепившихся, подобно бультерьерам, французских эсминца. Раскатали это старье, конечно, с двух залпов, но дон Мигель после этого так просился с ними, что решено было позволить ему следовать за «Эскалибуром». Все равно сложно было представить, чем он может, случись что, помешать, а связи латиноса могли еще пригодиться.

Покивав с глубокомысленным видом, Соломин ушел отдыхать дальше – его работа начнется, когда крейсер доберется до цели, а пока можно было позволить себе маленькое послабление. В конце концов, он тоже не железный, и все это прекрасно понимают. Да и вообще, плох тот капитан, который постоянно стоит за плечом подчиненного, проверяя и перепроверяя каждое его движение. Здесь не салажата собрались, а опытные профессионалы, достойные доверия, и это надо учитывать. Психология – штука важная.

Сутки спустя космическая станция «Гром», оставшаяся после гибели Дюбуа бесхозной и беззащитной, была уже четко видна на радарах. Конечно, бесхозная и беззащитная – громко сказано, потому как на ней оставалось под сотню человек обслуживающего персонала, плюс имелось вооружение, соответствующее тяжелому крейсеру Французской Деспотии. Мелочь, в общем, при необходимости «Эскалибур» расковырял бы ее примерно за пятнадцать минут с безопасной дистанции. Проблема была в том, что станция нужна была Соломину целой.

А хорошая станция была. Станции этой серии когда-то массово строились и французами, и англичанами, и японцами, хотя, вообще-то, это была немецкая разработка. Просто Германия, сильно нуждаясь в деньгах, продавала лицензии направо и налево, а заполучить и впрямь удачную конструкцию не был против никто.

Сейчас эти станции уже устарели и массово снимались крупными странами с вооружения, однако мелким «почти что державам», чьи жалкие флоты устаревали еще до того, как закладывались на стапелях, а также пиратам такие станции были очень кстати. А что – простая в конструкции, а значит, очень надежная, неприхотливая в обслуживании… Главное, ресурс практически бесконечный – топливо в реактор загружай, и все. А кварк-реакторы этих станций были сверхнадежны, хотя и обладали впечатляюще низким КПД. В результате всего этого на вторичном рынке такие станции всегда имели невысокий, но стабильный спрос.

Соломин и сам присматривался к такой вот станции-базе, когда еще только начинал свою сольную карьеру и пиратом еще не был, однако вынужден был от покупки отказаться. Не по финансовым соображениям – деньги тогда были – а из-за того, что персонал такой станции составлял под две сотни человек. А где, спрашивается, найти столько русских, оставшихся не у дел, причем профессионалов? Русские – это вам не расплодившаяся сверх всякой меры польская шляхта. Польши нет давно, а эти орлы все ползают по портовым кабакам, за кружку пива рассказывая любому желающему о своих подвигах в войне с немцами и русскими (хотя с русскими они не воевали уже несколько столетий). Нет, собрать экипаж для такой станции было нереально, даже то, что Соломин ухитрился набрать людей в экипаж своего корабля, пусть этот экипаж был и неполным, можно было смело назвать гимном его организаторским способностям. Он сам удивлялся этому, притом что как раз организатором считал себя очень средненьким.

Сейчас он считал, что сделал тогда ошибку. Купил бы станцию – горя бы не знал. Подвесить ее в режиме консервации, посадить на нее пять-шесть человек на всякий случай, вроде как сторожей, и раз в полгода их менять. Тяжело, конечно, но предки на орбитальных станциях и подольше сидели, причем в куда худших условиях. Зато случись что – раз, и на собственной базе, и отремонтироваться есть где, и отсидеться. Еще перевооружить ее под русский стандарт – и хрен его оттуда выцарапаешь, хоть целый флот подгоняй. Увы, все это были лишь мечты, теперь денег на подобное приобретение у Соломина не было. Однако, раз уж подвернулась такая оказия, грешно было ей не воспользоваться. Только не хотелось станцию калечить.

Она и досталась русским целой. Ну, почти целой. Просто до банальности все прошло. «Эскалибур» не торопясь маневрировал за пределами досягаемости артиллерии базы, ясно различимый ее радарами, и вел переговоры с засевшими на ней людьми Дюбуа об условиях сдачи. Те упорно торговались – понимали, насколько разную ценность представляют целехонькая база и куча мусора, медленно расплывающаяся в пустоте. А еще они понимали, что линейный крейсер не несет вооружения, позволяющего аккуратно, шкурка за шкуркой, счищать с базы ее батареи. Разнести в клочья – запросто, а вот для тонкой, хирургической работы артиллерия «Эскалибура» здесь не очень-то подходила. В результате переговоры шли своим чередом, операция по захвату базы – своим. Крейсер отвлекал французов, а тем временем с противоположной стороны тихонечко, никем не замеченный, зашел бот группы эвакуации – он наиболее подходил для такого рода операции – и осторожно пришвартовался к их базе.

Тяжелая машина была быстроходна, максимально защищена и имела маскировочное поле уровня эсминца. Русского эсминца, и этим было все сказано. Естественно, что обнаружить ее с помощью того барахла, что имелось на станции (а подробные характеристики систем обнаружения базы узнали от пленных) было не то чтобы невозможно, но крайне сложно, особенно если внимание отвлечено на маневрирующий неподалеку суперкрейсер. Что поделаешь – специфика работы у машины такая – ей может потребоваться незамеченной пробраться в тыл противнику и обеспечить эвакуацию людей у него из-под носа, возможно, обороняясь от превосходящих сил противника. Естественно, бот получился дорогущим, но на людях Российская империя не экономила.

Помимо четырех человек собственно группы эвакуации, в бот набилось два десятка десантников и столько же боевых роботов. Впрочем, последние стояли на своих штатных местах – они с этим ботом ходили всегда. В ходе эвакуации их задачей было обеспечение периметра, но и в качестве штурмовых машин тяжелые роботы подходили отлично.

Естественно, бот обнаружили и даже успели идентифицировать еще до швартовки. Не менее естественно, что решили не открывать огонь – все равно бесполезно, главным калибром накрыть малотоннажную цель и без того сложно, а бот к тому же уже вошел в мертвую зону для большинства батарей. Легкие же орудия машине с такой защитой были не опаснее, чем брошенные рукой камешки, уж это-то французы понять смогли. Логичным решением было организовать засаду и разделаться с наверняка немногочисленным десантом уже на территории базы, однако никто не рассчитывал на то, что с десантом будут самоходные носители тяжелого вооружения.

Станция была так же, как и незабвенный Большой Хват, построена на основе астероида. Это вообще было стандартным подходом к строительству космических станций – и дешевле, и надежнее, чем строить станцию из металлических или пластиковых конструкций с нуля. Сейчас это означало, что внутри можно стрелять, не опасаясь разгерметизировать помещение. Именно этим русские и воспользовались.

Удачный тактический ход противника подобен поносу: пока его не замечаешь, о нем и не думаешь, а когда обнаружил, думать становится поздно. Примерно это сейчас и произошло – защитники станции ожидали десантников, возможно, в тяжелой броне, но с легким стрелковым оружием. В результате первая линия обороны была сметена огнем скорострелок, установленных на штурмовых машинах, которые, теоретически, предназначены для действий на планетах, но никак не для штурма космических баз. Однако здесь, когда вокруг была многометровая толща камня, их решили применить – и решение было удачным. К чести французов, они немедленно отступили ко второй линии обороны и встретили нападающих плотным и точным огнем, но удар бронетехники, мощный и успешный, оказался лишь отвлекающим маневром.

Пока тяжелые боевые роботы перестреливались с оттесненными защитниками базы, в систему вентиляции проникли роботы малые. Те самые паучки, которые так и не пригодились на Большом Хвате, но зато отменно подошли сейчас. Несколько десятков этих маленьких, юрких машин стремительно и бесшумно рассредоточились по базе, после чего для обороняющихся настал ад.

Конечно, большая часть персонала базы была в скафандрах, но тяжелые боевые доспехи были только на тех, кто держал оборону в месте высадки десанта, да на немногочисленных перестраховщиках. Те же скафандры, которые были надеты на остальных, оказались абсолютно бесполезны против внезапной атаки, которая могла последовать откуда угодно, хоть из вентиляционной шахты, хоть из унитаза, и потому удар был страшен.

Нет, никого не убивали – атакующий робот впрыскивал в тело жертвы токсин, прямо как настоящий паук. Только, в отличие от паучьего, этот препарат был искусственным и не вызывал смерти. Один укол – и человек спустя десяток секунд теряет сознание. Достаточно ввести антидот, чтобы привести его в себя, но фокус был в том, что антидот был только у русских. Так что спустя полчаса большая часть персонала базы лежала без сознания, а русским оставалось только решить – приводить их в себя или так, в бессознательном состоянии, в космос и повыкидывать.

Через час к базе подошли еще два бота – теперь орудий базы можно было не бояться. Они были абсолютно целыми, но из них некому было стрелять. Более того, их механизмы, а также системы управления базы были заблокированы, реакторы переведены в холостой режим – малые боевые роботы, несмотря на размеры, были штукой многофункциональной. Десантникам оставалось только провести зачистку, и вот так быстро, бесшумно и практически без жертв пиратская база «Гром» была взята.

Соломин шел по коридорам своего нового трофея неспешным прогулочным шагом. На центральном посту он уже побывал, сейчас там работали его люди, а спешно выведенный из комы вахтенный офицер базы, испуганный мало что не до мокрых штанов, исправно и по первому требованию давал необходимые консультации. Все было за то, что пройдет несколько часов – и база начнет функционировать в нормальном режиме. Сразу же после этого начнется ее перегон, который превратится в пытку – собственные двигатели базы скорее маневровые и на марше способны разогнать ее до скорости, которая не только русскими, но и вообще кем угодно воспринимается как черепашья, но буксира под рукой нет, и пользоваться придется именно ими. Чапать к ближайшей подходящей точке придется долго и упорно, и оставаться на месте тоже нельзя. Вешайтесь, господа!

Ну а пока шла текучка, пока подсчитывали потери среди роботов, пока собирали парализованные тела французов (не только французов – персонал базы оказался весьма интернационален, но земляков Дюбуа было все же большинство), Соломин осматривал свое новое приобретение. Трофей, кстати, был неплох – база, очевидно, досталась Дюбуа практически новой и поддерживалась им, несмотря на традиционное французское раздолбайство, в отличном состоянии. И склады базы оказались набиты не только товаром, который Дюбуа почему-то не спешил распродавать, но и продовольствием. Только вот продовольствие это было не для людей, а для все тех же церрелов, чей метаболизм сильно отличался от человеческого.

Только вот самих церрелов на базе не было – по словам пленных, все они ушли в поход вместе с Дюбуа. Возникал резонный вопрос: зачем пиратам такое количество продовольствия? Этим можно было неделю кормить пару десантных дивизий, а при некоторой экономии и три. И ведь это были не деликатесы, которые можно продать быстро и задорого, а нечто вроде стандартных солдатских пайков – максимум питательности и минимум вкуса. Вариантов ответа хватало, но Соломину не нравился ни один.

Так что был капитан озабочен происходящим, хотя и не настолько, чтобы это показывать окружающим. Командир должен внушать своим подчиненным уверенность, а не нервировать их лишний раз, а значит, эмоции надо держать по возможности при себе. Это потом, в спокойной обстановке, можно спустить пар на ком-нибудь стороннем. Того же британца высмеять, поднять себе, любимому, настроение – все равно тот достойно ответить не сможет. Не совсем прилично, конечно, но куда лучше, чем с мозговедом корабельным лясы точить. А перед своими людьми нервозность показывать – ни-ни, капитан – первый после бога, учитывая же, что бога нет – вообще первый.

За мрачными мыслями в одиночестве Соломина и застал срочный вызов с мостика крейсера. Выслушав сообщение, Соломин спросил только, рассчитал ли штурман курс, получив утвердительный ответ, похвалил его и объявил сигнал общего сбора. Еще через пятнадцать минут линейный крейсер, форсируя двигатели, уже мчался прочь, оставив на базе лишь два десятка человек перегонной команды. Да «Колумб» продолжал идти рядом с ней – под прикрытием орудий базы было все-таки безопаснее, а следовать за «Эскалибуром» он все равно не мог – даже выжав из своих двигателей все и еще чуть-чуть, он не смог бы выдать и половины той скорости, с которой шел сейчас крейсер.

Пассажирская каюта линейного крейсера «Эскалибур». Час спустя.

– …странно, почему они не смогли отразить вашу атаку. Я думала, за столько веков люди перебрали уже все мыслимые и немыслимые варианты и придумать что-то новое невозможно в принципе.

– А мы и не придумывали. На самом деле тактика заброса микророботов достаточно распространена. Они просто от нас такого не ожидали, ну да это – только их проблемы.

– И почему же так вышло?

– Да потому, что русский флот очень редко использует тактику абордажей. Я читал, что количество абордажей за последнюю сотню лет можно пересчитать по пальцам, и еще останется место. И даже носки снимать не надо.

– М-да, ваши манеры оставляют желать лучшего.

– Какие уж есть.

– Так почему так мало абордажей? Боитесь?

– Нет. Просто еще со времен парусов тактика русского флота заключается в уничтожении кораблей противника в артиллерийском бою, а не в абордажной свалке. То есть лучшее маневрирование, лучшая выучка экипажей, по возможности лучшее вооружение и большее число кораблей. Не всегда,

конечно, это получается, но стремиться к этому надо – люди пока еще почкованием не размножаются, и похоронки матерям писать – занятие тяжелое. Я это проходил на своей шкуре и честно скажу – лучше уж я расстреляю врага издали, не теряя своих людей. К тому же, за редким исключением, вражеские корабли не представляют для нас интереса – мы слишком превосходим остальные страны технологически. Зачем нам ваш металлолом?

– Металлолом? Да наши корабли…

– Извините, если обидел, но ваши корабли – металлолом. А конкретно корабли, которые в вашей стране на вооружении, – металлолом в квадрате. Я не слишком хорошо разбираюсь в характеристиках старых кораблей, но если самый молодой из них построен двести лет назад, а в последний раз модернизировался за пятьдесят лет до вашего рождения… Простите, это не смешно, это печально. Удивительно уже то, что вас до сих пор никто не завоевал. Нашему кораблю хватило бы пятнадцати минут, чтобы разнести ваш флот в мелкую пыль.

– Откуда вы знаете про наш флот? Это секретные сведения.

– Интересно стало. Сходил в корабельную библиотеку, взял каталог и прочитал. Впрочем, не будем о грустном. Так вот, возвращаясь к нашему разговору. Тактика заброса микророботов не нова, но от нас ее применения не ожидали – привыкли, что мы не идем на абордаж, да и вообще в бою предпочитаем прямой удар, основанный на качественном и количественном преимуществе. Ну а когда роботы были запущены, шансов у обороняющихся не оставалось вовсе, даже если бы они вовремя обнаружили диверсию.

– Это почему? Меня учили, что каждое действие рождает противодействие, и если роботов кто-то использовал для атаки раньше, то и методы противодействия должны быть как минимум продуманы, а вероятнее всего, и испытаны.

– Ну, вы абсолютно правы, но дело в том, что наши роботы намного совершеннее того, что имеется на вооружении других стран и…

– Да что вы все заладили – совершеннее, совершеннее! Можно подумать, что, кроме русских, все вокруг – недоумки!

– Возможно, у вас и создается впечатление, что мы всех считаем недоумками. Вовсе нет. Все люди примерно равны по развитию, у многих народов есть талантливые инженеры… Не у всех, конечно, но у большинства.

– Вы расист и ксенофоб.

– Почему?

– Потому что у вас есть народы без талантливых людей. Вы только что сказали.

– Я этого не говорил. Я сказал, что не у всех народов есть талантливые инженеры. И я прав, потому что у некоторых народов, особенно африканского происхождения, инженеров нет вообще. Сидят на пальмах да бананы, или что там на их планетах есть, трескают – зачем им образование? Между прочим, это факт, что некоторые народы впали в совершеннейшую дикость и образование у них на нуле.

– Ну ладно, пусть так. Но ведь есть куда более развитые страны…

– А вы мне скажите, сколько, например, талантливых шведских инженеров работает в Швеции? А финских – в Финляндии? Английских в Англии, в конце концов? Не знаете? И я не знаю, но точно знаю, что куда больше их работает в России. У нас отлично понимают, что важнейший ресурс – это люди, и за молодыми дарованиями идет настоящая охота. И многие едут, едут за знаниями, за возможностью интересной работы, за материальными благами, которые им предлагают. Чаще всего такие приезжие остаются, а их дети – они уже становятся русскими. Такая утечка мозгов – это только один из моментов. А ведь есть еще и тот факт, что мы создали себе огромный задел, фору в сотню лет, плюс, когда победили в последней мировой войне, стрясли со всех такую контрибуцию, что могли делать все, что хотели, финансировать любые проекты… Остальные же были вынуждены выживать – вот и отстали. Теоретически, мобилизовав все ресурсы, те же США могут догнать нас в развитии, однако вот не торопятся что-то. И другие не торопятся, значит, что? А значит это, что такое положение вещей всех, по большому счету, устраивает. Я, кстати, ничуть не удивляюсь такому раскладу.

– Почему?

– А зачем им напрягаться? Реально мы никому не угрожаем, ни на кого не нападаем. Зато пугалом для обывателей служим исправно.

– И вас это устраивает?

– А нам-то какая разница? Всеобщая любовь нам нужна, а уважать нас уважают, пускай и через страх, и потому не трогают. Разве что пиндосы не успокоятся никак, все на прочность пробуют, но почему – не знаю. И почему их не уничтожат – тоже не знаю, я ведь не адмирал, близко не лежал, что называется.

– А куда мы сейчас отправились? И почему так резко?

– Точно не знаю, я не штурман. А отправились потому, что надо людям помочь.

– В смысле?

– В прямом. Один из русских лайнеров захвачен террористами, военных кораблей, способных его отбить, поблизости нет, вот и придется нам этим заниматься. Вообще, что называется, поперло непонятно что. Такие захваты если раз в сто лет случаются – это уже много, и вероятность, что мы окажемся в этом замешаны, стремится к нулю. Но вот такова, наверное, наша планида. А тебе как раз свезло – посмотришь вживую, как русские с терроризмом борются. Я вам экран в каюте подключу.

– Так. Я, наверное, что-то не понимаю. Вы пираты?

– Да.

– И вы сейчас летите освобождать пассажирский лайнер от террористов.

– Ну да. А что здесь такого?

– Стоп. Еще раз. Вы пираты, которые летят освобождать пассажирский лайнер от террористов. Так?

– Да, так и есть.

– Вы что, настолько ненавидите террористов? Или они ваши конкуренты?

– Да нет, лично мне на террористов наплевать, да и остальным, думаю, тоже. Да и какие из них конкуренты?

– Тогда я точно ничего не понимаю. Зачем вы летите? Какое вам дело до этого несчастного лайнера?

– Но это ведь русский лайнер.

– И что?

– Значит, надо помочь.

– Почему?

– Да потому. Вы что, не понимаете элементарных вещей? Любой русский, оказавшийся в подобной ситуации, может рассчитывать на помощь другого русского. Это совершенно нормально. Поэтому хрен с ней, с базой, и без нас перегонят, сейчас есть дела поважнее.

– То есть вы хотите сказать, что только из-за того, что подвергся нападению русский корабль, вы готовы бросить все, лететь на край света, присоединяться, если что, к военному флоту и даже исполнять роль военного корабля?

– Разумеется.

– Нет, вы какие-то неправильные пираты. Ну я понимаю еще, если бы вы хотели этот лайнер ограбить, но освобождать… Скажите, вы бы любой корабль так спасать бросились?

– Русский? Конечно.

– А, скажем, американский или там японский?

– Нет, что мы у них забыли? Ограбили бы, может, как вы советовали…

– Я? Когда?

– Да только что. Кстати, из вас бы вышел неплохой пират – думаете вы, во всяком случае, в правильном направлении.

– Но террористы…

– Слушайте, ну их террористы – их проблемы. У них свои страны, свои спецслужбы, которые, кстати говоря, неплохую зарплату получают. Вот и пускай отрабатывают.

– Хорошо. Вы бы прошли мимо. А ваши военные корабли?

– Не знаю. Этот вопрос остается в компетенции капитана военного корабля. Может мимо пройти… Если у него задание какое-то будет – точно мимо пройдет, для него дело первично.

– А если нет задания?

– Значит, скорее всего, будет наблюдать – когда еще такой цирк получится увидеть.

– Цирк?

– Ну да. Вы знаете, десантирование со стороны выглядит довольно забавно. Мы и сами вначале ржали, когда нам съемки наших собственных десантов давали посмотреть. Позже надоело. А посмотреть, как будут раскорячиваться конкуренты, – это же ващще!

– Ну хорошо. А вот, предположим, задания нет, но и других кораблей поблизости нет. Тогда что?

– Ну, тогда… Тогда – по ситуации. Возможно, пройдет мимо, возможно, захочет потренировать десант в условиях, приближенных к боевым. В любом случае, это будет только его выбор.

– А если на корабле среди иностранных пассажиров окажется русский? Ну, хотя бы один?

– Тогда террористы, если они не идиоты, обеспечат ему беспрепятственную высадку на ближайшую обитаемую планету и выплатят компенсацию за неудобства. Так они и делают, бывали прецеденты.

– Но почему?

– Да потому, что в противном случае им лучше всего будет застрелиться – хотя бы мучиться не будут. Хотя их родных это, конечно, не спасет. И не надо мне про то, что мы звери – зато нас стараются не трогать.

– Ага, вот как раз сейчас и не трогают.

– Думаю, трогать скоро будет некому…