Читать книгу Нефтеюганский излом - Михаил Митрофанович Метаков - Страница 3

Город и люди

 Стотысячный Нефтеюганск, отметивший осенью 2017 года свой полувековой юбилей, похож и не похож на сотни себе подобных моногородов в российских северных широтах. Однако есть одно коренное отличие, изначально определившее его рождение, судьбу и перспективу – Юганск возник благодаря нефти и вся жизнь нефтеюганцев так или иначе связана исключительно с добычей «черного золота».

 16 октября 1967 года Президиум Верховного Совета РСФСР издал Указ «О преобразовании рабочего поселка Нефтеюганск Сургутского района Ханты-Мансийского национального округа, Тюменской области в город окружного подчинения». После Сургута и Урая, которые были преобразованы в города в 1965 году, Нефтеюганск стал третьим рабочим поселком в гремевшей тогда на весь мир «нефтянке» Тюменской области, получившим городской статус.

 Такое событие свершилось, как это нередко бывает в жизни, вопреки всем высоким планам и прогнозам – Юганск вначале задумывался как поселок-придаток базового Сургута, но всё случилось совсем по-другому сценарию и, к сожалению, с довольно серьезными для нефтеюганцев градостроительными издержками и проблемами.

 Первооткрывателей юганской нефти и их сотоварищей из других профессий много и все они, начиная с душного и жаркого комариного лета 1961 года, день за днем, шаг за шагом обживали это, казалось, гиблое место. Помогало и местное население из окрестных деревень Чеускино, Каркатеевы, Мушкино и Усть-Балык, среди которого добрая половина была представлена семьями ссыльных переселенцев (спецпереселенцев), несправедливо репрессированных и высланных в эти места в разные годы сталинским режимом.

 Нефтеюганск, начинавшийся с усть-балыкской деревенской закраины и полусгнившей геодезической вышки-тригопункта на лобке кедрового бора на берегу Юганской Оби (сегодня там красуется церковь) – это не просто точка на картах старинного Сургутского района и Ханты-Мансийского, тогда еще национального, округа. После первых березовского газового и шаимского нефтяного фонтанов на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов прошлого века, Юганск волею судьбы, государства и геологоразведчиков стал еще одним живым символом послевоенного возрождения страны. В условиях холодной войны и западных санкций усть-балыкская нефть по сути предопределила всю стратегию развития будущего Западно-Сибирского топливно-энергетического комплекса и послужила основой надежного социально-экономического развития СССР.

 Со всех концов Советского Союза или, как привыкли говорить северяне, с Большой земли съехалось сюда многонациональное содружество работяг от мала до велика. Это были прошедшие дорогами Великой Отечественной войны фронтовики и дети победителей фашизма, кадровые профессионалы и вчерашние студенты, семейные с грудными детьми и школьниками, молодые и неженатые.

 Всем хватило места, работы, забот и хлопот на таежном берегу Юганской Оби. И не было особого смущения, если на буровую заглядывали медведи и лоси, а к палаткам и балкам прилетали стаи любопытных рябчиков, куропаток и тетеревов-косачей…

 –

 Конечно, было бы верхом ложной патетики говорить о тех временах исключительно в восхитительных тонах и представлять все в радужном цвете. Кто начинал здесь с нуля, тот знает правду. Взять, к примеру, моего отца Митрофана Георгиевича. Рожденный в 1912 году в Якутии в небогатой семье, он начал свою трудовую жизнь преподавателем русского языка в якутских национальных школах.

 В середине тридцатых годов переехал в Магадан, где в то время стремительно развивалась золотодобывающая индустрия, строился новый город и морской порт. Однако в октябре тридцать седьмого по ложному доносу был арестован и обвинен в контрреволюционной троцкистской деятельности, подготовке вооруженного восстания, разжигании националистической вражды, антисоветской агитации в пользу Японии по статье 58-2-11 УК РСФСР. Через два года мучений в застенках магаданского НКВД, отца освободили в связи с прекращением дела за отсутствием состава преступления.

 До 1942 года он работал по специальности – учил русскому языку будущих бойцов Красной армии, но после гибели брата добился снятия брони и ушел на войну. На фронте командовал стрелковой ротой в звании старшего лейтенанта, был командиром группы снайперов, награжден орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу», благодарностями Верховного Главнокомандующего Иосифа Сталина. Честно и достойно, несмотря на обиды и несправедливости, воевал за Родину мой отец. Прошел-пропехотил от Москвы до Берлина, победу встретил в берлинском пригороде, но в Якутию и на Колыму не вернулся.

 Победная радость была омрачена трагедией, случившейся в его части. Бойцы, ошалевшие от победы и конца войны, обнаружили на станции цистерну со спиртом. Они, конечно же знали, что фашисты при отступлении всегда оставляли отравленные продукты и алкоголь, однако понадеялись на вечный русский «авось». Принялись по-кустарному фильтровать спирт, но крайне неудачно – остатками яда отравились более десяти человек. Так как отец был командиром этого подразделения, ему первому предъявили обвинение, а дальше разжалование, военный трибунал и десять лет тюремного заключения. На этапе из Германии в Сибирь его эшелон неожиданно развернули на север Архангельской области и арестанты попали в лагеря под городом Молотовском, ныне Северодвинском, на восстановление Беломоро-Балтийского канала.

 Через год отец добился пересуда, освободился и решил остаться в Архангельской области. Потом была встреча с нашей мамой, тоже педагогом, у которой на руках было трое детей от двух погибших на фронте мужей – первый погиб в финскую, второй в сорок четвертом году. Появились на свет и мы – еще трое метаковских малышей. Послевоенная жизнь многодетной семьи, особенно в глубинке, была нелегкой, почти невыносимой.

 В начале 60-х годов на всю страну прогремело Шаимское нефтяное месторождение на севере Тюменской области. Туда и отправился наш отец, устроившись вышкомонтажником в бригаду знаменитого бурового мастера Семена Урусова. Но когда он перевез семью, в поселке, где мы жили, через год закрыли школу и отец завербовался на стройку в Усть-Балык.

 Я не случайно заговорил об отце. Таких как он – вечных тружеников и работяг – на первом этапе освоения усть-балыкской нефтяной целины было много. Разный народ стекался сюда, но в подавляющем большинстве это были люди не робкого десятка, имевшие за плечами фронтовой, профессиональный и основательный жизненный опыт.

 На их личном авторитете и примере во многом строился фундамент всех человеческих отношений в юганской житейской новостройке. Даже дети, после школы в основном предоставленные сами себе, имели четкие представления о главных смыслах жизни, не раздумывая шли за такими старшими, разделяя с ними нелегкую трудовую ношу и посильно помогая своим семьям.

 –

 Уже задавался вопрос – чем отличается Юганск от себе подобных городков. Помимо нефти он безусловно войдет в историю не только как промышленно-экономический эксперимент, но в первую очередь как пример социального обустройства и сожительства разноликого множества людей. На тесном пятачке суши посреди бескрайних болот возник эдакий «советский вавилон», где собрались разные, непохожие друг на друга люди, причем в подавляющем большинстве своем совершенно добровольно.

 Однако не стоит думать, что столь насыщенная и разноцветная гамма человеческих судеб и языков складывалась в радугу, которая играла всеми своими красками на нефтеюганском небосклоне. Житейская атмосфера, как и переменчивая северная погода, никогда не бывала безоблачной.

 Первые облака на этом первозданном небосводе показались, когда летом 1964 года на старом колесном пароходе «Пятый Октябрь» в поселок из Омска привезли первую партию «химиков». Это были условно освобожденные заключенные, которыми хотели восполнить образовавшийся к тому времени большой дефицит рабочей силы на нефтяных промыслах и новостройках.

 Звали их «химиками» вот почему. В те годы перед страной стояла задача ускоренного развития химической промышленности и центральная власть приняла решение о масштабном использовании на таких стройках народного хозяйства заключенных с примерным поведением. Как раз в то же самое время в Тюменской области возник мощный нефтяной бум, требовавший максимального привлечения и использования дешевой, тем более, вот такой – почти крепостной, полусвободной рабсилы. Поэтому солидная часть условно освобожденных «химиков» была в срочном порядке переброшена в новые нефтедобывающие регионы.

 Безусловно, это не могло не повлиять на общую атмосферу-обстановку в Юганске. Одной из первых жертв пала наша любимая охотничья собака, мохнатая и доверчивая западно-сибирская лайка по кличке Урал. Мы нашли четвероногого друга убитым и подвешенным на куске веревки в цементном складе недалеко от «Пятого Октября». Видимо, кто-то из прибывших условников был собачьим гурманом или решил каким-то образом полечить свои болячки. Потом еще много собак пропадало в поселке – хозяева стали держать их на привязи, иначе не с кем будет ходить в тайгу на охоту.

 Родители и учителя взяли под плотную опеку детей и подростков. Если мы еще вчера весело гуляли и бегали по поселку или сообща помогали единственному участковому искать в сугробах заброшенный туда табельный пистолет, отнятый у милиционера загулявшими геологами или строителями, то теперь наша вольница кончилась.

 Не все «химики» вели себя спокойно. Первые партии были исключительно мужскими с преобладанием молодежи и это сразу сказалось на поселковом «женском фронте». Какой-то умник из высокого начальства решил исправить такое положение и следующей навигацией в поселок была доставлена женская партия условниц. Что тут началось – Содом и Гоморра! Кончилось тем, что почти весь женский «химический» пол вскоре был вывезен в неизвестном направлении и сразу стало легче.

 Семейным условникам разрешалось выписывать жен с детьми и в таких случаях все было в порядке – подавляющее большинство из них впоследствии стали уважаемыми горожанами, обрели здесь свое человеческое счастье, подняли на ноги детей и внуков. А вот молодые «химики» доставляли много хлопот, с ними часто не справлялась даже спецкомендатура, срочно расквартированная в поселке. К таким «авторитетам» потянулись местные хулиганы, участились драки и другие небезобидные шалости.

 Был случай, когда я и мой старший брат заметили его девушку в компании уже подвыпивших парней из условно освобожденных. Брат хотел вызволить ее, но ему не дали. Один здоровенный бугай кинулся на брата, но я схватил стоявшую у стола пустую бутылку и со всей силой ударил его по бритой голове. Он упал, мы с братом бросились к лодке, спрятанной недалеко на берегу и еле-еле ушли от погони. Потом мы встретились с этим громилой, он узнал меня, одной рукой легко поднял в воздух, подержал на весу, но вдруг неожиданно засмеялся, спросил как зовут, похвалил за смелость и отпустил.

 Нередко среди «химиков» попадались и бывшие профессиональные спортсмены. Судимы они были в основном за случайные конфликты с применением физической силы, никогда не хватались за нож и не были отпетыми уголовниками. Они с удовольствием занимались с нами боксом, борьбой, штангой, учили играть в футбол и хоккей, помогали сооружать спортплощадки и ледовые катки, бегать на лыжах. Такие из них как боксер Масев Николай Михайлович, хоккеист Смирнов Юрий Михайлович и другие надолго останутся в памяти благодарных нефтеюганцев за вовлечение их детей в спортивную жизнь вместо опасных похождений.

 Даже известная на весь поселок буйная баба Шура – признанная хозяйка знаменитого поселкового «пятака» – в прошлом блестящая прима балета, а здесь рядовая уборщица и дворник, не просто проживала на улице Культурной, которой, как говорила, и дала название. В своем маленьком, но всегда чистом вагончике она иногда собирала детей и мы, открыв рот, слушали увлекательные истории из жизни наших и зарубежных звездных служителей искусства.

 –

 В сложном и многоликом житейском процессе формировались характеры и менталитет нефтеюганцев, зарождалось особое отношение к земле, ставшей второй родиной. Наравне с приезжими трудились и коренные северяне – ханты и манси, делились с первоосвоенцами жильем, хлебом, рыбой, мясом, разными секретами и хитростями выживания в суровых условиях.

 В тяжелом труде и необустроенности, порой преждевременно теряя друзей, коллег и близких, наши отцы и матери закладывали фундамент современного Нефтеюганска. Наблюдая какими стали наш и другие северные города, иногда просто диву даешься. И одновременно гордость берет – ведь несмотря на все проблемы и трудности, за каких-то пятнадцать-двадцать лет трудом тысяч советских людей в Югре и на Ямале были созданы мощные промышленные комплексы, а вместе с ними уникальные ареалы цивилизованной человеческой жизни.

 До распада Советского Союза в общем-то все было неплохо в небольшом и уютном городишке на берегу Юганской Оби, но в лихие девяностые наступили совсем другие времена. Рыночные беспорядки, слишком часто переходящие в беспредел, лишили нефтеюганцев привычной стабильности в жизни. Юганск как-то сразу потух и съежился – горожане разобщились и обособились, потеряли былой оптимизм и уверенность в завтрашнем дне, многие стали заложниками тощего кошелька и потери накопленных сбережений. Чтобы хоть как-то выжить, с головой окунулись в мелкую коммерцию, челночный бизнес и личные огороды. Поневоле привыкали к диким ценам, бесчисленным ларькам и киоскам, безудержному росту платных услуг, мизерным пенсиям и зарплатам, девятому валу наркомании, алкоголизма и криминала.

 Нефтеюганск город компактный, невозможно было, выйдя из дома, не столкнуться с каким-нибудь знакомым или старым приятелем. В те времена главным местом встреч были полустихийные рынки-барахолки, разбросанные по микрорайонам, где всегда толпился народ, покупая нужные товары и продукты. Однажды по весне мне встретился давнишний друг, бывший начальник одного из цехов сервисного предприятия Юганскнефтегаза. Он бойко торговал картофелем, выращенным на своем дачном участке. Разговорились. Оказалось, жизнь его дожала так, что собрался с супругой уезжать на родину в Башкирию, а продавал картошку, чтобы скопить деньги на билеты. Сын умер от наркотиков, его жена бросила двух внуков старикам и куда-то испарилась. Деньги, накопленные на сберкнижке, исчезли, жить на «новые» пенсии невозможно. Поэтому и собрался мой товарищ на родину, оставив полжизни в северном Юганске, – там хоть ждала родня, а здесь погибель…

 Непривычные рыночные отношения, вторгшиеся не только в экономику, но и в быт, разрушали многолетние устои и связи, делили людей на бедных и богатых, кланы, слои и элиты. При этом общим явлением стало растущее обнищание еще вчера не шибко бедного юганского населения. Единственная надежда оставалась на производственное объединение Юганскнефтегаз, бесперебойную добычу и выгодную продажу нефти. Но и здесь, как черт из табакерки, вдруг выскочил бесстыжий московский покупатель с огромными деньгами, готовый платить только за беспрекословное подчинение и резко упавший в цене труд.

 Люди, отдавшие десятилетия освоению нефтегазового севера, оказались чужими на празднике жизни капитализма, где существовало лишь одно правило – ничего личного, только бизнес. Не понимая толком, что происходит, они с болью и горечью мучились вопросами. Какими? Я их помню наизусть, потому что каждая встреча со знакомыми и друзьями начиналась и заканчивалась именно ими.

 В центре споров-разговоров всегда присутствовала главная тема – неужели именно такую судьбу заслужили мы все, выбрав дорогу в демократию? Следом шли вопросы уже похлеще. Грозя мне кулаком, старый знакомый кричал: «Это вы, коммуняки с Горбачевым, довели Союз до ручки! Это из-за вас нас теперь обзывают «совками», быдлом и рабами! За какие грехи мы бедствуем, а «новые русские» из ЮКОСа только богатеют?». После таких откровений хотелось волком выть и проклинать тех, кто на самом деле разрушил и продолжал разрушать великую страну.

 Не забуду, как на одной из встреч избирателей с Александром Клепиковым встала пожилая женщина и попросила соседку помоложе зачитать обращение, которое она готовила накануне всей семьей. В нем было немного слов, но каждое из них прямо сшибало с ног. Вот что особенно запомнилось.

 «Скажите нам честно, – звучало из зала, – кто в сегодняшней власти прочувствовал до конца трагедию таких семей как наша – не имеющих средств к существованию? Кто из вас понимает нашу родительскую боль и трагедию после похоронок из Чечни? Что вы сделали, чтобы наши дети, наши мальчики и девочки не садились на иглу и не выходили на панель? Если не можете ответить на эти вопросы, то какая вы власть?».

 После таких слов в зале наступила мертвая тишина, казалось, она длилась бесконечно и только где-то потом, у самого ее края прозвучало тихое клепиковское: «Простите…»

 Ожидания лучших перемен при обещанной с высоких трибун демократии разбились о суровую действительность. Вслед за либерализацией цен, «шоковой терапией» и чековой приватизацией началось массовое банкротство предприятий, тотальное сокращение рабочих мест и обнищание людей. Страну растаскивали, в регионах нарастали центробежные тенденции, шла война на Северном Кавказа. И вновь, как это уже не раз повторялось в истории, беды и проблемы маленького человека оказались на путях великих, как тогда казалось, преобразований.

 Вспоминается, как в течение нескольких недель помогали знакомой семье в поисках пропавшего сына. Начали с морга, больницы, полиции, рынка, ездили в пыть-яхскую «гидру» – остатки поселка гидромеханизаторов, где обосновались наркоторговцы, спрашивали у бродяг и даже наведались на местный «бульвар красных фонарей». Нигде парня не было, как в воду канул. Но однажды позвонили знакомые и сообщили, что видели Антона (имя изменено – прим. автора) в одном из микрорайонов города. Нашли быстро эту двухэтажную «деревяшку», покричали, он выглянул из окна, мы зашли в квартиру.

 Оказалось, что парень крепко поругался с отцом и теперь прятался у друзей, молодой пары безработных, своих ровесников. Жили на случайную подработку на рынках, торговых базах и в магазинах, а когда совсем нечего было есть, ловили голубей и варили. Как до такого докатились? Очень просто, – был ответ. Родители молодых людей, оставшись без работы и накопленных сбережений, плюнули на Север и уехали на родину, доживать на пенсию. А друзья Антона с подаренной родителями квартирой остались в Юганске и пытались найти работу. Не получилось и начали бомжевать. Антона мы, конечно, в семью вернули и помогли ребятам с работой, но сколько их таких, неприкаянных, еще оставалось в Юганске и стране?..

 В газетах тех лет масса историй о том, как люди из других регионов страны бросали все и целыми семьями ехали сюда в надежде найти работу и хоть как-то прокормиться. Но былая романтика Нефтеюганска как земли «длинных рублей» уже стала нафталиновым мифом. Приезжие попадали из огня да в полымя, пополняя ряды местных безработных.

 Не забыть большую чеченскую семью, которая бежала из Грозного в надежде на то, что в Юганске найдется работа и кусок хлеба. В глазах матери и четверых малышей стояли слезы и страх ожидания. В завязавшемся вагонном разговоре выяснилось, что едут они к дальним родственникам, но самое главное для них сейчас – это подальше от войны и смерти. А кто-то, наоборот, уезжал отсюда, потеряв работу, но спустя короткое время возвращался обратно, рассказывая как хуже некуда живется на «большой земле» людям, особенно в центральной полосе России.

 Расслоение нефтеюганцев на богатых, более-менее сводящих концы с концами и откровенных люмпенов было видно невооруженным глазом. Однако между ними никогда не случалось каких-то резонансных столкновений или отчаянных «разборок». Уголовные преступления не в счет. Пожалуй, сказывалось заложенное еще со времен первоосвоенцев неписанное правило – живи сам и помогай жить другим.

 Многие горожане, сохранившие прошлые сбережения, сосредоточились на закупках оптом муки, соли, сахара, крупы, макаронов, рыбных и мясных консервов. В ожидании худших времен до предела затаривали этим добром балконы, подвалы и гаражи, не забывая при этом делиться с нуждающимися соседями и знакомыми. Возродились охота и рыбалка, сначала медленно, но потом все увереннее стали развиваться фермерские хозяйства и другие частные производства.

 –

 Оказавшись в экстремальной ситуации и обстановке, многие юганцы не растерялись и не опустили руки. Развивали свое дело, становились меценатами и благотворителями, с пониманием и сострадательно относились к неимущим и социально незащищенным землякам. Город, раздираемый противоречиями, не потерял главного – ощущения единой человеческой общности. Это не просто еще одна краска, еще один оттенок в эскизе того непростого времени, это очень важный момент всей композиции – чтобы правильно понять и оценить атмосферу, в которой закладывался фундамент новых отношений той индустрии, которая и поныне кормит всю страну.

 Я был свидетелем, как Владимир Семенов, у которого я, вчерашний коммунист, проходил ликбез, постигая азы капитализма, оказался, пожалуй, самым первым из бизнесменов, организовавшим бесплатные обеды для стариков-ветеранов. В кильватере этой инициативы затем рождались и другие благотворительные деяния имущих и сострадательных горожан.

 Одним словом, нефтеюганцы как и многие другие россияне выживали. Не могу судить как было в других городах и весях бывшего СССР, но здесь сильные всегда помогали слабым. Государству и олигархам было не до этого, они делили власть, страну и большие деньги…

 Одновременно в нашу постсоветскую жизнь врывались и новые, доселе незнакомые краски и оттенки. Рыночный колорит все решительнее входил в повседневную жизнь Юганска, играл яркими огнями ресторанов, разноцветными витринами супермаркетов, видеосалонов, бильярдных и ночных клубов, уличной иллюминацией, оригинальными подсветками.

 Состоятельные горожане активно осваивали заграницу, привыкали к теплым курортам Средиземноморья, Турции и Испании, вояжам и шоп-турам. Школьники за счет городского бюджета в летние и зимние каникулы уезжали на болгарские и другие черноморские побережья.

 Возникла челночная коммерция, породившая массу частных магазинчиков и забегаловок на любой вкус. На улицах и дорогах замелькали импортные авто, в магазинах и на рынках предлагали широкий выбор заграничной вкуснятины и ширпотреба. Появились первые мигранты и «крутые пацаны».

 Власть и деловой бомонд обзавелись охранными легионами, многие спортсмены двинули в телохранители. Такие вопросы решались просто – если не можешь устроиться на престижную работу к нефтяникам, пробивайся в охранники или собирай металлолом. При всех плюсах новой реальности вариантов слететь с катушек и в нашей провинции было гораздо больше, чем выбиться в люди. Возрождающийся рынок безжалостно ломал старую жизнь и диктовал свои законы.

 –

 Вместе с тем в живом организме города, несмотря на все текущие проблемы, все больше и болезненнее начал заявлять о себе новый хозяин по имени ЮКОС.

 Так уж получилось, что с первыми публичными упоминаниями этой аббревиатуры в 1992 году в Юганскнефтегазе и смежных предприятиях начались чувствительные задержки зарплат и расчетов, сокращался объем социально-трудовых гарантий, не росло число рабочих мест, усиливались налоговые претензии муниципалитетов. Про уровень жизни говорить не имеет смысла, поскольку все было как в стране в целом и каждый день крутилось по телевизору – дикие цены, падение курса рубля, крах социальной защиты, неописуемый разгул финансовых аферистов и растущая нищета.

 Сергей Муравленко, через год утвержденный руководителем «большого ЮКОСа», был занят встраиванием полученного в управление огромного имущественного комплекса в глобальные рыночные реалии и механизмы. Менялись приоритеты и правила игры, корпоративные интересы неумолимо заставляли искать новые источники доходов для выживания компании в целом. Периферийный Юганскнефтегаз все больше становился заложником растущих потребностей новорожденного гиганта ЮКОСа, которые были очень далеки от бюджетных и остальных проблем Нефтеюганска.

 Пожалуй, первые официальные нелицеприятные оценки ситуации прозвучали от мэра города Виталия Севрина. В интервью газете «Нефтеюганский рабочий» в январе 1995 года он констатировал, что за счет неплатежей, в основном от нефтяников, городской бюджет за предыдущий год недополучил почти половину от запланированного. Неплатежи, отмечалось далее, продолжаются и в наступившем году возникает реальная угроза всему городскому хозяйству. «И реального выхода из системы неплатежей, – утверждал Севрин, – я не вижу. И оптимизма, что эта проблема скоро решится, не разделяю» («Нефтеюганский рабочий», № 4, (4062) от 17.01.95).

 Именно тогда юганский трудовой народ, включая бюджетников, еще вчера выражавший свое недовольство лишь в узком кругу, начал теребить свои профсоюзы, проводить шумные собрания, громче выплескивать недовольство в газеты и телевизионные эфиры. Но ситуация в целом пока не выходила из-под контроля. Так продолжалось до осени 1995 года, точнее, до момента начала избирательной кампании по выборам в Государственную думу, которые были назначены на 17 декабря.

 По времени эти события как раз совпали с первым выходом на региональную и федеральную политическую сцену Владимира Петухова. Главными пружинами, вытолкнувшими его в публичное пространство и побудившими к протесту стали как объективные, так и субъективные обстоятельства. Каких было больше трудно сказать; такое было время, когда все смешалось – и разгул рыночной стихии, и шахтерские забастовки, и протесты вконец обнищавших пенсионеров, и личные амбиции множества муравленковых, петуховых и ходорковских…

 Тем не менее, многое становится понятным, когда читаешь предвыборный «манифест» Владимира Петухова, широко распространенный в Юганске и регионе в середине ноября 1995 года через газету «Приобский вестник». В обращении к избирателям подробно говорилось о жизни страны и нашего региона, но главное заключалось в другом.

 Это была первая публичная презентация Петухова как юганского патриота, бросившего личный вызов нарождающейся бизнес-империи Ходорковского. Как говорится – наболело. Вот основные тезисы его предвыборного обращения, изложенные для удобного чтения в авторской редакции:

 «…Сегодняшняя сложная ситуация заставила меня – инженера, руководителя крупного независимого предприятия – отказаться от любимого профессионального дела и ввязаться в изнурительную политическую борьбу. Это я делаю сознательно, а также потому, что если мы не защитим наши региональные интересы, то и мои профессиональные опыт и знания будут никому не нужны…

 …Последний год показал, что с диктатом АНК ЮКОС жизнь в Нефтеюганске стала просто невыносимой. В Москве нефти и бензина нет, только процветает мафия и коррупция. Кроме того, имеются огромные аппетиты и никакого нефтяного региона не хватит, чтобы их удовлетворить…

 …Все события, происходящие в нашем регионе, были спрогнозированы мною еще три года назад. Президенту вновь созданной АНК ЮКОС (Сергею Муравленко – прим. автора) надоело смотреть на развал и безысходное положение Юганскнефтегаза и он перенес штаб-квартиру в столицу. Началось планомерное порабощение нашего региона Москвой…

 …Как могла АНК ЮКОС стать учредителем АО Юганскнефтегаз, только-только родившись как сбытовая надстройка? Именно поэтому в последнее время московские чиновники интенсивно обрабатывают общественное мнение, убеждают минтопэнерго и правительство в том, что АО Юганскнефтегаз является банкротом, а аппарат управления не в состоянии вывести его из кризиса. Ведется массированная пропаганда, что наш город не имеет будущего и его ждет участь вахтового поселка. Такие инсинуации преследуют лишь одну цель – уничтожить последнее сопротивление нефтяников-профессионалов…

 …Московская команда АНК ЮКОС буквально сорит деньгами, разбазаривает их по многочисленным объектам второстепенной важности. В то же время зарплата работников АО Юганскнефтегаз стала ниже, чем на родственных предприятиях. Самарские и другие НПЗ (нефтеперерабатывающие заводы – прим. автора) при покровительстве АНК ЮКОС получали бесплатную нефть и огромные безвозвратные товарные кредиты. Около семидесяти процентов доходов оседало на НПЗ и среди посредников. Зато Юганскнефтегаз имел коллосальные убытки и даже дивиденды акционерам был не в состоянии выплатить…

 …Принцип «народного акционирования» АО Юганскнефтегаз ничего не изменил, так как в нем отсутствуют стимулы повышения эффективности производства. Условность расчета стоимости основных средств Общества позволяет за бесценок скупать акции, при этом какая-либо защита интересов трудовых коллективов и работников отсутствует. Необходимо провести расследование – чьи фирмы и посредники при диком финансовом кризисе и задержках зарплаты активно скупали акции…

 …В результате подписанного 13 февраля т.г. президентом АНК ЮКОС меморандума с губернаторами областей Юганскнефтегаз практически лишился всех прав. Если финансовые поступления в городской бюджет от реализации нефти составили в 1994 году около пятидесяти процентов, то в текущем году их будет еще меньше. Расходы в Юганскнефтегазе ведутся не из фактической, а из расчетной прибыли, это ведет к сокрытию налогов в больших объемах. Налоги в муниципальные бюджеты распределяются несправедливо. На этот счет необходимо принять трехстороннее соглашение, что серьезно затруднит уход АНК ЮКОС от уплаты налогов…

…Примером для нас должны быть компании Сургутнефтегаз и Ноябрьскнефтегаз, которые, благодаря своей относительной независимости от центра, активно приступают сегодня к этапу внутреннего реформирования…

 …АО Юганскнефтегаз выступает генеральным заказчиком компании «Дебит», но задолжало ей 100 млрд. рублей за выполненные объемы работ. Тридцать пять раз в течение пяти лет нас пытались похоронить. И сегодня хотят оставить без перспективы на будущее. Почему наш коллектив, который здесь живет и трудится, должен уходить отсюда, искать работу на стороне?..

 …Не надо сейчас ревизовать устав АО Юганскнефтегаз или ликвидировать Общество. По уставу у АНК ЮКОС максимально может быть только 48 процентов акций, поэтому московские предложения о будущем акционировании должны быть отклонены…

 …Только объединение наших усилий и широкая огласка происходящего смогут заставить АНК ЮКОС отказаться от желания полностью удушить нас. Наша задача не допустить тех грязных дел, которые происходят сейчас в Москве – шантаж, коррупция, интриги, убийства и т. д…» («Приобский вестник», № 4 (43) от 14.11.95).

 Как говорится, к сказанному добавить нечего. Кроме двух существенных замечаний.

 Во-первых, на выборах в Госдуму победил Александр Лоторев, выходец из советской номенклатуры, работавший первым заместителем Виталия Севрина; последний, возможно, таким образом просто устранил потенциального конкурента на предстоящих в октябре следующего года выборах главы города.

 Во-вторых, предвыборный «манифест» Владимира Петухова стал одним из ключевых моментов нашей истории, а в ее хронологии занял ведущее место. Потому что в нем довольно точно обозначены вехи грядущих событий, названы главные действующие лица, сформулированы побудительные мотивы самого Петухова и команды ЮКОСа. Команды, которая оказалась сродни безжалостным конкистадорам, промышляющим грабежами и захватом колоний. В следующей главе мы увидим как это происходило на самом деле на юганской земле…