Читать книгу Слабое звено - Михаил Нестеров - Страница 5

10

24 июля, вторник

Шамиль Науров не был боссом Рушана Казимирова. Он считал себя безраздельным хозяином этих мест: хребтов, озер, речек, перевалов, воздуха, леса, неба. Порой ему приносили деньги, и он не спрашивал, откуда они. У него был дом в живописном месте, достаточно просторный – двенадцать комнат, мансарда с перилами. Кто-то называл балконное ограждение парапетом, но для Шамиля это были перила. Он любил облокачиваться о них, чувствуя под локтями отполированный мрамор.

Ему нравилось наблюдать за полетом орлов, просто смотреть на птиц, маленьких пичуг, кормить их с руки. Потом вдруг разом вспугнуть их, рассмеяться в тонкие усики над полными губами и снова ждать, поскольку глупые птахи принимали игру и возвращались к своему хозяину.

Он не любил морское побережье – шум, гам, вонь, гудки пароходов и танкеров, вопли чаек. А здесь, за горными отрогами, – настоящий Кавказ. С горными цветами, которые порой растут прямо из-под снега, с мягким ковром травы, с прямыми стволами сосен и елей, с извилистыми тропами.

Своим родовым селеньем Науров считал Гуниб – не близко от его дома, именно там сложил оружие его далекий предок, мятежный имам Шамиль, возглавлявший борьбу горцев Дагестана и Чечни, и признал власть российского царя.

Давно это было, без малого полторы сотни лет тому назад. Кости имама Шамиля покоятся в Мекке, а место упокоения его потомка здесь, в этих красивых местах. Не забронировано, не завещано, просто так будет.

Дом Шамиля Наурова стоял таким образом, что дорогу к нему часто засыпало обвалами. Она не была асфальтированной, и это придавало ей, а главным образом тому, что вскоре должно появиться за очередным поворотом, неповторимый колорит, живость. И действительно, словно выросший из-под земли, вставал этот уютный дом с черепичной крышей, сверкающий белизной стен и чистотой окон.

Шамиль сидел в беседке, увитой диким виноградом. Он смотрел на дорогу через просветы в листве, поджидая гостя. Вообще кавказец не отличался гостеприимством. С недавних пор повадились сюда «дикари». А ведь совсем недавно слово «Кавказ» наводило на туристов ужас. Около десятка человек, включая русского садовника и повара, постоянно находившихся при своем хозяине, гнали бородатых палаточников и рюкзачников, которые, оголив тело, смотрели на его небо, дышали его воздухом. Их гнали, и они уходили, но возвращались вновь.

Совсем по-другому встречал старый дагестанец своих племянников. Михаил и Булат приходили нечасто и долго не задерживались. Науров не помогал деньгами своему младшему брату. У Магомета своя жизнь, у Шамиля своя.

Старик поднялся, заслышав шум двигателя, и, чего давно не делал, шагнул навстречу гостю. Протягивая Марковцеву руку, пристально вгляделся в его лицо. Вряд ли он смог хоть что-то прочесть на нем, но отметил, что не таким представлял себе этого человека.

Шамиль не стал представляться. Пожав руку гостю, другой указал Казимирову на беседку:

– Рушан, отдохни здесь. Вино сейчас принесут. Пойдемте со мной, – предложил он Марковцеву и первым шагнул к дому.

На каменной лестнице здоровенный дагестанец, пропустив хозяина, преградил гостю путь и требовательно протянул руку, коротко бросив: «Оружие».

Сергей распахнул полу пиджака и позволил охраннику вытащить из-за пояса «глок». Здоровяк на всякий случай пошарил за спиной гостя и там тоже обнаружил пистолет, после этого тщательно пробежался крепкими пальцами по ногам, наконец отступил в сторону, давая дорогу.

Шамиль во время короткого обыска продолжил неторопливое шествие, и Марковцев догнал его у лестницы, ведущей на мансарду. Там уже был накрыт стол: вино, фрукты, сыр, черная икра.

– Произошло недоразумение, – начал хозяин, наливая вино. – Не знаю, какие именно дела привели вас в эти края, но хочется думать, что мои интересы пересекутся с вашими. Называйте меня Шамилем, Сергей.

– Убийство моряка и похищение фугасов вы считаете недоразумением?

Науров отметил отсутствие иронии в голосе Марковцева, разве что в глазах промелькнула насмешка.

– Я не отвечаю за Казимирова. Что касается фугасов… Да, я взял их.

– Для чего? – Сергей кивнул в сторону: – Сделать искусственный водоем?

– Продолжим в другом тоне. Я готов честно вернуть заряды и дать вам денег за молчание. Местную милицию я беру на себя.

– Меня не интересует местная милиция.

– Я не верю вам. – Шамиль устроился удобнее, положив ногу на ногу и одернув штанину. Привычным движением пригладив седые усы, дагестанец продолжил: – Смотрите, что происходит. Убили моряка, через несколько дней появляетесь вы и заявляете права на пропавшее вооружение. В отличие от Казимирова, в совпадения я не верю.

– Тогда поверьте в следующее, – предложил Марковцев. – Я давно ушел в запас, но в моем бывшем ведомстве у меня остались связи. О хищении вооружения я узнал одновременно с руководством ГРУ.

– А кто тот человек, застреленный в лодке?

– Он – официальное лицо. Я – нет. – Сергей усмехнулся. – Наши интересы не пересеклись.

– Это он доложил вам о пропаже оружия?

– Как вы догадались?

Насмешку гостя Науров пропустил мимо ушей. Верить ли этому человеку, вот так, с наскока? Говорил он убедительно, складно, отчасти доказательно – об этом говорит труп человека, с которым они вместе брали напрокат лодку, вместе отправились в короткое путешествие, вместе и вернулись.

– У меня к вам два вопроса, Сергей. Первый: знаете ли вы Султана Амирова?

– Слышал, – кивнул Марковцев. – Если речь идет об узнике Лефортова. Ваххабитский идеолог, чеченский полевой командир.

– Да, я говорю о нем.

Корни преступной группировки, возглавляемой Султаном Амировым, уходили в 1992 год. В Дагестане он основал исламскую школу, типографию, где тысячными тиражами печаталась ваххабитская литература. Затем Султан получил возможность легально действовать через московские финансовые структуры.

В 1997 году Султан Амиров выступил с пылкой речью перед выпускниками диверсионных школ: «Нам все дадут некоторые европейские страны, а также Пакистан, Афганистан и Иран. От них мы получим и деньги, и оружие, и технику для вооружения нашей армии. Да и среди русских чиновников много таких, которые готовы продать обмундирование, продукты… Уже завтра некоторые из вас приступят к выполнению своих заданий. Ваша задача – сеять смертельный ужас среди тех, кто продал Аллаха, они каждый час должны чувствовать холодную руку смерти. Среди тех военных, которые пока находятся на нашей территории, необходимо посеять растерянность и страх. Захватывайте их в заложники, убивайте, Аллах вас простит, а на крики политиков внимание не обращайте – это не более чем шумовая завеса. Теперь о тех, кто осядет в России и соседних республиках. Ваша задача внедриться во властные структуры, административные и финансовые органы. Ваша задача – дестабилизация обстановки, экономики, финансов. Создавайте базы, подбирайте людей, ждать долго не придется. Если до весны Ичкерия не получит полной свободы и независимости, мы нанесем удары…» (Речь Салмана Радуева перед выпускниками диверсионных школ. – Ред).

Слова Султана не расходились с делом – он нанес эти сокрушительные удары, вторгшись на территорию Дагестана и развязав «вторую чеченскую войну». Позже в результате силовой операции спецназа был арестован. До сегодняшнего дня находится в Лефортове.

– Вопрос второй, – продолжил Науров. – Слышали имя Саида Наурова?

– Нет, не слышал.

– Я говорю о своем сыне.

– К чему эти вопросы? – нахмурился Сергей.

Хозяин дома встал и поманил гостя за собой в богато обставленную комнату. Там он включил видеомагнитофон и сел напротив телевизора.

На пленке оказалась запись выпуска новостей двухгодичной давности. Вот поочередно делают заявления командующий Объединенной группировкой войск в Чечне, руководители МВД и ФСБ. Несомненно, захват одного из самых авторитетных лидеров чеченских бандформирований – это большой успех российских спецслужб. Успех, в который уже никто не верил.

Дальше шел рассказ журналистов о некоторых деталях силовой операции. В селении, где был арестован Султан Амиров, в перестрелке погибло несколько спецназовцев, больше двух десятков чеченских боевиков и четверо пленных. Трое из них – военнослужащие, один – молодой предприниматель из Дагестана Саид Науров, пробывший в плену около двух месяцев. Пленники погибли от пущенной в сарай кумулятивной гранаты спецназовцев.

Шамиль выключил магнитофон и некоторое время сидел в раздумье.

– Я не виню в смерти сына российских военных. Думаю, все вышло случайно. За него люди Султана требовали десять миллионов долларов. Я мог выкупить Саида, такие деньги у меня были. Но я тратил их на то, чтобы самому выйти на Амирова и отрубить ему голову. И до сей поры не отчаялся поквитаться с ним. Семь миллионов – это все, что у меня есть.

Науров сидел сгорбившись, глядя на свои широкие желтоватые ладони. Он не менял интонацию, а глаз его Сергей не видел. Однако без труда понял, что этот седой человек предлагает ему работу и платит за нее семь миллионов долларов. Не самая крупная сумма, требуемая за выкуп заложника. Сергей знал о суммах, вдвое превышающих эту.

Знал Марковцев и что такое искушение, методы борьбы с этим злом, но не всегда умел противостоять ему. Порой просто потому, что не хотел. Деньги есть деньги, и где бы ты ни работал, их всегда мало. Не мораль красит деньги, а деньги перекрашивают этические нормы в приемлемые цвета.

Пожалуй, Сергей покривил бы душой, признавшись, что только сейчас пришел к этим выводам. Он думал о себе – не о задании – на борту самолета, по пути из Махачкалы в Южный. Не переставал думать на Приветливом. Он снова вне закона. А предложение Наурова лишь подстегнуло ход мыслей, которые понеслись вскачь. К обрыву? Сергей много раз стоял на краю, то откровенно насмехаясь над губительной высотой, то вдруг вздрагивая от одной только мысли о падении в бездну.

Пока рано говорить о сложности задания – Султан Амиров находится практически в неприступной крепости, в Лефортове. Для начала требуется обговорить денежную сторону вопроса, обменяться гарантиями. По большому счету Сергею было наплевать на согбенную фигуру Наурова, на его чувства справедливой мести и воспоминания о погибшем сыне. Если Шамиль гарантирует ему аванс, Сергей не колеблясь «кинет» его. И с тремя «лимонами» в кармане найдет способ тихо и мирно прожить до глубокой старости. Пусть Шамиль ищет его; но куда ему до специальных агентов ГРУ, которые сорвутся на поиски своего коллеги.

Эти противоречия полностью характеризовали Сергея Марковцева, человека без имени и будущего. Он всю жизнь кидался из крайности в крайность, готов был в бою положить голову за рядового бойца, а за деньги не щадил никого. Два полюса, и там и там холодно, но разница была огромной.

– Мне не нужны профессиональные кулаки, – возобновил разговор Науров, – у меня такого добра навалом. Я давно ищу профессиональные мозги. Назовите еще раз – я хочу услышать – истинную причину вашего появления здесь.

– Если вам интересно, – Марковцев пожал плечами. – ГРУ стало наводить порядок в застарелых делах. Наметилась работа по расконсервации базы, точнее – окончательной ликвидации. Вывоз и уничтожение вооружения. По старой дружбе один человек поделился со мной этой информацией. Я хотел опередить ГРУ, однако Санников опередил всех. Здесь действительно случайность. Кстати, я бы хотел знать, как продвигается следствие. – Марк едва заметно улыбнулся, вспомнив высказывание Шамиля о своем влиянии на местную милицию. – Желательно во всех деталях. Кто подозреваемый, свидетели, если таковые есть.

– Свидетелей, насколько я знаю, нет. Но за несколько минут до смерти Санникова к нему приехала его бывшая жена и вызвала милицию.

– Интересно. Узнайте о ней как можно больше.

– Хорошо, – пообещал Науров и внимательно вгляделся в собеседника. – Выходит, работу никто вам не предлагал.

– Почему же… Вы предлагаете.

11

Москва, Лефортово

Султан Амиров охотно давал показания. На протяжении полутора лет он находился под следствием в самом комфортабельном изоляторе страны, редкий день проходил без допросов. Часто его выдергивали из камеры ночью, чтобы задать только один вопрос, практически ничего не значащий. Султан менял мерклый свет одиночной камеры на ослепительный в комнате для допросов, отвечал и снова препровождался на место.

Он давно понял своеобразную тактику давления, но искренне удивлялся ей. Вся тяжесть его существования должна быть предана гласности. Зачем ему доказывать то, что он знает, к чему привык, что стойко переносит и будет переносить?

До некоторой степени он сам усугублял свое положение. Первые дни после ареста Султан содержался в одиночной камере, что само по себе считается в СИЗО наказанием, потом арестованного перевели в трехместную камеру. Он не мог пожаловаться на общество сокамерников, тем не менее попросился назад, и его странную просьбу удовлетворили.

В его клетушке круглые сутки вещало «Радио России». Он знал все последние новости, рейтинги музыкальных хит-парадов и прочие известия. Но больше всего ему нравилась передача «Музыка без слов». Пять раз в неделю он отдыхал от голосов ведущих и многочисленных гостей программ. К этому времени контролер опускал откидные нары, и Амиров, лежа, наслаждался музыкой. Откровенно диковинные мелодии чередовалась с неистовыми, но чаще всего звучали однообразные, успокаивающие, шелестящие, как шум дождя: са, ла, ма. Три слога, образующие слово «ислам»: мир, спокойствие, добродетель.

И он действительно представлял дождь, резкие порывы ветра за окном его дома в родовом селении. Отдавался этому чувству весь, поскольку давно не слышал звука дождя о черепицу, лишь о брезент палатки, листву и в землю под ногами. Порой обгоревшую, где собственные следы, как чудные мелодии, чередовались с отпечатками ног неверных.

Его родная земля хранила много секретов, чаще всего уже разложившихся, обезображенных и обезглавленных, со связанными руками и ногами. Султан охотно делился ими со следователем и незаметно насмехался над его наивной прозорливостью: тот истолковывал откровения узника как попытку вынудить следствие вывезти его на место преступления, где, возможно, чеченский полевой командир попытается совершить побег.

О побеге Султан не думал, о воле – да. Убежать из этой охраняемой крепости невозможно. Как нереально и подкупить охрану. Можно дать денег одному, двоим… На этом все и закончится. Он не простой смертный, что натурально вдохновляло узника, его величие не показное, стоит на прочном фундаменте из костей и крови. Его могут снести, но остов останется – как памятник, в назидание тем, кто незаконно топчет его родную землю, и тем, кто еще отважится ступить на нее. Ступить робко, постоянно оглядываясь, ибо смерть повсюду.

«Музыка без слов» сменялась «словами без музыки», хорошо поставленный голос диктора ласкал слух: «Погибли восемь российских милиционеров и… один чеченский боевик. На фугасе подорвался БТР, ОМОН открыл огонь на поражение… по «зеленке». На рынке в Грозном выстрелами в затылок расстрелян наряд милиции…»

Памятник. В назидание тем, кто отходил по его родной земле.

Султану разрешалось держать в камере Коран, но запрещалось на первых порах иметь хотя бы жалкий огрызок карандаша. И Амиров мысленно делал пометки на полях Священной книги; после ему стали давать бумагу, карандаши и книги из тюремной библиотеки. Мусульманин может молиться где угодно, для молитвы достаточно небольшого клочка чистой земли. Или очищенной земли, добавлял Султан, очищенной кровью неверных. Должно быть, на таком месте молитвы быстрее дойдут до Аллаха.

У него вошло в привычку читать стоя, чтобы свет из окна падал на листы Корана слева. Краем глаза он ловил ненадолго меркнущий свет в «волчке» – надзиратель наблюдал за своим подопечным. Тогда Султан поворачивал голову в сторону двери и с доброжелательной улыбкой глядел на смотрящий словно из другого мира глаз. Потом снова сосредотачивался на книге.

Наверное, надзиратели привыкли к такому поведению заключенного, взявшего за привычку отвечать улыбкой на вторжение в узилище чужеродного взгляда. Султан хотел верить в другое: им не по себе становится от его глаз, изгиба губ, просто от спокойной, едва ли не величественной позы. Наверное, он имел над ними определенное преимущество. Они не могли сказать ему: «Твои дни сочтены» – только один Аллах знает об этом. Он будет жить и здесь, в тюрьме, и в колонии, куда через несколько месяцев его отправят.

Но что-то предсказывало Султану скорую свободу. Что-то неведомое волновало грудь, заставляло учащенно биться сердце. И словно по заказу вчера передавали «музыку дождя». Только дождь звучал из динамика, как и узник, спрятанного за решетку. И даже при открытых глазах он смог отчетливо представить свой дом…

12

Дагестан

Марковцеву предстояла бессонная ночь. Шамиль предложил ему лучшую комнату в доме, но Сергей выбрал мансарду, куда проникал свет от наружного освещения.

Прохладный горный воздух бодрил. Крепкий кофе и сигареты подгоняли мысли. За эту ночь Марковцеву предстояло решить сложнейшую задачу – набросать в голове план по вызволению из Лефортова чеченского полевого командира. Ибо Науров поставил жесткое условие: ему нужен живой Султан Амиров. И Марк отчасти понимал хозяина этого дома. В придачу к обещанному вознаграждению кавказец мог присовокупить свой дом, но совершить справедливую вендетту – это в крови у вайнахов, народов-братьев.

Задача сложная, практически невыполнимая, чем и привлекала бывшего подполковника спецназа. На его счету десятки разработанных и блестяще выполненных операций. Они чередовались: за «красных» и за «белых» – в составе своего спецподразделения «Ариадна» и с боевиками криминальной группировки «Группа «Щит», вместе с бойцами разведрасчета и – вот сейчас, когда он снова оказался между небом и землей. Когда трудно определить, хороший он человек, совершающий плохие поступки, или плохой, настроенный на хорошие дела.

«Равным образом и добрые дела явны». Что имел в виду апостол Павел? Что мир поделен ровно пополам, на доброе и злое?

Марк думал о сложном задании, постоянно сбиваясь и отыскивая иные, нежели материальные, причины взять наконец-то себя в руки и не шарить в потемках своей неспокойной души. Что-то мешало ему настроиться. Была бы рядом церковь, он бы попросил священника отпустить ему грехи перед очередным грехопадением.

Думать, думать. А наутро дать согласие или отказаться.

Сергей вышел на балкон и поежился. Полночь. Над озером стелился туман. Из него, словно попавшая в плен, взывала какая-то ночная птица. Тоскливо, неуютно, беспокойно на сердце.

Согласиться или отказаться от безумного предложения? Пока нет определенного плана, бесполезно взвешивать шансы. Хотя шанс уйти с хорошими деньгами все же был. Так и так придется уходить – с деньгами или без них.

Собственно, к чему мы стремимся всю свою жизнь? – думал Сергей. К покою. Кто не думал о тихой гавани или уютном домике? Не думал о тишине и покое? Кто не представлял себе легкий бриз, треплющий над головой парус, необъятный простор океана впереди, а позади… В этом месте стоит задаться вопросом: «Когда тебя последний раз встречали приветливо?» Деньги и покой – вот все, что нужно в этой жизни.

Марк отбросил все ненужные мысли, как только вспомнил часть беседы с Науровым и свои намерения «кинуть» хлебосольного хозяина и скрыться с авансом. Сколько времени прошло с тех пор? Какие-то часы. Пусть что-то и тревожило душу, но не могло заставить пересмотреть свои позиции, не имея на то веских причин.

Он снова подумал о Шамиле Наурове. Сколько бессонных ночей простоял старик на этом балконе, слушая, как и Сергей, крик ночной птицы. А в ушах кавказца стоял голос сына…

«Вот ведь дерьмо!» – выругался Марковцев. Он подошел к столу и налил красного вина. Вспомнил еще одно изречение: «В отпущенный тебе срок живи». Да, надо жить. Бояться за свою шкуру можно по-разному – с легким хмелем, как от этого вина, или с зудящей от постоянных волнений кожей.

Однако чего-то не хватало, малости, чтобы прийти к окончательному ответу.

Освещенным коридором Сергей прошел в комнату, где смотрел записанный на пленку репортаж, закрыл дверь и сел перед телевизором. Нажал на кнопку воспроизведения, на табло видеомагнитофона высветилась зеленоватая надпись – нет кассеты. Он перебрал на полке с десяток кассет, но все оказались с фильмами.

На откидной дверце секретера гость заметил ключ и повернул его. Внутри лежали две кассеты, Сергей выбрал наугад и вставил в деку магнитофона…

Наверное, это и была та самая малость, которая не позволяла Марку принять окончательное решение. «Малость», записанная на пленку, – не ту, что демонстрировал ему хозяин дома, – впечатляла настолько, что волосы у корней Марка, повидавшего в жизни всякого, пришли в движение. Не сам факт похищения сына питал месть Наурова, а то, что произошло дальше, в плену, и было запечатлено на видеокамеру. Небольшой отрезок времени – «между жизнью и смертью» Саида. Он жив и смотрит в объектив камеры, а в его руках оружие…

Марк вынул кассету и положил на место. Он пришел к окончательному ответу. Наверное, такого, по-настоящему психологического тренинга ему и не хватало. Он подогрел свои мысли, которые двинулись в ином направлении. Невысказанные слова, как в мельничных жерновах, переминались желваками. И вот в голове стала рождаться рискованная, но красивая многоходовая операция. Наутро Марк знал, каким образом он сумеет вытащить из знаменитой московской тюрьмы чеченского полевого командира.

Марковцев использовал испытанный способ. Часто, когда непрестанно думаешь об одном и том же, мыслям нет выхода. Но стоит не то чтобы отвлечься, а переключиться на отвлеченную тему, как вдруг приходит решение. Ключом стал отчет санитарно-эпидемиологической службы, приведенный в «Комсомольской правде», газете, которая лежала на столике. Отвлекаясь от основной темы, отчет эпидемиологов о массовом заражении холерным вибрионом в Казани Сергей прочел вкупе с другими статьями.

* * *

Шамиль встал рано, едва ли не с восходом солнца. Туман над озером заметно поредел и продолжал таять на глазах. Две овчарки ластились к хозяину, и он, продолжая шествие по росистой траве, поочередно трепал их по загривку.

Бодрый, словно провел ночь в безмятежном сне, Марковцев наблюдал за Науровым с балкона. На дагестанце поверх спортивной куртки была надета теплая безрукавка, на ногах… Сергей вгляделся внимательней и улыбнулся: хозяин был обут в обыкновенные резиновые галоши.

Под утро Марковцев еще раз вернулся к непростому вопросу: почему Науров доверился незнакомому человеку. И ответил на него без труда. О своей лютой ненависти к чеченскому полевому командиру Шамиль мог заявить в открытую. Как никто другой, он имел причины желать смерти чеченцу. И вряд ли правоохранительные органы серьезно отнеслись бы к его заявлению. Амиров охраняется надежно, ни у Наурова, ни у кого-либо другого нет шансов не то что похитить Султана, а даже оказаться на почтительном расстоянии от него. В случае же обнаружения серьезных намерений в Лефортове сменят охрану, арестованного могут перевести в другое место содержания плюс прочие специальные действия.

Так что открытое заявление Шамиля отнюдь не рискованный шаг, о чем в первые минуты откровения дагестанца подумал Сергей, а скорее очередной всплеск эмоций, жажда крови. Другое дело, почему Марковцев поверил ему. А здесь ответом служил обоюдный интерес, рождающий обоюдное доверие.

Сергей быстро спустился вниз, мельком глянув на заспанного охранника, и присоединился к хозяину.

– Сколько людей в вашем распоряжении, Шамиль? – спросил Марковцев, ответив на приветствие и вопрос о настроении. – Я имею в виду тех, кто готов рискнуть головой.

– За меня многие положат голову, – туманно ответил Науров. – Вы приняли мое предложение?

– Я приму его с одним условием. Вы платите мне половину сейчас, остальное в обмен на Султана. Я передам его вам из рук в руки. Будем следовать принципу торговой классики: «Платишь деньги – получаешь товар».

Шамиль согласно наклонил голову:

– Договорились.

Марк в очередной раз вспомнил имя Андрея Овчинникова, на котором остановил свой выбор, и продолжил, замечая оживление на лице Наурова:

– Кроме того, часть аванса пойдет на подготовку к операции, на закупку оборудования и снаряжения. С кем-то придется поделиться.

– Я согласен. Что требуется от меня?

– Снарядить в дальнюю дорогу ваш джип. – Марковцев указал на «Лэндкрузер». – Найдете способ избавиться от проверок на дорогах?

– Куда нужно доставить груз?

– В Москву.

– Думаю, да, – после непродолжительного молчания ответил Шамиль.

Сергей подошел ближе к машине и тронул сверкающий хромом кожух запаски.

– Вместо колеса положите фугас. Он такой же по форме и как раз уместится. По одному автомату и пистолету с базы спрячьте в самой машине. Так же привезете и другое оборудование, о котором я скажу позже.

– Хорошо, я все сделаю. Сейчас хочу получить ответ на главный вопрос. Вы знаете решение или беретесь за работу наобум?

– Да, знаю, – ответил Сергей.

– Не расскажете?

– На полях книги решение задачи не уместится. – Марк улыбнулся: высказывание Пьера Ферма пришло в голову, а затем сорвалось с языка подсознательно. Вскоре кому-то придется решать задачу с тремя неизвестными. Вариантов предложат множество, но ответ будет знать только автор силовой теоремы, бывший подполковник спецназа. – Вы будете вникать в суть работы поэтапно, – пообещал Марк.

– Когда доставить груз в Москву?

– Договоримся так: вы даете мне номер телефона, а я сообщу вам время и место встречи. И еще. Вы очень дорожите Рушаном Казимировым?

И снова пауза, на сей раз долгая. Затем отрицательное покачивание головой.