Читать книгу Простая речь о мудреных вещах - Михаил Погодин, М.П. Погодин - Страница 7

Бытие – кто мы, что мы, откуда, куда, для чего?

Быть, жить, существовать, – что же такое жизнь, откуда взялась, чем сохраняется, как прекращается, куда денется?

Какая тайна глубже, непостижимее тайны бытия?

Однако же, мы есмы, живем, существуем!

Отвергаем ли мы наше существование по той только причине, что мы не понимаем его?

Нет, этого никто не делает, да и не может делать, т. е. сказать, что его нет. Это было бы безумием.

Так не безумно ли отвергать многое другое потому только, что его не понимаем, не видим, или не можем ощупать руками?

Быть, не быть; бытие, небытие – что непостижимее? Ничто, – что это такое? Может ли быть, существовать ничто? Это было бы уж не ничто, а нечто.

Откуда же взялось все?

Говорят: Все было всегда.

А это «всегда» что значит?

Разве это также не тайна, не непостижимость?

Что понять легче: ничто или все?

Беспредельность – что это такое? Из каких пространств она составилась?

Как может быть что-нибудь без пределов?

Но нельзя вообразить себе и пределов; что же за ними?

Опять тайна и непостижимость!

Беспредельность непостижима, а точка постижимее ли?

Что такое начало? Что такое конец? Где начало, где конец? А до начала-то что? А после конца-то что? Когда начало, когда конец?

Или: все не имеет ни начала, ни конца? Это еще мудренее.

Мир и все, что есть в нем и на нем, откуда он? А без него, что же было на его месте? Пустота, пустота беспредельная, которой опять ни понять, ни вообразить невозможно.

И вдруг, в этой беспредельной пустоте, зародилось где-то, и наполнило ее всю, явилось какое-то вещество. Возникла в нем какая-то сила. Произошла жизнь. Жизнь зажила. Началось творение наиразнообразнейшее.

Но довольно ли этой непостижимости, чтобы потеряться, потонуть в бездне мысли и склониться главою в недоумении!

Какие чудеса представляет вселенная! Из чего это все? Из ничего.

Неужели это понятно? Из ничего произошло и происходит все!

Когда же и где начало всему из ничего?

Нет и начала.

А это понятнее?

Как помещается время в вечности?

Мир, говорят, произошел сам собою.

Мир существовал всегда. Что понятнее, что мудренее?

От чего мир сотворился, произошел такой, а не другой? Почему всех тварей произошло столько-то и в таких-то видах?

Какое разнообразие, какая сложность, – и все это заключалось в первоначальном… в чем? В каком семени? В каком пространстве?

Оно не имело пределов, и времени для него не было.

Да что же это такое? Пустота все заключающая!

Ведь это непостижимо, а между тем нельзя обойтись без такого предположения: как иначе определить, выразить ничто?

И так все это только слова! Есть еще подобное слово: хаос, к которому можно приложить те же вопросы: откуда взялся, когда и проч., и проч.

Откуда взялась материя, вещество? Какой дух оживил ее? Откуда явился он? Как в этой пустоте, по каким часам, годам, векам, периодам начала образовываться такая-то своеобразная вселенная! Будет ли конец ей? Общий, частный? Началась она точкою в одном месте, или вдруг занято было все чем-то, которое начало развиваться?

Когда. Почему? Отчего завтра, а не послезавтра?

Какой конец?

Атом – что такое, а из атомов, говорят, состоит все! Как атомы сливаются между собою, чтобы составить все?

Как мгновения сливаются между собою, чтобы составить время?

Эти миры неужели только блестки, не заключают в себе ничего, не чувствуют, не мыслят? Да и на что бы их столько? К чему такая роскошная мебель?

Как они расставились и размежевались, как распределились расстояния в этой беспредельности и бесконечности, так что и упасть ничему некуда, да и невозможно!

Безначальность во времени непостижима.

Вечность – еще более.

Ограниченность пространства непостижима.

Беспредельность пространства непостижима.

Бесконечная делимость вещества непостижима.

Все это для нас непостижимости, какую бы систему мы не приняли, с какой бы стороны ни подошли к ним, как бы ни оборотили вопросы. Все это тайны, от которых волос становится дыбом, и дрожь пробегает по телу, лишь только задумаешься…

Ясно ли, что ума нашего не хватает на эти представления? Ясно ли, что ум наш, или, пожалуй, мозг, имеет какие-то пределы, дальше которых нет времени и пространства, не может двигаться, впечатляться т. е. понимать, воображать: не может составлять никаких понятий ни о безначальности, ни о бесконечности, ни о беспредельности?..

Мы знаем, следовательно… только пределы его собственные! Да, ум человеческий ограничен, – а с этим-то слепая, дерзкая кичливость, особенно в наше время и не хочет согласиться.

Есть модное слово – сила. Что это такое? Нечто духовное или вещественное? Ни того, ни другого, вообразить мы не можем… Следовательно, опять это только слово без смысла, один звук, которым заглушается наше невежество.

Каким образом слепые силы могли дойти до того, чтоб сочинить голод и жажду в человеке, и подготовить средства их утоления, и устроить желудок с беспрестанными требованиями (которых удовлетворение, прибавим, кстати, и должно составить внешнее содержание, рамку всей истории человеческого рода), разделить род человеческий на два пола, мужской и женский, сообщить им такую-то наружность, снабдив один пол красотою, другой силою, со взаимными нуждами и вожделениями, которыми обеспечивалось бы продолжение, то есть, существование человеческого рода![16]

Как это случилось, что откуда-то взявшаяся безумная сила сотворила такие сложные организмы, распределила занятия между их частями, поставила их во взаимные отношения, одно другому содействующие и отнюдь не мешающие – нигде ни сучка; ни задоринки![17]

Строение женщины с ее удивительными отправлениями – очищением, зарождением, плодоношением, кормлением, какое чудо! Капелька, заранее помещенная в ее тайниках, оживотворяется каким-то движением, и из этого семечка происходит Ньютон с его биномом, Рафаэль с его идеалами, Моцарт с Дон-Жуаном, образуется Петрова воля, Вольтерова острота, Наполеонов ум, сердце Карамзина!..

Все творение, с человеком включительно, приписывается движению какой-то силы или сил. Хорошо, – но почему же эти зиждущие силы, сотворив одного человека, одну пару, Адама с Евою, перестали творить людей, и предоставили одной этой паре, сотворенной или сотворившейся, продолжение человеческого рода? Почему не могли они сотворить больше пар? Почему не могли сами творить беспрестанно во времени, продолжать такое творение? Как избрали они, или как избралось место, точка на земном шаре, где первый человек мог зародиться? Почему могла оказаться удобною только одна точка, а не многие? Как же он зародился? В каком виде? Такою же капелькою, какою зарождается теперь? Но теперешняя капелька оживляется, развивается в течении девяти месяцев в утробе матерней, и питается от ее жизненных сил! Но ведь все-таки нужны две капельки, совершенно различные, из которых должны были произойти мужчина и женщина! И они должны были быть оживотворены, и в этих капельках должны были быть помещены зародыши всех человеческих способностей, с различием мужских от женских! Надо же им еще сообщить способности соединяться, рождать!..

Строение человека не есть ли чудо? Да и всякий его орган, отдельно взятый, не есть ли чудо?

Как слепая сила могла сочинить человека, составить его тело из миллионов клеточек, устроить ему глаз со зрительным нервом из бесчисленного множества нитей, соединенных между собою неразрывными узами, – одна другой мудренее, – и такое же ухо, горло, язык со вкусом, осязание, мозг со тьмою составных частиц, подвижных, самосознательных, устроить дыхание, питание, кровообращение, пищеварение, произвождение, – с сердцем, печенью, легкими и проч.?

Отправление каждого органа не есть ли чудо, а их совокупность и взаимное действие!

Сколько хитрости надо предположить в этих слепых, безумных силах, чтобы они могли выработать такую сложную, из разнообразных частей, колес, рычагов, винтов, пружин состоящую машину, с особенным уроком для каждой, машину, имеющую полное право на название малого мира![18]

Натворив столько всякой всячины, быв так могущественны и умны, как же эти силы перестали двигаться, остановились, как будто лишенные способности творить, предоставляя все, ими натворенное, на произвол случая, остались без занятия, ограничились сохранением status quo, обмерли, исчезли? куда делись?

Вселенная сотворилась движением силы. В чем же сила-то сама заключалась? Какой был ее первоначальный вид, и каким образом она вышла из него? Чем подвиглась?

Сила! Да отчего же ей вздумалось сотворить такую вселенную, а не иную? Откуда явилась у нее такая возможность?! Да и сама-то она откуда взялась? Как вздумала сочинять, и из чего начала творить вселенную?

Все это только слова, которые ровно ничего не значат, и которых никак понять не можем, как бы их ни обертывали!

Сила сотворила все, – кто же этому всему предначертал план, сообщил разнообразие?

Одни говорят: сила; другие говорят: силы[19]. Если силы, то сколько же их? Как определилось их число? Явились они вдруг, или по очереди? Отчего же явилось столько-то, а не столько, – например, пять, а не десять? Какие они? одинаковые или разные? В последнем случае отчего разность?

Они были всегда, не имели начала. Какую же имели форму, в каких отношениях находились между собою?

Сила, по общему употреблению языка, есть нечто отвлеченное, духовное[20]; она действует в чем-нибудь: нужно, чтоб прежде было что-нибудь, т. е. вещество.

Какое же было это вещество? Где оно находилось? Везде. Откуда явилось? Когда? Существовало всегда. В каком виде или количестве? Каким образом возникла или зародилась в нем сила?

По каким законам, в какой последовательности вещество развивалось?

А что сказать о природе на земле и о чудесном разнообразии и трех ее царствах: ископаемых, прозябаемых и животных? Взгляните, например, на яйцо: в кипе химической лаборатории Берцелиуса или Либиха можно видеть яйцо, которое у курицы образуется в сутки, заключается в непроницаемую скорлупу, и составляется из двух различных веществ – белка и желтка, со множеством их удивительных свойств!

Почему число произведений такое-то, а не иное?

Опять те же вопросы неразрешимые, пред которыми нельзя поникнуть со страхом (хорошо, если б философы могли выговорить) Божиим!

Были средоточия сил, или в какой степени силы действовали из этого средоточия, равно – или увеличиваясь в своем действии, акте творения?

Или – сила была разлита во всем веществе, то есть, повсюду, без пределов? Вещество имело силу. А потом начала она сгущаться в известных пунктах, образуя пустоту около себя.

Образовать пустоту – это что такое?

Или силы были, жили, представлялись, воплощались творением, то есть, все творилось собственною внутреннею силою, которая, следовательно, должна была также найти себе место, где б могла развиться, выразиться, наконец, человеком?

Тайны, поражающие мыслящего наблюдателя своею непостижимостью, возбуждающие его благоговение к мировой Премудрости, каким бы именем она ни называлась, в каком бы виде ни существовала!

Каким образом можно понять, допустить, чтоб вещество, какое бы ни было, но все-таки вещество, могло иметь или произвести такие свойства, какие имеет ум, с его памятью, воображением, творчеством? Нет, это не тоже, не вещество! Это что-то другое…

Какие хитрости употребила эта сила, уложив мозг под черепом, проведя к нему миллионы различных путей от всех органов и частей тела, соединив в нем все впечатления, сообщив ему способности осмысливать их и передавать кому-то для дальнейших распоряжений с его полученным материалом? Неужели это была сила бессознательная, действовавшая, куда кривая ни вынесет?

Мы знаем пути, по которым впечатления внешнего предмета доходят через пять наших чувств до мозга; мы знаем, какое движение происходит в мозгу, в миллионах его клеточек, от того или другого впечатления.

Но как это движение осмысливается? Ведь это явление совершенно уже иное! Кем и кому доносится потом этот возникший смысл? Еще новое явление! Кто же, чем, заставляет этот мозг двигаться уже по своему распоряжению, без настоящих впечатлений, и производить новые мысли, как бы играя на фортепьяно? Кто берется импровизировать, сочинять новые увертюры?

Ум – что это за чудо! Как он может заключать в себе все действительно прошедшее и настоящее, творить ежеминутно еще свое новое настоящее, прошедшее и будущее, возобновлять отсюда и оттуда, что заблагорассудится ему по выбору, производить вновь разные сочетания и выводить заключения, и в то же время оставаться как будто ничем!

А воля и сердце, действующие единовременно с умом!

Ум – что это за вместилище беспредельное представлений, понятий, образов, со способностью творить миры новые, несуществующие, аки существующие, в связи с сердцем чувствующим, с волею решающей! Как было возможно приурочить все эти отправления к мозгу, и поставить их в исключительную его зависимость – отказывается понять всякая мысль!

Зарождение мыслей в голове есть необъяснимое чудо, не меньше всех прочих чудесь, мысли принадлежат, кажется, собственно человеку, он думает – и они налетают или возникают откуда-то, и он не понимает, как будто посторонний, каким образом это происходит. Только постучит, кажется, и вот является целый полк, и становится во фрунт, как рифмы на зов опытного стихотворца; творится целый мир, новый, беспрестанно сменяющийся, как море, которое волнуется….

Любовь! Есть ли она? Кажется, нельзя в том сомневаться (хоть она в наше время иссякает). Как же она сотворилась? По какому предусмотренному плану? С какой целью? Или тоже случайно? Что за назначение ее на земле, если принять систему какого-то безличного, господствующего, во всем мертвенно-живого механического закона?

А совесть? Что еще что такое? Какой закон, или какая сила ухитрилась поселить в человеке такое странное, анти-материальное чувство?

Наконец сознательная воля, врожденное любопытство, желание совершенствоваться, стремление куда-то, к чему-то, как будто тоска по отчизне, – исключительные принадлежности человека не могут никакими намеками, никакими софизмами быть объяснены из материальных теорий.

Что сказать еще о языке и его происхождении? Как объяснить это явление? Языков есть несметное количество, слов есть миллиарды, по числу языков, и все эти различные слова производят одинаковые впечатления в умах каждого народа – и у англичанина, и у эскимоса, и у жителя Огненной Земли! А Меццофантиево языкознание!

Есть один круг понятий у всех народов, у одного уже, у другого шире, по мере развития и образования, к которому все они, однако ж, способны, более или менее.

Ведь вот что модные философы заставляют делать свою неизвестную силу, которую между тем лишают смысла!

Сила бессознательная произвела миры, землю, человека, но так что никакой сознательный ум не может сочинить, вообразить лучше, правильнее, ни одной миллионной доли их миниатюры не может прибавить никуда ни одной йоты! Так ли это?

Сила производит из соответственных материалов снег, дождь, гром, изливает лаву, – а каким образом производит она пальму, розу, ананас, кипарис, одарит их разным видом, вкусом, запахом? Как она поселит в сердце симпатию, вызовет смех, извлечет слезы, доставит удовольствие, сделает добро и зло?

Я понимаю, что слепая сила может произвести извержение Везувия, посредством подземного огня, и создать новый остров на море из готового материала, но наши философы хотят, чтоб сила и построила для них и дом на изверженном острове, разделила на несколько этажей с полным комфортом, и развела сад в английском вкусе для их прогулок, и устроила гроты для их оргий!

Все происходит по законам! Такой ответ нисколько не разрешает вопроса, и не удовлетворяет любопытства. Точно – все происходит по законам, но откуда взялись эти законы, с чего начались? Когда? Каким образом? Какою силою? В чем состоят? Как сложились и обнаружились? По очереди? По одиночке! Вместе, суммою? Есть ли пределы для существования этих законов? Чем они держатся и условливаются? Развиваются, или нет? Есть ли пределы развития, или оно бесконечно? Кто, или что может положить пределы развития?

А до законов-то что было?

Закон, законы, все это только слова, как сила и силы, которыми утешается наше невольное невежество, и прикрываются, отстраняются неизбежные вопросы, оставаясь во всей своей силе.

И со всех сторон, куда ни оглянешься, окружены мы вопросами, тайнами и непостижимостями.

Жизнь, Смерть. – О чудесе! Что сие еже о нас бысть таинство!

Что на земле не есть чудо? А на небе?

Какая часть, частица природы, не заключает в себе тайн, пред которыми беспрестанно должен останавливаться пытливый ум, разбирающий иногда по складам какие-нибудь простые или осязательные явления? (1)[21]