Читать книгу Время дарить любовь - Михаил Самарский - Страница 8

Скажите честно: вы притворялись когда-нибудь спящим, неслышащим, невидящим, непонимающим? Ну, только вот честно, хорошо?

Ладно, даже если вы ответите, что не было такого, я о себе всё равно правду скажу: притворялся – и не раз. Особенно в метро, электричке, трамвае, автобусе, троллейбусе. Иногда так не хочется уступать место, такой облом – хоть башкой о стекло бейся. Лень, просто лень. А другой раз – спать хочется. Как подумаешь, что стоять тебе до самой своей остановки – и жизнь не в радость. Да и вообще, рыжий я, что ли? Сколько я знаю людей, никто не уступает место. Каждый норовит отвернуться, сделать вид, что это его не касается, что он вообще не понял ничего, не заметил.

Моя бабушка рассказывала, что раньше было проще. Ребята вскакивали при виде пожилого человека, женщины, а иногда даже и девушки. Предлагали присесть. А если те и отказывались, уже не садились – неловко как-то было. А что сейчас? Вы разве не видели? Ну, стоит бабулька или дед. И что с того? Да пофиг! Я такой же пассажир, как и они. Я тоже плачу за проезд, покупаю билет. Почему я должен стоять, если я первым сел в трамвай? Ничего не случится. Пусть постоят, у нас равноправие. Я такой же чел, как и они. Ну и что, что старые? Я тоже когда-нибудь буду старым. Думаете, кто-то мне уступит место? А вот фигушки…

Хотя кто мне может уступить место в автобусе или троллейбусе, если я сам никогда никому не буду уступать? Наши предки ещё что-то делали, помогали старушкам переходить улицу. При всём этом мы кем растём? Вон она стоит, старая, седая, сгорбленная, в проходе, а я ведь не вскакиваю, не тороплюсь уступить. Почему? Мои родственники вели себя иначе, а я вот думаю: встать или нет? А что же будет с нашими детьми? Они не только не уступят место, наверное, ещё и сгонят, если я, например, буду стареньким сидеть. Никто не пожелает терпеть сидящего старика. Скажут: «Пошёл вон!» Блин, ну что она так и жмётся ко мне, эта старуха. Не видит, что ли: у меня глаза закрыты! Я же так старательно не замечаю её. Нет же, наглая бабка всё равно наваливается на меня, стучит рядом своей противной клюкой. Как они надоели! Не успеешь сесть в метро, как вот они – встают рядом и начинают кряхтеть, стонать, а некоторые прямо открыто возмущаются, ну, типа, молодёжь пошла наглая, невоспитанная. Ага, как будто воспитанность только этим и измеряется. Нашли чем упрекать. Я, например, с девчонкой встречаюсь, всегда дарю ей розочку или гвоздику, а она и рада. Это и есть воспитанность, галантность. А что же тут невоспитанного, если я, к примеру, вздремнул в трамвае и не заметил старушку? Понятно, что я притворился. Но вдруг это правда? За что меня винить? Не заметил – и всё… Да ёлы-палы, старуха какая-то действительно нагловатая. Чё она на меня наваливается. Уступить, что ли? Или сейчас она мне на голову залезет. Что это такое? Чего она? Что это с ней?

Бабушка рухнула на пол. Стоявшая позади неё женщина вдруг закричала:

– Мама! Мамочка!!! Что с тобой?

Она упала на колени, нагнулась над старушкой. Затем подняла голову, и наши глаза вдруг встретились. Я почему-то вскочил, но, чтобы выйти, мне пришлось бы перешагнуть через старушку. Я не решился…

Трамвай встал на очередной остановке. Туда же подъехала скорая. Бабушку вынесли на носилках. Один старик протянул дочери визитку и сказал: «Дочка, сообщи, как доехали». Через десять минут, как раз перед моим выходом, старик громко объявил, что наша бывшая пассажирка умерла. Не могу никак уснуть. Может, это я её убил своим притворством и равнодушием?