Читать книгу Когда стреляет мишень - Михаил Серегин - Страница 3

«Ауди» подъехала к огромному десятиэтажному дому, очевидно, еще совсем новому. Въезд на стоянку перед ним осуществлялся через ворота, возле которых дежурил мрачного вида здоровяк с автоматом.

Нет надобности говорить, какого рода личным транспортом была буквально забита эта стоянка. Достаточно сказать, что чечеткинская «Ауди» оказалась едва ли не самым скромным авто из числа здесь представленных.

Это не считая того, какие монстры автомобилестроения могли бы находиться в подземных гаражах, которыми обычно оборудуются подобные элитные корпуса.

– Да, Анна Михайловна устроилась совсем неплохо, – пробормотал Свиридов. – Квартиры тут, судя по всему, двухуровневые?

– Двух– и трехуровневые улучшенной планировки с пятью, шестью, семью и десятью комнатами, – механически выдал Чечеткин.

– У господина Коваленко, разумеется, комнат десять?

Начальник охраны сухо кивнул.

– Совершенно верно.

– Кто бы сомневался, – пробормотал Свиридов.

* * *

Ждать пришлось, скажем, не десять, а все двадцать минут. Потом дверь открылась, и в гостиную вошел среднего роста плотный мужчина с приятными, хоть и несколько резкими чертами лица и серьезными карими глазами. Он был в темных брюках и тонкой белой рубашке, под которой острый взгляд Свиридова разглядел бинты.

Да, Аня говорила, что ее муж пострадал от сегодняшнего ночного выстрела.

Мужчина, внимательно посмотрев на Свиридова, кивнул ему.

– Доброе утро, господин Коваленко, – ответил Володя.

Сергей Всеволодович сел в кресло напротив и чуть заметно поморщился – вероятно, соприкосновение со спинкой кресла причинило ему боль.

– Владимир Антонович, – заговорил он приятным, чуть хрипловатым высоким баритоном, – я приношу вам свои извинения за причиненное беспокойство. Но решение вызвать вас принимал не я. К сожалению, я мало вас знаю, но рекомендации, которые дала вам моя жена, без сомнения, заслуживают того, чтобы я узнал вас побольше.

– А где она сама? – негромко спросил Свиридов.

– Я отправил ее в свой загородный особняк, – пристально глядя в глаза, проговорил Коваленко, – в Москве ей оставаться опасно. Она же вкратце довела до вашего сведения, что случилось буквально несколько часов назад... этой ночью?

– Да, разумеется, – сказал Свиридов, – взрыв в офисе и исчезновение начальника вашей службы безопасности Фокина...

– А также покушение на меня, – докончил список ночных несчастий Коваленко.

– Вы все-таки думаете, что это было покушение?

– А что же, по-вашему... пожелание спокойной ночи, что ли? – В небольших, но чрезвычайно выразительных глазах Коваленко вспыхнуло сухое раздражение.

– Судя по тому, что мне рассказала Анна Михайловна, это могло быть хорошо спланированной и просчитанной мерой психологического прессинга. Обычным запугиванием, одним словом. Хотя для того, чтобы говорить более определенно, нужно взглянуть на место, где этот эксцесс имел место. Впрочем, я забегаю вперед. Что вам хотелось бы от меня получить?

– Аня говорила, что в свое время вы работали с Фокиным в одном и том же отделе ГРУ. Еще тогда, в союзное время. Это действительно так?

– Да.

– Она говорила, что по своему уровню подготовки вы ничуть не уступаете Афанасию Сергеевичу. Если это в самом деле соответствует истине, позвольте вас поздравить.

– Благодарю, – сухо ответил Свиридов.

– Теперь о деле. Анна Михайловна заявила мне, что коль скоро сложилась такая двусмысленная и опасная ситуация, ей совершенно необходим личный телохранитель.

– А разве у нее нет охраны? – несколько иронично справился Владимир.

– Разумеется, есть. Но она сказала, что в этой роли ее устроите только вы.

– А вы не спросили, откуда она такого высокого мнения о моих профессиональных качествах? – серьезно спросил Володя, внимательно посмотрев на несколько озадаченное лицо Коваленко.

– Разве это имеет значение? – после некоторой паузы отозвался тот.

– Вы правы.

– Стоит обсудить некоторые детали контракта, но все это в случае, если вы изъявите согласие.

Владимир грустно усмехнулся.

– Вы такой занятой человек, Сергей Всеволодович, и все же находите время прислушиваться к капризам своей жены и даже выполнять их. Наверно, вы очень любите ее...

– Так вы согласны? – с выражением некоторого недоумения в смеси с досадой перебил его Коваленко.

– Ну раз я прилетел, то куда же мне деваться? – четко проговорил Свиридов. – Остается только прояснить круг моих обязанностей и сумму, которую я буду получать за обеспечение безопасности Анны Михайловны.

– А какая бы сумма вас устроила? – нетерпеливо спросил вице-президент «Сибирь-Трансойл».

– Я не смогу оценить себя меньше, чем десять тысяч в месяц. И две сразу, – с каменной физиономией человека, не собирающегося сбавлять продекларированную цену ни на грош, заявил Владимир.

– Вы говорите о десяти тысячах долларов? – уточнил Коваленко.

– Именно так.

– Вы полагаете, что стоите этих денег?

– Я стою куда больше, господин Коваленко. Просто существует такое понятие, как минимальная заработная плата. И я определил размер ее в десять тысяч долларов. Повторяю, это по минимуму. Если мне придется закрывать вашу супругу от пуль или кардинальным образом сокращать бандитскую диаспору Москвы и Подмосковья, то я непременно потребую себе премию, – произнес Свиридов.

Коваленко посмотрел на него взглядом, в котором непонятно чего было больше – недоумения, возмущения или досады. В самом деле, несложно понять преуспевающего делового человека, который вынужден иметь дело с невесть откуда взявшимся подозрительным типом в мятом грязном плаще и потертых джинсах. Типом, который самым невозмутимым и спокойным тоном требует себе высочайшую ставку и при этом самоуверенно заявляет, что стоит гораздо больше. Возмутительно.

Впрочем, следует отдать должное Коваленко: он немедленно согласился на требования Свиридова.

– Только один момент, господин Свиридов, – добавил он, – я привык платить большие деньги за действительно классную работу. Не знаю, на чем основываются такие симпатии к вам моей супруги, на действительном ли положении вещей, надеюсь, что так, или на чем-то ином... Но в случае, если вы совершите прокол, несопоставимый с вашей зарплатой, пеняйте на себя. А пока что я соглашаюсь с затребованными вами условиями контракта. Все формальности уладим чуть позже, а сейчас позвольте мне задать один вопрос: насколько хорошо вы знали Афанасия Фокина?

– Он мой лучший друг.

– Я рад, что вы не говорите: он был моим лучшим другом. Мне не хотелось бы употреблять прошедшее время по отношению к этому человеку.

– Я поверю в его смерть только тогда, когда увижу собственными глазами его труп, – произнес Свиридов. – И если я смогу быть чем-то полезен в расследовании исчезновения Фокина... Разумеется, все это при возможности совмещения моих обязанностей.

– Я подумаю об этом, – просто ответил Коваленко.

* * *

Коваленко не смог собственноручно представить супруге вновь нанятого личного бодигарда, потому как на утро у него намечался деловой завтрак с обсуждением ряда важных вопросов по акционированию концерна «Сибирь-Трансойл», одним из руководителей которого он и являлся.

Поэтому в поездке Свиридова сопровождал уже известный ему господин Чечеткин, которого шеф после некоторого колебания все-таки отпустил с гостем из провинции.

Загородный дом вице-президента «Сибирь-Трансойла» находился примерно в тридцати километрах за городской чертой Москвы в одном из престижных районов ближнего Подмосковья.

Вилла нефтяного магната намного превосходила по размерам и роскоши его московскую квартиру. Ее сложно было назвать домом, даже домом очень больших размеров, и все по той очевидной причине, что загородная резиденция Коваленко скорее являла собой комплекс зданий, нагроможденных одно на другое. Венчала всю эту громаду фигурная башенка восточного типа, сильно смахивающая на ту, что Влад видел в Стамбуле.

Она еще более усугубляла впечатление архитектурной эклектичности и разноголосицы, что сразу бросалось в глаза при виде этого эксцентрично и попросту бестолково выстроенного здания.

По всей видимости, несчастный архитектор, воздвигший все эти пропилеи, просто не понимал, что же от него хочет заказчик, и несколько раз менял проект уже в процессе строительства.

– Перестраивали недавно, – заметил обычно несловоохотливый Чечеткин, – Анна Михайловна так захотела.

Охранялась вилла вполне профессионально и очень тщательно. Уже на подъезде к ней метров за сто пятьдесят – двести Свиридов стал замечать замаскированные на деревьях дорожных указателях наблюдательные мини-камеры, многие из которых были применены к элементам местности так ловко, что ни за что не бросились бы в глаза львиной доле проезжающих.

В которую, естественно, нельзя было отнести Свиридова.

У шлагбаума перед основательными железными воротами в кирпичной кабинке сидел человек в защитного цвета полушубке. Он помахал автоматом, приказывая «Ауди» со Свиридовым и Чечеткиным остановиться.

– Да, у вас тут серьезно, – проговорил Владимир. – Чувствуется основательный подход к делу.

– Это все работа Фокина, – прокомментировал Чечеткин. – Это он установил тот порядок, по которому ведется сейчас охранная служба.

...По мере того как автомобиль стремительно поглощал расстояние, отделяющее его от загородного дома Коваленко, Свиридов все чаще ловил себя на мысли, сколь двойственно его вхождение в события последней ночи и в расхлебывание их последствий. С одной стороны, он чувствовал себя обязанным сделать все возможное для того, чтобы найти Афанасия и обезопасить Аню от легко предугадываемой, но всегда тем не менее неожиданной беды.

С другой стороны, он понимал, что, быть может, взялся не за свое дело. Нельзя дразнить собственную память такой магнетически желанной и притягательной близостью к той, которая потеряна для тебя навсегда. Та, вернуть которую может только безумство – безумство судьбы или собственное, самое опасное и непредсказуемое.

Смертоносный, нелепый жребий судьбы.

Все давно потухло, и незачем ворошить угли безвозвратно потухшего костра, – в который раз говорил себе Владимир. Ему уже давно не восемнадцать лет. Он профессионал, и Аня для него отныне только объект тщательной охраны и наблюдения, а не женщина.

Тем более женщина любимая.

И все-таки всякий раз, когда он произносил ее имя – даже мысленно, даже в разладе с собственной совестью, – что-то начинало трепетать в его, как ему казалось, так обманчиво холодной и насмешливо-циничной душе.

Что-то продолжало гореть под мертвым пеплом старого осеннего костра.

* * *

Точно так же, как в Москве, его провели в комнату и оставили ждать. В комнате, затененной жалюзи на всех трех больших окнах, было довольно темно, а так как ждать пришлось достаточно долго, то он все-таки заставил себя чуть задремать, надеясь на отлаженные сигнальные системы своего организма. На то, что в нужный момент он всегда успеет проснуться.

Вероятно, он переоценил собственные возможности. Или же степень накопившейся почти за двое бессонных суток усталости. Но только проснулся он не от того, что внутренний таймер скомандовал «подъем».

Просто он почувствовал, что кто-то пристально и неотрывно смотрит на него.

Владимир открыл глаза, и в узкой полосе яркого утреннего света из-под жалюзи на него выплыло неподвижное тонкое лицо Ани.

Свиридов как-то по-собачьи дернул головой, и вся сонливость немедленно улетучилась.

– Ты так хорошо дремал, – медленно, без улыбки и приветствия произнесла Анна, – я даже не решилась тебя разбудить.

В последних словах, как показалось Свиридову, прозвучала оскорбительно тонкая ирония, но неуловимый аромат насмешки улетучился уже со следующими словами Ани:

– Хорошо, что ты все-таки приехал. Я все это время ждала, что ты перезвонишь и скажешь, что нет, дескать, я не пойду на поводу у взбалмошной бабы, которой взбрело в голову, что она в опасности... Такой, знаете ли, каприз заскучавшей жены миллионера.

– Разве я мог так поступить? – в тон ей без улыбки спросил Свиридов.

– Откуда я знаю, насколько ты изменился за этот год и как ты относишься ко мне теперь.

Владимир, скептически усмехнувшись, встал с кресла.

– Психологические изыски – это уже лишнее, – не сумев отказать себе в соблазне ядовитой насмешки, произнес он. – Во-первых, я решил, господин Коваленко не постоит за расходами. Хотя бы ради этого стоило поехать. Во-вторых, Афанасий...

– Ты уже виделся с Сергеем Всеволодовичем? – перебила его Аня.

– Да, в его московской квартире. Он даже любезно показал мне то место, где, по его словам, на него и было совершено покушение.

– И что?

– Я думаю, что исполнитель этого заказа был то ли круглым невеждой в своем деле, то ли перед ним не ставилась задача устранить Коваленко. По крайней мере, я проследил, откуда, судя по траектории полета пули, он мог стрелять. И сделал один интересный для себя вывод.

– Какой вывод? – встревоженно спросила Аня.

– С такой позиции я бы уложил вас обоих на месте за доли секунды даже сквозь закрытые жалюзи. Достаточно было бы знать, что вы находитесь в этой комнате, куда твой супруг накануне установил это занимательное кривое зеркало. Интересно, зачем?

Анна надменно опустила глаза, и ее лицо сразу приобрело выражение глубокой отчужденности.

– Пройдем в дом, – наконец сказала она.

Свиридов огляделся по сторонам.

– А это, простите, что такое?

– Это так... прихожая, – сквозь зубы коротко сказала Аня.

– А ты мало изменилась, Анька, – вдруг бросил он и двумя пальцами взял ее за тонкое запястье, украшенное тонким, очень стильным золотым браслетом.

– Ты так думаешь?

Владимир пристально посмотрел на нее исподлобья и крепко сжал губы, словно стараясь удержать слова, которые только чудом еще не сорвались у него с языка...

Аня действительно мало изменилась. По сути дела, она изменилась только в одном: она стала совершенно чужой.