Читать книгу Культ солнца у древних славян - Михаил Серяков - Страница 5

Поскольку солнце считалось славянами божеством и верховным правителем, то неудивительно, что наши далекие предки, большой ум и способность к искусствам и наукам которых отмечали даже далекие мусульманские писатели, внимательно наблюдали за его перемещениями по небу. Другой арабский автор, Аль-Масуди, прозванный за свою ученость «Геродотом Востока», оставил нам следующее описание одного славянского языческого храма: «В славянских краях были здания, почитаемые ими. Между другими было у них одно здание на горе, о которой писали философы, что она одна из высоких гор в мире. Об этом здании существует рассказ о качестве его постройки, о расположении разнородных его камней и различных их цветах, об отверстиях, сделанных в верхней его части, о том, что построено в этих отверстиях для наблюдения над восходом солнца, о положенных туда драгоценных камнях и знаках, отмеченных в нем, которые указывают на будущие события и предостерегающие от происшествий пред их осуществлением, о раздающихся в верхней его части звуках и о том, что постигает их при слушании этих звуков»[22]. Этот небольшой отрывок дает нам целый комплекс поистине бесценной информации о подлинном уровне развития наших предков до их насильственной христианизации. Мы видим, что этот воздвигнутый на высокой горе языческий храм был одновременно и настоящей астрономической обсерваторией, поскольку в верхней его части были сделаны специальные отверстия для наблюдения за восходом солнца. Само наличие этих отверстий предполагает существование при храме специальных жрецов, которые на протяжении длительного периода вели наблюдения за дневным светилом, поскольку без этого точно определить место, где следует сделать эти отверстия, было попросту невозможно. Мы не знаем, наблюдали ли эти жрецы-астрономы солнечный восход каждый день, либо эти наблюдения проводились в какие-то определенные даты, скажем, солнцестояния и равноденствия. Утверждение Масуди об указывающих на будущие события знаках уже давно рассматривается как одно из немногих объективных свидетельств о существовании у славян письменности в дохристианский период. Мы не можем однозначно судить, на основании чего волхвы делали свои пророчества, однако поскольку сам их храм являлся солнечной обсерваторией, то со значительной степенью вероятности мы вправе предположить, что свои предсказания славянские жрецы делали на основании наблюдений за дневным светилом, тем более что еще после насильственной христианизации нашей страны солнечные затмения в народном сознании предвещали смерть князя и данное представление было свойственно даже монахам-летописцам. Поскольку волхвам, как мы увидим ниже, была известна истинная природа солнечных затмений, то вполне вероятно, что храмовое жречество могло рассчитывать наступление этих событий и, на основании этого, делать свои предсказания. Наконец, заслуживает внимание и последнее обстоятельство, отмеченное «Геродотом Востока»: при солнечном храме существовала и своя храмовая музыка, звуки которой раздавались из верхней части святилища и производили на слушателей какой-то особенный эффект. Сам факт ее регулярного исполнения предполагает наличие при храме уже не простого деревенского хора, а группы профессиональных музыкантов, в состав которых входили, скорее всего, гусляры. К сожалению, из описания Аль-Масуди мы не можем точно определить, где находился этот удивительный храм – у восточных или у западных славян. Внимательно проанализировавший это уникальное известие о солнечном храме в контексте всей арабской географической литературы А.П. Ковалевский предположил, что данное святилище, равно как и второй описанный Аль-Масуди храм, находились в Карпатах: «Упоминаемые здесь горы связаны с арабскими сообщениями о высоких горах в стране славян, именно о Карпатах, находившихся на “границе между Византией и Хазарией” в те времена, когда владения этой последней простирались далеко на западе. В таком случае Черная гора нашего текста может быть сопоставлена с известной Черной горой в верховьях реки Черемош»[23]. Понятно, что окончательное слово в этом вопросе может сказать лишь археология, однако последующая судьба святилища-обсерватории абсолютна ясна – этот уникальный центр славянской культуры был безжалостно уничтожен приверженцами новой религии, которым было крайне выгодно представлять дело так, что до прихода христианства на их земли славяне жили звериным образом, по-скотски.

Однако, несмотря на все старания христиан, отдельные пережитки древней традиции сохранялись очень долго. «Сниженный» вариант наблюдения восхода солнца, но уже не языческими жрецами, а всеми крестьянами деревни, был описан на Руси еще в первой половине XIX в. И.П. Сахаровым: «Поселяне Тульской губернии выходят под Петров день караулить солнце, как оно будет играть на небе при своем восходе. Это верование, известное исландцам, сохранилось только в одной Тульской губернии. Поселяне, всех возрастов, собираются на пригорке, раскладывают огонь и в ожидании солнца проводят ночь в играх и песнях. Едва начет восходить солнце, все испускают радостные клики. Старики наблюдают, как солнышко играет по небу: оно то покажется, то спрячется; то взойдет вверх, то опустится вниз; то заблещет разными цветами – голубым, розовым и белым, то засияет ясно, что ничьи глаза не стерпят. Молодые поют песню: “Ой, ладо! На кургане”»[24]. Весьма близкое описание этого же священного обряда было сделано в 1828 г. Броневским: «С большой торжественностью крестьяне и крестьянки в лучших праздничных нарядах в ночь на петров день, за час до света, идут на высоту холма и там с немым, но красноречивым восхищением ожидают величественного зрелища восходящего солнца, что они называют “караулить солнце”. Они верят, что солнце в сей день при восхождении своем играет: то спрячется, то покажется, то повернется, то вниз уйдет, то блеснет голубым, то розовым, то разными вместе цветами. Как только покажутся первые лучи, запевала начинает, и все подхватывают песню с припевом: “Ой ладо! Ой ладо!”»[25] Эти два описания крестьянского праздника хоть в какой-то степени позволяют нам почувствовать атмосферу, которая царила в языческом святилище более чем тысячу лет назад. В обоих случаях наблюдение велось именно за восходом, и притом с возвышенности: храм стоял на горе, тульские крестьяне собирались на холмах и пригорках. На крестьянском празднике восход солнца приветствовался песней, а в языческом храме сверху раздавались некие звуки, хоть Масуди и не сообщает, по какому поводу они издавались, можно предположить, что и они были приурочены к каким-то моментам наблюдения дневного светила. Стоит отметить, что в некоторых местах Руси песнями встречали не только восход солнца, но и его закат. Приурочено это было к первым осенинам (проводы лета и встреча осени), которые после принятия христианства были приурочены ко второму Спасу (6/19 августа), когда крестьяне выходили в поле провожать заход дневного светила песнями и, что характерно, с этого же дня начинались засидки с огнем.

Ориентация на восходящее солнце встречается нам и в некоторых других славянских языческих святилищах, которые не выполняли функцию астрономических обсерваторий. Так, например, Аркона, главный сакральный центр всего западнославянского Поморья, была расположена на холме мыса, обращенного на восток, и, соответственно, туда же, навстречу лучам восходящего солнца, были обращены и стоявшие в храме идолы. О том, что подобная ориентация была отнюдь не случайной, свидетельствует описание другого западнославянского языческого храма, переделанного в христианскую церковь: «Так в саксонском городе Ютробоге был еще в XVI в. храм языческий, построенный из камня со сводом, низкою дверью и отверстием против солнечного восхода»[26]. Об этом же сообщает и Экхардт: «Вероятно, это светило (солнце) и место его первого появления под именем Ютробога было для них [лужичан] священным. ‹…› Не тот ли он вид имел, какой засвидетельствован “Саксонской хроникой”: “Держали перед собой идола, означающего солнце, испускающего лучи от лица, с огненным кругом на груди”? ‹…› Ютробога единогласно считали добрым богом. Кроме того, есть стойкая традиция древних о том, что язычники в некоем храме, сооруженном из камня, где окна глядели на восток, почитали Зарю и часто наблюдали приход [своего] бога»[27]. Несмотря на то что «Памятники Ютербога» Экхардта – это более чем поздний источник, написанный в 1732 г., тем не менее сам этот топоним, перешедший в немецкий язык из славянского, описанные в Новое время средневековые достопримечательности этого города, а также приведенные выше письменные и археологические свидетельства наблюдения восхода солнца славянами в комплексе позволяют допустить, с известной долей осторожности, существование у западных славян поклонения богу утреннего солнца. Такое же положение дел мы можем наблюдать в Восточной Европе и у новгородских словен, бывших тесно связанных со своими западнославянскими собратьями. Во время раскопок слоя первой половины X в. Неревского конца Новгорода были обнаружены остатки жертвоприношения, совершенного первыми поселенцами этого места. После ритуального братчинного пира была вырыта специальная яма, вдоль западной стенки которой полукругом были поставлены на ребро семь деревянных ковшей, около южной стенки были вертикально поставлены два куска воска да два ковша, опрокинутые вверх дном, были положены в середине. Раскопавший этот жертвенник В.В. Седов особо отметил: «Следует обратить внимание на положение братчинных ковшей и кусков воска. Располагаясь по полуокружности, все семь ковшей внутренней стороной были обращены на восток, навстречу лучам восходящего солнца. Такое положение, по-видимому, типично для славянских языческих жертвенников»[28]. Аналогичное положение дел имело место и в раскопанном тем же исследователем святилище Перуна под Новгородом. Капище в Перыни представляло собой круглую площадку диаметром в 21 м, в центре которой находился идол громовержца. Вокруг площадки был вырыт неглубокий ров в виде восьми лепестков, ориентированных по сторонам света. В каждом таком лепестке исследователями были обнаружены следы кострищ, однако, как показывают археологические данные, неугасимым был только восточный костер, что опять-таки указывает на ориентировку всего святилища навстречу лучам восходящего дневного светила.

Следует отметить, что традиция подобной восточной ориентации не ограничивалась одними святилищами и перешла на домостроительство, надолго пережив насильственную христианизацию нашей страны. В крестьянской избе наиболее почитаемым и сакральным считался так называемый красный угол, где находились иконы (в языческую эпоху изображения домашних божков или домовых) и стол. Как отмечал еще в XIX в. В.И. Даль, красный угол дома был обычно обращен на юго-восток, в результате чего солнце утром входило в избу передними, красными окнами. Подобное совпадение наиболее сакрального места с ориентацией на восток на обыденном, домашнем уровне является отнюдь не случайным. Исследователи отмечают, что и само оформление киота-божницы для икон в красном углу в самых разных регионах восточнославянского мира вплоть до недавнего времени несло на себе явный отпечаток древних дохристианских верований: «На киотах для икон, невзирая на их принадлежность к новому культу, истреблявшему языческую архаику и, в частности, культ солнца и “белого света”, мы видим ту же самую систему оберегов, которая так явно проступает во внешней и внутренней орнаментике дома. Для Севера примером может служить киот из Медвежьегорского района. Две горизонтальных доски киота сплошь покрыты резьбой: по углам – солнце (три в “бегущем” варианте; одно в виде “белого света”), а между солнцами – обычная пиктограмма вспаханной земли… Для Украины можно взять в качестве примера доски от киота из Левобережья. На одной доске чередуются правильные квадраты вспаханной земли (составленные из девяти маленьких квадратиков) и огромные шестилучевые солнца. Сверху вниз текут зигзаговые линии воды. Вода показана и внизу. Вторая доска более сложна… Солнце здесь изображено очень оригинально: оно дано двумя концентрическими кругами, образующими неширокое кольцо, на котором косые черточки как бы обозначают “бегущее солнце”. Внутри кольца точно так же, как и на первом киоте, показаны девять квадратиков вспаханной земли. С солнцами-кольцами чередуются церковные (“голгофские”) кресты, что опять-таки подтверждает символическое, религиозное значение двух знаков… Итак, расположенная в красном углу христианская божница XIX – начала ХХ в. с ее набором икон оказалась примером двоеверия, сосуществования церковных изображений, заимствованных тысячу лет тому назад, с древними символами, идущими из значительно более глубоких пластов времени»[29]. Все эти примеры показывают нам, что ориентация навстречу лучам восходящего солнца была свойственна не только описанному Масуди языческому храму-обсерватории, но и другим славянским святилищам, а когда они были уничтожены, данная традиция, подчеркиваемая внутренним «двоеверным» украшением домашней божницы, все равно продолжала жить в ориентации на юго-восток красного угла обычной крестьянской избы. Данная ориентация на восток, которая нам ниже встретится еще раз при описании похоронного обычая, была древней славянской языческой традицией, обусловленной представлениями о могучей животворящей силе дневного светила, способной даровать благо людям и сокрушать любые происки сил зла, как об этом будет сказано далее.

Достигнутый в дохристианский период высокий уровень астрономических знаний у славян не пропал бесследно. Даже после того, как им силой оружия была навязана новая религия и их заставили отречься и постепенно забыть своих истинных богов, в различных концах славянского мира нам встречаются следы древних языческих знаний о солнце. Следует отметить, что христианству изначально не было свойственно относить своего бога с теми или иными явлениями природы и, в частности, с солнцем. Тем не менее в период распространения по территории Римской империи ему пришлось бороться за умы и души людей с солнечной религией Митры, пришедшей на запад из Ирана. День рождения своего божества приверженцы митраизма праздновали 25 декабря, в день зимнего солнцестояния. Побуждаемые острой конкурентной борьбой, христиане «позаимствовали» эту идею у своих соперников и приурочили Рождество Христово к этой же дате. Об устойчивости языческой подосновы праздника свидетельствуют слова Блаженного Августина (354–430), увещевавшего своих братьев во Христе праздновать этот день не как язычники, отмечая рождение солнца, а ради того, кто сотворил солнце. Бывший римским папой с 440 по 461 г. Лев Великий точно так же осуждал вредоносное суеверие своих современников о Рождестве как о возрождении солнца, а не как о Рождестве Христовом. Окончательно развеивает все сомнения по поводу происхождения данного праздника приводимое Д. Фрэзером свидетельство одного сирийского христианского автора про установление даты Рождества: «Отцы церкви перенесли празднование с 6 января на 25 декабря вот почему. У язычников был обычай того же 25 декабря праздновать день рождения солнца, в честь которого они зажигали огни. Христиане также принимали участие в этих торжествах. Когда церковные власти поняли, что христиане сохраняют пристрастие к этому празднику, они посоветовались и решили, что настоящее Рождество должно отмечаться 25 декабря, а 6 января – праздник богоявления (эпифании)»[30]. Впоследствии к ключевым датам солнечного года, по всей видимости, по тем же причинам, оказались привязаны и другие христианские праздники: в день весеннего равноденствия, 25 марта, стало праздноваться Благовещение и Христово зачатие, 24 июня, в день летнего солнцестояния – рождество Иоанна Предтечи, и 24 сентября, в момент осеннего равностояния – зачатие Иоанна Предтечи. Несмотря на сделанные заимствования, солярный культ так и остался чужд христианству, в результате чего стали происходить забавные вещи: из-за неточности юлианского календаря уже к Никейскому собору 325 г. Рождество Христово, приуроченное к точной календарной дате, уже приходилось на пять суток позднее реального солнцестояния, которое в тот год произошло уже не 25, а 20 декабря. Победившему христианству это было все равно, однако вчерашние славяне-язычники быстро почувствовали разницу между юлианским календарем и реальным временем и незамедлительно передвинули даты своих связанных с солнцем исконних праздников. Так, жившие на о. Рюген западные славяне стали справлять летний праздник в честь Святовита 15 июня по юлианскому календарю. Аналогичная картина наблюдалась и у восточных славян, которые, по мере нарастания погрешностей юлианского календаря, праздновали день зимнего солнцестояния в XII в. 15 декабря (Корочун), а в начале XVI в. – уже 12 декабря (день св. Спиридона). Еще более показательна русская народная примета: «На Мануила (17/30 июня) солнце застаивается»[31], т. е. медлит в зените. Народная мудрость подтверждается наблюдениями астрономов, установивших, что к этому времени наша планета действительно сбавляет скорость движения вокруг солнца. Понятно, что такие точные наблюдения за движением солнца, встречающиеся в среде неграмотного крестьянства, предполагают наличие достаточно высокоразвитой культуры астрономических наблюдений, которая в христианстве просто-напросто отсутствовала. Зато ее неудивительно встретить у потомков, «обладавших большим умом и тонкостью в каждой отрасли искусства» славян-язычников, для которых праздник солнца был самым главным в году, и имевших к тому же специальный храм-обсерваторию для наблюдений за восходами своего божества.