Читать книгу Стражи сумрачных эпох. Книга первая: От тёмного истока - Михаил Шабловский - Страница 5

Никогда я не был большим любителем подниматься рано по утрам. Конечно, с одной стороны, это явное следствие того, что и завершаю я свой земной день обыкновенно весьма поздно – "сова" есть "сова". Тем не менее, с другой стороны, если постараться-таки лечь вечером пораньше, и даже если удастся быстро уснуть, что само по себе тоже, кстати, проблема, утром ничего не изменится – после звонка будильника организм решительно отказывается покидать пододеяльный уют, всячески неадекватно реагируя на неизбежное насильственное нарушение сего отказа.

Счастье ещё, что нынче вашему покорному слуге рано вставать приходится редко – зачем? Вся агентская служба в течение зимы-весны 20.. года сводилась к рутинным и простым заданиям: перевозка секретных документов (иногда потрясающей древности – да-да, вплоть до каменных табличек), постовая работа (прибыл в определённую точку пространства-времени, зафиксировал присутствие некоего паранормального явления, или отсутствие такового, в первом случае дождался оперативной группы, и в любом случае убыл восвояси), ну и так далее, и тому подобное, скучные будни рядового агента. Я уже начинал подумывать, что моё первое невероятное и жуткое приключение было чем-то вроде проверки, обряда инициации, или, напротив, результатом того, что я сам проявил излишнюю инициативу и служебное рвение – чай, не одну работу сменил, должен помнить, что на новом месте всегда так бывает – сперва помчишься с места в карьер, а после поосмотришься, пооботрёшься, видишь, что и поспокойнее можно работать, и дальше всё течёт своим чередом…

Да только Организация – это вам не кадровая служба, и не отдел безопасности бюро по трудоустройству. И довольно быстро мне об этом напомнили.

Вчера, 13 мая 20… года, когда я сидел себе спокойно и тренировал деволюмизацию, с переменным успехом пытаясь растворить в воздухе не только себя, подушку кресла, спинку кресла и подлокотники, но также ещё и кусочек пола, в мою потустороннюю усадьбу заявился Сефирос. Очень озабоченный, чего я не наблюдал с Нового Года, когда не сбылось очередное пророчество насчёт Конца Света. Почему-то руководство Организации и, в особенности, мой хвостатый куратор с величайшей серьёзностью относилось ко всем этим дурацким предсказаниям, пророчествам и прорицаниям насчёт грядущего Армагеддона, и на каждую мало-мальски мелькающую в средствах массовой информации дату устраивало усиленный режим несения службы, рассылая до унылого неизменные указивки: "увеличить объём наблюдения за ментальным пространством… обеспечить присутствие в физической реальности не менее двух агентов на подотчётный регион одновременно… выходить на связь с руководством каждые четыре часа…". Увеличивали, обеспечивали, выходили, разумеется, ничего в эти даты экстраординарного не происходило, но зато потом Сефирос, и, по отзывам коллег, остальные директора пребывали в приподнятом настроении и изволили даже шутки шутить, чего в обычное время за ними отродясь не замечали. На мои же прямые, как у всякого неофита, вопросы "на фига?!", Сефирос единожды лишь позволил себе туманно намекнуть, что это, мол, только нам, маловерам и непосвящённым, кажется, что ничего не происходит, а вот тем, кто имеет доступ к "высшим сферам", им-то видно, сколько ужасов и кошмаров угрожают человечеству в эти даты, и если только Организация ослабит контроль, то о-о-о… Так и выразился. Высшие сферы. По-моему, он мне заливал, как политрук стажёру. Ну и ладно.

Итак, у меня на пороге появился очень не склонный к веселью полосатый мой начальник, и, даже не поздоровавшись, сразу спросил:

– Товарищ Малинов, у вас ваш диплом здесь?

Я опешил:

– Какой диплом?!

– Какой, какой – синенький такой, какой же ещё! На красненький ведь не потянули? Не вы ли у нас аж цельный магистр социальной психологии? Окончили же вроде, если мне не изменяет память, соцфак Московского педуниверситета семь, что ли, лет назад? Было дело?

– Ну… было.. – ответил я, несколько удивлённый неожиданным интересом руководства к моему образованию.

– Ну вот и покажите мне ваш диплом.

Я хмыкнул и полез в секретер искать давным-давно отправленную туда на вечное хранение стопку моих "земных" документов. Квалификацию подтверждать будем, что ли? Да какую, к свиньям, квалификацию? Где это учат на секретного потустороннего агента? Или как раз на курсы отправлять будут? Ничего не понимаю.

– Вот, пожалуйста, – я выудил из недр секретера документ, и, предварительно сдув с него довольно густой слой пыли, протянул Сефиросу. Всем своим видом я изображал недоумение и некоторое даже возмущение.

– Умгу… Вы не могли бы развернуть оценочную ведомость? Лапами неудобно…

Я раскрыл вкладыш и положил его перед котом.

– Математика – "три", – бормотал Сефирос. – социальная психология – "четыре"… всемирная история – "пять"… так, так… переверните, пожалуйста… ага… практика, тема магистерской диссертации… ух ты, хм, хм… интересно. Ну ладно, всё ясно, забирайте. Как вы, товарищ Малинов, относитесь к СЭНу?

– К кому, к кому?

– К санитарно-эпидемиологическому надзору.

Я рассказал анекдот про грузина, устроившегося на работу в санэпидемстанцию. Сефиросу понравилось, он даже похихикал, возможно, потому, что в анекдоте упоминались мыши. Нахихикавшись, он вновь посерьёзнел и сказал:

– Ну что, раз всё так весело, завтра в половине девятого утра будьте добры явиться в здание Управления Роспотребнадзора по Московской области. Мытищи, улица Семашко, два. Запишите. Там подниметесь на третий этаж, найдёте кабинет 311. Спросите Зиновьева Николая Анатольевича. Вам предстоит поучаствовать в весьма серьёзной операции, а Николай Анатольевич является её координатором. Он директор отдела по борьбе с биологическими угрозами. Ну и заодно довольно крупная шишка в вашем государственном Облпотребнадзоре, я точно не вдавался в подробности, всё равно в людских социальных отношениях я мало что понимаю. Но я знаю его давно, он очень опытный администратор, в Организации уже больше тридцати лет… В общем, он выдаст вам всю необходимую информацию и официальное план-задание. Вы записали адрес?!

Но я так был ошеломлён половиной девятого утра, что пропустил мимо ушей почти всю сентенцию своего непосредственного начальника.

– Полдевятого?! С ума сойти, это ж вставать часов в семь с этими московскими пробками!

– Товарищ Малинов, во-первых, утром все едут в центр, а вам, напротив, в Мытищи надо, а во-вторых, – внезапно повысил голос Сефирос. – потрудитесь слушать, когда руководство даёт вам указания, а не размышлять о своём прекрасном сне! Записывайте адрес немедленно!

Я почувствовал, что краснею. Сефирос, видно, решил, что я устыдился своей неисполнительности, и уже более мягким тоном произнёс:

– Вам предстоит довольно трудное задание. Мы уже, по-видимому, потеряли одного агента на этом деле, и мне не хотелось бы, чтобы вам мешала ваша же невнимательность.

Откуда полосатому директору было знать, что краснею я от злости, как Юлий Цезарь. Я никогда терпеть не мог, когда на меня рявкали, да ещё делая при этом начальственный вид. И я уже готов был выдать своему боссу по полной (кстати, во многом именно такое отношение к хамству со стороны руководства и было причиной довольно частых смен места работы в моём "земном" прошлом), но то, что Сефирос сменил тон, обезоружило меня, и я лишь спросил несколько сдавленным голосом:

– Как уже потеряли агента?

– Я не сказал, что потеряли, – буркнул Сефирос. – Я сказал "возможно потеряли". Я вечером вышлю вам отчёты этого агента – обязательно прочтите, чтобы знать, с чем вам предстоит иметь дело. В двух словах – поедете в командировку в Подмосковье на одну довольно странную сельскохозяйственную усадьбу, под прикрытием как инспектор Санэпиднадзора. Поэтому нужен ваш диплом. Конечно, мы тут не питаем особенных иллюзий насчёт вашего владения специальностью социального психолога, но всё-таки это лучше, чем ничего. По легенде, вы будете обследовать психологический климат на производстве. И заодно – сортиры, душевые, и прочее. Условия труда, в общем. А на самом деле… Ну, это вам завтра Зиновьев расскажет. Я, кстати, возможно, тоже подъеду. Но не уверен. Так что постарайтесь найти общий язык с Николаем Анатольевичем. Во всяком случае, хотя бы не перебивайте его, когда он будет давать вам указания. Он же тоже старше вас по званию. И гораздо менее терпимо относится к нарушению субординации.

– А я, между прочим, нетерпимо отношусь к ору, – пробормотал я.

– Что? Не перебивайте опять! – нетерпеливо махнул лапой Сефирос. – Значит, завтра, полдевятого, в Мытищах, на Семашко, два. Всё! Мне некогда, я ухожу. Не опаздывайте!

И с этими словами директор отдела мониторинга ментального пространства быстро растворился в воздухе, не оставив даже улыбки.

Вот так и вышло, что в начале восьмого утра 14 мая 20… года страшно зевающий и крайне хмуро выглядящий агент Малинов А.К. погрузился в пресловутый чёрный трамвай, который являлся обычным средством его, агента Малинова А.К., транспортировки из своей потусторонней усадьбы в обычную реальность современной Москвы, и спустя четверть часа поездки в указанном транспортном средстве очутился на Ростокинском проезде – где всякий раз начинал свои земные похождения.

Однако на сей раз хитрый агент Малинов не пошёл к своему гаражу на улице Касаткина, где стоял его старый верный седанчик, и не стал пижонски ловить мотор, как было у него в обычае, когда по той или иной причине (как правило, связанной с употреблением спиртных напитков), он не желал садиться за руль. Хитрый агент Малинов прекрасно знал – несмотря на то, что его начальник был частично прав насчёт направления движения основной массы автомобилей в Москве по утрам, Мытищи всё равно очень тесный город, а Ярославское шоссе в районе Кольцевой автодороги забито и утром и вечером в обе стороны. Да и обратно агенту Малинову ехать совсем не вечером – направление пробок поменяться не успеет. Поэтому агент Малинов решил воспользоваться своим любимым железнодорожным транспортом – попросту говоря, сесть на электричку на платформе Маленковская, доехать до платформы Тайнинская, и от неё дойти до улицы Семашко пешком.

Пройдя краем парка "Сокольники" по насыпи вдоль Ярославской железной дороги мимо давно обрушившейся старинной парковой ограды, ваш покорный слуга спустился к платформе, дождался ближайшей электрички, и после неутомительной и даже довольно приятной двадцатиминутной поездки, очутился на родине московского водопровода.

Узкий неасфальтированный переулок вывел меня на улицу Семашко. За покосившимися заборами стояли ветшающие маленькие деревянные домишки. Здесь ещё чувствовался дух старого Подмосковья, полудеревенский, дачный, с белыми наличниками на полуслепых окнах и непременными курами, копающимися в пыли крохотных двориков… Впрочем, кур не было. А ровный асфальт и выглядывающее из-за крон тополей большое современное кирпичное здание Облпотребнадзора недвусмысленно намекали, что скоро нынешняя цивилизация во всём её удручающе-стабильном великолепии раздавит и эти тихие улочки и домики, превратив их в никому не нужные "элитные" кварталы таунхаусов или вовсе в парковочные площадки.

Охрана на входе в здание пропустила меня безо всяких вопросов, едва услышав номер кабинета и имя Зиновьева. Я-то уж думал, придётся невидимкой просачиваться… Поднявшись на третий этаж, я довольно быстро нашёл 311-й кабинет, постучался, и, услышав официальное "Войдите!", нажал ручку двери.

Кабинет был не слишком велик – в нём не уместился бы "обкомовский" т-образный стол для заседаний, но и отнюдь не мал – восемь шагов пришлось мне пройти, прежде чем я оказался лицом к лицу с директором отдела по борьбе с биологическими угрозами Организации. По размеру кабинета, конечно, можно было заодно примерно прикинуть вес сей важной персоны и в земных официальных кругах. Получалось прилично – не меньше зам. начальника какой-нибудь некрупной конторы областного масштаба. Шкафы красного дерева вдоль стен, под ногами не какой-то там линолеум, а ковёр с мягким ворсом, массивный стол с фигурной резьбой, традиционные флаги – государственный и областной, а вот между флагами на стене по центру – не обыденный портрет нынешнего президента, а чёрно-белое фото, изображавшее некоего пожилого благообразного господина с весьма пышными белыми усами и бородой.

Человек, поднявшийся мне навстречу из-за великолепного резного стола, был под стать своему обиталищу – уже не молод, но и не слишком стар, гладко выбрит, с прямыми, зачёсанными назад волосами, почти не тронутыми сединой. Безукоризненно белая рубашка, строгий галстук. Черты лица крупные, твёрдые, как будто на памятном барельефе. Это лицо могло бы понравиться, но его портило застывшее выражение строгости – маска начальника, который никогда не забывает, что находится перед подчинёнными и должен соответствовать.

– Здравствуйте, – вежливо сказал я начальнику. – Вы Зиновьев Николай Анатольевич?

– Здравствуйте, – бесцветным голосом ответил тот. – А вы?

– Я Андрей Малинов. Мне сказали, что я должен сегодня явиться к вам…

– Вы почему не представляетесь по форме, товарищ агент? – всё тем же бесцветным голосом спросил Зиновьев (это, конечно, был он).

И опять я почувствовал, что краснею. И опять отнюдь не от стыда. Однако, сдерживая себя, я с отвращением произнёс:

– Агент Малинов по заданию прибыл.

– Я директор отдела по борьбе с биологическими угрозами Организации. Зовут меня Зиновьев Николай Анатольевич.

– Здравия желаю, товарищ директор, – угрюмо произнёс я. Как будто мне в обычной жизни не хватило всей этой игры в солдатики!

– Приветствую, товарищ агент, – и Зиновьев наконец-то протянул мне руку. – А теперь докладывайте.

– Я? – изумлённо спросил я. – Э-э, позвольте, а что, собственно, мне докладывать? Я, в общем-то, пришёл сюда…

– Ваши соображения по делу, товарищ агент. Ваше задание, ваши мысли по его исполнению. Я удивлён, что не вижу в ваших руках письменного доклада, но не будем формальны. Изложите устно.

– Но товарищ директор отдела, я только вчера был проинформирован об этом задании…

– И что? Насколько мне известно, вы имеете представление о характере предстоящего мероприятия, и больше того, вам были доведены рапорты ранее назначенного на эту миссию агента. Так что, опять же, я крайне удивлён вашей некомпетентностью. Как вы предполагаете вообще работать в Организации, если…

Тут я перестал слушать. А Зиновьев продолжал разоряться, всё насчёт моего служебного несоответствия, но только всё это я уже слышал раньше от вышестоящих персон, особенно когда служил в государственных органах, ну и в военкомате вы тоже наверняка слышали подобные вещи, даже если, к вашему счастью, вам не довелось продолжить знакомство с военными в их среде обитания…

Ладно же, подумал я. Тут тебе не военкомат, да и ты мне не начальник. И увольнения мне бояться вроде незачем. Сейчас я тебе устрою. До этого момента бюрократизм и субординация, имевшие место быть в Организации, касались меня лишь вскользь, хотя, конечно, от других агентов я знал, что, как и в любой силовой конторе, здесь был и устав, и дисциплина, и стандартные формы обращений, приветствий, донесений и т.д. Но мой непосредственный начальник Сефирос в общем-то не был склонен к формализму, да к тому же я прекрасно знал, насколько я редкая птица и насколько ценен для Организации со своими способностями. Однако Зиновьев, по видимому, об этом не знал. Или слышал (должен же он был хотя бы поверхностно ознакомиться с личным делом агента, которого собирался использовать в координируемой им операции), но принимать к сведению не хотел. Видал я таких начальничков. Почитателей дисциплины. Но не желающих принимать к сведению ничего, что противоречило бы их взглядам на процесс несения службы. Особенно на процесс несения службы подчинёнными.

На самом деле я ничего такого особенного вроде бы и не сделал. Не плюнул ему в рожу. Не обозвал его каким-нибудь подходящим эпитетом. Матерным, желательно. Хотя хотелось именно этого. После недосыпа. Или чего-нибудь ещё похлеще. Много чего хотелось. Однако я всего лишь подошёл, аккуратно подвинул товарища Зиновьева (он столь опешил в тот момент, что даже не подумал сопротивляться) и уселся в его кресло, закинув ноги на его стол в ковбойской манере.

И посмотрел ему в глаза.

Кое-что мы поняли друг о друге, смотря вот так напрямую, и на секунду я даже усомнился в своём бунте, ибо в глазах начальника действительно не было никакого желания меня обидеть, унизить, оскорбить, были там только служба, формализм и строгость… Да и он сам видимо, увидел и понял, что я тоже пекусь о благе дела, службы, правда, несколько по-своему, но… Возможно, мы поняли бы друг друга, но тут с кресла, стоявшего в дальнем углу кабинета, внезапно раздалось очень громкое мяуканье (как со двора в мартовскую пору), и в нём (кресле) материализовался Сефирос.

– Товарищ директор! Товарищ агент! Николай Анатольевич! Прошу вас, разрешите мне переговорить с агентом Малиновым! Немедленно! Товарищ Малинов, подойдите сюда сейчас же! – какая-то нотка в голосе хвостатого директора заставила меня снять ноги со стола Зиновьева, встать и подойти к дальнему креслу.

Кошачий шёпот больше всего походил на змеиное шипение. Однако все слова были вполне различимы и доходчивы:

– Прекратите это немедленно! Вы сошли с ума, Малинов! Хоть вы и можете проходить сквозь стены, видеть непознаваемое и убить человека огурцом, но ничто из этого не спасёт вас, если вами по-настоящему займётся Зиновьев! Если он, как он сам выражается, "примет меры"… Как вы думаете, почему вообще обычный живой человек безо всяких там паранормальных способностей оказался в Организации, да ещё стал директором отдела? Вы себе даже не представляете, на что он способен. Он может превратить жизнь любого в бюрократический и процессуальный ад! Вы Кафку читали хотя бы когда-нибудь? Сейчас же извинитесь и ведите себя согласно субординации, иначе даже я не смогу вам помочь!

Откровенно признаться, больше из заботы о нервах своего усатого начальника, я выполнил его просьбу – извинился. И даже сделал вид, будто веду себя согласно субординации – принял, как полагается по древнему петровскому указу, "вид лихой и придурковатый…" Ладно, подумал я. Хрен с вами обоими. В тот момент я ни капли не боялся Зиновьева и его "мер". Впоследствии, однако, я понял, что Сефирос тогда меня здорово спас от моей же собственной глупости… Зиновьев и вправду был способен на многое. И я бы тогда просто не сумел с этим справиться.

В общем, кончилось всё это тем, что я деревянным голосом произнёс:

– Товарищ директор отдела, прошу извинить меня за неадекватное поведение. Впредь обязуюсь не допускать подобных ошибок. По существу заданных мне вопросов докладываю, что рапорт агента Кримсон Рихтера изучил, и полагаю…

– Ладно, – поднял руку Зиновьев. – Раз изучили, значит, некоторые обстоятельства дела вам знакомы. Я надеюсь. Однако, уверен, вы не сможете сообщить ничего ценного, не зная, кто такой Залесьев Владислав Владиславович, и что собой представляет поместье "Зелёная Долина".

Ещё бы, подумал я. Вы же, начальники, не сочли нужным сообщить мне подробности. Всё, что я получил, был невнятный рапорт неизвестного мне агента. А потом вы требуете доложить соображения по делу. Как будто я опять на проклятой службе. Видно, никуда не деться от этого.

Что ж, читатель, я приведу здесь копию присланного мне вечером предыдущего дня рапорта ранее назначенного на это задание агента. Какие, по-вашему, соображения можно было из этого извлечь?

Начальнику отдела по борьбе с биологическими угрозами Организации

Зиновьеву Н.А.

От специального агента

Кримсон Рихтера

(Несекретно. Передано по ментальному нетворку)

РАПОРТ

Настоящим докладываю, что, действуя согласно полученному заданию, 10.05.20.. приступил к рекогносцировочной отработке объекта. Сельскохозяйственная усадьба "Зелёная долина", Дмитровский район Московской области.

Прибыл на место от базы 470, используя Ч-форму, непосредственно к усадьбе приближался только используя Л-форму или Т-форму. По моим данным, слежке, наблюдению не подвергался.

В процессе отработки установил следующее: усадьба "Зелёная долина" ведёт агропромышленное производство. Имеются посевные поля, огороды, мясомолочная и свино-фермы, снабжённые современной агротехникой. Рабочая сила – местное население, признаков насильственного принуждения к труду не замечено. Пути сообщения – асфальтированная автодорога от Дмитровского шоссе (55-й километр), одноколейный подъездной путь до железнодорожной станции Икша Савёловского направления.

Охраняется силами неопознанного частного охранного предприятия. Общее количество охранников в смене около десяти человек, имеется дежурная часть, расположенная вблизи от поместья. Вооружение – пистолеты и помповые ружья, автоматического оружия не замечено.

Основные ответственные лица: владелец и непосредственный руководитель граф Залесьев Владислав Владиславович, управитель усадьбы Пузин Владимир Владимирович, начальник охраны Алексей (фамилию и отчество установить не удалось), жена владельца Залесьева Мария Хосевна.

Паранормальная активность объекта: никаких точных данных зафиксировать не удалось. Однако моё личное чутьё, влияние которого на мои мысли и действия я, как известно, не могу игнорировать, говорит мне, что в регионе усадьбы имеются значительные возмущения ментального поля. Иными словами, здесь действует некая крайне мощная паранормальная сила, и, вероятно, не одна. Завтра, 11.05.20.. я намереваюсь приступить к более глубокой отработке объекта (находясь в Т-форме проникну непосредственно в поместье), в ходе которой рассчитываю найти этому конкретные доказательства.

Одновременно вынужден сообщить, что, учитывая размеры поместья, выделенного восстанавливающего пайка хватит только на один полноценный рекогносцировочный заход. Соответственно, ожидаю доставки не позднее 0.00 12.05.20.. к базе 470.

На этом рапорт заканчивался. Очевидно, агент так и не вернулся со своего "более глубокого" рекогносцировочного захода.

Конечно, я не ограничился лишь прочтением рапорта. Но по нетворку Организации я мог пробить лишь сведения о специальном агенте Кримсон Рихтере да местоположение базы 470. Карточка Кримсон Рихтера оказалась заблокирована надписью "Находится на особо важном задании, для получения дальнейших сведений, пожалуйста, введите код доступа ранга не ниже директора отдела". База же 470 была стандартным оперативным кабинетом, замаскированным под заброшенную трансформаторную будку на 54-м километре Дмитровского шоссе. То есть практически никаких новых сведений. Что такое "Ч-форма, Л-форма, Т-форма", я так и не понял. Почему при составлении рапорта агент Рихтер руководствовался неким "личным чутьём", не боясь сообщать о нём даже такому строгому начальнику, как Зиновьев, также осталось неясным. Понятно было одно: наши боссы учуяли у себя под боком сильное возмущение ментального поля, послали на разведку достаточно опытного агента с некими своеобразными способностями, агент пропал на задании, и тогда они решили обратиться к способностям моим. Хотя я, очевидно, был куда менее опытен. Мутное дело, в общем.

И рассказ Зиновьева отнюдь не развеял моих опасений:

– Итак, товарищ агент, как вы уже знаете, речь идёт о некой сельскохозяйственной усадьбе "Зелёная долина", владельцем и непосредственным правителем которой является граф Залесьев Владислав Владиславович. Да-да, настоящий граф. Я сейчас вам дам краткую историческую справку, чтобы вы не удивлялись. Думаю, вы найдёте информацию весьма полезной.

Видите ли, то, что в этой самой пресловутой "Зелёной Долине" нечисто, было известно весьма давно. Можно даже сказать, испокон веку. У окрестных жителей место это всегда слыло "нехорошим", хотя почему, никто точно сказать не мог. Здесь не было заброшенных кладбищ, не было даже каких-нибудь древних доисторических святилищ, никакие менгиры не смотрели пустыми каменными глазницами со здешних холмов. Собственно, люди попросту всегда избегали этой долины, хотя даже не удосужились придумать никаких страшных легенд в оправдание своей осторожности. Здесь не селились, не хоронили, и даже старались не охотиться и по грибы-ягоды сюда не ходить.

На самом деле, такого рода места не редкость на Земле, поэтому, хоть оно и было ещё эдак с XIV века помечено в служебных документах Организации как "урочише нездраво", мы даже не брали его под постоянное наблюдение.

Однако всё изменилось, когда в конце XVI века царь Иоанн IV Васильевич Грозный одной из своих бесчисленных "жалованных грамот", раздаваемых тем, кого он в тот или иной момент решил считать верными себе людьми, отдал "на вечное владение" этот кусок земли, вместе с ещё парой деревень и пустошей, примыкавших к Дмитровской дороге, одному мелкому боярину из опричников. Фамилия боярина была Залесов…

Залесов этот оказался быстр на подъём, собрал свою немногочисленную челядь, переехал из Москвы в крупнейшую из дарованных деревенек, довольно скоро обследовал всю пресловутую долину и приказал земли распахать и заселить. Надо отдать ему должное – не в пример своим современникам, он совершенно не обращал внимания на суеверные увещевания местных старожилов. Пару-тройку наиболее ретивых кликуш он выпорол и отправил на чёрные работы, после чего остальные его новоподданные позакрывали рты и поняли, что нового хозяина они боятся больше, чем невнятных страшных сказок стариков. Хотя, если быть совсем точным, то боярин Залесов сперва всё же прислушивался к их словам. Однако после личного обследования дальних залешённых уголков, он и велел выпороть злосчастных хранителей спокойствия долины, а земли немедля пустить в оборот, не считаясь ни с какими суевериями. Кстати, из этого похода, по словам современников, он вернулся, недосчитавшись троих своих спутников – и ни словом он и вернувшиеся с ним дружинники не обмолвились об их судьбе.

Так или иначе, долина была распахана, в её центре заложена хозяйская усадьба, леса стали боярскими охотничьими угодьями, луга по краям живописных оврагов – пастбищами и покосами.

И вроде бы с поселившимися там людьми ничего страшного не произошло. И довольно быстро с долины сошла дурная слава "нечистого" места.

Зато перешла эта слава на род Залесовых-Залесьевых. Хроники, метрики, записки и наблюдения на протяжении веков повествуют словно бы о какой-то мрачной туче, сгущавшейся над боярами.

До того, как Залесьевы вступили во владение новой усадьбой, они были вполне обычными представителями своего социального слоя и своей эпохи. Но после…

Они почти никогда не выезжали в свет. Даже в XIX веке, когда Залесьевы могли уже потягаться древностью рода с большинством дворянских фамилий того времени, они предпочитали затворничество в своей "Зелёной Долине" всяческим балам и рандеву. А в прежние времена Залесьевых и вовсе не видали за пределами своих угодий. В Смутное Время пришедшие на их землю поляки нашли усадьбу пустой, а деревни почти безлюдными. Хотя никто никогда не слышал и не видел, чтобы бояре с людьми уходили на восток, спасаясь от нашествия. И почему-то захватчики даже не решились сжечь усадьбу. Просто ушли. Кстати, интересно, что спустя двести лет, во время наполеоновского вторжения, история повторилась. Правда, здесь она до поры не была окутана ореолом таинственности, ибо тогдашний владелец усадьбы, Владимир Залесьев, служил в чине капитана в драгунском полку, и на расспросы кратко сообщил, что его семья и все крестьяне ушли "в леса". Этот Владимир, к слову, неплохо проявил себя на военном поприще, хотя и были какие-то смутные обвинения в излишней жестокости к сдававшимся в плен вражеским солдатам. Он прошёл всю наполеоновскую кампанию, побывал во Франции, по слухам, обратно в Россию возвращался через Швейцарию и Германию. За геройство в боях Залесьев был возведён в графы, вскоре после окончания кампании вернулся в "Зелёную Долину", женился, и, едва успев произвести на свет сына, умер. В возрасте двадцати семи лет.