Читать книгу Простись с невинностью, бумага! - Михаил Стародуб - Страница 9

Биенье сердца и круженье головы,

волненья-тре, пряженья-перена…

Способность-работо снижается, увы.

Ха-хармсы прочие…

мужайся, старина!

Ты безнадёжен.

                            Солнце, май

                                                   и попки

прохожих девушек в материях из хлопка

таращатся так строго не спроста.

Какой миноз-весенний-авита!

Весною незнакомки хорошеют,

как это удлиняет шею!

Зовут на подвиг в улицах столичных,

шагают в одиночестве публичном…

Не устаю на встречных любоваться

под гром воображаемых оваций.

– Гарсон!

Один двойной и сладкий сон…

– С луною-вишенкой? Туманный?

– С оркестром и девицей Анной.

– Ах, сударь, вы легко одеты!

– Кому какое дело в этом?

– Но Анна, будучи девицей,

в засахаренных льдах хранится,

что без лимона и плаща

не пьют с оркестром натощак.

– Пусть ночь покажется ядрёной –

я буду гол и без лимона.

Плесните музыки, гарсон,

в один двойной и сладкий сон…

…и «скрипочки» –

                        простите за ошибку! –

Мелодию прозрачную такую

на скрипочке представят, на скрипуле…

Уйдите все, кто бы хотел

оркестра духового и двух тел.

Пусть красотки Ненароки

ходят-бродят по дороге,

на которой их встречаем

мы, красавцы Невзначаи.

Полезно гулять с головой набекрень

в июньский, прозрачный и солнечный день,

когда ты все больше и больше – олень,

безрогий (не время пока, да и лень

искать подходящих)…

                                          полезно сирень –

июньское чудо –

                                явить на поляне,

где учат любви крутобёдрые лани.

– Присаживайтесь, бабочка,

листам капустным вредная!

Сам тоже травояден я –

«капустоистребителен» –

сейчас за первой стопочкой.

Присаживайтесь, деточка,

какая Вы нарядная

в своей крылатой юбочке,

и как многозначителен

изгиб летучей попочки…

Девы –

               львицы и жирафы,

змейки, бабочки, растенья…

Воплотив себя, как тему,

выбирают нас, как шляпку,

башмачки, иль карамельку, –

в подходящий день недели

объявив себя новинкой,

неопознанным объектом…

Девы – как испить водицы!

Ароматом травы – девы!

«Бис!» и «браво!» – девы,

                                           где вы

(разрешается гордиться) –

там земное притяженье,

чтоб невероятней было,

напрягает в четверть силы.

Ты – инструмент.

                                Прекрасный в исполненьи,

но – инструмент.

                                Что вынужден молчать,

и ждать желанья.

                               Ждать прикосновенья.

Чьё назначенье –

                               отвечать.

До чего твой взгляд прохладен…

И не хмурься, правды ради!

Да, морозит, но слегка

там, под сердцем и в висках.

Поцелуя мёд и млеко

отогреют человека.

Любимая, здравствуй!

                                      Но ближе, но между,

скорлупочка шубы и фантик одежды –

цветастых портновских идей чешуя –

всё прочее.

                   Всё, что не ты и не я.

Ты занавешена одеждой –

так взмах клинка припрятан в ножнах.

Я буду тем, неосторожным,

кто эту занавеску сдвинет.

И полоснёт по горлу нежность,

и горлом хлынет.

Винна Инна.

                      Мир двоится:

Аллы голы.

                   Пусты лица.

Ах! Бессонница без Сони.

Тает снег, у нас в сезоне –

линька, сброс рогов…

                          И только,

как спасенье

                       Ольги долька.

Я возлежу как на подушке

на животе моей подружки.

Ворчит утробушка на ушко,

а под щекой – гряды верхушка

в шелках взращенной рыжей стружки.

Я –

         наизнанку вывернутый ёж

в ладони узенькой твоей.

Так.

       Тем желанней, чем больней

подкладкой шкуры познаёшь.

Я рисую Леночку:

чёлочка, гляделочки,

веснушек поле,

                          тропочка

к ложбинкам, возвышениям

(головокружениям!

Взлётам и скольжениям!).

Тропочка, тропочка

до…

         право слово! – попочки

и остального,

                               далее,

в коленки и к сандалиям.

Конечно, дело трудное –

изнемогать в спокойствии.

Но не без удовольствия

(замечу, обоюдного).

Играем чёрно-белое кино.

Упала темь,

но вместе с тем

случайный луч,

                           проворно жаля,

кровавит губы

                           и вино

в твоём мерцающем бокале.

Боюсь с тобой глаза в глаза.

Немилосердно так пронзать!

Но нет, не опускай ресницы,

пусть совершается…

                                     и длится

всей звёздной силой притяженья

заставшее врасплох сближенье.

Пусть знание сильнее красоты.

Пусть я сильней – прекрасней ты.

Я знаю очень, слишком знаю!

Ты, по секунде убегая…

Ты – существо иного рода.

Где ты растрачиваешь годы –

я по секунде набираю.

Я знаю: мы недолговечны.

Но я печален. Ты беспечна.