Читать книгу Три холма, охраняющие край света - Михаил Успенский - Страница 8

ГЛАВА 8

Оглавление

Народу в конференц-зале было довольно много, и все обсуждали ночное происшествие, причём слухи были самые дикие. Стальные плиты прожжены кислотой… Все охранники зверски задушены… Нет, охранники заснули… Спустились по лифтовым тросам… Улетели на дельтаплане… Всё отменяется, музей закрыт на ревизию… Шейх Зия выдвинул ультиматум… Нет, это конкуренты в целях дискредитировать… Нет, это чтобы отвлечь внимание от несчастных А-глобо, которых тут положили не менее сотни… Нет, это баски ревнуют к каталонской автономии…

– Кажется, мы попали в крупные неприятности, – сказал Дюк.

– Ну, мы-то знаем, как всё на самом деле, – ответила Лидочка. – Меня только картинка смущает…

– Да нет, я не о том, – отмахнулся Дюк. – Странно, что Паблито вообще нас живыми выпустил. Я только сейчас сообразил. Детский рисунок – демонстрация возможностей грабителя. Все бросятся изымать шедевры назад. Ему огласка ни к чему. А что? Вполне возможно. На этого сеньора Давилу только глянешь, и жить расхочется… Наши трупы потом подбросили бы в общую кучу – вроде задавили ночью в панике… У них же всё схвачено.

– Ну да! – воскликнула Леди. – Ты вечно трагедии на пустом месте разводишь. Во-первых, нас толпа народу видела, и тут, и в отеле. Во-вторых, твоя маменька им бы такое устроила! В-третьих, ты вообще мой ангел-хранитель. Я тебя за это со временем даже поцелую. Вероятно. Большие шансы… Но картинка… Рисунок…

Когда пропадает некая вещь – хоть даже пустяковая, – человеку начинает казаться, что вот она-то и была самая главная, что он без неё жить не может. Серебряная ложечка, швейцарский нож, аптечный рецепт – не имеет значения. Статус пропажи в сознании резко возрастает и грозит перерасти в манию. Сказано же: «Потерявши – плачем»…

Лорд Теренс приободрился. В его положении даже одиночный грядущий поцелуй был целой неистовой оргией, безудержным праздником чувств и песнью торжествующей любви.

– Всё кончено… ласточка, – осмелился сказать он. – Мы сегодня же улетим в Лондон – и ко мне. Вы не представляете, как там здорово!

– Ага, неброская красота шотландского сельского ландшафта, – якобы согласилась Леди. – Вересковые поля, пронзительный звук волынки… Гуленьки. Мы картинкой как раз и займёмся. Вдруг да откроем гения? Катя Беспрозванных… Да мы и откроем! Лох цепенеет… Я ведь тоже, между прочим, русская девочка из маленького города была, а нынче…

И осеклась, поскольку и нынче продолжала оставаться не бог весть кем в мировом рейтинге изящных искусств.

Художница погрустнела, отчего сделалась ещё привлекательней для лорда Теренса. Только парнишка забыл, что грусть его русской «zaznoba» никогда не продолжалась более минуты.

– Сейчас я её найду, пока не начали!

– Кого? – опешил Дюк.

– Так ведь наверняка к этой детской выставке толпа чиновников из нашего минкульта прилипла! Кто-нибудь что-нибудь да знает!

И повлекла титулованного ухажёра за собой, в гущу международной богемы. В этой гуще она чувствовала себя уверенно – обнималась с мышиными жеребчиками, говорила комплименты по поводу туалетов экстравагантным старушкам, болтала на чудовищной смеси языков с коллегами-ровесниками, успевала у них затянуться тайком переходящей самокруточкой, подставляла бюст под камеры репортёров, показывала им же язык, весомым русским словом гвоздила завистниц, летала из угла в угол обширного холла, двигалась хаотично, словно хорошо заряженная элементарная частица в камере Вильсона, так что Дюк еле поспевал за ней.

– О! Ленка! Ты, что ли, тут у наших старшая?

Ленке стояло крепко под полтинник даже на некритический взгляд, что не мешало московской культурдиве гулять облачённой в ярко-жёлтое пончо под цвет измученных мокрой химией волос.

Лорд кое-как разобрал фамилию дамы на бэдже. Фамилия состояла в основном из шипящих, легче было бы на русском прочесть.

– Это Терри, – объясняла Леди. – Он герцог. Это не Ник! Это Дюк! Герцог в натуре! Мы учились вместе. А это наша Елена Кондрать…

– Можно просто Элен, – разрешила дама. – Очень приятно. Лидочка, кто это тебя так?

– А, ерунда! С трансвеститами в ихней лавочке поцапалась из-за туфель. Тридцать шесть им самим-то не налазит, золушкам хреновым, а ей, мне то есть, кричат, не продавайте, она не наш! А они в лавочке всего сорок евриков вместо трёх сотен! Так что ты в «Эль Корте Инглез» не ходи. Какой там Инглез? Чайна без продыху! Ленка, это ты детскую выставку привезла?

– С оказией, – туманно ответила Ленка. – Больше некому было.

– Ага! – напоказ поверила Леди. – Там есть что-нибудь интересное?

– Чтоб я так знала! – возмутилась Ленка. – Девочки в отделе отбирали… Тебе она зачем?

– Да вот Терри книжку пишет. А буклет есть?

– Какой буклет? Кое-как на билеты наскребли.

– Понятно, проехали… Ты вот что, ты сходи в ту лавочку. Вот где они вещи от добрых людей прячут! Это, значит, как идёшь в Бари Готик, так возле рыбного ресторанчика. Там ещё такая бронзовая коряга стоит, классик какой-то или герой… С трансами не церемонься, они только страх понимают! Ну, мы пошли, нас люди из «Космополитен» ждут…

И снова потащила спутника искать воображаемых людей.

– Завотделом она, – ворчала Лидочка по дороге. – Ничего она не знает. Ты, Дюк, как будешь в Москве, этих завотделом не щади: они сволочи. Я ей нарочно про лавочку сказала: уж Ленке там наверняка навешают! Но ведь кто-то же и эту выставку фотографировал, снимал…

– Там, в холле, даже видеокамеры есть, – вспомнил Дюк. – Как раз напротив. Но вот возвращаться туда… Нельзя туда возвращаться. Мы же обещали ничего не рассказывать, не привлекать внимания.

– Обеща-али? Это Зайчику-то? – задохнулась Леди.

– Я. Дал. Ему. Слово, – веско сказал лорд Теренс Фицморис. Всегда податливый, он насмерть держался неких очерченных им границ и принципов, и здесь его было не сдвинуть.

Лидочка тоже это знала и задумалась:

– Как же мы девочку-то раскрутим без скандала? Ну, ладно, была бы девочка, а скандал создадим. Только почему же бабка сказала, что не девочка? Мистику развела… Кон дуэнде… Чёрненький бегает…

– Да мне вся эта история не нравится, – вздохнул сэр Теренс. – Проникновение имело место. Укреплённый вход – раз. Пост охраны – два. Дверь лифта под кодом – три. Код в самом лифте – четыре. Ну, пандус они без проблем могли проскочить, допускаю. Лазеры погасли. Но дальше ещё одна дверь и пост на выходе! Двухдюймовые плиты, и при отключении сигнализации они закрывают проходы! Да ведь тогда и экспонаты становятся недоступны! Вот грабители и вырезали со зла первую попавшуюся… Но они ведь и выйти не могли! И охранники… И старуха… Ни один человек физически не мог украсть рисунок!

– Терри, скажи честно – ты не держишься подальше от торфяных болот, особенно в ночное время, когда силы зла господствуют безраздельно? – спросила Леди. – Или это у вас национальное? Женщина не обязана разбираться во всякой ерунде с лазерами. Женщина обязана использовать любой шанс, чтобы засветиться. И я его использую – не так, так этак… Опа! Смотри-ка – сеньор Давила! Даже рубаху не сменил… Что ему тут делать?

Начальник охраны Музео Мендисабаль стоял у двери в конференц-зал и мучительно перебирал глазами гламурную богему. Он возвышался как скала Гибралтара в море тщедушных разноцветных извращенцев от искусства. Он олицетворял силу, здоровье и здравый смысл. Рубаха сеньора Понсиано рекламировала местную кухню и виноделие. Сам же он был в этой толпе одинок и потерян, словно инфанта Веласкеса в вертепе разбойников Сальватора Розы.

– А ведь он нас ищет, ментяра позорная! – догадалась Леди. – Дюк, давай-ка на выход. Он нарочно встал у двери, чтобы нас перехватить. Гуленьки ему! Нужна нам больно эта конференция!

– Вы делаете успехи, дорогая, – обрадовался Дюк. – Мы сейчас же соберём вещи – и в Эль Прат. Хоть до Лондона, хоть до Москвы.

– Мы полетим в Малютин, – мрачно сказала Леди. Она ни на секунду не сомневалась, что лорд последует за ней куда угодно.

– Что это за город – Малютин?

– Это город, где убили моего папу…


Вот так.

Не «город, где я родилась».

Не «город, в котором я выросла».

Не «город, где я бегала в школу, кружила головы, капризничала, блистала, научилась рисовать, курить и целоваться, дружила со всеми и ни с кем, рыбачила с Дядькой Серёгой, срывала уроки, дралась и плакала, разбила двухместный „БМВ“ Генки Синеокова и витрину магазина „Саламандра“, получила золотую медаль и лишилась её из-за скандала на выпускном вечере…»

…«Город, где убили моего папу».

Три холма, охраняющие край света

Подняться наверх