Читать книгу Обратная перспектива - Михаил Устинов - Страница 7

Жили-были муж да жена. Складная пара, и даже имена выпали им одинаковые, а потому жену называли Саша, а мужа – Саня. Дом не то чтоб полная чаша, но «запорожец» имелся. Квартирка вот маловата, зато окнами на залив, да на двоих и такой хватало. А детей у них не было, хоть любили, что называется, друг дружку. Саня даже гордился – отбивать пришлось Сашу. Драться даже – все, как водится, вплоть до того, что Петр, говорили, начал спиваться.

Хотелось вот только ребеночка. Врачи темнили, мол, что-то повернуто у Саши не как надо. Смирились почти. Все ж таки достоинство слесаря высшего разряда, да и торговый работник весьма уважаем.

Жили себе и жили, пока – смех и грех – не угодила Саша под собственную машину. Саня ехал из гаража к дому, чтоб прокатить за город, и засмотрелся на ребятишек, возившихся у котлована. А она вышла встречь и тоже туда глядела.

Сразу погнал в больницу, там помазали йодом, накапали валерьянки и отпустили. Саша посердилась, конечно, а потом как-то запросила огурчика. И снова понадобилось к врачу – видно, после толчка все на места у нее развернулось.

Нет худа без добра. Когда подначивали в бригаде: «Как запорожца-то назовешь?» – Саня довольно-таки улыбался. А меж собою решили – Богданом. И если девочка – тоже Богданой. Красивое имя, редкое. Если такое есть. И со значением.

Саня готовил, прибирал, носил на руках, пеленать учился, пылинки сдувал. К каждому толчку прикладывал ухо, переживал. Срок пришел – отвез на своем «запорожце», проводил до палаты, взял отгулы, стал ждать. Какое ждать! – телефон оборвал, пока не услышал:

– Приезжайте.

– Кто? рост? вес? – Но там уже брякнули трубкой.

С букетом гвоздик, цивильно одетый, при галстуке, Саня подрулил к подъезду. Бережно забрал у сестрички сверток, опустил металлический рубль в оттопыренный, как водится, карман. И на радостях не заметил лица жены.

А дома, распеленав, и сам такое вытянул.

– Может, подменили? – через час встрепенулся он.

Саша молча предъявила бирку.

«Уж лучше б негр какой родился», – по отчаянью не подумал Саня.

– А что врачи говорят? – еще через час сообразил спросить.

– Что говорят! Феномен, говорят. Загадочное и непонятное явление природы.

– Вроде летающих тарелок? – сдуру вырвалось у него.

Саша зыркнула с укором и надолго расплакалась.

Уж явление. В мире любопытных фактов это интересно знать, о чем писали газеты сто лет назад. «Жительница нашего города, жена слесаря 6-го разряда вчера родила автомобильное колесо». Их нравы. Колесико, правда, маленькое и накачано вполсилы, но как всамделишное: покрышка, камера, колпак крестом. Припомнили, что и живот был какой-то не такой, и не стучало там, а вроде как посвистывало. Задним-то умом.

На звонок из центральной клиники ответил не своим голосом:

– Здесь такая не проживает, – и провод с мясом рванул.

Колесо забросил на антресоли – и не видеть, и не вспоминать. Да где там! Саша переменилась, не подпускает к себе, Саня прикоснуться боялся. Так и лежали на одной тахте поодаль, будто врозь. Только что в один потолок смотрели.

– Слышь, беру сегодня инструмент, – заговаривал он, – ну, с антресоли, надо было… так это…

– Прекрати, не напоминай!

– …вроде как подросло.

– Не выдумывай.

– Я стоймя тогда ставил, а тут на бок упало, не вмещается.

– Ну-ка, покажь.

– И вроде как от «запорожца». – Тут Саня сообразил: – Во кайф! У меня давно резина лысая.

Саша села на тахте.

– Саня, только как на духу, ты о чем тогда думал?

– Когда?

– Ну после как меня задавил?

– Почем я помню.

– Не крути!

– О тебе думал. Как же так, думаю, чуть собственную жену собственной машиной…

– Собственник нашелся тоже. А еще?

– Жалел тебя. Разве упомнишь!

– Саня, как на духу! – Взгляд стал, будто у нее попросили жалобную книгу.

– Ну…

– Машину тоже жалел? Что резина лысая? Саня дрогнул:

– Ну, может… маленько.

– Петя! – Она всегда называла мужа так, когда хотела выразить отношение.

Только Саня уже смекнул:

– А ты?

– Я! – Саша всхлипнула (жалобную книгу пришлось-таки выдать). – Все тупая эта морда перед глазами, и колеса так и наезжают, так и наезжают…

– Знаешь, – вновь осенило его, – давай подумаем вместе о ребеночке?

– Иди ко мне… – Она, видно, тоже соскучилась.

Соскучишься тут! Как ни береглась, как ни пила соки, ела фрукты-овощи – через девять месяцев родился пупс. Ручки, ножки, глаза открывает и уже «мама» говорит, спиногрыз. Рановато.

Саня не пошел вразнос только потому, что еле успевал от профессоров отбиваться. Те дошли – на дом стали приезжать. Открывал дверь:

– Нет. Уехала к родителям. Отдыхает в санатории. Посадили за растрату.

Подействовало.

Только пришла беда – отворяй ворота. Саше в магазине какая-то стерва жалобу накатала. Сытый голодного не разумеет. У самих-то такого не рождается.

– Все ты накаркал! Посадили, посадили.

– Ну ладно, что ты. У многих вообще ничего не рождается.

А ведь верно! И чем, если разобраться, не жизнь, когда все, что пожелал, родить можно?

– Нет уж! – поначалу не соглашалась Саша. – Больше я в роддом ни ногой.

– Выпишем бабку из Старой Руссы. Она там знатная повитуха.

Родителям не сообщали с первого раза, думали – сюрпризом. Был бы им сюрприз. Но бабку ради такого случая можно было рискнуть пригласить.

– Давай, к примеру… – задумался Саня, – цветной телевизор. «Футбол-хоккей по цветному – кайф!»

– Интересно выходит: колесо – тебе, телевизор – тебе, – раскусила Саша. И не согласилась еще и принципиально: должен же он осознать, кто тут главное лицо. – Для начала родим мне кожпальто. Австрийское.

Колесо маленько не доросло, но Саня смолчал: подумает – обвиняет.

На всякий роток не накинешь платок. Сашу вызвал завмаг.

– Говорят, снова собираетесь по декрету? Видите ли, Саша, если б… А то у вас (ну все насплетничали девки!) какой-то предмет…

– А я что – так и должна с предметом за прилавком таскаться? Я не человек, да? Продавщица?

– Нет, мы вас ценим…

– Ага. Премии как раз лишили.

– Так ведь по жалобе.

– И еще будут!

Сговорились за свой счет. Ко времени выманили старорусскую бабку.

– И правильно, внушеньки, – шелестела она. – Враши ой недюжи ныне. А ты, голубушка, не бойша, я воробей штреляный!

– Ты сама, бабуль, если что, не бойся.

Среди ночи бабка растолкала Саню.

– Шкорей, воду штавь, полотенеч неши! И ношу не вышовывай!

Он и не высовывал, пока не услыхал крик. Подхватил заготовленный нашатырь и стремглав в комнату.

Саша, довольная, лежала на тахте. Бабка валялась на полу – не понять какая. И на старуху бывает проруха. Нашатырь помог, а когда объяснили, она с ходу просекла ситуацию:

– Внушенька, родила б мине жубы, а? Я бы жа тебя век Богу молилашь.

Саня вступился за жену:

– Побойся своего Бога! Тут девять месяцев жизни. Де-вять! Тебе-то сколько уж стукнуло?

Пальто вышло небольшое пока. Пупсу в самый раз. Ну, отвисится – подрастет, еще не вечер.

Хуже, что бабка растрезвонила, и пошли письма с намеками от родичей. Думают, в городе кисельные берега и молочные реки. Попробовали б сами. В магазине тоже стали приставать. Смехом вроде: той сафари, той пуссер, Зинка даже – «панасоник», как язык повернулся. Один с сошкой, семеро с ложкой. Она отрезала, что Саня в фирме́ ни бум-бум, тогда поутихли.

Выход был один – рожать деньги. Без денег любой худенек.

– И вообще проще! Без этой сплетницы обойдемся.

Дело мастера боится. Уже стало что-то побренькивать. Только дернул черт Сашу полезть за пупсом (уже антресоли перерос), и оступилась с табуретки. Итог плачевный – просыпалась горстка мелочи, даже без герба еще.

Когда Саня вернулся с работы, она сидела за кухонным столом перед кучкой монет.

– Ты чего это меди наменяла? У меня карточка.

– Я тебе покажу карточку! Ты о каких деньгах думал?

– Когда? А… О долларах, – немного смутился он.

– Долла́рах, – зло поправила она. – И на кой тебе, охламону, долла́ры? Ты хоть знаешь, как они выглядят?

– Маленькие, желтенькие – золото, в общем.

– Вот твое золото, Петя.

Но долго выражать отношение она уже не могла. Ведь и пуговицы у пальто выросли на мужскую сторону. Ясное дело, разделение труда: он мозг, она – вроде как руки.

Тут еще – накликала – Петр заявился.

– Сашута, понимаю, я не в праве… Но если б ты согласилась помочь!

– Сколько надо?

– Нет, я не то… Ну, не могла бы ты родить мне таблеток от алкоголя?

– Чего-чего?

– Пойми правильно – Сане ничего говорить не надо. Я сам все сделаю, ему никаких хлопот…

Выставила за дверь и Сане не сказала, конечно. И так самочувствие – родить летающую тарелку и улететь… Она уже подустала и отталкивала Саню, когда он с намерением приближался:

– Надумаешь какой-нибудь шпиндель, а я потом мучайся.

– Я же слесарь! – обижался Саня.

А когда кто-то наклеветал, что без него был Петр, он вскипел:

– Понятно! Ну гляди! – и побежал разбираться.

– Саня… – растерялся Петр.

– Я-то Саня! – раскачивал он пыл.

– А я вот, – Петр развел руками, – все пью…

Саня огляделся: одна циновка на полу, по углам икебана из бутылок. И вдруг пожалел его за такую японскую жизнь.

– Наливай.

– Твоя Сашута – золото, – убеждал Петр.

– Не трожь мою жену. Она тебе не Сашута. – И вообще слово «золото» он больше слышать не мог.

– Я не в том смысле. Святая женщина!

– А таблеток она тебе соорудит, – свеликодушничал Саня.

– Богородица!

Таблетки удались на славу. Петр, говорили, пить бросил.

Но запало его прощальное глупое слово. Если по уму – не такое и глупое. Пьяный – что малый. Устами младенца… А что?

– Сдурел, – равнодушно пожала плечами Саша, только он намекнул. Но постепенно и самой стало нравиться. Представить, как называют за спиной… И вообще нет проблем.

Готовились благоговейно. Недели за две стали говеть.

– Што, робяты, на этот раж удумали? – Бабка приехала моментально.

Когда началось, Саша обрядилась в белую рубаху. Бабка не нарадовалась на порядок.

Послышались стоны, «ох-хо-хо, – подумал Саня, – ох-хо-хо». Временно стихло – и опять невыносимые, совсем уж дикие звуки. Он не стерпел и ворвался в комнату. Бабка взвизгивала, заходясь нечеловеческим смехом.

Он взглянул на постель.

– Это что, ясли?

– Каки яшли? – выдавила бабка. – Каки те яшли?

– В каких Бог родился.

– Батюшки-шветы, корыто! Да ишшо и с трешшиной! Ох, детки…

Бог дал – Бог и взял. Сидели молча на кухне, кто-то позвонил в дверь.

– Петя! – обрадовался Саня. – Проходи, по маленькой. Дай стакан, – скомандовал жене.

– Благодарю, теперь ни грамма, – младенчески улыбнулся Петр. Он был в глаженом костюме, белой рубашке и протянул Саше букет: – Моим спасителям.

– Как живешь? – поскучнел Саня.

– Если б не вы… – (Саня остановил рукой.)

– Устроился в ателье, зарабатываю нормально. Я ведь всегда неплохой электромеханик был, – потупился он, но тут же благодарно воспрянул: – Вам не надо починить стиральную машину?

1986