Читать книгу От веры к государству шаг за шагом. Исторический роман - Михаил Валентинович Ежов, Михаил Валентинович Молоканов, Михаил Молоканов - Страница 12

Ранним утром по улицам города пронеслась охрана стратига, сопровождающая его в направлении западных ворот. Там, между внутренней и внешней оборонительными стенами, центурион Иоанн уже построил воинов, с которыми завтра суждено ему было совершить вылазку и ударить по позициям русских варваров. А сегодня стратиг принимал у центуриона доклад о готовности отряда. Как и договаривались, отряд сформировали в основном из городского ополчения и усилили опытными бойцами, прибывшими с центурионом из Константинополя.

Стратиг миновал ворота внутренней стены и сразу оказался перед строем греческих солдат. Их доспехи поблескивали в лучах солнца. Раздалась команда центуриона. Солдаты замерли в строю. Отдав рапорт о готовности отряда, Иоанн занял свое место, слева от командира.

Достаточно было стратигу окинуть пристальным взглядом строй солдат, чтобы понять, что перед ним стоят новобранцы, и только изредка его глаза наталкивались на ветеранов.

Его друг все организовал правильно: не отделил бывалых от новичков, тем самым сделал свой отряд более управляемым и жизнеспособным, насколько в данном случае это вообще было возможно.

Стратиг подъехал на коне ближе к строю и, повысив голос, обратился к солдатам:

– Защитники Херсонеса! К вам обращаюсь я, патрикий Андроник Калокир. Беззаконные варвары-русы, не знающие культуры и веры, тщетно уже три месяца пытаются захватить наш город. Это им не удалось до сих пор и не удастся впредь. А все потому, что мощь нашей великой империи безгранична, сила ее базилевсов неисчислима, и по их решению мы завтра на рассвете нанесем варварам первый свой сокрушительный удар, от которого они не скоро опомнятся.

Воины, вам выпала великая честь быть в первых рядах тех, кто под предводительством нашего базилевса Константина, спешащего к нам на выручку, положит начало освобождению родного города. В бой вас поведет лучший центурион. Всем, кто проявит бесстрашие и храбрость, будет выплачено дополнительно из казны города по десять золотых носим. Будьте стойки в бою, не посрамите своего командира. Да пребудет с вами Бог! Все храмы Херсонеса уже молятся о победе вашего оружия. Слава базилевсам!

– Слава! Слава! Слава! – трижды нестройно и как-то понуро прокричали новобранцы.

Они явно не понимали, ради чего их оторвали от ремесел и семей и через неделю непрерывной муштры бросают в бой за крепостные стены.

Лица ветеранов, реально осознающих всю опасность завтрашней вылазки,

были суровы и серьезны. Стратиг подозвал к себе центуриона и, нагнувшись к нему, прошептал:

– Запри их в казармах, в город не пускай, разбегутся, не отыщем и через месяц. Вина дай только перед выступлением, а то со страху заранее напьются и до ворот не дойдут.

Андроник перевел взгляд на солдат и громко сказал:

– Завтра нелегкий день, воины. Вы славно потрудились, приобрели опыт настоящих солдат империи. А теперь отдыхайте до утра.

Стратиг спешился, подозвал центуриона, и они пошли вдоль крепостной стены.

– Не хотел бы я, друг, чтобы ты командовал этим отрядом. Предчувствие у меня нехорошее.

– Не пойду я – тогда варвары всех перебьют, а так, может, кто-то и спасется.

– Наверное, ты прав. Одно прошу, поймешь, что все кончено, выводи людей и уходи сам. Я поддержу тебя со стен. Три сотни конников будут наготове у ворот, в случае если прорвете кольцо варваров. А там одному Богу ведомо, может, возьмем их кагана в плен или убьем, тогда русские сами разбегутся из-под наших стен. В общем, желаю тебе, центурион, остаться в живых, – закончил речь стратиг, пожимая руку Иоанну.

Тот еще немного постоял в задумчивости, а затем решительно зашагал по направлению к лестнице, ведущей на вершину наружной крепостной стены.

Расположившись между бойниц, он пристально вглядывался в пространство за стенами, планируя предстоящее наступление.

Наступила ночь, и Херсонес погрузился во тьму. Казалось, сегодня даже огни, зажигаемые на стенах осажденного города, горели в своих жаровнях как-то не очень охотно. И казалось, что город совсем уснул. Его ночной покой нарушали лишь перекликающиеся между собой часовые. Сонную тишину, уже ближе к утру, потревожил скрип поворачиваемых блоков, которыми защитники приводили в готовность катапульты, да приглушенный топот конских копыт.

Всю ночь караулы на стенах не менялись, а только усиливались. Под самое утро греки начали тушить горящие угли, понемногу подливая в жаровни воду, так что стороннему наблюдателю могло показаться, что огонь в них гаснет сам по себе. И уже совсем скоро жаровни погасли, крепостные стены погрузились в предрассветный сумрак. Только горящие костры русских слабо прорезали темноту снаружи крепости. В назначенный час беззвучно были открыты загодя смазанные жиром наружные ворота, и из них ровным строем, стараясь не бряцать металлом доспехов, вышел отряд, выстраиваясь у крепостной стены в старую добрую греческую фалангу.

Фаланга, ощетинившись частоколом копий, ускоренным шагом, пытаясь сохранять строй, двинулась в сторону горящих костров. Скорость ее движения постепенно нарастала, и уже у позиции варваров она перешла на бег, поражая все на своем пути выставленными перед собой копьями. Ее встретила, сомкнув щиты, передовая русская застава. Раздался треск копий, на миг движение фаланги остановилось. Но, учитывая явный перевес в численности нападавших, она все же медленно начала продвигаться вперед, тесня варваров вглубь их лагеря.

Воевода Даниил, разбуженный шумом на заставе, подскочил, распихал спящего рядом дружинника, и со словами: «Вставай, друже, бегом беги, подымай всех. Греки из города на нас полезли. Я к передовой. Там встречать вас буду», – подхватив щит и тяжелое копье, бегом рванул в сторону заставы.

Русский лагерь постепенно оживал. Воевода приводил отряды в боевой порядок и отправлял навстречу грекам. Однако ромейская фаланга неумолимо продвигалась к центру лагеря осаждающих, прокладывая себе дорогу частоколом остро заточенных копий. «Ага, спереди ее не взять», – смекнул Даниил. И тут же, свистнув, скомандовал:

– Первая и вторая сотни справа заходи, вторая и третья слева, лучники – назад, бей гадов с боков!

Русские, быстро перегруппировавшись, насели на ромейское построение с новой силой. Фаланга, вынужденная отбиваться от них с флангов, остановилась. Русичи, придя в себя ото сна и внезапности нападения, стали обстреливать фалангу из луков, нанося значительный урон грекам. Центурион Иоанн, находившийся в самом центре плотного строя, увидел, что его воинам грозит окружение. И руководствуясь планом сражения, скомандовал:

– Фаланга, построение «проход»! Передовой отряд, за мной!

Греческий строй разделился надвое, развернув копья в сторону нападающих с флангов варваров, образовав широкий проход внутри русского лагеря. А бывалые воины во главе с центурионом, обнажив мечи, кинулись в бой, добивая остатки передовой русской заставы.

Стратиг Андроник, наблюдавший за ходом боя с самого начала, во главе конницы ринулся через открытые ворота в проделанную фалангой брешь. Путь к лагерю Владимира был открыт. Оставалось лишь добраться до него, смять охрану и пленить незадачливого князя, а затем, прикрываясь им, как щитом, от русских стрел, вернуться в город. «И неужели настанет конец проклятой осаде?» Эти мысли мгновенно пронеслись в голове Калокира, мчащегося в первых рядах имперской отборной тяжелой конницы к лагерю киевского князя.

Он успел заметить, что его тяжелая конница мимоходом выкосила остатки русских на своем пути, как центурион Иоанн добивает очередного варвара. И крикнул ему на полном скаку:

– Иоанн, держись!

Его отряд уже разворачивалась для атаки на лагерь Владимира, вдали был виден большой княжеский шатер. Стратиг пришпорил коня. Перед шатром плечом к плечу стояли несколько десятков русских воинов, с тяжелыми большими щитами, выставив вперед копья и уперев их древками в землю. Мгновение – и лава конницы поглотила горстку храбрецов, защищавших своего князя. Рассвет огласили истошное ржание наткнувшихся на копья лошадей и предсмертные крики всадников. Варвары же умирали молча. Через несколько минут все было закончено. Стратиг соскочил с коня и в сопровождении нескольких воинов бросился к шатру.

Утренний свет проник за плотный полог и осветил княжеское походное ложе, застеленное шкурами диких зверей, и большой пень, на котором лежала раскрытая книга в кожаном переплете, инкрустированном серебром, с такой же серебряной застежкой. Стратиг приблизился, брови его приподнялись от удивления. Это было Евангелие в греческом переводе.

К стратигу подошел центурион конного отряда.

– Мы обыскали все вокруг, их конунга здесь нет. Нашли только вот его.

И из-за спины центуриона греческий всадник вытолкнул мальчика лет тринадцати, в белой рубахе и таких же портах.

– Сонного взяли, убежать хотел, пытался за меч схватиться. Варварский звереныш!

Стратиг посмотрел на пленника и спросил:

– Где твой конуг, где Владимир? Ты понимаешь меня?

Отрок, криво усмехаясь, в одно мгновение правой рукой сложил пальцы в кукиш, а левой метнул в стратига резким движением тесак, незаметно вынутый им из складок широкой рубахи. Нож со звоном отскочил от своевременно подставленного конником щита.

– Уходим! – коротко бросил стратиг, и греки устремились туда, где фаланга из последних сил держала проход обратно в крепость.

На поляне у княжеского шатра, стоя на коленях, умирал русский отрок, срубленный, как пшеничный колосок. В его мертвеющих голубых глазах отражался восход летнего таврического солнца, по белой холщовой рубахе расплывалось большое кровавое пятно.

Андроник в первых рядах врезался в гущу сражения, прорубая себе дорогу мечом. У самого начала «коридора» он заметил Иоанна, отбивающегося от трех варваров, рядом бились еще около десятка его воинов, – все, что осталось от сотни ветеранов центуриона. Стратиг на полном скаку достал мечом одного из нападавших и крикнул:

– Бросай все, отходи вместе со мной, я возьму тебя на седло.

Иоанн, пытаясь перекричать шум битвы, указал мечом в северном направлении.

– Поздно, нам уже все равно не поможешь, а ты спасайся сам и выводи конницу, торопись, а то можешь не успеть.

Андроник повернул голову и увидел клубы пыли, которые приближались к месту сражения с северной стороны крепости.

– Прощай, центурион, все в руках Божьих.

Стратиг, пустив коня в галоп, двинулся в проход по направлению к крепостным воротам. Перед его глазами, как в тумане, проплывали спины солдат, отбивающихся от все сильнее наседавших русичей. Обернувшись, он рассмотрел в приближающихся клубах пыли силуэты варварских всадников, направляющихся на перехват его конницы.

Ворота крепости были еще закрыты, когда конь стратига миновал коридор, все еще удерживаемый фалангой, и во весь опор ринулся к ним. Со стен заметили мчащихся к городу всадников и стали открывать ворота. А когда до них оставалось не более ста локтей, стратиг услышал свист стрел. Это варвары начали обстрел крепостных стен и спасающейся бегством греческой конницы. Били они точно и умело, прямо с седла на полном скаку.

Прижавшись к гриве своего коня, Андроник через несколько секунд влетел в открытый проем западных ворот. За ним – около двух десятков воинов. Все, что осталось от трех сотен отборной тяжелой конницы греков. Ворота за всадниками с треском захлопнулись, заскрипели задвигаемые на петлях засовы. Конь под стратигом с хрипом начал заваливаться на бок. Андроник быстро выдернул ногу из стремени и, спрыгнув с загнанного коня, устремился на крепостную стену. Осторожно, опасаясь шальной стрелы, он выглянул в проем бойницы.

Перед ним предстала полная картина завершающегося сражения. Русская конница на всем скаку врезалась в проход и ударила по спинам греков. Фаланга, лишенная возможности маневрировать, окруженная со всех сторон, доживала последние минуты.

Стратиг снял шлем, вытер рукой вспотевший лоб, подозвал офицера «огнеметателей» и отдал приказ, не глядя ему в глаза:

– Заряжай катапульты греческим огнем. Поджарьте варваров, немедленно. Пожилой воин, так же не глядя на стратига, возразил :

– Но там же еще идет бой, под огонь могут попасть и наши люди?

– Выполнять! – рявкнул стратиг. А потом уже более спокойно добавил, – там, за стенами, уже все кончено, облегчи им их позор и страдания.

Через некоторое время в воздухе засвистели ядра катапульт. Ударяясь о землю и выплескивая из себя фонтаны огня, они образовали сплошной огненный ковер. Раздались крики сгорающих заживо раненых – греков и русских. Запах горящего человеческого мяса распространился по степи и достиг крепостных стен. Почувствовав его, стратиг Херсонеса Андроник понял, что с этой минуты ему из города живым не уйти.

Он бросил усталое тело в седло и медленно двинулся в сторону центра, безучастный ко всему происходящему. Полностью отдавшийся своим мыслям, он не слышал возмущенных криков горожан, разгоняемых его охраной, которая, следуя по пятам, абсолютно не представляла, куда он направляется.

Спросить же у своего мрачного командира, куда он держит путь, они не решались. О том знал только сам византийский патрикий, стратиг Херсонеса Андроник Калокир.