Читать книгу Настольная книга начинающего грибника - Михаил Вишневский - Страница 22

Итак, моя любимейшая из сыроежек – ВАЛУЙ (c. 7, 54). Шляпка (5)8–15(20) см в диаметре, круглая, плотно охватывающая ножку, с возрастом плоско-вдавленная, распростертая, с характерным полосато-бугорчатым краем. Окраска – различных оттенков желтого и коричневого: желто- или тускло-коричневая, медовая, охряная, охристо-бурая и т. п., в центре обычно темнее. Поверхность шляпки липкая до обильно слизистой (в зависимости от погоды: чем влажнее – тем слизистее). Совсем сухими бывают только очень старые, засыхающие валуи, но и при таком раскладе шляпка у них блестит, сохраняя остатки высохшей слизи. С возрастом шляпка часто лопается по краям. Кожица легко снимается.

Пластинки приросшие к ножке, беловатые до бледносоломенных или ржаво-желтых, с капельками прозрачного сока, с возрастом – с коричневыми пятнами.

Мякоть толстая, плотная, белая, с возрастом желтоватая, на срезе коричневеет. Вкус (особенно в пластинках) жгучий, запах своеобразный, приятный.

Ножка 6–12 х 1,5–3 (5) см, цилиндрическая, в середине часто немного утолщенная, грязно-белая до коричневатой (но при этом всегда светлее шляпки), при надавливании – с коричневыми пятнами, плотная, но по мере роста всегда становится рыхлой или полой.

Валуй можно найти в любом лесу – лиственном, хвойном, смешанном. Причем всегда наверняка и, как правило, большими группами. Это классическая почвенная сыроежка, вступающая в симбиоз с сосной, березой и иногда елью. Гриб не слишком любит опушки и обочины дорог и тропинок, предпочитая глубину леса.

Растительный покров почвы для валуя особо не важен. Более всего он предпочитает травянистый подлесок (особенно с вейниками и мятликами), кисличники и черничники. Спокойно растет на мху и лишайниках, не обходит стороной муравейники и просто голую почву. Чистый лиственный или хвойный покров тоже не смущает этого лесного непривередливого обитателя. Валуй может появиться на кострище, среди сфагнума или на муравейнике, но не от хорошей жизни, а просто потому, что дерево-хозяин стоит с ними рядом.

Валуй довольно чувствителен к вытаптыванию и загрязнению, поэтому он достаточно редкий гость в городских парках.

Наиболее частые грибные соседи валуя – лисички, красные мухоморы, скрипицы и белый гриб.

По части обильности плодоношения валуй относится к ударникам. Многие грибники специально не собирают валуи только из-за того, что поход за грибами может окончиться, едва успев начаться, и общение с лесом, являющееся немалой составляющей грибной охоты, не состоится. Как правило, валуи растут группами из 3–10 грибов, но часто их на одном месте можно собрать и несколько десятков. К тому же валуй, если уж он появился, обычно не растет в одном месте: он растет и в соседнем, и в боковом, и вообще вокруг. Если у колонии валуев со здоровьем все в порядке, она растет в виде «ведьминого кольца». Причем обычно довольно просто вычислить, какое дерево дало ему жизнь (оно стоит как раз в центре круга). Часто можно увидеть разорванные круги или дуги, если по каким-то причинам грибница не плодоносит по всей окружности. Между тем одиночные плодовые тела тоже попадаются, особенно в начале или конце сезона, когда мы видим «пионеров» или «опоздавших».

Как и всякий микоризный гриб, валуи плодоносят на одном и том же месте из года в год. Они редко покидают обжитые места, только если уж слишком сильно вырастет рекреационная нагрузка. Интересно, что грибница валуя может «затаиться» в почве на много лет, дожидаясь, когда человек прекратит свое топтание по подстилке. После восстановления почвенного покрова она снова начнет плодоносить.

Мякоть валуя обожают личинки насекомых и скользкие, как сами валуи, слизни. Слизни часто выедают плодовое тело до такой степени, что ножка начинает напоминать сыр «Маасдам», а шляпка лишается кожицы и становится похожей на испещренную кратерами поверхность Луны.

И еще. Валуи – грибы необычайно жаростойкие. Даже в самую свирепую засуху, под нещадным солнцем, среди лесных пожаров вы обязательно найдете валуи, каким-то чудом умудрившиеся добыть себе драгоценную влагу.

Валуй можно встретить с конца июня и до начала ноября. Лучшее время сбора валуев – с начала августа до конца сентября, когда они выметываются и выметываются из лесной подстилки огромными группами, кольцами и рядами.

На валуй отдаленно похожа сыроежка бледно-охряная, которую, помимо прочих признаков, сразу можно «отсеять» по наличию сухой шляпки. Вкус ее так же, как и у валуя, жгучий, но в меньшей степени.

Ну и, к великой досаде грибников, издали молодой валуй, особенно слегка прикрытый травой или листьями, здорово напоминает белый гриб. Разумеется, при ближайшем рассмотрении иллюзия рассеивается, а ни в чем не виноватая сопливая сыроежка получает пинок…

Да, кстати, иногда (в особо сухую или в особо дождливую погоду) жгучий вкус мякоти валуя совсем или почти совсем исчезает. Такого свойства нет больше ни у одного гриба с горьким или жгучим вкусом. Ловите момент!

Пользуясь случаем, хочется рассказать об одном забавном происшествии, связанном с валуями.

Дело было на Звенигородской биостанции МГУ[5]. Там в свое время я каждое лето сперва проходил практику, а потом, уже будучи аспирантом, эту самую практику вел (практика посвящалась определению грибов).

Ну вот. Иду как-то мимо сторожки, где живет Егорыч.

В своих мыслях иду, думаю за науку в целом и систематику грибов в частности. Вдруг выскакивает Егорыч и хитро, с этаким ленинским прищуром, спрашивает:

– Будешь?

На исконно русский вопрос я не задумываясь выдаю исконно русский ответ:

– Буду.

Но потом из малодушия уточняю:

– А что?

– Его, – отвечает дед.

Поясню. Если ответ «ее» – значит, водка. А если «его» – это, соответственно, спирт. Последнего на биостанции всегда вволю, чтобы научный труд не терял привлекательности.

Егорыч – знаковая на биостанции личность. Он то ли сторож, то ли немножко завхоз – никто точно не знает. По крайней мере сапоги-болотники студентам выдает именно он. Невысокого роста тощий дедок, с дребезжащим испито-прокуренным голоском, в кирзе и ватнике в любую погоду, бородка а-ля Троцкий. У всего обучающегося, преподающего и научного состава сторож-завхоз вызывал глубочайшее почтение своим непревзойденным умением материться.

Заходим, садимся. Егорыч разливает. Причем мне, старый жмот, разбавляет, а себе, понятно, нет. Выпиваем первый стакашек, закуриваем.

– Ба! – спохватывается Егорыч. – У меня ж закусочка есть, грибочки соленые.

Я оживляюсь.

– Что за грибочки?

– Желтяки.

– Это чё за фигня? – удивляюсь. С русскими названиями грибов у меня всегда плохо было, я все больше полатыни, а уж о каких-то «желтяках» сроду не слышал.

– Сам ты фигня, – в нехарактерно мягкой манере отвечает дед. – Их по-другому «валуй» зовут. Так их еще бабка моя, царствие ей, называла.

– А-а, понятно. Ну, давай.

Егорыч достает банку и вытряхивает грибы на блюдечко. Разливает по второй (мне снова разбавляет), выпиваем. Я не глядя подцепляю грибок, разжевываю и понимаю, что полученные вкусовые ощущения совершенно расходятся с ожидаемыми.

Смотрю на тарелку.

– Егорыч, – говорю, – врала твоя бабка, царствие ей. Не валуи это.

Мгновенно набычившись, Егорыч выдает:

– Ты мою бабку не замай, вафлёр-кругляк-иззащеканец. Я тебе, рипидистий, сказал – «валуй», значит, валуй он и есть. (Рипидистий – это не мат. Это слово дед у ихтиологов подцепил. Была такая древняя рыба – рипидистия, вот он красивое и звучное название, созвучное другому слову, и переработал.)

Спорить я, конечно, не стал. Кто его знает, может быть, в той деревне, откуда была родом егорычева бабка, действительно «желтяками» и «валуями» называли лежащие передо мной на блюдечке… рыжики.