Читать книгу Воля судьбы (сборник) - Михаил Волконский, Сергей Волконский - Страница 13

Весть о княжеском гневе с быстротою молнии разнеслась по усадьбе, и дворовые, по опыту знавшие, каков бывал рассерженный князь, притаились и притихли, запрятались по своим конурам, чтобы хотя случайно не попасть на глаза грозному барину. Дворецкий, давно не видевший гнева Андрея Николаевича и знавший, что припадок будет тем сильнее, чем дольше был светлый промежуток, дрожал заранее, в ожидании, когда господа выйдут ужинать.

На его счастье, никто не явился к столу. В этот вечер в Проскурове некому было вспомнить о еде.

Карл, придя к себе, лег на кровать не раздеваясь и, заложив руки за шею, долго лежал так, с усилием стараясь разобрать спутавшиеся нити мыслей и прийти в себя после свалившихся так неожиданно на его голову несчастий. Только что происшедшее объяснение с князем было у него, как в тумане. Хотя он и обвинял себя за излишнюю, может быть, горячность, но, обсуждая теперь дело со всех сторон, приходил к убеждению, что трудно было поступить иначе. Все равно, рано или поздно, истина должна была выйти наружу, и то, что случилось сегодня, неминуемо произошло бы тогда.

Долго лежал у себя Карл, пока наконец в дверях не показалась голова лакея.

– Иосиф Александрович просит барона, может ли он войти к нему? – доложил лакей.

– Просите.

Итальянец являлся теперь в Проскурове человеком, которого более всех остальных желательно было видеть Эйзенбаху.

Торичиоли вошел. Карл поднялся ему навстречу и спросил по-немецки:

– Вы знаете, что случилось?

Торичиоли владел этим языком довольно свободно.

– Слышал, – ответил он. – Если бы вы видели, что там происходило! – и итальянец качнул головою в сторону большого дома.

– А что?

– На половине княжны. Князь отправился к ней, и была минута, что он в бешенстве чуть не убил ее. Я там был с каплями. Я его удержал прямо за руку.

– А как же поступить иначе? – спросил он.

– Она молчит. Села в уголок и застыла, не дрогнет.

Карл прошелся по комнате.

– Плохо дело, синьор Торичиоли, – проговорил он.

– Да, барон, нехорошо.

– Я думаю, что все кончено. Выхода нет… Нужно уезжать…

– Значит, все ваши и мои хлопоты пропадут даром? – возразил итальянец.

– А вам сколько обещано отцом в случае, если свадьба состоится?

– Пять тысяч единовременно и пенсия от вашего имени, – вздохнув ответил Торичиоли.

– Вознаграждение хорошее, – улыбнулся Карл. – Ну, теперь придется вам забыть о нем.

– А разве вы хотите бросить дело? Это – ваше окончательное решение?

Барон на ходу остановился пред итальянцем:

– А как же поступить иначе? – спросил он.

– Нужно поискать сначала какого-нибудь исхода…

– Ищите! – Карл опять заходил по комнате.

– Припадок гнева князя пройдет скоро, – начал рассуждать Торичиоли, – тогда он будет к вам опять ласков… Вы не виноваты ни в чем. Нужно победить молодую девушку – вот вся задача.

– Победить, победить! – процедил сквозь зубы Эйзенбах. – Легко сказать это – победить…

Нужно было видеть Карла в эту минуту, чтобы судить, каков был этот человек, когда маска добродушия спадала с него. Лицо его резко изменилось, движения были отрывисты, бешенство горело в глазах. Казалось, он готов был на все решиться, чтобы достичь желанной цели.

– Нужно стараться, – проговорил итальянец.

Карл нетерпеливо взмахнул руками.

– Да разве я не старался, разве не делал все, от меня зависящее, в течение этих трех недель?.. Можно провести отца, но чувство девушки не обманешь!

– Эх, если бы был я свободен действовать! – вздохнул вдруг Торичиоли.

Видно было, что ему и хотелось, и вместе с тем не хотелось говорить то, что он думал.

Искра надежды мелькнула в глазах Карла.

– Вы имеете какой-нибудь план? – живо спросил он. – Слушайте: если княжна будет моею, – кроме пяти тысяч и пенсии, я обещаю вам заемное письмо в пятьдесят тысяч.

– Пятьдесят тысяч! – повторил Торичиоли. – Пять тысяч и пенсия, заемное письмо в пятьдесят тысяч…

– Да, и ценный подарок в день свадьбы еще… Говорите, что вы придумали?

– Средство довольно старое, но тем не менее всегда действительное… У нас, в Италии, есть много секретов. Когда-то я занимался кое-чем. Можно молодой девушке дать несколько капель…

Карл махнул рукою, не желая дальше слушать.

– Я думал, у вас есть что-нибудь более серьезное, – сказал он разочарованно и снова заходил.

Тонкие губы итальянца растянулись в улыбку.

– Неужели, барон, вы думаете, что я говорю вам про те эликсиры, корешки и нашептывания, которые якобы способны приворожить девушку к кому-нибудь или заставить ее полюбить?.. Нет, Джузеппе Торичиоли никогда не занимался шарлатанством… Ему известны рецепты, более действительные, и знания, более точные…

– Что же это? Яд, что ли?

– Зачем яд? – рассмеялся Торичиоли. – Нет, напротив, самый жизненный напиток… В наших интересах, чтобы молодая девушка жила и благоденствовала, а молодого человека, который нам мешает, и без того немедля ушлют куда-нибудь очень далеко… После случившегося сегодня он нам уже не опасен…

– Ну, так я не понимаю… – перебил Карл.

– Очень просто! Молодого человека ушлют – в этом нельзя сомневаться, и вы останетесь хозяином положения, будете одни здесь, и тогда-то несколько капель известной мне настойки могут оказать свое действие.

– Да что же это за настойка? – нетерпеливо перебил Карл. – Что же, заставив княжну выпить ваши капли, вы вольете в ее сердце любовь ко мне?

Торичиоли снова улыбнулся и ответил:

– Любовь? Пожалуй – да. Но именно к вам? Нет, сделать это я не в силах. Однако довольно и того, что мои капли возбудят в ней такую страсть, такое желание страсти, что никто не убережет ее и сама она побороть себя не будет в силах, а так как, кроме вас, никого она более подходящего возле себя не увидит, то она и рада будет кинуться вам на шею.

– Вот оно что! – протянул Карл. – Но это ужасно!.. Ведь это все равно, что украсть ее сердце.

– Но зато это верно, – спокойно проговорил Торичиоли.

Карл задумался.

– Да, ужасное, но верное средство – это правда, – сказал он наконец, произнося вслух то, что было у него на уме, и заходил по комнате. – Но если я составлю ее счастье, – заговорил он опять, – то сделаю все, чтобы она видела в жизни одну только радость… Синьор Джузеппе, я говорю вам, что она не раскается в потере этого безродного найденыша… Я люблю ее…

– Тем лучше, – подтвердил Джузеппе, вполне понимая эгоистическую самоуверенность барона: все влюбленные на один лад, и все они думают, что рай только в их шалаше.

– И у вас есть готовым этот эликсир?

Торичиоли поморщился. В душе его, видно было, промелькнуло что-то неприятное, словно тяжелое воспоминание, какой-то призрак прошлого, которому он не хотел позволить возродиться.

– Нет, – ответил он, – у меня нет готовых капель, их нужно сделать… а главное, вспомнить пропорцию, снова вычислить ее… Сегодня которое число?

– Девятое июня, кажется.

– Странно! – как бы говоря сам с собою, произнес итальянец, поводя плечами, – ровно девятнадцать лет тому назад я в последний раз должен был применить свое искусство… Много времени прошло с тех пор…

Но Карл был занят своими соображениями, и воспоминания синьора Джузеппе не интересовали его.

– А много времени вам понадобится, чтобы составить капли? – спросил он.

– Если найду все необходимые материалы, то недели две, самое большее – три…

– Долгий срок! – сказал Эйзенбах.

– Какой вы нетерпеливый!

– Тут дело не в нетерпении, а в том, что рассерженному князю вдруг может прийти фантазия завтра велеть мне приготовить лошадей. Теперь я вижу его характер.

– Скажитесь больным, лягте в постель; я буду делать вид, что лечу вас. И вы только выиграете в глазах князя тем, что так потрясены, что даже заболели.

– Синьор Торичиоли, вы – умный человек! – проговорил Карл улыбаясь.

– Господин барон, вы очень любезны! – в тон ему ответил итальянец.

– Значит, по рукам?

На лице Джузеппе еще раз явилась его особенная улыбка. Он улыбался всегда одними губами, глаза у него оставались серьезны, как это бывает у людей или очень несчастных, или таких, на совести которых лежит какой-нибудь упрек за прошлую жизнь.

– Нет, господин барон, не совсем еще по рукам, – остановил Торичиоли Карла, когда тот для заключения условия протянул ему руку.

– В чем же дело? – удивился Эйзенбах.

– Да в том, что вознаграждение, которое вы мне предлагаете, слишком мало.

– Слишком мало? Вам мало пятидесяти тысяч?

– Вот видите ли, – с расстановкой проговорил итальянец, – я рискую уж слишком многим.

– На мой взгляд – решительно ничем. Никто не может узнать. И в моих, и в ваших интересах хранить тайну, а никому, кроме нас, она не известна.

– Да, но… вот тут что: я должен нарушить одно обещание… больше обещания – клятву… данную мною ровно девятнадцать лет тому назад…

– Ну, это, значит, – эпизод из древней истории; можно легко забыть то, что было девятнадцать лет тому назад.

– Согласитесь, однако, барон, что из-за пятидесяти только тысяч нарушить клятву…

– Синьор Торичиоли, вы, разумеется, рассказываете мне сказки про ваши клятвы.

– Которым вы можете верить или нет, – подхватил итальянец. – Но ведь вы должны получить за княжною около миллиона; неужели вам жалко увеличить мою долю?

– Этот аргумент более рационален, – сказал, подумав, Карл. – Но капли уже будут поднесены вами, я ни во что не вмешиваюсь… Сколько приемов вы должны дать?

– О, достаточно одного – в пять или шесть капель!

– Вот дорогой напиток!.. – улыбнулся Карл. – По двадцати тысяч капля!.. Что же вам угодно? Заемное письмо?

– Простую записку, которую вы подпишете.

И условие было заключено.