Читать книгу Страсти по гармонии (сборник) - Михаил Волков - Страница 15

Черт его знает, какое время года было два года назад. Помню лишь, что деревья, кусты, трава и все остальные растительные компоненты современного города остервенело зеленели, за исключением цветов, захвативших также и всю остальную видимую область спектра. Я гулял по тель-авивскому парку Ганей Иешуа и лениво размышлял о своих дальних и ближних перспективах. Как сказал один философ: «Раз уж нам приходится думать, желательно позаботиться о том, чтобы этот процесс проходил как можно менее болезненно». Лично мне лучше всего думается в лесу, хотя в городских условиях приходится ограничиваться парком. Я шел куда глаза глядят и крутил в руках сосновую веточку с длинными иголками и маленькой остроконечной шишкой.

Накануне я в компании своего выпуклого отражения в никелированном чайнике отметил год со дня развода с женой. Событие, в общечеловеческом понимании, печальное; в моем же частном случае – просто упорядочившее взаимоотношения двух далеких друг от друга людей. Телесной близости у нас с ней к тому времени не было уже более полугода, а что касается духовной, то ее, насколько я теперь могу судить, не было никогда. Если, конечно, не считать таковой наши еженедельные визиты к ее сестре с непременным прослушиванием всякий раз новых и неизменно бездарных песен под гитару, сочиняемых мужем той самой сестры в невероятных количествах с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Правда, стоило этому графоману (точнее, грифоману) положить гитару, как он мгновенно превращался в тонкого и эрудированного собеседника. Помимо песен, он увлекался историей и генеалогией шотландских кланов. Как сказала однажды в простоте душевной его жена: «Мой Гриша так обожает шотландцев – ни одной юбки не пропускает».

Сейчас, пытаясь осмыслить все, произошедшее со мной за последний год, я начинал понимать, что добытая мною в бою свобода – это лишь первое звено в той цепи, что опутывает нас по рукам и ногам, цепи, которую так тяжело сбросить. А те из нас, кто все же сумел это сделать, тут же, не успев издать победного крика, рассыпаются на части, потому эта цепь несвобод, оказывается – единственное, что удерживало нас в одном куске. Но до полного осознания этой основополагающей истины было еще далеко. Пока же я неторопливо бродил по дорожкам и анализировал свои ощущения, пытаясь понять, действительно ли мое либидо, нахально продремавшее последние полтора года и тем самым избавившее меня от массы мелких мужских проблем, подарив взамен одну большую, соизволило сегодня утром, наконец, проснуться, или мне это только показалось.

Я достал сигареты, поискал спички и огляделся вокруг. Неподалеку на скамейке сидели два парня и девушка и вполголоса что-то горячо обсуждали. Я направился к ним, держа сигарету наизготовку для вящей демонстрации несложности и, одновременно, неотложности своей просьбы, но они были так увлечены разговором, что не замечали ни меня, ни моих стараний. Парни (почему парни, подумал я? взрослые мужики) выглядели лет на тридцать пять – сорок. Один из них был очень тощим и, по-видимому, очень длинным. Скамейка была слишком низкой для него, и он скрючился так, что его острые колени почти упирались в еще более острый кадык. У него были длинные глаза, длинный нос, длинный рот и длинные уши, и все это было увенчано лохматой копной темно-рыжих волос того самого химически недостижимого оттенка, о котором мечтают все женщины, не желающие почему-либо стать блондинками. Всем этим, а также общей ехидностью облика он напоминал клоуна, забывшего разгримироваться после работы. Второй был массивный, в очках и с бородой, и в целом походил на физика из тех, что днюют и ночуют в лаборатории, спят на масс-спектрографе, умываются тяжелой водой и варят пельмени с помощью гамма-лазера, а отпуск считают загубленным, если не провисели его на крюке, вбитом в скальную стену где-нибудь у черта на куличках или хотя бы на Памире. Правой рукой он придерживал нечто вроде необструганной березовой дубинки с рогаткой на конце, не производившей, однако, впечатления оружия. Девушка была маленькой, пухленькой и длинносветловолосой. Кругленькая такая русалка. Отсюда было не видно, какого цвета у нее глаза, но что-то русалочье в ней, несомненно, присутствовало. На пышной ее груди лежали крупные бусы, сделанные из кипарисовых шишечек. Рядом с русалкой стоял декоративный цветочный горшок с большим полураскрытым лиловым бутоном в обрамлении темно-зеленых бархатных листьев. Эти листья она осторожно перебирала кончиками пальцев. Название страны исхода, казалось, было написано у всех троих на лбу большими буквами. Они заметили меня, когда я подошел чуть ли не вплотную, разом замолчали и с загадочным интересом уставились на сосновую веточку в моей руке, затем так же синхронно перевели вопросительный взгляд на меня. Глаза у девушки оказались, естественно, зелеными, у физика – карими, а у клоуна я не успел разглядеть, так как он их тут же опустил и уставился на свои ботинки.

– Простите, у вас не найдется спичек? – спросил я по-русски и небрежно помахал сигаретой как бы в подтверждение того, что спички мне нужны не для поджога окружающей среды, а исключительно для мелкой личной надобности.

Все трое переглянулись с непонятным разочарованием. Мне показалось, что они ожидали от меня чего-то совсем другого, а я их ожиданий не оправдал. Мысленно ругнув себя за ненаблюдательность, я уже собрался было повторить вопрос на иврите, но бородатый физик кивнул, пристроил свою дубинку между колен, полез в карман куртки и достал зажигалку. Под левым глазом у него имел место слегка запудренный треугольный синяк второй свежести.