Читать книгу Последствия неустранимы (сборник) - Михаил Черненок - Страница 10
Последствия неустранимы
9. Провокация
ОглавлениеДень выдался таким теплым и солнечным, что даже не верилось в начало осени. За открытым окном кабинета в могучих старых соснах перекликались пичуги, а в кабинете Антон Бирюков вел трудный разговор с Олегом Тумановым, который с подозрительным упорством продолжал отстаивать честь своего бывшего шефа. От внимания Бирюкова не ускользнуло, что за прошедшие со дня смерти Головчанского четверо суток Туманов сильно изменился. Он, казалось, постарел, ссутулился. Усталые глаза смотрели отрешенно.
Потратив впустую более получаса, Бирюков повернул разговор по-иному:
– Олег, скажи откровенно: почему так упорно выгораживаешь Головчанского?
– Я не выгораживаю. Просто не хочу говорить того, в чем не уверен.
– В чем ты не уверен?
– Во многом.
– Неужели считаешь, что из твоих показаний мы немедленно станем делать выводы?
– Ничего я не считаю…
– Ну а в чем дело? Чего боишься?.. Поверь, я чувствую, что ты не откровенен со мной. Вот уже который раз задаю вопрос: «Что могло привести Головчанского на твою дачу?» Ты повторяешь одно и то же: «Не знаю», а сам глаза в сторону отводишь…
На щеках Туманова заходили желваки. Почти минуту он, похоже, боролся с собой и наконец, набравшись смелости, заговорил:
– Весной нынче, в мае, Александр Васильевич попросил у меня запасной ключ от дачи. На следующий день вернул. Потом опять попросил и… с концом. Сказал, что потерял.
– Жена твоя, кажется, тоже потеряла свой ключ? – уточнил Бирюков.
– Надина потеря нашлась. Карман у плаща оказался дырявым, ключ провалился за подкладку, – тихо ответил Туманов и, вроде бы спохватившись, добавил: – Дача, как говорит Надя, незакрытой оставалась на ночь, так что Александр Васильевич и без ключа мог туда попасть.
– Для чего ему весной ключ понадобился?
– Я не спрашивал.
– Олег, мы не дети. С кем Головчанский встречался на твоей даче?
Туманов посмотрел Бирюкову в глаза:
– Честно, не знаю.
– Согласись, не один же он там проводил время… И не с Софьей Георгиевной…
Туманов молчал.
– Какие отношения были у Головчанского с нормировщицей Стрункиной?
– Самые обычные… Тося симпатичная, веселая женщина. Александр Васильевич иногда с нею шутил, но лично я ничего тайного в их отношениях не замечал. Краем уха слышал в ПМК разговор, будто Иван Тимофеевич из-за сапог приревновал Тосю. Так Головчанский к этим сапогам отношения не имеет. Тося при мне купила сапоги у Алексаняна. Не знаю, зачем она представление с ними разыграла.
– Алексанян еще и сапогами торгует?
– Он по нормальной цене продает. Женщины наши осаждают Хачика просьбами. На юге зимние сапоги купить проще, чем в Сибири…
Бирюков чуть задумался:
– Олег, в ПМК работала секретарем-машинисткой… Огнянникова, да?..
Туманов мгновенно изменился в лице:
– Ну, работала…
– За что Головчанский ее уволил?
– Александр Васильевич не увольнял Огнянникову. Он предложил Анне место инспектора отдела кадров. Анна отказалась и написала заявление по собственному желанию.
– Чем это было вызвано?
– Я попросил Александра Васильевича… – На губах Туманова мелькнула виноватая улыбка. – Анна Огнянникова – моя первая жена. Не хотелось постоянно видеться с ней на работе, когда она целыми днями сидела за машинкой в приемной начальника ПМК.
Олег провел ладонью по вспотевшему лбу и, не дожидаясь последующих вопросов, словно хотел отвести разговор от Головчанского, стал рассказывать о своей первой, неудавшейся женитьбе. Было это около семи лет назад. Сошлись они с Огнянниковой, когда ей только-только исполнилось восемнадцать лет, а Туманов уже успел отслужить на флоте. Почти два года прожили мирно, в ладу. Может, и дольше бы жили, если б Анна не отмочила номер. Однажды, в Первомай, когда Олег, работавший в ту пору электриком в ПМК, находился на дежурстве, она «сильно перепила в тесной компашке и на спор устроила стриптиз». А кто-то из ребят в это время Анну сфотографировал. После такого «номера» Туманов не стал жить с Огнянниковой ни одного дня, хотя Анна горько раскаивалась. Через полгода Олег женился на Наде.
– Огнянникова не вмешивается в ваши семейные отношения? – спросил Антон.
– Чего ей вмешиваться? Детей у нас не было, алименты платить не надо. Развелись официально, без оскорблений.
– Как ее отчество?
– Леонидовна.
– Лет сколько?
– Теперь уже двадцать шестой год.
– В райпо товароведом работает?
– Ну…
Бирюков посмотрел в печальные глаза Туманова и внезапно спросил:
– Олег, что у тебя на душе? Не скрывай… По глазам вижу, что крепко переживаешь…
Туманов принялся рассматривать аккуратно подстриженные ногти. Через несколько секунд тихо проговорил:
– Меня кто-то провоцирует. На испуг берет, что ли…
– Да? Каким образом?
– Какая-то женщина звонила мне домой и сказала, что якобы Александра Васильевича отравила моя Надя.
– Припомни-ка, Олег, этот разговор…
– Припоминать почти нечего… Вечером зазвонил телефон. Я ответил и слышу: «Олег, тебе известно, что твоя преподобная Надюша отравила Головчанского?» Я растерялся, спросил: «Кто это говорит?» – «Все в райцентре говорят». И трубку сразу положили.
– Голос звонившей не узнал?
– Показалось, будто Софья Георгиевна Головчанская, но, когда одумался, понял, что не она.
– Почему?
– Голос был нетрезвым… А у Софьи Георгиевны, как мне говорил Александр Васильевич, к спиртному аллергия…
– Она не ревновала мужа к твоей жене?
– Не было поводов…
– С женой говорил о звонке?
– Говорил. Ей, оказывается, уже дважды звонила пьяная женщина и даже угрожала, что если Надя сама не расскажет следователям о преступлении, то это и без того станет известно кому следует…
– Может, Огнянникова решила свести с Надей счеты? Как-никак соперницы…
– Нет, голос Анны сразу узнал бы. Да и не способна Анна на такое, она незлопамятная.
«Провокация» заинтересовала Бирюкова самым серьезным образом. Он долго беседовал с Тумановым, стараясь нащупать хотя бы тонюсенькую ниточку к разгадке провокационного звонка, но Туманов больше того, что уже сказал, ничего добавить не смог.
– Давай, Олег, договоримся: если еще какие-то провокации будут, немедленно сообщи мне. И пусть Надя, пожалуйста, ко мне зайдет. Договорились?..
Бирюков протянул на прощанье руку. Туманов вяло ответил на рукопожатие, наклонил голову и вышел из кабинета. Вскоре к Бирюкову заглянул Голубев:
– Игнатьич, Тося Стрункина здесь. Приглашать?
– Пригласи.
Голубев широко распахнул дверь. Антон мельком посмотрел на вошедшую Стрункину и не заметил на ее лице ни растерянности, ни испуга, ни настороженности, с которыми – в зависимости от характеров – обычно приходят вызванные повесткой свидетели. Бодренько сказав «здрасьте», Тося села на предложенный Бирюковым стул и как ни в чем не бывало кокетливо улыбнулась:
– Успокоился мой муженек, так что ни в какую прокуратуру подавать заявления не будет.
– Я пригласил вас по другому делу, – сказал Антон.
Тося удивленно моргнула:
– Что такое?
– Нас интересует причина смерти Головчанского…
– А я разве знаю, от чего Александр Васильевич умер? Очень крепкий, жизнерадостный мужчина был и вдруг… Наверное, инфаркт, да?..
– Его отравили.
Стрункина резко, словно ее толкнули в спину, подалась вперед:
– Ой, ужас! Кто?..
– Давайте вместе подумаем. Действительно, кто мог это сделать?
– Провалиться сквозь землю, не знаю! – Тося нервно сцепила тонкие пальчики. – Александр Васильевич настолько прекрасный человек был, что прямо прелесть! На подчиненных никогда голоса не повышал, всегда с улыбочкой. Если что не так, спокойно разберется, объяснит по-умному и шутливо погрозит: смотри, мол, больше такого, лапушка, не делай. Это у Александра Васильевича любимое словечко было – «лапушка». Короче, от него все сельстроевские женщины без ума были.
– А он от женщин?..
– Ну, как вам это… – Тося смущенно опустила глаза. – С женщинами Александр Васильевич был очень внимателен, вежлив, любил пошутить, новый анекдот рассказать. Ой, сколько он анекдотов знал – нарочно не придумаешь!.. Но не приставал к женщинам, как некоторые наглые мужчины.
– Как, например, Алексанян? – быстро спросил Антон.
Стрункина вроде бы вздрогнула:
– А при чем тут Алексанян?
Бирюков улыбнулся:
– Для примера. Чего вы испугались?
Лицо Тоси зарозовело:
– Ну… Хачик, конечно, нахальный тип, но мы ведь разговариваем о Головчанском. Я понимаю, почему меня в угрозыск вызвали. Мой Иван Тимофеевич от ревности взбесился и всей улице сплетню разнес насчет Александра Васильевича. Не верьте Ивану… Конечно, я немного виновата. В железнодорожный праздник Иван часы в подарок на работе получил, ну а я как раз в День строителя на собственную премию купила сапоги и тоже решила прихвастнуть, мол, лично начальник ПМК подарил за хорошую работу…
– Сколько заплатили Алексаняну за сапоги?
Тося растерянно посмотрела на молчаливо сидящего Голубева и опять повернулась к Бирюкову:
– Ой, вы все знаете, да?.. Ни копейки лишней Хачик с меня не взял. Копеечка в копеечку, как на штампике, заплатила. Ну а Иван Тимофеевич по ревности из мухи слона раздул.
– Последний ваш семейный конфликт произошел не из-за сапог, – сказал Бирюков. – Кто у вас в доме был в ту ночь?
Стрункина еще раз кинула испуганный взгляд на Голубева:
– Я товарищу рассказывала. Истинная правда, никого не было. Днем заходил какой-то любитель выпить. Сказал, друг Ивана Тимофеевича, но…
– Но это истинная неправда, – перебил Антон. – Хотите, скажу, кто от вас ушел через окно? Сказать?..
– Ой, не надо! Лучше я сама… – Тося принялась разглаживать на коленях платье. – Знаете, в общем, это… Хачик Алексанян приходил. Уже потемну непрошенным гостеньком заявился. Бутылку коньяка принес, ну и, понятно, давай, мол, сапожки обмоем, чтоб лучше носились. Я говорю: «Убирайся, нахалюга, немедленно!» А он: «Ха-ха! Не уберусь, пока бутылку не разопьем. Темно на улице, дорогу не найду, понимаешь, да?» – «Убирайся! – кричу. – Стрункин утром с работы вернется – тебе фонарей насветит, а мне голову ни за что свернет». Хачик – ноль внимания. Зубы скалит. Тогда я выскочила на веранду и комнатную дверь защелкой – хлоп! Он вроде надавил плечом – не тут-то было. Защелка у нас крепкая. Остался, наглец, в доме. Коньяк весь высосал и табачищем надымил, как паровоз. А я, истинная правда, всю ноченьку, как на иголках, на веранде просидела. Когда Иван утром забарабанил кулачищем по двери, Хачик без подсказки сообразил, что улепетывать через окно надо. – Тося умоляюще посмотрела на Бирюкова. – Не рассказывайте об этом Ивану. Он житья мне не даст, если про Хачика узнает. Это ж не уголовное дело, а семейное. Так ведь?..
– В семейные дела мы не вмешиваемся, – успокоил Антон и повернулся к Голубеву: – Слава, быстренько разыщи Алексаняна, уточни у него эти показания.
– Ой, да чего уточнять! – воскликнула Стрункина. – Если Хачик станет отпираться, бесстыжие глаза его выцарапаю!
Когда Голубев вышел из кабинета, Бирюков снова спросил Стрункину:
– На Головчанского в тот вечер Алексанян не жаловался?
– А чего шабашнику жаловаться, – быстро проговорила Тося. – Александр Васильевич хорошо к нему относился. Бывало, если по нормированию с наемной бригадой какая заминка получится, Головчанский тут как тут: «Не обижай, лапушка, Алексаняна. Хачик наша беда и выручка».
– Почему «беда»?
– Ну это у Александра Васильевича такая поговорка была.
– Вы, нормировщица, знали о том, что наемной бригаде платят по завышенным расценкам?
– Об этом все в ПМК знают, и нормировщики тут ни при чем. Нам как начальство прикажет, так и пронормируем. А вообще, надо сказать, шабашники строят хорошо. У них днем с огнем на объектах брака не отыщешь, потому что за переделки им ни копеечки не оплачивают. Вот и стараются, чтобы сразу все сделать добросовестно да премию за досрочный ввод объекта отхватить.
Постепенно Антон Бирюков перевел беседу к взаимоотношениям Головчанского с подчиненными. Стрункина оказалась из тех женщин, которые «знают» буквально все и обо всем имеют собственное мнение. На вопросы Тося отвечала быстро, почти не задумываясь. Судя по ее бойким ответам, в коллективе ПМК не было ни единого человека, кто хоть раз бы сказал о Головчанском плохое слово. Так же хорошо она охарактеризовала и Олега Туманова, много лет бессменно возившего Александра Васильевича на персональной машине.
– Вот в семейной жизни Олегу капитально не везет, – чуть передохнув, добавила Тося.
– Почему? – спросил Антон.
– Первый раз женился на Аннушке Огнянниковой. Она, конечно, очень красивая, но такая непостоянная, ну прямо ветер в голове. Потом Надю-медичку взял. Эта женщина хорошая, но опять же – пятый год ребенка дождаться не могут. Теперь, правда, вроде намечается. Уж хоть бы повезло мужику, страсть сына Олег хочет.
– А как Огнянникова на это смотрит?
– А что ей смотреть? Огнянникова давным-давно про Олега забыла. За ней ухажеры табуном ходят.
– Не обиделась она, что пришлось уйти с должности секретаря-машинистки?
– Ой, да какая Аннушка машинистка! Кое-как двумя пальчиками клопов давила. Она ж продавщица по специальности. Помню, в хозяйственном магазине работала. Накрашенная, как артистка, сидит нога на ногу, только сигареты не хватает. Мне ведро оцинкованное надо было купить. Спрашиваю: «Сколько это ведерко стоит?» Аннушка в ответ, не поверите, скривила губки: «А фиг его знает…»
– Как же теперь товароведом работает?
– За красивую внешность какой-нибудь райповский начальник пригрел. Красивым женщинам намного легче устроиться в жизни, чем таким, как я.
Бирюков улыбнулся:
– Что уж вы так прибедняетесь?
Тося кокетливо повела глазами:
– Конечно, и на меня некоторые мужчины засматриваются. Только я ведь не Огнянникова, которая первому, кто пальцем поманит, готова на шею броситься.
– Головчанский на вас не засматривался?
– Ой, не надо! Александр Васильевич, во-первых, был порядочным человеком, а во-вторых, даже если бы он что-то и поимел в уме насчет меня – ни за какие прелести не согласилась бы! В райцентре такие делишки незамеченными не остаются. Тут каждый друг у друга на виду. Не приведи господи, дошли бы разговорчики до Софьи Георгиевны. Знаете, какая она ревнивица? Ужас! Месяц назад мы с Александром Васильевичем в совхоз «Победитель» ездили, на строящийся комплекс. Олег Туманов то ли на рыбалку, то ли еще куда-то отпросился, ну и Александр Васильевич сам был за рулем, то есть вдвоем мы с ним туда и обратно съездили. На следующий день кто-то нашушукал Софье Георгиевне. Она позвонила мне на работу и так отчихвостила, будто я и вправду что-то нехорошее сделала. Иванушке моему вдобавок доложила об этой поездке, поэтому он и взъярился, как бодливый бык.
– Кто из знакомых видел вас вдвоем с Головчанским в машине?
– Мы ни от кого не прятались. Не на любовное ж свидание ездили, а по работе. Я и с мастерами, и с прорабами, и с главным инженером часто на объекты езжу – работа такая. И ни у кого из них жены не поднимают тарарам. А тут… С самим начальником ПМК рядом в машине десять километров проехала…
Зазвонил телефон. Подполковник Гладышев попросил Бирюкова срочно зайти к нему. Антон быстро закончил разговор со Стрункиной и предупредил Тосю, что, возможно, ее еще пригласят в уголовный розыск или в прокуратуру. Тося обиженно усмехнулась:
– Хоть сто раз приглашайте, я одно и то же говорить буду. Никаких секретных дел с Головчанским у меня не было.