Читать книгу Последствия неустранимы (сборник) - Михаил Черненок - Страница 7

Прежде чем подняться в свой кабинет на второй этаж, Антон зашел в дежурную часть – никаких сигналов о драке между супругами Стрункиными с улицы Луговской в милицию не поступало. После этого заглянул к старшему оперуполномоченному Голубеву и попросил его съездить на Луговскую, обстоятельно переговорить с Иваном Стрункиным.

– Если рассказанное Пятенковым подтвердится, любыми путями найди Тоську и в рамках допустимого выясни у нее подробности.

– Бу сделано, товарищ начальник! – молодцевато отчеканил Голубев. – Знаешь, Игнатыч, когда я разыскивал чемодан Головчанского, дежурный по вокзалу говорил мне, что в пятницу, уже после ухода вечерней электрички, вроде бы видел Александра Васильевича на перроне с какой-то молодой женщиной. Может, как раз это и была Тоська?

– Может быть.

– Имею светлую мысль! Сказать?.. Испугавшись, что Стрункин поднимет шум вплоть до райкома, Александр Васильевич собственноручно решил испить чашу с ядом…

– Давай не будем гадать.

– Ну а если я правым окажусь?..

– Благодарность в письменном виде объявлю, – улыбнулся Бирюков.

– Ловлю на слове! Сам-то что думаешь?

– Думаю, не откладывая повидаться с женой Головчанского.

Голубев поморщился:

– Мрачная женщина, скажу тебе.

– Знаешь ее?

– Вчера чемодан опознавала. Как египетская мумия. А еще как-то видел Софью Георгиевну в универмаге. Покупала перстень с бриллиантиками за полторы тысячи, но такая постная физиономия была, вроде как у моей дражайшей супруги, когда я восьмирублевые сережки ей на день рождения подкинул.

Придя наконец в свой кабинет, Бирюков взял телефонный справочник. Нашел номер контрольно-семенной станции, где работала жена Головчанского, и позвонил. Ответила заведующая. Она сказала, что в связи с острым сердечным приступом после известия о смерти мужа Софья Георгиевна на работу не вышла и, вероятно, находится дома. Без того неважное настроение Бирюкова стало еще хуже – предстоящий разговор с больной женщиной ничего доброго не сулил.

Головчанские жили в двухэтажном коттедже недалеко от железнодорожного вокзала. Наряду со строительством многоквартирных домов такие коттеджи в последнее время с чьей-то легкой руки стали расти в райцентре, как грибы после теплого дождя, и селились в них большей частью руководители предприятий, финансировавших строительство.

Дверь открыл худенький загоревший мальчик в новой школьной форме. Поздоровавшись, он пристально оглядел милицейскую одежду Бирюкова, обернулся в коридор и по-взрослому громко сказал:

– Мама! К нам пришел товарищ из милиции. – После этого предложил Антону: – Проходите наверх. Мама там.

Из коридора на второй этаж вела устеленная ковровой дорожкой лестница с красивыми, отделанными под дуб перилами. На лестнице стояла Софья Георгиевна Головчанская. Ее нарядный желтый халат без пояса походил на парчовую ризу, украшенную замысловатой вышивкой, а продолговатое аскетическое лицо со скорбным взглядом было точь-в-точь как у монахини.

В просторной, обставленной импортной мебелью комнате Головчанская предложила Бирюкову сесть в кресло у низкого столика, заложенного журналами мод. Затем села сама с противоположной стороны. Дрогнувшим голосом проговорила:

– Можете рассказывать всю правду, какой бы горькой она ни оказалась. Я не настолько больная, чтобы избегать откровенного разговора.

Антон снял фуражку и положил ее к себе на колени.

– Признаться, рассчитываю на вашу откровенность, чтобы выяснить обстоятельства смерти Александра Васильевича.

Смуглое сухощавое лицо Головчанской болезненно покривилось:

– Утаивать мне совершенно нечего. Не могу понять, что за загадка случилась. В субботу Олег Туманов рассказал по телефону о смерти Саши, а в воскресенье утром принесли телеграмму… – Софья Георгиевна выдвинула из-под журнального столика небольшой ящик и подала Бирюкову телеграфный бланк. – Это же телеграмма… с того света. Мистика какая-то, честное слово…

Антон прежде всего обратил внимание на телеграфные данные. Телеграмма номер 245 была отправлена из Николаевки Крымской области в субботу, в 18 часов 10 минут по московскому времени. В ней сообщалось: «Долетел благополучно целую Саша».

– Николаевка – это поселок на берегу моря. Кажется, в сорока километрах от Симферополя, как говорил Саша. Там есть пансионат «Солнечный», куда у Саши была путевка, – пояснила Головчанская. – И вот… по совершенно непонятной для меня причине Саша вместо Крыма оказался на даче Туманова…

– Попробуем это выяснить, – предложил Антон. – Что вам известно о Тумановых?

Головчанская опустила глаза, задумалась:

– Олег – прекрасный человек. Саша постоянно восторгался им. Говорил, что такого золотого шофера трудно найти. Да и мне самой часто приходилось ездить с Олегом. Иногда даже неловко было обременять его, но Олег ни разу не высказал ни малейшего намека на неудовольствие. Бывало, извинюсь, а он только рукой махнет: «Пустяки!» Жену его, Надю, знаю меньше. Но и она, по-моему, очень милая женщина…

– Мог Александр Васильевич заночевать на даче Тумановых без их разрешения, если дверь домика, скажем, по каким-то причинам оказалась не заперта?

Софья Георгиевна едва заметно пожала худенькими плечами:

– Разумеется… Но зачем это? Проще прийти домой, чем тащиться с вокзала в кооператив.

– Допустим, что Александру Васильевичу идти домой не хотелось…

– Почему?

– Ну, скажем, он поругался с вами перед отъездом.

Головчанская кинула на Антона короткий взгляд:

– Мы с Сашей никогда не ругались. И вообще не могу понять… почему Саша в пятницу вечером не уехал в Новосибирск, остался ночевать здесь.

– Сколько он взял с собою денег на дорогу?

– Не знаю. Саша никогда не отчитывался.

– В таком случае, сколько оставил вам?

– Точно не помню… Что-то около трехсот пятидесяти рублей.

– То есть все свои отпускные. На какие же средства он рассчитывал проводить отпуск?

– Н-не знаю.

– Может, со сберкнижки взял?

– Смешно сказать, но мы с Сашей не пользовались услугами сберкассы. – Софья Георгиевна как-то неестественно улыбнулась и опустила глаза. – Стыдно сознаться, большинство вещей нами куплено в кредит и на деньги, занятые у родственников.

Ответ показался Антону неискренним, однако он не подал виду. Какое-то время Софья Георгиевна сидела молча, нахохлившись, словно замерзающая птица. Потом слово за словом разговорилась.

Биографии Софьи Георгиевны и Александра Васильевича оказались схожими. Выросли в крестьянских семьях. Закончили сельские школы, затем институты. Она училась в сельскохозяйственном со специализацией ученого-агронома, он – в строительном. Правда, Александр Васильевич между школой и институтом отслужил в армии. Познакомились уже после ученья здесь, в райцентре. Быстро поженились. Через год родился сын – Руслан, который нынче начинает первый в своей жизни учебный год.

Упомянув о сыне, Софья Георгиевна достала из пришитого к халату кармана стеклянную пробирочку с нитроглицерином. На ее глазах навернулись слезы, и она дрогнувшей рукой судорожно бросила в рот маленькую белую таблетку.

Антон Бирюков не мог переносить женских слез и сейчас в душе желал одного, чтобы Головчанская не разрыдалась. Мало-помалу Софья Георгиевна пришла в себя. Она даже скривила посиневшие губы в вымученной улыбке, тихо вздохнула:

– Вот, собственно, и вся жизнь кончилась…

Бирюков мимолетно скользнул взглядом по ярким обложкам лежащих на столике журналов. Собираясь с мыслями, сделал затяжную паузу.

– Врачи установили, от чего умер Саша? – вдруг спросила Софья Георгиевна.

Антон раздумывал одно мгновение:

– От гранозана.

– Что?.. Не может быть…

Головчанская, словно удерживая рвущийся наружу крик, зажала ладонью рот. Бирюков посмотрел в ее расширившиеся, как от ужаса, глаза и заговорил:

– Понимаю, вам очень нелегко, но для раскрытия преступления, если оно в действительности имело место, дорог буквально каждый час. Поэтому я и пришел к вам, чтобы…

– Сашу отравили!!! – не дав договорить, истерично выкрикнула Софья Георгиевна.

Снизу по лестнице застучали частые детские шаги. Прибежав в комнату, мальчик испуганно прижался к матери и скороговоркой стал ее успокаивать:

– Мамочка, ну ты чего? Мам, ты ведь утром говорила по телефону, что с таким богатством мы не пропадем. Мамочка, ну ты чего?..

Головчанская ошеломленно уставилась на сына:

– Руслан!.. Во-первых, нехорошо подслушивать разговоры, во-вторых, не вмешивайся, когда говорят старшие! В-третьих, немедленно беги вниз и займись делом!

Насупившись, мальчик послушно вышел из комнаты. Головчанская закрыла лицо ладонями:

– Нелепость! Какая непростительная нелепость…

Бирюков сделал вид, что не придал словам мальчика серьезного значения:

– Не надо, Софья Георгиевна, кричать на ребенка. Дети есть дети…

Головчанская с трудом перевела дыхание:

– Руслан сказал правду… Я на самом деле в его присутствии грубо ответила по телефону одной женщине, которая фальшиво стала сочувствовать по поводу смерти Саши. Но это не означает, что я беспечно думаю о своем будущем… Клянусь, для меня богатство – не смысл жизни.

– Кто та женщина?

– Товаровед из райпо Анна Огнянникова… Притворщица бессовестная. Раньше распускала слухи, будто мы с Сашей живем не по средствам. Теперь же, как лисичка, сочувствие стала высказывать… – Головчанская широким рукавом халата вытерла глаза. – Возможно, вы захотите уточнить у нее содержание того неприятного разговора, поэтому прошу учесть… Огнянникова работала в «Сельстрое» секретарем-машинисткой. Когда Саша стал там начальником, он уволил ее. С той поры Анна и начала лить на нас всякую грязь.

– Чем секретарь-машинистка не угодила Александру Васильевичу?

– Не знаю. Никогда не совала нос в дела мужа.

– А как вообще Александр Васильевич относился к другим женщинам? Не увлекался ими?

Головчанская отвернулась от Бирюкова:

– Вопрос очень неприятный для меня, но… попробую ответить искренне… Начальник ПМК – это сумасшедшая должность. Саша столько душевных сил и энергии отдавал работе, что трудно представить, чтобы у него оставалось время еще и на увлечение женщинами… – Софья Георгиевна опять достала пробирочку с таблетками нитроглицерина, покрутила ее в тонких наманикюренных пальцах и сунула обратно в карман. – Признаюсь, в последние годы мое здоровье стало отвратительным. Саше нелегко было со мною. Ведь есть же пословица: брат любит сестру богатую, а муж жену – здоровую. Как-то вполне серьезно предлагала даже завести ему любовницу. Нельзя, мол, так безжалостно сгорать на работе, надо хоть маленькую отдушину иметь. Саша тогда меня отчитал. Проще говоря, если у мужа и были какие-то увлечения, то мне о них неизвестно…

– Вы сказали, что Александра Васильевича отравили. Кто, по-вашему, мог это сделать?

Головчанская растерянно пожала плечами:

– Не сам же он отравился…

– Враги или завистники у него были? – снова спросил Бирюков.

– Саша умел с людьми ладить… Порою я даже ему выговаривала: «Ради чего ты стараешься всем угодить? Не красное солнышко – всех ведь не обогреешь». Он отшучивался: «Знаешь, как говорят одесситы? Живешь сам, давай жить другим…» Нет, врагов, мне кажется, у Саши не было. А завистники… Конечно, завистников полно… Все, как Огнянникова, почему-то считают, что мы живем не по средствам… Неверно это. Я уже вам говорила, что у нас нет ни копейки сбережений, а долгов – куча. Саша не любил копить деньги.

– Сколько он зарабатывал?

Софья Георгиевна вроде бы растерялась:

– Не знаю…

– Разве вас это не интересовало?

– Как сказать… Саша сам вел дела…

– Перед отпуском Александра Васильевича вы ничего странного в его поведении не замечали?

– Что я могла заметить?.. Перед отпуском он сутками пропадал на стройках. Вдобавок, массу времени отнимало строительство собственной дачи…

– У вас прекрасный коттедж с приусадебным участком. Для чего еще дача понадобилась?

– Саша планировал перебраться в Новосибирск, хотел в областном управлении работать.

– Из Новосибирска сюда далековато на дачу ездить.

– Здесь можно было продать, а ближе к Новосибирску купить.

– С таким расчетом и строили?

– Да… – Софья Георгиевна несколько раз глубоко вздохнула. – Простите, мне очень тяжело…

– Может, врача вызвать?

– Врач сегодня был… Обычный стресс, это со временем пройдет…

Бирюков надел фуражку. Провожал его из дому хмурый Руслан. Когда вышли на крыльцо, мальчик недружелюбно попросил:

– Не ходите больше к нам. Не обижайте маму.

– Я хочу вам помочь, – как равному, ответил Антон. – С чего ты взял, что я обидел маму?

– Она при вас плакала. – Мальчик исподлобья уставился на Антона строгими темными глазами. – Не надо нам такой помощи.

Бирюкову вдруг захотелось приласкать этого не по возрасту серьезного, ни в чем не повинного человечка. Однако он всего лишь легонько сжал ладонями худенькие плечи мальчика:

– Не сердись на меня, Руслан. Будь настоящим мужчиной.