Читать книгу Одолжение себе - Мила Маравская - Страница 2

Этот зимний вечер пятницы ничем не отличался от сотен других подобных ему вечеров. Огромный город жил своей типичной для этого сезона жизнью. Люди суетились, торопясь скорее закончить свои неотложные дела и вовсе не замечали, как медленно и печально таял снег на брусчатых тротуарах, а на газонах уныло дремали грязноватые сугробы.

Город был наполнен звуками безостановочно шуршащих шинами и перекликающихся сигналами автомобилей, которые ползли в бесконечных пробках, наталкиваясь друг на друга время от времени. Разноцветные огни витрин и подсвеченные рекламные щиты придавали улицам города неизменно праздничный вид. Окна многочисленных уютных кафе и ресторанов смотрели на прохожих весело и бодро, приглашая заглянуть внутрь, чтобы угоститься чем-нибудь теплым, ароматным, крепким и расслабляющим.

Для нее этот вечер начинался также весьма привычно. Она тоже торопилась закончить все свои дела в офисе, чтобы в определенное время оказаться именно в том месте, где было неизменно приятно находиться в конце утомительной недели рабочего марафона.

Весь этот день она предвкушала дивный вечер в компании, по-прежнему, приятного ей человека, который, как ей представлялось, имел все шансы задержаться в ее жизни надолго. Но, как-то неожиданно для себя, уже выходя за порог офиса, она поймала себя на мысли, что все то приятное благодушие, которое она источала весь этот день, было лишь некой сублимацией и не более того.

Она тут же постаралась отмахнуться от этой совсем нерадостной мысли, но интуиция – непознанная и неподвластная человеку категория собственного мироощущения еще никогда ее не подводила. Не подвела и на этот раз.

В своем более позднем продолжении этот декабрьский вечер стал абсолютно непохожим на другие подобные ему вечера за последние два с половиной года ее благополучной и в целом, как ей казалось, вполне счастливой жизни.

От неприятного и тревожного чувства, развивающегося где-то «под ложечкой», теперь уже не спасали ни привычный антураж любимого кафе, ни зажигательный хит этого музыкального сезона, ни любимое кофейное мороженое с миндалем и шоколадом, ни глинтвейн из черной смородины. Все почему-то было сейчас «мимо»!

А что же он? Он не стал долго искать предисловий и с какой-то странноватой полуулыбкой на все еще загорелом лице, напоминающем об их сентябрьском отпуске, твердо и спокойно сказал, пытаясь смотреть прямо на нее:

– Знаешь, давно хотел тебе сказать, – тут он остановился и поднабрал воздух в легкие. – У меня уже несколько месяцев есть другая… девушка! И, похоже, я ее люблю! – он опять остановился, чтобы сделать вдох. – Не могу больше скрывать это от тебя, нет смысла! – уже быстрее и на одном дыхании проговорил он и решительно посмотрел ей прямо в глаза.

К этому моменту первые глотки глинтвейна уже успели согреть ее пищевод, а ложечка с мороженным совершала неспешное движение по направлению к губам, но вынуждена была замереть на полпути.

Она медленно перевела взгляд с мороженого на его лицо. Во взгляде, устремленном сейчас на нее, не читалось ни малейшего волнения, ни какой бы то ни было неловкости, которые уместно было бы испытывать после подобного признания.

Ей вдруг показалось, что во всем выражении его лица доминировало слабо различимое… злорадство. Резкая твердость скул и подбородка придавала сейчас хорошо знакомому ей лицу определенно хищное выражение морального превосходства и надменности, к которым она уже давно привыкла и даже находила их очаровательными.

«Дура!» – только и подумала она, положив, наконец, мороженое в рот.

Не получив никакого ответа на свою ошеломляющую новость, он, помедлив немного, решил все же продолжить свои объяснения. Мороженое тем временем медленно таяло у нее во рту, обволакивая рецепторы любимыми вкусами.

Видимо, желая что-то рассказать, он начал быстро говорить, активно жестикулируя и иногда улыбаясь. Он кривил губы и гримасничал, хмурил брови и округлял глаза, но она, к сожалению, уже больше ничего не слышала! В ее голове возник какой-то невообразимо монотонный шум, стремительно перерастающий в пульсирующую боль в висках. И лишь прохлада мороженого, ощущаемая во рту, продолжала хоть как-то связывать рассудок с происходящим вокруг.

«Скачек давления…» – машинально подумала она о шуме и боли в голове, проглотив, наконец, мороженное и безуспешно пытаясь прислушаться к тому, что же он говорит.

Он усердно старался что-то объяснить и вызвать в ней хоть какой-нибудь отклик, но она, по-прежнему, молчала.

В какую-то минуту она почувствовала, что совсем перестала дышать. Пустая ложечка в ее руке так и зависла в воздухе, не достигнув вазочки с мороженым. Непрекращающийся шум в голове не позволял ей услышать ни одного слова из тех, что он произносил. Но, при этом, у нее было совершенно четкое ощущение, что каждое сказанное им слово – это мощный электрический разряд, проходящий через все ее тело и стремящийся непременно поразить жизненно важные органы.

Но, наконец, его тирада иссякла!

Она все еще, молча, смотрела на него и сквозь него одновременно. Шум в голове не прекратился, но начал заметно стихать. Ее рука медленно вернула ложку на положенное ей место.

Вечерняя иллюминация улицы, проходя сквозь оконные стекла кафе, разноцветными бликами играла на его лице, придавая определенную театральность и его облику, и всему антуражу кафе с многочисленными посетителями.

Он же, как в прочем и всегда, был не вполне уверен, что понимает по выражению ее лица, какие именно чувства и эмоции она переживает в данный момент. Умение держать удар, надо признать, всегда было ее коньком!

Она была внешне абсолютно спокойна, даже безучастна, но, просто физически ощущала, как корчилась от нестерпимой боли и умирала ее мечта. Еще несколько мгновений и агония позади! Иллюзия простого человеческого счастья окончательно превратилась в пепел, брошенный морозным ветерком в лицо вечернего города.

Рассудок подвис как процессор от перегрева системы, неспособный справиться с обрушившимся на него ударом эмоциональных сигналов. Очередная надежда на вечную любовь, теплившаяся в ее душе, угасла и остыла, превратившись в НИЧТО!

Она все еще молчала. Внутри нее наступило полное затишье, вакуум в мыслях, эмоциях, чувствах и словах. Слова… Слова были сейчас просто не к месту!

Ее странное оцепенение длилось недолго. Он продолжал смотреть на нее в ожидании ответа – вероятно, он о чем-то спросил. Ответом же на его, увы, не услышанный ею вопрос, стала неожиданная, даже для нее самой, неподдельно радостная улыбка, вдруг озарившая ее лицо.

Он был не просто удивлен, он был ошеломлен. Нет, ему не могло показаться! Это была настоящая, немного детская и наивная улыбка, приоткрывшая верхний ряд несколько крупноватых зубов, что отнюдь никак ее не портило, а наоборот придавало особый шарм.

Она продолжала улыбаться, и это не было попыткой лицедейства, к которому она всегда так тяготела. В данный момент ее, действительно, вдруг посетили искренняя радость и облегчение, которые, увы, так редко приходят к нам, накрывая с головой как теплая морская волна. Что-то ярое и горячее как будто взорвалось у нее внутри фонтаном миллионов светящихся искр, разнося дивное тепло по всему телу.

– Вот, и прекрасно! – наконец спокойно сказала она, выдохнув и продолжая улыбаться. – Я очень рада…, что все это закончилось! Спасибо тебе!

– И тебе… – как-то неуверенно произнес он в ответ.

На его лице отразилась растерянность. И таким, пожалуй, она еще не видела его никогда!

Она быстро поднялась, подхватив свое пальто и легко лавируя между столиками, не оглядываясь, пошла сквозь кафе к выходу.

– Сумасшедшая. – тихо сказал он как бы сам себе. – Ты просто сумасшедшая! Стой! – сорвался он на крик.

В эту секунду все посетители кафе, как по команде, посмотрели сначала на него, а затем на нее, но, видимо, не найдя ничего интересного для себя, вновь вернулись к своим разговорам, еде и напиткам.

Да, теперь она действительно прекрасно его слышала, но желания оглянуться на его голос, как это всегда бывало, сейчас уже не возникло. Теперь его слова прозвучали в унисон с обычной городской какофонией, и уже не могли ни удержать, ни остановить ее.

Она вышла на улицу, подставив морозному ветерку лицо, сохранившее легкие следы летне-осеннего загара. К своему огромному удивлению, она не чувствовала ничего, кроме дивного очарования этого зимнего городского вечера. Шум в голове неожиданно и окончательно прошел вместе с первыми глотками морозного воздуха. А вот некая теплота внутри, почему-то осталась.

«Это – глинтвейн…» – подумала она и грустно улыбнулась.

А вокруг нее была все та же невообразимая бездна Вселенной, зажатая для всех обитателей этого сумасшедшего города в его административные и архитектурные границы.

Какая-то нелепо декадентская, но, как ей показалась сейчас, изящная мысль пришла ей в голову: «Даже когда гибнут целые миры, кто-то успевает поймать в надвигающемся ужасе грозящего хаоса короткие мгновения счастья! И этим кто-то сейчас была именно она!» – и снова печальная улыбка отразилась на ее лице.