Читать книгу Каштановая Долина - Мила Никова - Страница 5

Тома с маленьким сыном продолжала жить в городке. Добрая жена пекаря имела к ней расположение, а узнав, что Томе решительно не на кого опереться в своей жизни, прониклась к ней еще более.

Когда Томас немного подрос, она предложила Томе работу в пекарне, решив посвятить девушку Тому во все тонкости и секрет своего кондитерского и хлебопекарного искусства. И Тома сразу показала себя с самой лучшей стороны. Пекарша души не чаяла в своей сноровистой и понятливой ученице. Все у Томы получалось легко: и пышный белый хлеб, и сдобные улитки с маком и кунжутом, и ароматные леденцовые петушки.

А уж про яблочный штрудель и говорить нечего: не успевала пекарня отработать и полчаса, как штруделей в продаже уже не бывало.

Одним словом, тетушка Чина была очень довольна. Тем более, что Тома довольствовалась своим жалованьем и большего у пекарши не просила.

В такой тихой и неторопливой жизни прошло почти пять лет. Томас рос послушным и спокойным мальчиком. «Характер явно не отцовский», – думала Тома, глядя, как малыш часами разглядывает мух, залетевших в открытое окно, или паука, спускающегося на своей длинной нитке.

– Мама, купи мне птицу, – попросил он однажды.

– Птицу? – удивилась Тома. – Какую птицу?

– Говорящую, серую такую, с ярким хохолком вот здесь, – и Томас коснулся своей макушки, показывая, где должен располагаться этот самый хохолок.

– Но где же я возьму такую птицу? – спросила Тома.

– Она стала бы мне другом, – задумчиво произнес Томас. И тут же встрепенулся: – А отец может подарить мне такую птицу?

– Отец? Какой отец? – снова опешила Тома.

– Ну да, он же погиб, я совсем забыл. Извини, мама – и Томас уткнулся в ее колени.

С того времени Тома и думать больше ни о чем не могла, только о птице. Она сходила на птичий базар, расспросила местных мальчишек-птицеловов, но такой птицы никто не знал. Все лишь недоуменно пожимали плечами и предлагали купить черную умную галку, заливистого кенаря и даже африканского попугая. Но только не серую с хохолком говорящую птицу.

Тома уже совсем отчаялась найти такую и уговаривала Томаса на лесного дрозда, но мальчик упрямо крутил головой и настаивал на своем. «Уж не отцовский ли характер в нем начал проявляться?» – подумала про себя Тома.

И однажды, когда она по просьбе тетушки Чины отправилась закупать орехи для сдобного печенья, Тома увидала ту самую птицу.

Серая некрупная птица с алым хохолком, что украшала ее миниатюрную головку, сидела на изгороди и косила агатовым глазом на кур, что копались в придорожной пыли, выискивая что-то там своими чумазыми клювами. И вдруг Тома явно услышала, или ей все-таки показалось, как слегка трескучий голос произнес:

– Ну что за манер-р-ры? Ковыр-р-ряться в пыли… фу, какая пошлость.

Тома обернулась в поисках голоса, но поблизости никого не было, только птица и куры…

Томе была абсурдна сама ситуация, но тем не менее она подошла к изгороди и сказала, обращаясь к птице:

– Простите, вы умеете разговаривать?

Птица уставилась на нее своим агатовым глазом и сделала вид, что не понимает Тому.

– Не могли бы вы стать другом одному маленькому мальчику? – снова спросила Тома.

Птица переместилась по изгороди, покрутила маленькой головкой, приводя в движение свой красивый хохолок:

– Др-р-ругом? Нет, – вдруг ответила она и снова устремила на Тому свой блестящий агатовый глаз: – Подр-р-ружкой…

– Что, простите? Я не расслышала, – переспросила Тома.

– Я девочка, – сказала птица, – поэтому могу стать только подр-р-ружкой мальчику.

– Это я и имела в виду, – обрадовалась Тома, – пойдемте? Полетимте… – запуталась она в словах. И засмеялась от того, что разыскала для сына птицу.

– Позвольте пр-р-редставиться: Чаколита, для своих просто Чака, – застрекотала птица и, снявшись с изгороди и сделав круг над ничего не подозревающими курами, уселась на Томино плечо. Так они и отправились домой.

Томас от вида Чаки пришел в неописуемый восторг, он прыгал на месте, смеялся и хлопал в ладоши.

– Мамочка, да ведь это та самая птица, про которую я тебе говорил. Я же говорил, говорил тебе, что есть такая птица на свете. Я даже знаю, как ее зовут.

– И как же? – спросила Тома.

– Мою птицу зовут Чака, ведь так? – Томас поискал глазами пернатую подружку. Та с самым независимым видом сидела на высокой спинке кровати и чистила свои перышки.

– А где я буду спать? Мне нужен отдельный домик с жер-р-рдочкой и плотными штор-р-рами, я люблю засыпать в абсолютной темноте, – заявила она.

Томас снова захлопал в ладоши и пообещал, что завтра собственноручно изготовит ей такой домик, а сегодня рад уступить ей свою подушку и одеяло, только чтобы ей было комфортно.

Чака великодушно махнула своим хохолком, дескать, согласна.

Но Томасу, конечно, долго не спалось в эту ночь. Он приоткрывал глаза и смотрел на спящую Чаку. А та спала на подушке, совсем как ребенок, поджав лапки и положив под голову правое крыло.

– Чака… – благоговейно шептал Томас и легонько, одним пальчиком, дотрагивался до ее алого хохолка.

Вскоре сон одолел его, и он уснул. Ему снилась Чака. Только она была совсем не такой маленькой, а огромной и могучей птицей. Посадив Томаса к себе на спину, она взлетала высоко-высоко, и он видел под собой заросшие лесами высокие горы, а внизу, в ущелье, – оранжевую реку. Чака пикировала вниз, до самой реки, у Томаса захватывало дыхание, и он уже видел, что это вовсе не река, а связка коралловых бус, которую кто-то уронил в ущелье. Томас тянется рукой, чтобы схватить нитку бус, но Чака взмывает вверх и уносит его далеко за перевал, где цветут маковые поля. Томас идет среди полей и слышит мамин голос: «Томас, Томас, мальчик мой, вернись…», – но им овладевает такая сонливая усталость, что он опускается на землю и теряется среди трепещущих маковых цветов…