Читать книгу Нарисованная реальность. Путь к неизбежности - Мила Тевс - Страница 2

– Отойди от нее! – строго сказала Амелия. Парень повернул голову на голос и улыбнулся. Светловолосая, приятной внешности девушка лет двадцати стояла в нескольких метрах от него. – Я сказала, отойди от кроватки!

– А то что? – усмехнулся юноша в плаще. Его глаза насмешливо сверкнули в тусклом свете ночника. С волос стекала вода.

– В доме полно охраны. Я закричу, и сюда сбегутся человек десять.

– Что же ты их не зовешь? – понял он брови.

– Я не хочу будить ребенка. Она заснула впервые за сутки, – с тревогой взглянула няня на спящего в кроватке младенца.

– Раз не хочешь ее будить, не мешай мне, – ответил юноша и отвернулся назад к кроватке. – Я все равно ее заберу.

– Не надо, – взмолилась Амелия. – Это ничего не изменит. Ты не сможешь.

– Это не тебе решать, – резко ответил парень. – Я исполню пророчество.

– Ты не в себе.

– Я изменю ее, – поворачиваясь обратно к кроватке, прошептал он

– Нет! – чуть не крича, метнулась к кроватке Амелия, но юноша легким движением руки отбросил ее назад. Упав, она ударилась головой о стену и потеряла сознание.

– Я же говорил, не мешай мне, – оскалился гость в улыбке.

Он наклонился к ребенку и прикоснулся пальцем к мочке левого уха, оставив след, похожий на шрам. Вдруг он резко выпрямился и оглянулся на дверь. За ней раздались шаги и голоса.

– Я заберу тебя, – наклонился он опять к ребенку. – Обязательно заберу, но не сегодня. Прощай!

Он быстро подошел к окну, и в эту минуту в комнату вбежали пятеро мужчин. Они заметили его, но гость лишь улыбнулся им и шагнул в распахнутое окно. Мужчины подбежали к подоконнику, но никого внизу так и не увидели. Сквозь пелену дождя до них долетел громкий смех, превратившийся в гром.

В углу зашевелилась Амелия, и они помогли ей встать.

– Нам срочно нужно уехать отсюда, – заговорила Амелия, убедившись, что ребенок на месте. – Он не остановится. Хватит того, что Селена пропала. Я не отдам девочку.

– Хорошо. Я все подготовлю, – отозвался пожилой седовласый мужчина.

Она наклонилась к годовалому ребенку и укрыла ее. Девочка улыбнулась во сне.

Мила сидела за столиком в кафе и рассматривала проходящих мимо окна людей. Ее кофе давно остыл, и она лениво мешала его ложкой, просто так, чтобы руки занять. Все ее мысли сейчас находились там, на улице, между пробегающими мимо людьми. Перед ней лежала открытая тетрадь, а из нее на Милу смотрели красивые глаза юноши. Она никогда его не видела, но знала, что он где-то есть.

Мила посмотрела на часы: половина девятого вечера. Оглядевшись, она увидела официанту и позвала ее движением руки. Немолодая женщина в переднике неспешно подошла к ее столику.

– Что-то еще? – спросила она неприятным, слегка скрипучим голосом.

– Счет, пожалуйста, – ответила Мила, теребя рукой мочку левого уха, которую практически закрывала большая круглая сережка с нарисованным иероглифом.

Женщина кивнула, удалилась к стойке и вернулась через минуту с чеком. Мила вытащила из кармана пару долларов, собралась и пошла к выходу. Возле двери висело небольшое зеркало. Она остановилась перед ним, поправляя шарф. Из зеркала на нее смотрела юная, симпатичная девушка шестнадцати лет с бледной кожей, маленьким, чуть вздернутым носом и слегка раскосыми глазами яркого зеленого цвета.

«Челка опять отросла, – подумала она. – А так вроде ничего!»

И, перекинув через голову сумку, она вышла на улицу. Холодный ветер тут же ударил ей в лицо, отбрасывая назад черные, волнистые волосы. Мила уткнулась поглубже в широкий, мягкий шарф, надела капюшон и отправилась на остановку. В этом году выдалась очень холодная и снежная зима. На улице уже стемнело. Вокруг было много людей, спешивших попасть в магазины до закрытия. У них осталось всего полтора часа для того, чтобы купить подарки на Рождество. Снег крупными хлопьями падал на город, укутывая всех своей белоснежной пеленой. Кругом все пестрило яркими вывесками, предложениями и рекламой. Через витрины магазинов, залитые светом, можно было увидеть, как суетятся внутри люди в поисках подарков для своих близких. Из динамиков неслись объявления о распродажах и новых поступлениях.

Мила дошла до остановки, но, постояв минутку, решила еще пройтись. Она прощалась этим большим, шумным городом. «Это мое последнее Рождество в Нью-Йорке, – думала она. – И как бы мне не хотелось уезжать, все равно придется. Это уже решено».

И, правда, отец Милы работал в полиции и его перевели в небольшой город в штате Висконсин в качестве повышения, и он был вынужден переехать туда. Он часто ездил в командировку в этот городок, каждый раз привозя с собой уйму положительных эмоций. Но юную девушку, привыкшую к шумному мегаполису, окруженный лесами и болотами городок явно не привлекал. Матери у нее не было.

Еще одна остановка позади – до дома осталось всего пара кварталов. В кармане раздался звонок. Мила вытащила старенький мобильник: папа.

– Алло.

– Мила, где ты ходишь? – раздался в трубке мужской обеспокоенный голос. – На улице уже так темно, тем более, сегодня канун Рождества.

– Я уже иду домой, – успокоила она отца. – Буду минут через пятнадцать.

Она отключила телефон и сунула его обратно в карман джинсов. Прогуливаясь по вечернему Стетен-Айленду, Мила думала о том, что может ожидать ее в новом городе, сможет ли она там прижиться, или даже завести друзей? Друзья… В этом отношении Миле было даже очень легко покинуть это место, так как друзей у нее не было никогда. Все считали ее странной, антисоциальной и закомплексованной. Да, в чем-то они были правы. Но Мила никогда не страдала от отсутствия друзей. Она была одиночкой, замкнутой в своем мире грез и не допускала туда никого. Собственно, туда особо никто и не рвался.

Мила с отцом жили в квартире на четвертом этаже небольшого, немного потрепанного дома. Поднявшись на свой этаж, она достала из кармана ключи с забавным брелоком в виде улыбающейся желтой звезды и открыла дверь. В квартире вкусно пахло, как поняла Мила, ее любимым грушевым пирогом и свежей елкой. Мила полной грудью втянула этот запах и улыбнулась. Скинув куртку, она вошла в комнату, где горел тусклый свет настольной лампы. Посреди комнаты стоял накрытый праздничный стол, возле окна сияла наряженная елка, а в углу в своем любимом кресле с газетой на коленях дремал ее отец – Джон Вебстер. Мила подошла к нему и присела на подлокотник

– С Рождеством, папа, – тихо сказала Мила и сняла с отца сползшие на кончик носа очки.

– Ты пришла, – проговорил он сонным голосом и открыл глаза. – А я вот задремал.

– Все нормально, – положила руку ему на плечо дочь.

– Сколько времени? – спросил он, убирая газету с колен.

– Десять часов. Сколько раз я просила тебя не читать при таком тусклом свете, – встала Мила.

– Я больше не буду, – как всегда ответил мистер Вебстер.

– Знаю я твое «не буду», – улыбнулась Мила.

– Ладно, – вставая, сказал он. – Давай садиться за стол, а то все совсем остынет. А Амелия так старалась!

– Давай. А почему ты не оставил ее у нас встречать Рождество?

– Да ее уже кто-то пригласил. Она так спешила, что оставила меня сервировать стол самому, – усмехнулся Джон.

– Ну, надо же хоть что-то и тебе делать, – беря в руки вилку, сказала Мила.

– Тем более что это Рождество я хотел провести с тобой. Последнее Рождество на старом месте, – он окинул комнату взглядом.

Мила опустила глаза и молча включила телевизор. Джон понял, что сказал лишнее и тоже слегка расстроился.

– Тебе положить твой любимый грушевый пирог? – спросил он, переводя тему. – Сегодня он особенно получился. Амелия постаралась.

– Давай, – пожала плечами Мила.

По телевизору шел благотворительный концерт к Рождеству. Огромная елка в центре Манхеттена вся была завешана подарками для детей из малообеспеченных семей и детских домов.

– Все было очень вкусно, – сказала Мила после ужина.

– Может, посмотрим старые записи? – спросил Джон.

– Давай, – натянуто улыбнулась она.

Мила не любила пересматривать то, как неловко танцевала в детском саду какой-то безумный танец на очередном утреннике, или как они с папой сидели в кафе, и бедная Мила вся замазалась мороженным, а Джон снимал все это на видео и смеялся. Целый час просмотров старых кассет с дней рождений и прогулок в парке действовали лучше любого снотворного. Мила поняла, что еще несколько минут, и она уснет прямо здесь, на диване. Она зевнула и встала.

– Ладно, я сегодня устала, так что пойду спать, если ты не против.

– Конечно, – кивнул Джон. – А утром под елкой тебя будет ждать подарок от Санта Клауса!

– Папа… – откинула она назад голову. – Мне не пять лет и я отлично знакома с этим Сантой!

– Ладно-ладно, – засмеялся Джон. – Иди спать.

Комната Милы, как и любого подростка, была завешана плакатами, но не поп-звезд или рок-групп, а какими-то узорами и портретами. Вернее, это были не плакаты, а рисунки. Она рисовала то, что видела во сне, и самые удачные вешала на стены. Тот, что висел над кроватью, напоминал солнце с ломаными лучами, разбитое на тысячу кусочков и склеенных обратно. Некоторые рисунки были цветными, но в основном все были нарисованы карандашом. Мила практически никогда не видела цветных снов. Несколько раз она замечала, что ее сны сбывались, но никогда не придавала этому особого внимания.

У Милы не было друзей. Она училась в старших классах элитного лицея для девочек, но ее не очень-то принимали в коллективе. Все девочки в этом лицее были дочками богатых родителей, а Мила попала туда совершенно случайно и после сдачи определенных экзаменов. Она не ходила на вечеринки к одноклассницам, предпочитая им уединенные прогулки в парке. Она записалась в кружок рисования, проводя свободное время не в магазинах, а с карандашом или красками в руках. Иногда она брала планшет с собой в парк и рисовала отдыхающих там людей. Но всегда пририсовывала к ним, то крылья, то рога и хвост, то еще что-нибудь так, что люди становились похожими скорее на персонажей мифов и легенд, чем на себя. Просто она видела людей по-другому.

Что же касалось общения с противоположным полом, то этого не было вообще. У нее не хватало времени на все эти гонки по свиданиям. Были ли у нее ухажеры? Были, но все их намерения в тот же час разбивались о немой отказ во взгляде. Ее зеленые глаза, часто прятавшиеся за слишком длинной челкой, не оставляли шансов ни одному, даже самому настойчивому парню. Хотя, в ее возрасте все девчонки только и думают, что о парнях.

Мила быстро переоделась и села на кровать. Включив настольную лампу, она вытащила из сумки тетрадь с рисунками. Сегодня она нарисовала его. Того, кого видела во сне на кануне. Нарисовала только глаза, ведь больше она ничего не запомнила. Еще во сне были бабочки, деревья и звук. Звук, который невозможно услышать. Его надо почувствовать, пропустив через сердце. Она последний раз посмотрела в эти глаза и убрала тетрадь под подушку, как всегда. Затем выключила свет и уснула.

Чистый воздух, мягкая трава и теплое солнце: так приятно ощущать все это своим телом. Мила распахнула ресницы и села. Солнечный луч ударил ей в глаза. Она прищурилась, привыкая к свету. Потерев тыльной стороной ладони глаза, она открыла их и оглянулась. Вроде бы вокруг трава и цветы, но все серого цвета. Даже солнце. Она поднялась на ноги и огляделась по сторонам: с одной стороны продолжался луг, а с другой высокой стеной стоял лес. Обратив на себя внимание, она заметила, что стоит босая, в белом сарафане, а на руке повязана красная ленточка – единственное цветное пятно в этом черно-белом царстве. Вокруг не было ни души. Всей своей кожей Мила ощущала жар палящего солнца. Ей казалось, что еще минута под этим пеклом, и она сгорит. Мила побежала в лес, ища спасительную тень под кронами деревьев. Как только она пересекла границу леса, за ее спиной раздался оглушительный гром. Мила обернулась, и волна света ослепила ее. Она упала в мягкую траву.

Мила открыла глаза и уткнулась взглядом в распахнутое окно, сквозь которое в комнату лился лунный свет. Сев на кровати, она опустила ноги на пол. Пол оказался обжигающе холодным. Ветер, ворвавшийся в комнату, сорвал несколько рисунков, листал тетрадки на столе. Мила встала на ноги и медленно пошла к окну. Ветер развивал ее волосы, обжигая своим ледяным дыханием. Она подошла к подоконнику и выглянула на улицу – никого. Только ветер и снег. Но вот внизу, под своим окном она увидела юношу. Она опять не увидела ничего, кроме глаз. Но и они показались ей очень знакомыми. Она начала перебирать в мыслях всех своих знакомых, потом метнулась к кровати, вытащила из-под подушки тетрадь и открыла вчерашний рисунок.

– Это он! – воскликнула Мила и побежала обратно к окну. Но там уже никого не было.

Она посмотрела по сторонам и отошла от окна. Тетрадь выпала у нее из рук.

Мила проснулась и резко села на кровати. В руках у нее была красная ленточка, а на коленях лежала открытая тетрадь. Она провела рукой по щеке, пытаясь прийти в себя.

– Что это было? – тихо спросила она сама себя.

В комнате все было точно так же, как когда она засыпала: все рисунки на своих местах, окно закрыто, а шторы задернуты. У кровати ждали ее пушистые тапочки, а волосы, как всегда заплетены. Посидев так несколько минут, Мила взглянула на часы, стоявшие на тумбочке: пятнадцать минут седьмого.

– Рано, – заметила Мила. – Особенно для Рождественского утра.

Повалявшись в кровати еще полчаса, но, так и не уснув, Мила встала и пошла в ванную.

Ровно в девять часов в квартире раздался телефонный звонок.

– Алло, – взяла трубку Мила.

– Здравствуйте, – раздался в трубке незнакомый мужской голос. – А можно мне услышать Джона Вебстера?

– Одну минутку. Папа! – крикнула Мила. Джон отозвался недовольным возгласом из ванной. – Тебя к телефону. Не знаю кто. Ты подойдешь?

– Да, – высунул голову из-за двери Джон. – Алло, я слушаю.

И голова исчезла за дверью в ванную. Через несколько минут Джон вышел из ванной с весьма озабоченным видом.

– Что-то случилось? – спросила Мила.

– Да, – ответил отец. – Нам надо выехать сегодня же.

– Что? Но, зачем так рано?

– Там что-то произошло, – озадаченно проговорил Джон. – Куда-то пропал заместитель шерифа.

– А без тебя не справятся? Ты говорил, что нас ждут там только к середине января. Тем более, скоро Новый год, а я хотела его отметить здесь.

– Прости, милая, но, видимо, Новый год нам придется отмечать на новом месте, – положил он руку на плечо дочери. – Собирай вещи. Вечером у нас самолет.

И Джон ушел на службу. Мила только развела руками и расстроенная побрела в свою комнату.

Мила не особенно рвалась собирать вещи, но другого выхода у нее не было. Документы из ее лицея уже переведены в местную школу. Она медленно и аккуратно снимала свои рисунки со стен, складывая их в большую папку. Квартиру было решено не продавать, а оставить в ней за главную Амелию – тетю Милы. Она была рядом все время, сколько Мила себя помнила. Своей семьи у нее не было, так что все свое свободное время, и даже больше, Амелия уделяла любимой племяннице.

«Как-то не хорошо, получается, – думала Мила. – Мы уезжаем, а Амелию с собой не берем. Она всегда так о нас заботилась. Как же она останется здесь совсем одна? У нее же кроме нас никого больше нет…»

Вытащив вещи в коридор, Мила вернулась в опустевшую комнату и села на кровать. Голые стены навивали тоску. Она уже скучала по дому, хоть и никогда не любила это место. Джон уже собирал последний чемодан, когда в дверь позвонили. Мила вздрогнула.

– Так рано, – проворчал Джон, открывая дверь. – Амелия! А я решил, что ты уже не придешь попрощаться.

– Как ты мог так подумать, – ответил приятный женский голос. – Мила дома?

– Я здесь, – выглянула из комнаты грустная и задумчивая Мила. – Привет.

– Здравствуй, дорогая, – Амелия подошла и обняла племянницу.

Светлые волосы, как всегда собранные на затылке, чуть подернулись сединой, в голубых, немного выцветших от времени больших глазах, стояли слезы, голос дрожал. Она еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Для нее это было самым жестоким наказанием на свете. Как у матери отнимают ребенка, так и у нее отнимали сейчас смысл ее жизни.

– Ты собрала все вещи? – спросила Амелия.

– Да, – махнула рукой Мила в сторону стоящих чемоданов. – Думаю, что все нужное точно собрала.

Амелия улыбнулась и закрыла руками лицо. Ее тело содрогнулось, и слезы полились из глаз.

– Прости меня, Мила, я не хотела так прощаться, – сквозь слезы проговорила Амелия. – Не забывай меня.

– Ну, что ты! – обняла тетю Мила. – Как я могу тебя забыть! Я буду приезжать на каникулах. Мы вместе будем приезжать. Только не расстраивайся, а то я тоже заплачу. Я никогда тебя не забуду!

Амелия была немного ниже ростом, чем Мила, поэтому она уткнулась лицом ей в плечо и продолжала плакать. Мила несколько минут успокаивала тетю.

Ровно в восемь часов в дверь опять позвонили. На сей раз это был уже шофер такси.

– Мила, у нас самолет через полтора часа. Давай быстрее. Я жду тебя внизу.

И Джон понес последние сумки к машине. Через пять минут Мила и Амелия вышли на улицу. Амелия у подъезда еще раз обняла племянницу и протянула ей сверток.

– Я знаю, что поздравлять раньше времени нельзя, но потом у меня не будет такой возможности. Пообещай, что откроешь это только в день рождения.

– Хорошо, – взяла в руки сверток Мила. – Я обещаю.

– Я впервые расстаюсь с тобой так надолго. Прошу, береги себя. И Джона тоже. Звони мне.

– Хорошо. Пока.

И Мила пошла к машине. Джон открыл ей дверь. Она в последний раз оглянулась на Амелию, помахала ей рукой и села в машину. Джон попрощался с Амелией и тоже скрылся за дверью автомобиля. И они уехали в аэропорт.