Читать книгу 23:59 - Милана Бамур - Страница 2

Майк неотрывно смотрел на картину.

В лесу на поляне стоял сгоревший дом. Обугленные останки стен, как кости, вздымались вверх в мрачном вызове, примятая трава хранила отпечатки чьих-то следов. Рассветное солнце, пробиваясь сквозь густую листву, укутало остатки провалившейся крыши золотисто-розовым покрывалом. Деревья, окружавшие поляну, были не тронуты пожаром и глубокая зелень листвы подчеркивала угольную черноту сгоревших балок.

На поляне перед домом стоял волк. Серо-рыжая шуба зверя отливала золотом в солнечных лучах. Волк повернул морду к зрителю и напрягся, как будто прислушиваясь или принюхиваясь, но ничего угрожающего в его позе не было. Волк по виду был совсем молодым самцом, с глазами цвета лимонада и блестящей от слюны мочкой носа. Большие уши и сосредоточенная складка на лбу придавали ему выражение тупого ученика, изо всех сил старающегося сделать вид, что он понял теорему Пифагора.

Майк вглядывался в картину, пытаясь понять, что именно создает это ощущение неясной угрозы и, одновременно, беспомощности, и, наконец, пришел к выводу, что художник лежал на земле, когда рисовал картину, отчего все предметы казались нависающими над головой. Майк отступил на шаг. Раньше ему не приходилось видеть такую технику: тонкая игра полутонов соседствовала с резкими, почти грубыми мазками, казалось, художник хотел совместить противоположные тенденции в живописи, играя и экспериментируя с красками.

Майк не мог оторвать взгляд от картины.

В наследство от талантливой тетушки Майк получил любовь к красоте. Он жаждал красоты, как другие жаждут славы, богатства и любви. Женщины и мужчины, дети и животные, природа и живопись, музыка и литература – все красивое восхищало его. Он часами мог рассматривать картины в музеях или эффектные фотографии в альбомах; книги, которые он читал и музыка, которую слушал, заставляли его надолго забыть об окружающем мире и грезить наяву. Это свойство Майка служило непрекращающимся источником раздражения для его родителей, которым приходилось много раз громко звать сына, чтобы привлечь его внимание. Слова «фантазер» и «мечтатель» звучали ругательствами в устах матери, а отец, как обычно, начинал выходить из себя и топать ногами, когда сын, в очередной раз, погружался в свой внутренний мир.

Майк завороженно смотрел на волка.

– Нравится?

Майк вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял высокий мужчина лет сорока, одетый в темный костюм и жемчужно-серую рубашку. Несмотря на кажущуюся простоту одежды, костюм был явно сделан на заказ и мужчина умел его носить. Продолговатое интеллигентное лицо, высокий лоб, чисто выбритые щеки, начинающие редеть волосы, гладко зализанные назад, – все в нем было породистым и элегантным. Глаза узкие, как щели, но умные и острые. Улыбка приветливая и слегка покровительственная.

От неожиданности Майк выпалил первое, что пришло в голову:

– Кто нарисовал эту картину?

На сократовском лбу мужчины на мгновение собрались складки, но тут же разгладились, щели глаз остро блеснули.

– Один студент. Он когда-то брал у меня уроки. Впрочем, извините, я не представился. Родерик Тодд, преподаватель истории искусств. Лучше называйте меня просто по имени, я не люблю официального обращения. Университет в этом месяце делает выставку моих работ и работ моих учеников.

Майк с уважением посмотрел на мужчину.

– А вы, вероятно, новый студент?

Майк почувствовал, что его щеки начинают гореть. Навыки социального общения никогда не были его сильной стороной. Очевидно, он должен был сначала представиться, прежде чем задавать вопросы, но совершенно забыл об этом, захваченный дикой красотой картины.

Мать была бы в шоке, если бы увидела своего сына, застывшего перед картиной с раскрытым ртом и выпученными глазами, забыв об окружающем мире. Оливия всегда строго придерживалась правил светского этикета.

– Да, – запинаясь, выдавил он, – студент. Меня зовут Майкл.

Майк чувствовал себя неловко. Возможно, надо было уточнить, что его специализация не имеет ничего общего с искусством, что если преподаватель принял его за студента факультета искусств? Или не надо? И как принято представляться преподавателю? Назвать имя, фамилию, факультет и год обучения?

Но Родерик Тодд, казалось, не придавал значения оплошностям Майка в светской беседе.

– История искусств, – он обаятельно улыбнулся, – это моя работа, мое призвание, мое хобби и моя страсть, причем, совершенно не тайная страсть, потому что всем в городе известно, что любой человек может придти послушать мои лекции по четвергам в два часа дня. Мне не важно, Майкл, собираетесь ли вы стать юристом или врачом, но если вы смогли оценить картину Джесси с первого взгляда, вы, несомненно, любите искусство…

– Род, – окликнул учителя один из студентов, – помогите разрешить наш спор по поводу Рейнольдса.

Родерик подмигнул Майку.

– По четвергам, Майкл, я буду вас ждать, – заговорщицки шепнул он и исчез в толпе.

Майк проводил его долгим взглядом. Преподаватель скользил в толпе, как парусник по волнам. Он был своим в этом мире. Проходя мимо студентов, он вежливо раскланивался с одним, дружески трепал по плечу другого, пожимал руку третьему, улыбаясь, приветствуя, бросая на ходу шутки. Он остановился на мгновение возле ослепительно красивой женщины в бледно-голубом костюме. Женщина кокетливо склонила голову, Родерик слегка сжал ее предплечье и что-то прошептал на ухо. Красавица расхохоталась, откидывая назад голову, ее длинные светлые волосы заколыхались. На них оборачивались. Майк с завистью смотрел на флиртующую пару. Есть же в мире люди, которым все легко дается, которых все любят, которым не надо мучительно придумывать, что сказать!

Бегущий студент на ходу задел плечом Майка. Он вздрогнул и отшатнулся. Он избегал толпы и всегда старался держаться от собеседника на максимальном расстоянии, потому что не любил чужих прикосновений.

Картина, как магнит, снова притянула его взгляд.

В позе волка было столько напряжения и тревожного ожидания, что по телу Майка вновь пробежали мурашки. В звере ему почудилось что-то родственное. Волк был один в лесу. Майк был один в толпе людей.

*

Неловко маневрируя среди спешащих в разных направлениях студентов, Майк подошел к доске объявлений и рассеянно пробежал глазами по разноцветным листочкам.

Прямо перед ним стояла рыжеволосая девушка, сосредоточенно переписывая что-то в блокнот. Майк подошел ближе. Девушка, не глядя, отступила на шаг, давая ему место. Майк рассеянно читал объявления.

Часы работы компьютерного центра…

Часы работы библиотеки…

Парковка частично закрыта…

Предлагается участие в тестировании новых пищевых продуктов. Требуются участники мужского и женского пола…

Бесплатный принтер и сканер, фотографии для документов…

Тренинг оказания первой помощи…

Требуются волонтеры (мужчины) для исследования эффекта алкоголя на визуальное и аудиальное восприятие информации…

Студенты, страдающие аутизмом, могут пройти бесплатное исследование …

Майк искоса рассматривал девушку, которая теперь стояла вполоборота к нему. Ее нос, щеки, и маленький упрямый подбородок были сплошь покрыты веснушками, рыжие кудри вольготно раскинулись по плечам. Девушка в задумчивости грызла карандаш. Майк снова вернулся к созерцанию доски объявлений.

Изменение в расписании автобусов…

Распродажа мебели…

Ремонтные работы в Южном кампусе…

Если она со мной заговорит, неожиданно подумал Майк, я представлюсь, как полагается, полным именем. Майкл Дюран, студент факультета криминалистики, мысленно произнес он. Это звучало красиво и достойно. Голос, звучавший в голове Майка, был подозрительно похож на голос Ричарда Лоуренса, известного телеведущего, делающего репортажи о видных деятелях науки и искусства: «Майкл Дюран, знаменитый криминалист, раскрывший десятки кровавых преступлений, начал свое обучение на факультете криминалистики в Хексвуде, маленьком университетском городке на юге Англии».

Выбор профессии для Майка стал настоящим кошмаром. Никакими особыми талантами он не обладал и склонностей ни к чему не имел. В школе он учился неровно. Учителя считали его умным, но слишком робким и застенчивым мальчиком. Он заикался и краснел, когда ему приходилось отвечать на вопрос у доски. Иногда он полностью лишался дара речи и мог только тупо смотреть на учителя, краснеть и покрываться потом. Письменные работы Майку, напротив, давались легко, и некоторые учителя, снисходительно вздыхая, давали ему возможность сдавать все контрольные письменно. Другие, строго качая головой, ставили плохие отметки и давали совет обратиться к психологу.

Школьным психологом была молодая девушка, не намного старше своих подопечных, она только недавно сама закончила университет, была полна энтузиазма и больше всего на свете любила ставить диагнозы. Очень скоро Майк стал ее любимым клиентом. Кроме синдрома дефицита внимания и астенической неврастении, она нашла у него социофобию, избирательный мутизм, легкую степень аутизма и депрессию. Мать Майка только пожала плечами. Оливия не признавала страх общения заболеванием, она считала это позорной слабостью характера.

В конце концов, Майк выбрал профессию под влиянием тети Джулии. Он, как обычно, проводил школьные каникулы у любимой тетки, когда та неожиданно завела разговор о его будущем.

– А почему бы тебе не стать криминалистом?

Тетя Джулия, как всегда, красивая, с копной рыжих волос, возлежала на диване с бокалом вина, в позе, которую можно было бы назвать небрежной, если бы она не была столь эффектной.

– Кем? – рассеянно переспросил Майк, не отрывая глаз от нового детектива Джеффри Дивера.

– Ты будешь расследовать преступления, как Шерлок Холмс.

– Этим занимаются полицейские.

– Полицейская работа – скучная рутина и сводится, в основном, к написанию отчетов, – тоном знатока заявила тетка. В прошлом году она встречалась с одним детективом-сержантом.

– Криминалисты – вот кто на самом деле раскрывает преступления, ты же любишь лабораторную работу?

Майк кивнул. Он любил химические и физические лаборатории. Трупы его не пугали, а химия и биология были теми немногими предметами в школе, которые вызывали у него искренний интерес.

– К тому же криминалисты работают в одиночку.

Майк бросил на тетку недоверчивый взгляд. Работать в одиночку было его мечтой.

В интерпретации тети Джулии сотрудник криминалистической лаборатории представал человеком в безупречно белом халате с безупречно чистыми руками, переставляющий из одного агрегата в другой тонкие пробирки и изящные колбы. И, главное, он работал один.

Картинка была заманчивой. Майк был неловок и постоянно чувствовал себя не в своей тарелке, общаясь с людьми, он не имел друзей в школе, с опаской относился к чужим людям, был робок, неуклюж и косноязычен. Если он что-то умел делать хорошо, то это – составлять планы и анализировать информацию. После разговора с теткой, Майк закрылся в своей спальне с компьютером на два дня, чтобы провести тщательное исследование учебных заведений, которые предлагали требуемую специальность, и составить подробный план действий. Трудность заключалась в том, что Майк не хотел ограничивать себя с самого начала узкой специализацией, а большинство университетов с солидной репутацией предлагали выбор между «Криминалистической антропологией», «Криминалистической медициной», «Биологической криминалистикой», и «Компьютерной криминалистикой». Что делать будущему студенту, который пока не знает, что ему больше придется по вкусу? В первоначальный список входило более тридцати университетов, но Майк продолжал упорно сокращать перечень, пока там не осталось только одно название.

Несмотря на то, что Хексвудский университет не занимал первые строчки рейтингов, и по популярности сильно отставал от Оксфорда и Кембриджа, отзывы о факультете криминалистики были более чем лестные. Студенты хвалили профессионализм преподавателей, которые обладали обширным практическим опытом и читали свой предмет со знанием дела. Выпускники с уважением отзывались об университетских лабораториях, оснащенных самым современным оборудованием, и внушительном собрании научно-технической литературы в библиотеке. Программа была составлена умело и охватывала различные области криминалистической науки. Первый год студенты углубленно изучали химию, биохимию, клеточную и молекулярную биологию, анатомию и физиологию человека, получали практические навыки в лабораториях, знакомились с работой полиции и правовой системой Англии, а основным предметом было «Введение в криминалистику». В дальнейшую программу входили генетика, антропология, токсикология, баллистика, экспертиза документов и предметов искусства, анализ пятен крови, дактилоскопия, энтомология, изучение пожаров, поджогов, взрывов и оружия, а также, криминалистическая психология и психиатрия.

По мнению Майка, программа выглядела шикарно, как рождественский пудинг. Он смаковал слова «масс-спектроскопия», «хроматография», «спектрометрия», «микроскопия» и «профайлинг».

Двое парней встали прямо за спиной Майка, заставив его поморщиться и подвинуться ближе к рыжеволосой. Девушка бросила на него косой взгляд, не отрываясь от своих записей, но не отодвинулась.

Майк рассеянно прислушивался к голосам за спиной.

– А помнишь, что случилось с Бенсоном? Станфорд имел на него зуб за то, что Бенсон спал на его лекциях, и сказал родителям Бенсона, что у их сына ярко выраженный талант в математике, который нужно развивать любой ценой. С тех пор Бенсон получает домашние задания в тройном объеме, и, главное, ему теперь некому пожаловаться…

Рыжая, наконец, захлопнула свой блокнот и обернулась. Она скользнула по Майку внимательным взглядом, потом неожиданно подмигнула ему и, резко развернувшись, скрылась за поворотом коридора.

*

С географической точки зрения Хексвуд можно было разделить на две части: университетская часть – более новая, молодая, интеллигентная и густо населенная, могла похвастаться современными офисами, чистыми широкими тротуарами, дорогими ресторанами и просторными супермаркетами.

Старая часть города, по большей части, была представлена частными домами, пустырями, сомнительными барами и маленькими магазинчиками. Старая церковь имела заброшенный вид. Часть стены старого кладбища разрушилась и обвалилась. Узкие улочки бессмысленно петляли по холмам. Старая часть города постепенно умирала и смерть эта не была легкой. Закрывались магазины, банки сворачивали свои отделения, строительство новых домов прекратилось. Молодые семьи продавали свои дома в старой части и переселялись в новую, а оставшиеся жители были, в основном, старики, пьяницы и неудачники, которым не хватило денег или ума сменить место жительства, да еще те упрямцы, которые не пожелали это сделать. В каждом городе есть свои старожилы, которые гордятся фактом, что прожили всю жизнь на одном месте, они изо всех сил цепляются за ветхие стены своих домов и старые традиции, не желая принимать изменения.

А в новой, университетской части города, жизнь кипела и била ключом. Жизнь перетекала сюда вместе с новыми домами, вместе со студентами, которые приезжали учиться в университете, вместе с семьями, которые въезжали в новостройки, вместе с детьми, которые толпились на игровых площадках. В новом торговом центре открывались один за другим магазины, новая большая библиотека могла гордиться собранием научной литературы и книг, посвященных местной истории. Рестораны, кафе и бары работали далеко за полночь. Студенты подрабатывали официантами на полставки, что давало не только возможность платить за обучение, но и прикоснуться к роскошной ночной жизни. На кухне всегда было полно остатков, которые можно было тайком взять домой, а чаевые по вечерам были особо щедрыми.

*

Майк выбрал для проживания старую часть города, и главным фактором здесь было то, что арендная плата в этой части за последние десять лет неуклонно падала. В студенческом кампусе, конечно, было намного веселее, но Майк предпочитал одиночество. Одна мысль о том, что ему придется делить комнату, или, еще хуже, ванную, с посторонним человеком, внушала ему ужас.

Дорога от университета до дома занимала примерно полчаса, если идти напрямую, через парк. Днем, когда длинная парковая аллея была освещена солнцем и переполнена гуляющими людьми, эта дорога показалась Майку легкой и приятной прогулкой, но сейчас, когда стало смеркаться, эта часть пути потеряла свою привлекательность.

Парк, который очаровал Майка днем, вечером выглядел пустынным и темным. Черные ветви на фоне сереющего неба протягивали костлявые пальцы, стремясь схватить за одежду зазевавшихся прохожих, в кустах раздавались подозрительные шорохи, а хруст веток под осторожными шагами не обещал приятных встреч.

Какие-то три придурка с сигаретами в руках оккупировали сломанную скамейку под древним вязом. Рыжий парень в куртке с капюшоном, толстяк в бейсболке, надвинутой на глаза и широкоплечий блондин в грязных джинсах, стоявший спиной к Майку. Они громко гоготали, часто сплевывали на землю и говорили все одновременно, перебивая друг друга и подталкивая друг друга локтями.

Майк ускорил шаг и повернул голову в противоположную сторону, делая вид, что внимательно рассматривает валуны по другую сторону дороги. Вступать в контакт с местной шпаной совершенно не вписывалось в его намерения. Однако судьба, отличающаяся незаурядным чувством юмора, имела совсем другие планы на сегодняшний вечер.

Судьба, порой, пользуется странными орудиями для осуществления своей миссии. Вовремя упавшее на голову яблоко приведет к величайшему в мире научному открытию; сон о змее, кусающей свой хвост, подскажет химическую формулу; потерянный билет на самолет спасет от попадания в авиакатастрофу, а развязавшийся шнурок начнет цепочку событий, которая изменит судьбы многих людей и, в конечном итоге, приведет к убийству.

Поравнявшись со скамейкой, Майк оступился и полетел на землю лицом вниз, в последний момент успев выставить перед собой руки, чтобы смягчить падение. В следующее мгновение он уже сидел на земле, обескураженно обозревая полученные повреждения. Ладони были в грязи и крови, колено разбито, сквозь порванные джинсы просачивалась кровь. Мгновенно закружилась голова и желудок наполнился тошнотворной пустотой: он плохо переносил физическую боль.

За спиной раздался взрыв смеха. Майк, осторожно стряхивая грязь, старался не смотреть в сторону сломанной скамейки. Он знал, что все трое теперь ржут, уставились на него, и, возможно, показывая пальцами. Вместе с головокружением Майк почувствовал прилив ненависти к зрителям своего невольного унижения. Он начал медленно подниматься, стараясь не разгибать колено, чтобы не спровоцировать новую волну боли и тошноты, но раздавшийся за спиной шорох шагов заставил его поспешить. Он резко вскочил на ноги, сделал шаг вперед…

И снова упал.

Слишком длинный шнурок на его кроссовках развязался и Майк, второпях, наступил на него другой ногой.

Смех за его спиной перешел в завывание. Майк сцепил зубы и скосил глаза в сторону скамейки. Толстяк теперь корчился возле скамейки, пытаясь что-то сказать, его бейсболка валялась на земле, рыжий сидел, закрыв красное лицо руками и взвизгивая от смеха, блондин, однако, был уже на полпути между скамейкой и Майком, и именно на нем Майк сосредоточил свое внимание.

Он мог бы быть красивым парнем, если бы синяк под глазом не портил первое впечатление. Если бы девушка обладала такими длинными и густыми ресницами, то окружающие ни за что бы не поверили, что они натуральные. Насмешливо изогнутые губы, слегка вздернутый нос и россыпь веснушек придавали его лицу выражение ребенка, задумавшего очередную проказу. Глаз, который не заплыл, был зеленого цвета.

Красавчик ленивым жестом отбросил сигарету и притворно-сочувственно протянул руку.

Майк не привык доверять людям. Но от неожиданности он схватил протянутую руку и позволил рывком поднять себя на ноги, оказавшись нос к носу с красавчиком. Чтобы избежать столкновения, Майк торопливо сделал шаг назад.

И снова упал.

Гогот, раздавшийся со стороны сломанной скамейки можно было описать только как гомерический.

На этот раз Майк с достоинством приземлился на то место, которое недаром считают мягким, и не понес большого ущерба. Ему не пришлось долго искать причину своей исключительной неуклюжести. Нога блондина плотно прижимала к земле конец его развязавшегося шнурка. В глазах цвета абсента плескалась откровенная радость.

Красавчик оглянулся в сторону своих приятелей и что-то сказал. Те заржали еще громче.

Майк злобно выдернул шнурок из-под его ноги, медленно поднялся с земли и, неловко отряхивая грязные ладони, прихрамывая, пошел прочь.

Ткнуться мордой в грязь – еще куда ни шло, со всяким случается, думал он, но ткнуться мордой в грязь три раза подряд под громкий смех придурков с сигаретами – это уже предел невезения.

Майк вспомнил, что тетя Джулия, утешая своего неуклюжего и часто попадающего в неловкие ситуации племянника, часто говорила: «Зато будет что рассказать внукам». Сегодняшний день был хорошим материалом для долгого печального рассказа вечером у камина. Сначала встреча с преподавателем истории искусств, когда он почувствовал себя неотесанной деревенщиной, потом это недоразумение со шнурками, тупое гоготание за спиной, и торжество зеленоглазого, который, казалось, наслаждался удачной шуткой.

Мои внуки, уныло думал Майк, просто умрут со смеха.

«Майкл Дюран, знаменитый криминалист, – раздался у него в голове издевательский голос Ричарда Лоуренса, – Начал свой первый день студенческой жизни с публичного унижения на глазах местной шпаны».

*

Майк считал большой удачей, что ему удалось так дешево снять в аренду дом. Миссис Маккормик, домовладелица, объявила, что она будет жить в Брайтоне, вместе со своей замужней дочерью и внуками. Она объяснила, как пользоваться плитой и стиральной машиной, строго наказала экономить и не включать свет и отопление без крайней необходимости, села в машину и исчезла.

Вместе с домом Майк получил собаку.

Непонятной породы сучка по имени Дейзи, средней величины и пушистости, с метелкообразным хвостом, проводила все дни во дворе, притворяясь, что охраняет дом. Майк любил собак, но эта псина смотрела на него с недоверием и заворчала, когда он протянул руку, чтобы ее погладить.

– Заботься о собаке, – строго наставляла миссис Маккормик, – Корми два раза в день. Корма хватит на три месяца, я тебе показывала большие пакеты в кладовке, потом я пришлю еще. Не давай ей ничего, кроме сухого корма, собак нельзя баловать. Можешь вывести ее погулять в лес, но не давай убегать далеко, если хочешь взять ее в город – всегда одевай поводок. Не пускай ее в дом, собака должна жить во дворе. И не приводи никого в дом – она не любит чужих людей. Я, кстати, тоже. – Старушка со значением посмотрела на Майка. – Не устраивай мне тут бордель, я тебя пустила в дом только потому, что получила отличные рекомендации.

Майк равнодушно пожал одним плечом. Ну как убедить пожилую женщину, что он собирается учиться, а не шляться по вечеринкам? Что ни говори, она все равно не поверит. Студенческий стереотип: пьянки, наркотики, оргии. Майк плохо переносил алкоголь. В семье до сих пор ходили анекдоты о бутылке сидра, которую кузен в шутку подсунул Майку вместо лимонада, и всеобщем переполохе с участием врачей скорой помощи, который последовал за розыгрышем.

Отличные рекомендации, которые получила миссис Маккормик, были изобретением тети Джулии. Тетка обожала племянника и всегда старалась помочь.

Узнав, что Майк хочет снимать комнату, вместо того, чтобы жить в студенческом кампусе, она покачала головой, поцокала языком, но мудро оставила свое мнение при себе и вручила Майку пачку денег, достаточную, чтобы заплатить за год вперед, и пачку писем, написанных многочисленными родственниками, в которых уважаемые члены общества (а в их семье только такие и водились) подтверждали, что Майкл Дюран является не менее уважаемым членом вышеупомянутого общества.

– Понимаешь, – втолковывала Майку хитроумная тетка, – человеку с толстой пачкой рекомендаций всегда отдадут предпочтение перед другими кандидатами, никто ведь не знает, что я попросила пятерых своих сестер написать по письму, и никто не догадается – фамилии-то у всех разные.

Ванная, примыкавшая к спальне, не радовала глаз ни новизной, ни отделкой. Стены были выложены плиткой грязно-зеленого цвета, раковина слегка покосилась от времени и кран нужно было повернуть несколько раз на 180 градусов, чтобы выжать из него струйку воды. Душевая кабинка была совсем крошечной, взрослому парню было невозможно принять душ, не наталкиваясь локтями на стены, и дверцы душевой кабинки имели тенденцию застревать на половине пути и в кабинку приходилось протискиваться боком.

– С трубами здесь вечные проблемы, – признала хозяйка, – Не включай воду надолго, сток в раковине постоянно забит, как его не пробивай. В душе, кстати, та же проблема. Но зато горячая вода есть всегда.

Это было правдой. Заработав пару синяков на локтях, и морщась от боли в разбитом колене, Майку удалось принять душ, смыть грязь и кровь с ладоней, и даже вымыть голову. Шампунь, который заботливая хозяйка оставила новому жильцу, имел клубнично-сливочный аромат. Майк нашел запах слишком девчачьим, но времени для того, чтобы купить новый шампунь у него пока не было. Полотенце тоже было девчачьим, слишком большим, слишком пушистым, слишком цыплячье-желтым.

Майк подошел к зеркалу. Зеркало было единственным предметом интерьера, которым могла гордиться маленькая ванная комната. Оно было огромным, во всю стену, от пола до потолка, обрамленное в черную раму с роскошной резьбой. Майк задержался перед зеркалом, вытираясь цыплячьим полотенцем и рассматривая свое отражение.

У него были черные волосы, слегка закручивающиеся на концах, слишком длинные по его мнению, но тетя Джулия настаивала, что такая прическа ему идет больше, чем короткая стрижка. Телом своим он мог бы гордиться, если бы он не был таким худым. Когда он раздевался, ребра выпирали под кожей, как у анорексичной модели. Однако, бедра у него были узкими, а ноги – длинными. Он хотел бы быть более мускулистым, но занятия в спортзале его не прельщали. Здоровенные потные мужики с гантелями и штангами вызывали тошноту. Что уж говорить о запахе в раздевалке!

Всем видам спорта Майк предпочитал бег. Иногда он бегал два раза в день – утром и вечером, делал он это для себя, участие в марафонах его не интересовало. В спорте, как и в жизни, Майк был одиночкой.

Дом был старым. Ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж, скрипели под ногами. На перилах были искусно вырезаны геометрические узоры, напоминающие переплетенные пентаграммы. Точно такой же узор был вырезан и на зеркальной раме в ванной, вспомнил Майк.

Он вошел в спальню.

Майк был непривередлив в быту и большая кровать с комфортабельным матрасом представлялась ему пределом роскоши. Диван, стоявший у противоположной стены, заваленный горой подушек разного цвета, размера и формы, тоже был массивным и мягким. Майк невольно подумал, что диван можно было бы использовать как вторую постель, в том случае, если бы он жил не один.

В шкафу на полках Майк обнаружил три комплекта постельного белья (один совершенно новый) и пять запасных полотенец.

Ковер, занимавший все свободное пространство комнаты, с элегантным кремовым узором на коричневом фоне, тоже был мягким. На нем можно даже лежать, мечтательно думал Майк, рассеянно водя рукой по ворсу. В воображении своем он уже видел самого себя, возлежащего на ковре, обложившись подушками, с книгой в руках.

Возле письменного стола стоял нераспакованный чемодан. Майк с укором посмотрел на него. Мысль о том, что надо раскрадывать вещи по полкам и развешивать одежду в шкафу, удручала.

Желая протянуть время, и, заодно, оправиться от треволнений прошедшего дня, Майк снова спустился на кухню, чтобы приготовить себе чашку чая с молоком и сахаром. Бабушка всегда пила сладкий чай с молоком. Мать предпочитала черный чай без сахара, отец признавал только кофе, а тетя Джулия обожала зеленый чай и травяные настои. Майк унаследовал бабушкин вкус к напиткам, а старый дом располагал к ностальгии по детским годам.

Миссис Маккормик, дай бог ей здоровья, оставила на столе огромную металлическую коробку с чаем «Эрл Грей», сахарницу и пачку растворимого кофе. С чашкой чая в руке, морщась от боли в колене и от обиды на красавчика и его друзей, Майк снова поднялся в свою спальню.

Окно спальни смотрело прямо на стену соседского дома. Майк мог видеть часть двора, по которому важно разгуливала Дейзи, и маленький сарайчик с садовым инвентарем, примыкающий к соседскому забору.

Рассеянно обозревая пейзаж, Майк прикончил свой чай и поставил пустую чашку на стол.

Вздохнув, он повернулся к чемодану. Как ни оттягивай неприятные дела, всегда наступает время, когда приходится ими заниматься. Майк стал вытаскивать из чемодана и без разбора бросать на диван носки, трусы, джинсы, зубную щетку (так вот где она была!), детектив, который он читал в дороге, тетради, помятые футболки, черный костюм, который он надевал только на похороны… Откуда у него столько вещей? Майк устало провел рукой по лбу и решил, что он найдет им место завтра. Приняв это стратегическое решение, он, не глядя, запихнул вещи обратно в чемодан и с удовлетворением захлопнул крышку.

Укладываясь в постель, Майк старался припомнить, что говорила тетя Джулия по поводу первой ночи, проведенной в новом месте. Кажется, что-то связанное с пророческими сновидениями. Майк отвернулся к стене и попытался заснуть, но это оказалось не так просто.

Дом был неспокойным, как сказала бы бабушка. Казалось, что прямо над головой, на крыше, раздаются чьи-то шаги, половицы сами по себе издавали подавленные скрипы, к тому же, Майк вскоре обнаружил, что в его комнате имеется странный звуковой эффект: ему казалось, что рядом кто-то дышит. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Спокойное, ровное дыхание спящего человека, размеренный ритм. Майка почему-то это не пугало. Он знал, что ветер в старых домах играет порой подобные шутки. На самом деле, странный феномен скорее обладал успокаивающим действием. Как будто рядом был кто-то живой.

В детстве он боялся спать один. До двенадцати лет он мог заснуть только с игрушкой, пока, наконец, мать не отняла у него замусоленного медвежонка и не выкинула его в мусорный ящик со словами: «Ты уже взрослый, пора покончить с этой постыдной привычкой». Майк рыдал три ночи подряд, пряча голову под подушку, чтобы родители не услышали, потому что он был убежден, что слезы – это еще более постыдная привычка.

*

Волк на поляне перед домом ожил. Майк отчетливо видел как подергивается черная мочка его носа. Волк слегка наклонил голову набок, рассматривая Майка. На взгляд Майка, он выглядел даже более дружелюбным, чем Дейзи. Волк не пытался подойти ближе. Он просто стоял на месте, принюхиваясь, поводя большими ушами и собирая складки на широком лбу. У волка были странные глаза – зеленые, недавно он видел глаза такого же абсентового цвета, вот только когда? Во сне он мучительно старался вспомнить, но так и не находил ответа. И только, когда волк повернулся к нему другим боком и Майк увидел синяк вокруг второго глаза, он вспомнил.

*

Майк проснулся и бросил взгляд на телефон. Три часа ночи. Сон не давал ему покоя. Он испытывал странное ощущение – ему хотелось управлять событиями, происходящими во сне, стать повелителем снов, ему хотелось подойти к волку и погладить его, подружиться с ним, узнать, как он оказался в лесу возле сгоревшего дома.

Дейзи тявкнула во дворе, вырывая его из состояния полудремы. Майк подошел к окну. Полная луна, низко висевшая над домами, давала достаточно света, чтобы рассмотреть то, что происходило в соседнем дворе.

Старая женщина вышла из соседнего дома в тапках, кутаясь в длинную серую шаль, ее седые волосы растрепались. В руках она держала свечу, бережно заслоняя пламя от ветра ладонью. Старуха подошла к забору и Дейзи затихла, узнав соседку. Женщина вытащила из недр своей безразмерной шали пустую бутылку и осторожно установила ее на низком садовом столике.

– В соседнем доме живет сумасшедшая старушка, – вспомнил Майк пояснения миссис Маккормик, – ты ее не бойся, она абсолютно безобидна.

Луна и свеча на столике давали достаточно света, чтобы рассмотреть соседку. Она вовсе не была такой уж старой, как ему показалось поначалу, просто ее длинные волосы были совершенно седыми. Однако морщин на лице было немного и двигалась она с легкостью молодой девушки.

Старуха, бормоча что-то невнятное, стала бросать в бутылку какие-то предметы, остро звякавшие в ночной тишине. Майк напряг зрение. Что это – гвоздь? Старуха высыпала в бутылку горсть каких-то мелких блестящих предметов, издавших серебристый металлический звон, затем из складок шали на свет появился пучок трав, которые тоже отправились в бутылку. Майк затаил дыхание. Сумасшедшая явно проводила какой-то магический ритуал. Тем временем, старуха достала мешочек и высыпала в бутылку что-то белое, похожее на соль. После этого она залила все содержимое жидкостью из кувшина и плотно закупорила бутылку.

Стоять босиком на полу было холодно, но Майк боялся пошевелиться. Зрелище с каждой минутой становилось все более захватывающим.

Когда свеча догорела, старуха, продолжая невнятно бормотать, взяла бутылку и исчезла за сарайчиком в углу сада.

Майк долго стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу, ожидая возвращения женщины, и наконец, окончательно замерзнув, осторожно, на цыпочках, двинулся к кровати, чтобы взять одеяло.

Когда он вернулся к окну, закутанный в одеяло, сумасшедшая уже стояла возле забора, разделявшего соседские участки. Она смотрела прямо на окно, за которым прятался Майк и грозила пальцем. Майк испуганно отпрянул. Сквозь плотные занавески не было никакой возможности увидеть его с улицы, он был в этом совершенно уверен, однако, сумасшедшая как будто знала, что за ней наблюдают. Со двора до него донесся ехидный смешок.

Старуха знала.