Читать книгу Погрешности против хорошего вкуса - Милена Есенская - Страница 3

1

Оглавление

Невидимые ангелы уже раскинули легкий розовый шатер утреннего неба, когда экипаж с семейством Гадаловых наконец подъехал к своему новому жилищу. Этот особняк в центре города, несостоявшийся гражданин Рима, – камень для его постройки брали из Ардеатинских каменоломен, – провел почти год без хозяев, что отрицательно сказалось на его внешнем виде: окна под слоем пыли выглядели как потухшие без радости глаза, белая краска поблекла и стала серой, крыша покрылась трещинами и прохудилась. Градоправление делало неоднократные попытки привести дом в порядок, но тот, словно живое существо, сопротивлялся всем благим намерениям – свежая штукатурка начинала тускнеть на третью неделю, а крыша исправно принимала прежний запущенный вид уже на четвертый-пятый день после ремонтных работ.

Это было утонченное здание невесомых пропорций, напоминающее свадебный торт: все три этажа круглой формы, каждый последующий чуть меньше предыдущего по площади; с боков к нему примыкали два изящных флигеля.

«Мы просим вас приехать как можно быстрее, иначе дом придет в запустение. Он не привык к столь длительным периодам одиночества и нуждается в людской компании. Приезжайте и спасите – одним своим присутствием спасите – этот уникальный памятник истории и архитектуры», – такова была выдержка из письма градоправления, которое Марья Клементьевна Гадалова получила за месяц до своего прибытия в Ялуторовск.

Четыре новые владелицы особняка не без трепета вступили в свое жилище.

Александра, девица в траурном платье с кружевным жабо, поверх которого висела золотая игла на тонкой цепочке, посещала этот дом пару лет назад – с тех пор в нем не произошло значительных изменений. После смерти хозяина все комнаты прибрали и мебель покрыли чехлами, но не посмели тронуть ни одного предмета обстановки. Здесь имелось множество притягательных мест – начать хотя бы с китайской гостиной, полной фарфоровой посуды и шелковых ширм, где одна из стен была целиком расписана сотней иероглифов. Все они, несмотря на внешнюю непохожесть, переводились словом «счастье».

Из гостиной женщины разбрелись в разные стороны. Александра направилась в спальню Петра Гадалова, где на стене висела огромная карта сонного королевства с постоянно меняющимся ландшафтом – в зависимости от того, куда забредала душа ее владельца во время ночного отдыха. Поскольку в кровати давно никто не спал, карта изображала бесцветный степной пейзаж. На столике возле окна Александра нашла несколько квитанций за сны – отец продолжал работать и ночью, заказывая себе сновидения, в которых ясное сознание полностью или частично сохранялось.

Девушка взяла одну из бумажек, разглядывая малопонятный почерк. Когда она в последний раз была в Ялуторовске, ей доводилось оплачивать эти квитанции в сонной лавке. Ей тогда тоже очень хотелось заказать себе хотя бы одно сновидение, но Гадалов не позволил этого сделать – ведь осознанные сны не предназначены для детского баловства.

Александра была хранилищем маленькой тайны, которая не выходила за пределы рода уже сотню лет. Согласно фамильной легенде, каждая десятая девочка в этом небольшом клане почтенных предпринимателей рождалась с розой вместо сердца.

Гадаловы выбились в люди при Екатерине Великой, и один из их предков, заложивший основы семейного процветания, был преданным другом капитана Семнадцатого отряда Воинств. Когда у этого человека родилась дочь, капитан Л. сказал ему, что у девочки вместо сердца изысканная белая роза, похожая на те, что растут в Кастилии, но только лишенная запаха. По достижении девицей зрелых лет в ее власти будет заставить цветок благоухать – и тогда она сможет раз и навсегда сэкономить на продукции парфюмерных лавок. Правда, что для этого нужно сделать, серафим не сообщил, а Гадалов спрашивать не решился – если ангел чего-то недоговаривает, значит, на то есть веские причины.

За минувшее столетие родилось еще пять младенцев женского пола с цветами вместо сердец, и последним из них как раз и была Александра. Кто-то из семейства верил в это чудо, а кто-то – нет, тем более что ни у одной из девочек роза так и не стала источать аромат. Доказательств не было, и в эпоху материализма и унылого скепсиса словам ангелов верили уже не так безоговорочно, как раньше. Более того, сама Александра иногда в этом сомневалась. Ее дедушка вообще относился к болтовне о розах крайне недоброжелательно. «Грудная клетка не клумба, – ворчал он, когда беседа касалась этого щекотливого предмета. – Кто знает, как это может отразиться на здоровье ребенка? И что проку в таком сердце, не понимаю». Ему возражали, что это красиво и романтично. «В наш век железных дорог и банковского капитала говорить о романтике неразумно, – сразу мрачнел представитель старшего поколения. – Ваш романтизм не намажешь на хлеб». В итоге мнения имелись разные, но и с розой, и без нее дочь Петра Гадалова была самой завидной невестой в К. Внушительное приданое, помноженное на природное обаяние, делало ее привлекательной во всех отношениях.

Пока Александра знакомилась с инвентарем сонной лаборатории, в небольшую меланхоличную комнату, именуемую английской читальней, медленно, будто с опаской, вошла ее двоюродная сестра. Магдалина была внебрачной дочерью Эммы Полозовой и старшего из братьев Гадаловых, растратившего свою часть состояния и умершего вследствие беспутной жизни. Ее приятный облик – миловидное лицо, стройную талию в легких воланах голубого платья – изрядно портил горб на спине, полученный в детстве в результате какой-то травмы, о которой ее мать не особенно любила распространяться. Помимо внешнего уродства она страдала еще и умственным расстройством – могла, например, выйти зимой на улицу без обуви или рассказывать при гостях, что имела удовольствие лично общаться с императрицей Екатериной.

Из-за этих странностей род Полозовых ее недолюбливал и даже лишил скудного наследства. Гадаловым, напротив, она импонировала, так как отлично рисовала, занималась балетом и умела стряпать вкусный коричный пирог, была тихой и покладистой. А что еще требуется от барышни? Ее уже не надеялись сбыть с рук – за двадцать три года своего скромного существования Магдалина не привлекла к себе внимания ни одного мужчины, и все семейство смирилось с ее ролью приживалки, тем более что она хорошо шила и не гнушалась помогать горничной по дому. Никто не препятствовал ей в этой деятельности, поскольку семейный доктор, Клюге, рекомендовал для нее физический труд, чтобы умственные отклонения не прогрессировали.

Комната, куда вошла Магда, была похожа на девушку своим темпераментом. Английская читальня выходила окнами в сад, на некогда аккуратно подстриженную лужайку, посредине которой загадочным каменным пентаклем возвышался небольшой дольмен, вывезенный Петром Гадаловым из Крыма.

Здесь постоянно было пасмурно, за окном не переставая шел дождь – то мелкая морось, то сильный ливень. Однако реальная погода в саду не всегда совпадала с тем, что можно было наблюдать из читальни. На самом деле на улице падал снег или светило солнце, но, очутившись внутри гостиной, вы видели только дождь. Подобный оптический обман создавали особые стекла, заказанные Гадаловым в мастерской Лазаревского, где стеклодувы были искушены в секретах изготовления разнообразных прозрачных изделий, в том числе вызывавших погодные иллюзии.

Магдалина вытащила наугад первую попавшуюся книгу на полке – «Жизнь двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла. Это оказался ее старый знакомец – такой же томик был и в К., и девушка провела за ним немало часов. Из старого фолианта неожиданно посыпались сухие листья, служившие то ли памятью о летних днях, то ли закладками.

В комнате не обнаружилось ни кресел, ни дивана; единственным прибежищем книгочея был очень широкий подоконник, затянутый пестрым бухарским ковром, с массой расшитых подушек, набитых лебяжьим пухом и запашистыми травами. Магдалина, скинув ненавистные ей туфли, с удовольствием примостилась на нем, по достоинству оценив задумку бывшего владельца особняка: шум несуществующего дождя и приглушенный дневной свет создавали идеальный фон для чтения. Она раскрыла книгу на том месте, где автор описывает Золотой дворец Нерона. Этот отрывок неизменно вызывал у нее ужасное любопытство и в свое время подтолкнул к тайному посещению Рима, о котором не догадывался почти никто из родни.

Как выяснилось позже, эта книга любила поиграть с читателем, незаметно переодевая его в древний наряд. Часто, просидев над повествованием два или три часа, Магдалина вставала с подоконника, наряженная не хуже знатной патрицианки эпохи ранней Империи. Античное наваждение рассеивалось не сразу, и за ужином домашние с опаской косились на хитроумно драпированное одеяние, пока Магдалина неспешно вкушала жасминовый чай.

Двумя последними из нового списка обитателей особняка были двоюродная сестра Петра Гадалова со своей дочерью, полноватой пятнадцатилетней девицей, полтора года страдавшей от затяжной болезни, – со дня на день ее готовились отдать в приличный пансион, где она смогла бы доучить французский и набраться хороших манер.

Все эти дамы большую часть своей жизни провели в К., и по крайней мере три из них до недавнего времени не планировали никакой смены места жительства. Причиной их переезда явилась смерть Петра Васильевича, который, по установленному обычаю, являлся патроном Ялуторовска.

По контракту, заключенному более ста лет назад, кто-либо из рода Гадаловых должен был заведовать делами города и находиться в нем практически неотлучно. Это могло быть лицо любого пола никак не моложе тридцати лет. Разумеется, эта обязанность не всем приходилась по душе, поскольку предполагала высокую степень ответственности, однако отец Александры проявлял заботу о серафическом заповеднике с огромной радостью. Неожиданная смерть прервала его деятельность, и Гадаловым пришлось искать нового кандидата на эту должность. Несмотря на обилие родственников, доброволец нашелся только один: младшая кузина Петра Васильевича. Она, не считая дочери, была одинока и довольно бедна. Должность Патронессы обещала ей более чем сносный доход и возможность проявить свои организаторские таланты, которые до этого не шли дальше командования кухаркой и горничными.

Вместе с ней решила поменять место жительства и Александра, ставшая полной сиротой после смерти отца. Разделив с братом внушительное состояние, она еще не чувствовала всех преимуществ богатства. Девушке хотелось сменить обстановку, покинув дом, где жизнь текла слишком размеренно и скучно. Помимо этого, ей нужно было, по давнему уговору с отцом, проучиться хотя бы пару лет в местной гимназии. Ее брат, не проявлявший никакого интереса к духовным делам, остался в К. Ну а Магдалина прицепилась к этой компании из-за какого-то ей одной понятного каприза. Ее не особенно хотели брать – что делать со слабоумной в маленьком городишке? Однако она проявила неслыханное упрямство, и пришлось ее все-таки взять, со всем нехитрым приданым: канарейкой, десятком розовых кустов в белых фаянсовых вазонах и большой плетеной корзиной для рукоделия.

Магдалина попросила себе в качестве пристанища комнату на третьем этаже – одно из самых малоприглядных, по мнению новоиспеченной госпожи Патронессы, помещений. Тем не менее Магде ее жилье очень даже нравилось – у нее не было соседей, а этого как раз ей хотелось больше всего.

Утренний свет, струившийся из окон с трех сторон, окрасил комнату в мягкие золотистые тона. В ней уже давно не жили, и все же она не производила впечатления запущенной. Из мебели здесь имелись только просторная кушетка и письменный стол. Опустив на него канарейку, Магдалина раскрыла плетеный короб, рассеянно перебирая свои незамысловатые сокровища, из которых упоминания достоин, пожалуй, лишь хрустальный флакон, закрученный в виде ракушки. Он был наполнен духами, меняющими запах в зависимости от дня недели. День переезда пал на субботу, и поэтому они источали фиалковый аромат. Этот флакон был подарен ей на именины, и она пользовалась им только по праздникам. Однако перемена места жительства была в чем-то праздничным событием для нее, и Магда позволила себе уронить на запястье несколько драгоценных капель. Девушка не могла часто покупать хорошие духи, поскольку не была богатой наследницей, как Александра; молодость составляла ее единственный капитал. Добавить сюда слово «красота» не позволял горб, портивший все внешнее впечатление о ней.

Как ни странно, саму Магдалину этот факт практически не расстраивал: никто ни разу не видел ее огорченной по этому поводу. Она жила как все остальные барышни, полностью игнорируя свое уродство: крутилась перед зеркалом, любила наряжаться, без малейшей тени стеснения отплясывала на балах. Готовясь к маскараду, она совершенно серьезно обсуждала с Александрой, как нарядиться так, чтобы не быть узнанной, словно бы не понимая, что никакой наряд не скроет ее главную физическую примету. Эти чудачества объясняли врожденным слабоумием и радовались, что она не вполне осознает свою ущербность.

Вскоре в дверь постучали: это явилась горничная со стопкой свежего белья и подушками. Она также принесла ключ от маленькой туалетной комнаты, располагавшейся справа от входной двери. Магдалина тут же заглянула в эту комнатку, где непотускневшей красотой сияли прекрасное венецианское зеркало и вместительная круглая ванна, обставленная целой армией тазиков и кувшинов. По стене, обнимая затейливую решетку вентиляционного окна, спускались побеги какого-то причудливого растения с бледными голубыми цветами. Как пояснила горничная, этот цветок был подарком одной дамы, сильно увлекавшейся садоводством и бывшей в приятельских отношениях с ее отцом.

– Дама развела у себя это растение в больших количествах, прельщенная приятным запахом. – Горничная неторопливо раскладывала вещи, не переставая болтать. – А через месяц-два вдруг выяснилось, что оно не прекращает расти ни на минуту, угрожая превратить дом в джунгли. Ей пришлось уничтожить все цветы, кроме одного, который она и подарила вашему отцу, который заинтересовался этим строптивцем. По ее совету он поместил его в эту комнату, поскольку цветок не любит сырости и темноты и растет в таких условиях гораздо медленнее. Пока дом стоял без хозяев, за растением приглядывал соседский садовник.

Впечатлившись услышанным, Магдалина взяла ножницы и тут же обкромсала половину побегов. Стебли она убрала, а благоухающие голубые лепестки бросила прямо в ванну.

Покончив с этим, Магда принялась разбирать свой гардероб, представленный восемью платьями небесного оттенка. Она была отличной швеей и мастерила наряды сама. Все любимые ее одеяния были безукоризненно голубыми, просто без единой ленточки или пуговицы постороннего цвета. Другие цвета девушка игнорировала, зато могла различать тончайшие переливы бирюзы и знала, что плащ Мадонны на полтона темнее незабудки.

Что касается Александры, то она осваивалась в спальне Петра Васильевича. Ни одного предмета обстановки младшая Гадалова поменять не пожелала, оставив все, как при отце: карту с сонными ландшафтами почти на всю стену, тигровую шкуру на кровати и двух каменных Будд по обе стороны от выхода, устало приподнимавших веки в знак приветствия, когда в комнате кто-то появлялся.

Обходя спальню, Александра внимательно разглядывала каждую вещь, стараясь не упустить ни одной детали: лавандового цвета полог, увядшие растения в кадках, письменный прибор из яшмы, в котором пыль нашла себе надежное пристанище.

Затем девушка извлекла из сундука коробку, наполненную семейными фотографиями, выбрала одну, изображавшую все семейство – отца, мать, давно умершую от чахотки, брата в возрасте пятнадцати лет и ее саму в полупрозрачном кружевном полотне, с кривоногой собачонкой на руках, – и просунула верхний край снимка под раму сонной карты.

Все это стало прошлым, привычный мир развалился, как песчаная башня, и теперь под новой кровлей разместились четыре совершенно непохожие женщины – по сути, это были два лагеря, не слишком расположенных друг к другу. На одной чаше весов оказались наследница богатств и хранительница тайн и ее двоюродная сестра, не то блаженная, не то сумасшедшая, – в сложном ореоле из звуков, сопровождавших ее повсюду, в котором слились воедино стрекотание швейной машинки, песенка «Каде Русель» и стук балетных туфель по паркету; на другой – прагматичная женщина, преисполненная честолюбивых замыслов и трепета за свое единственное чадо, смотревшееся более чем невзрачно на фоне старших сестер.

Постаравшись отогнать от себя беспокойные мысли, словно назойливых мух, Александра пригладила разметавшиеся локоны щеткой, слегка оживила румянами бледные щеки и спустилась вниз к чаю.

Столовая – небольшая полукруглая комната – приняла гостей во всем блеске. Окна здесь выходили сразу на восток и запад, так что краски рассвета и заката являлись неизменным украшением трапез. Толстые сиреневые ковры на полу, большая мозаика на стене с архангелом Михаилом, сразившим змея, дергающегося в предсмертных конвульсиях, и вышитые гобелены, которые уже успела развешать расторопная горничная, – все казалось весьма изысканным и, к облегчению хозяек, вполне обыденным – они немного устали за день от обрушившегося на них шквала чудес.

Госпожа Патронесса сама разлила по чашкам травяной чай: горничной разрешили не прислуживать за столом, и без того у нее было дел невпроворот.

– Мне этот дом определенно по душе, – заметила Марья Клементьевна. – Не такие хоромы, как в К., зато огромный сад. Завтра будем его осматривать и внесем коррективы в планировку. Да, вот еще: в понедельник у нас уже будут гости. Я пригласила на ужин ближайшего соседа.

– Что за человек? – осведомилась Александра, подкладывая Магде на тарелку побольше салата.

– Господин Реутов, староста нашей улицы, – ответила тетка. – Он должен приятно оживить наше дамское общество.

Дальнейшие разговоры касались обстановки комнат, новой мебели, фортепиано, которое должны были привезти в дом через неделю, а также чердака, оставшегося в первый день неисследованным. Гадалов иногда спасался на нем от жары, поэтому не исключено, что там остались какие-то его личные вещи. Затем перешли к планам на ближайшие дни: необходимо было познакомиться с этим удивительным городом. Александра собиралась обследовать его до самого последнего закоулка: отец говорил ей, что Ялуторовск – шкатулка со множеством секретов, а она, к сожалению, при жизни Петра Васильевича не приложила усилий узнать его получше, ограничившись лишь хаотичными прогулками по центру.

Погрешности против хорошего вкуса

Подняться наверх