Читать книгу Погрешности против хорошего вкуса - Милена Есенская - Страница 8

На сонной карте голубело небо, на нем паслись коровы, буднично пощипывая облака.

– Пусть хоть грозовые тучи съедят, что ли, – закончив уборку в спальне Александры, пробормотала себе под нос горничная и направилась в столовую, чтоб узнать у барышень, не нужно ли чего.

– Откуда это наша синяя птица возвратилась? – спросил у нее Лотар, увидев в окно Магду в подъехавшем экипаже. Он несколько суток провел на меховой ярмарке в Е-йске и немного выпал из событийного ряда семейства Гадаловых.

– Да вот, третьего дня уехали в К. неизвестно зачем, нам не пожелали ничего объяснить, – только и успела сказать горничная: дверь стремительно распахнулась, и на пороге появилась сияющая Магдалина в щегольских сапогах. Резким движением развязав синюю ленту на бирюзовой шляпе, она бросила головной убор на стул перед зеркалом и прошествовала в столовую.

Там ее кивком головы поприветствовали двоюродные сестры, с сонным выражением на лицах доканчивающие завтрак.

– Во сколько же ты встала, чтобы приехать в такую рань? – осведомилась Александра, с удивлением прищурив на сестру свои подслеповатые глаза. – Ты такая бодрая и свежая – уж не хочешь ли заменить меня в гимназии? У нас сегодня первая лекция по амра… амартологии.

– Что это за петрушка? – хриплым спросонья голосом спросила Павлина, хотя ей, в общем-то, это было безралично.

– Учение о грехе, – почему-то сердито ответила ей Магда прежде, чем Александра успела открыть рот.

Младшие сестры посмотрели на нее с интересом, но ничего не сказали.

– Ну, что нового в городе? – Бергман пристально разглядывал элегантную обувь старшей сестры.

– Там гораздо холоднее, чем у нас, – ответила она, усаживаясь за стол. – Листья давно облетели, и ветер такой пронзительный – я пожалела, что не взяла с собой беличью накидку. Знаешь, я уже начинаю верить в эту историю о суде над Зимой.

– До первого декабря она и носа сюда не посмеет сунуть, – заверил ее Лотар.

– А мы тут с Павлиной тоже времени не теряли: ходили, представь себе, на фотографическую выставку, – похвасталась вдруг Александра.

– Что за выставка? – отозвалась Магда довольно равнодушно и нетерпеливо позвонила в колокольчик, чтобы и ее оделили завтраком – омлетом с ананасовым соусом и горячим луковым супом с гренками.

– Адамс представил свои работы широкой публике, – пояснила Александра.

– Чу́дные фотографии! – поддержала ее Павлина. – Полгорода побывало на этой выставке, и тебе, дорогая, туда нужно сходить обязательно. И тебе, Лотар.

Видя, что Магдалина, равно как и Бергман, не особо заинтересовалась, Александра попросила горничную принести из спальни небольшую коробку.

– Мы тут разжились парой образцов, – пояснила она сестре и торжественно продемонстрировала фотографический снимок, изображающий уголок сада с розовыми кустами.

– Кто-то не поскупился вылить на него полбутылька цветочной эссенции, – сказала Магда, разглядывая изображение и невольно принюхиваясь: от снимка исходил приятный аромат.

– Да нет же, – чуть ли не хором воскликнули Александра с Павлиной и принялись наперебой объяснять: фотография сама источает этот запах, никто не прыскал ее духами. Три года Адамс ставил опыты по изготовлению дагерротипов, способных фиксировать запахи, и примерно семь месяцев назад ему наконец это удалось.

– Адамс большой чудак, – добавила Павлина, – представляешь, он носит на пальце вместо перстня согнутый кольцом черенок от серебряной ложки! Да и вообще в нем хватает странностей.

– Как бы то ни было, выставка всех впечатлила, – продолжила Александра. – Мы морщились у фотографии рыбной лавки, наслаждались ароматами хвои и тамариска на пейзажах. От портретов дам веяло лавандовой водой, от извозчиков несло пóтом.

– Адамс фотографирует извозчиков? – удивилась Магда.

– Он фотографирует все и всех, – ответила младшая Гадалова, – но только то, что сам захочет.

Из дневника Магдалины

Моя поездка в К. принесла богатый улов – и деньги, и интересные догадки о первом фрагменте витража. Начнем с денег – именно они моя головная боль последнего времени. Матушка снова влезла в долги, пишет мне бесконечные письма – чтобы я помогла рассчитаться с кредиторами. Пристрастие к алкоголю, а теперь, как сообщили ее новоявленные друзья, и к игре, отшатнули от нее Гадаловых, и никто уже давно и слышать про нее не хочет, ибо Эмма Полозова стала маргинальной язвой на здоровом теле респектабельного семейства. Она снимала слишком роскошные апартаменты в столице, но на данный момент вынуждена съехать, поскольку нет средств заплатить.

Требует немедленно выслать денег, да еще и грозится обнародовать некий неизвестный людям факт моей биографии. Никогда не предполагала, что маменька опустится до столь малодушного шантажа; однако пришлось сыскать ей финансы – деваться некуда.

Очень надеюсь, что домашние не сразу заметят отсутствие на моей полке старинной чайной пары наполеоновской эпохи и одного из вазонов с розами невиданной расцветки, которые я продала в К.

Покинув родственников, я заперла дверь на щеколду, села на диван и тут же подскочила от неожиданного кошачьего вопля: Тереза, толстая кошка госпожи Патронессы, пробралась в мою комнату и расположилась за диванной подушкой. Я выбросила ее на лестницу (она шмякнулась об пол ленивым куском теста), снова заперев дверь, – мне не нужны были никакие свидетели, – расстелила кружевную салфетку и пересчитала на ней вырученные деньги.

Из-за угроз Эммы было не по себе, но я отогнала страхи и отправилась в ванную отмывать ноги: под шикарной обувью скрывались чумазые подошвы – Осип, который один меня понимает до конца, разрешил побегать босиком по саду.

Ну а теперь стоит подготовить кое-какие материалы для следующей сходки о (рдена) О (сени). Я на славу покопалась в архиве в К.! Необходимо все это собрать воедино и тщательно проанализировать.

(через три пустые строчки)

Позвольте, господа будущие читатели дневника, а куда делся список с подсказками?..

Две недели назад произошло событие, необыкновенно важное для семейства Гадаловых, пусть и совершенно незаметное, поскольку случилось оно, можно сказать, на столь любимом в Ялуторовске метафизическом уровне: ушла в отставку преданная домовиха Марта Крысобойца, почти полвека заправлявшая делами их резиденции. Как известно, период смены домовых чреват для жилища разными последствиями, ибо оно становится очень уязвимо – могут нагрянуть воры или произойти пожар.

Марта осознавала, что ее уход делает дом беззащитным, однако возраст – домовихе перевалило за сотню – не позволял ей так же хорошо, как раньше, справляться со своими обязанностями. Помимо охраны здания от грызунов и насекомых, она боролась с сыростью, вытаскивала на видное место потерянные домочадцами предметы, принимала кошачьи роды. Пока особняк пустовал, Марта добросовестно приглядывала за хозяйством; благодаря ее неусыпному оку в доме ничто не пропало и не испортилось.

Ей на смену пришел Памфилий Скалозуб, личность не с самой лучшей репутацией – говорят, он водил дружбу с крысами и был нечист на руку. В этот дом его приняли то ли по протекции, то ли из-за взятки.

Одним не слишком счастливым для Гадаловых вечером, когда все семейство уже изволило почивать, на пороге гостиной появился не вполне трезвый Скалозуб с маленьким саквояжем. Свою берлогу он устроил внутри фортепьяно – в отличие от Марты, ютившейся на чердаке, Памфилий предпочитал вариться в гуще событий. После того как он разложил свои вещички, пришла Тереза, почуявшая смену власти. Домовой умилостивил кошку куском колбасы, украденным на местной кухне.

– Ничего так квартирка, – пренебрежительным тоном сказал он, осматривая китайские иероглифы на стене. – Ну да ладно, и здесь устроимся.

Скалозуб пришел в дом Гадаловых с недобрыми целями, которые проявились уже через пару дней: именно он выкрал из ящика стола Магдалины список подсказок, полученный сестрами на лесной поляне. Девушка перевернула все вверх дном, но документ как в воду канул. Лотар успокоил ее, сказав, что невелика потеря, это всего лишь копия страницы из книги Перемен – такие есть у всех членов древесного братства.

Памфилий этого не знал и с чувством исполненного долга закопал бумагу на конюшне.

– Не понимаю, почему хозяин заинтересовался этой вещицей. «Один фрагмент у всех на виду. Второй найдете в собственном кармане. Елена Прекрасная укажет на третий…» Что за бред написан на этой бумажонке?..

Когда лукавый карлик собрался идти обратно, неожиданно путь ему преградил Изумруд. Домовой попытался проскользнуть между ног коня, но тот угостил его мощным ударом копыта.

– Ах ты ничтожная тварь, да я тебе покажу! – возопил лиходей, поднимаясь с земли и отряхивая одежду. Изумруд угрожающе заржал.

– Ты, грязный проходимец, не смей ничего красть у хозяек, иначе растопчу, – тихо и внятно на лошадином наречии произнес конь.

Скалозуб, учившийся в школе более чем посредственно, смысл фразы уловил лишь исходя из контекста.

– Не стой у меня на пути, – огрызнулся он, отпрыгнув на безопасное расстояние. Между тем Изумруд подошел к месту, где Памфилий закопал список, и принялся рыть землю, стараясь вывести на свет Божий этот клочок бумаги, но тот лежал слишком глубоко.

Скалозуб плюнул и выбежал из конюшни, полный злобы и желания как-нибудь насолить коню, который здорово его лягнул и осмелился вмешаться в его планы.

Благородное животное переживало за своих хозяек, видя, какой пройдоха их новый домовой. От такого можно было ожидать чего угодно. Изумруд много раз пытался объяснить это Александре, но та воспринимала все на свой лад.

– Сейчас я покормлю тебя, мое лукошко с медом, моя луковка, – отвечала она в ответ на его встревоженное ржанье.

Хозяйки, конечно, чувствовали, что в доме произошли перемены, но затруднялись дать им какое-то рациональное объяснение. Слуги обнаружили на кухне противных рыжих муравьев, причем вывести их не получалось очень долго. Разве во времена правления опрятной Марты такое могло произойти?

Магдалинины розы сохли, Александра плохо спала, а Терезу иногда ловили с неопознанным куском мяса или сосиской – это Памфилий приносил ей из соседней лавочки, чтобы та не гонялась за крысами. Домовой стал якшаться с крысиными князьями, допуская их в подполье. Конюшню по возможности старался обходить стороной, потому что Изумруд начинал просто истерично ржать при его появлении. Желая сделать какую-нибудь пакость умному животному, Памфилий подсылал крыс есть его отруби и гадить в воду.

Изумруд не переставал строить планы по разоблачению негодяя. Сестра Петронила, как говорили ему знакомые лошади, знала язык коней и могла ему помочь. Но у них в доме она пока не появлялась, а на территорию гимназии животных, разумеется, не допускали. Оставалось только ждать подходящего случая.

Между тем хозяйки озадачились новыми заботами: в октябре по традиции в Ялуторовске отмечали два праздника: день Новициата для гимназистов-первокурсников и бал-маскарад – для всех.

Магдалина сидела на подоконнике в читальне, обняв колени. Рядом лежали Василий Великий, Транквилл и свежие газеты, но сосредоточиться на чтении не получалось. Эмма, словно левиафан, проглотила семь десятков золотых, собранных с таким трудом, без тени благодарности. Позавчера от нее пришло очередное письмо: если дочь не достанет три тысячи к весне, она приедет в Ялуторовск и публично ее разоблачит.

Открыто попросить помощи Магда не имела возможности, ведь дедушка Гадалов проклял Эмму за разгульный образ жизни и запретил всем, включая родную дочь, отсылать ей какие бы то ни было средства. Магдалина сама получала довольствие из дедушкиных фондов, поэтому не могла никому – кроме, пожалуй, Осипа – поведать о своих финансовых проблемах. Игнорировать шантажистку тоже не представлялось возможным – она могла серьезно отравить жизнь. Но тем не менее Эмме не удалось пошатнуть внутреннее равновесие дочери. Она решила отложить вопрос с крупной суммой до декабря. Пока ее волновали другие вещи.

Имея три золотых в кармане, нужно было готовиться к осеннему балу, который традиционно проводился неделю спустя после праздника новициев. Для маскарада требовался костюм; казалось бы, для Магдалины, виртуозной швеи, это не было сложностью – она и из дешевой ткани сварганила бы дивную праздничную робу; но на этот раз девушка задумала нечто грандиозное, что сразит наповал и ее сестриц, и госпожу Патронессу, и весь Ялуторовск в придачу.

Однако денег не имелось – она отдала последние маменьке; еще раз, в совершенно глупой, детской надежде Магдалина перерыла свой бумажник, но нашла только лотерейный билет, о котором давно забыла.

– В этой лотерее одна сплошная дребедень, – заверила ее тетка, когда Магда приобрела билетик у распространителя. А тут еще местная газета написала, что купец Жеребятников, известный и прежде диковатыми чудачествами, выкинул новый фокус – заклеил стены в одной из комнат своей трехэтажной резиденции пятидесятирублевыми купюрами. Прочитав эту заметку, Магдалина рассерженно отшвырнула издание: нужно было немедленно что-то придумать, ведь до праздников оставались считанные дни.

Какое-то время она пребывала в раздумье, затем купила зеленую восковую свечу и отправилась в часовню к мадонне Изобилие, расположенную на улице Св. Николая.

Именно из этой отправной точки свой путь к богатству начал некогда нищий торговец сбитнем, а ныне миллионщик Жеребятников.

Здесь мадонна Изобилие, не в пример другим, напрямую общалась с прихожанами. Нет, в часовне не было чудесных явлений наподобие Лурда или других мест; не стоит также думать, что статуя что-то говорила людям, – статуи по своей природе молчаливы, и даже самая горячая молитва не заставит их разговориться. Советы и пожелания мадонны высказывались прихожанам при помощи специальной корзины, всегда полной записок, свернутых в трубочку и перевязанных зелеными лентами. Магдалина не без волнения опустила в корзину свою худую руку и извлекла оттуда записку. Ее сердце при этом плясало бешеную польку.

Минуты две барышня медлила: что скажет ей мадонна? Такую записку можно вытащить только раз в год. Это единственное руководство, которое она могла получить. Ей нужно было как-то справиться с маменькой, точнее, с ее непомерными аппетитами, чтобы та не выдала тайны во внеурочное время. Магда развернула листок. Посередине аккуратным почерком было написано: «Мать-природа – работодатель твой».

– И все? – не удержалась от восклицания девушка. – Она посмотрела на статую, как будто надеясь получить от нее дополнительные сведения, но та была неумолимо нема.

С тяжелым чувством ребенка, которому обещали конфету, а дали лимон, Магдалина вышла из часовни. Немного проплутав по городу, но так и не найдя ключ к словам мадонны, она вернулась в родовое гнездо. Дома сестры и невозмутимый Реутов пили чай с оладьями, веселые и ничем не обеспокоенные.

– Что такая хмурая, сестра? – спросила Александра, впрочем, как всегда, скорее из вежливости. – Кстати, ты уже продумала себе наряд к маскараду?

Магдалина промолчала, однако, как она и предполагала, эта реплика и не нуждалась в ответе, а служила лишь зачином для рассказа Александры о ее собственном туалете. Она показала сестре эскизы костюма монгольской княжны с восьмицветной птицей хангаруди на груди, с грушевидными жемчужинами вместо когтей – эти рисунки были найдены на чердаке. Речь шла о том, чтобы Магда помогла с вышивкой. Покряхтев, старшая Гадалова согласилась – действительно, лучше нее этот узор вряд ли кто-нибудь исполнит.

Когда вопрос утрясли, Павлина стала допытываться, в чем же она собирается прийти на маскарад, – сестра еще ни словом не обмолвилась о своих планах. Выведать ей, правда, ничего не удалось, хотя к ее расспросам подключился даже равнодушный к женским нарядам Реутов.

– Магда, все-таки скажи: отчего ты грустна сегодня? – спросила ее вечером Александра, когда они уединились в спальне у последней, чтобы выбрать мотки ниток подходящих цветов.

Магдалина объяснила, что ей хочется найти себе какую-нибудь работенку – ну, конечно, не для денег, но так, чтобы время скоротать, пока другие члены семьи заняты на государственной службе или на учебе. Про деньги Александра не поняла бы – откуда ей, дочери богатейшего предпринимателя, осознать, что Магда, по сути, нищая приживалка и носит шелковые сорочки лишь до тех пор, пока на нее распространяется благоснисхождение кузины и взбалмошного дедушки Гадалова?

В этот момент дверь в спальню с грохотом распахнулась – горничная, забыв субординацию, ворвалась в комнату.

– Барышни, Изумруд помер! – испуганно выдавила она.

Сестры стремглав помчались в конюшню: там, среди разбросанной соломы и перевернутых лоханей с водой, в ожерелье кровавой пены лежал бездыханный любимец семейства.