Читать книгу Сага Овердрайв - Милле Мунк - Страница 13

Начало зимы, гараж, чернила, тихое пламя в чугунной печке, паучиха, пойманная в бочку, восемь мохнатых лап, капля запекшейся крови на игле; татуировка на лице Юна – под левым веком – с изображением черного паука, ползущего к глазу; «Остаемся зимовать?» – смеется Ник, раздувая угли; а снега нет вовсе, какая-то пародия, что-то моросит, и кашляет кто-то; готовятся к празднику – так рано? – и зачем-то бродят люди по улицам и площадям, смотрят в витрины, покупают нечто ненужное себе или в подарок; к чему-то столько мороки – конечно, ради натянутой улыбки; натянуты новые струны на старый «сквайр-страт», струны кричат и хрипят под напором ударов Юна; город спит беззвучно, потому что темно круглые сутки, а все хотят жить по правилам и прятаться по домам от волков черной ночью; печальные псы на окраинах кладут головы на передние лапы, и побираются жертвы черных богов у переездов, железнодорожных станций.

Техника игры Юна, его звук, его лицо, его голос – все слилось воедино, став символом чего-то звериного, дикого. Северный bastarðr17 покорил восточного они; выгравировал горящие рунические письмена на деревянном мече для кендо. Ударом по струнам – плотный и резкий звук – и горячей кровью по венам в замкнутом пространстве гаража – водопадом – льется песня; под примитивный, грубый ритм ударной установки; с закрытыми глазами, но с криком у микрофона, с каплей пота у лба, до последней порванной связки и последней порванной струны – чтобы сквозь молчание тихой улицы, сквозь сон спящих районов и сквозь реки магистралей; до самой далекой песчинки на дне Марианской впадины и до прорезающего стратосферу заснеженного пика Джомолунгмы – рычащая искрами и разлетающаяся черными мотыльками, пораженная смертельной болезнью мятежного духа, – долетела песня семнадцатилетнего Юна с пауком на лице, с разбитыми костяшками пальцев. «Слушай мой гнев! Слушай мой гнев, зверь, которого я приручил своим деревянным мечом, зверь, которому я выбил зубы!»

Юн отказался от поисков бас-гитариста, потому что хотел добиться «максимально вызывающего звучания, бьющего в челюсть». Он решил полагаться только на электрогитару, ударные и свой голос.

За две недели в начале декабря Юн и Ник сделали три демозаписи отвратительного качества на беспрестанно фонящие дешевые микрофоны – стоит чуть сдвинуть с места или повернуть к колонкам, как от истеричного писка приходилось закрывать уши и выдергивать кабели. На записях были слышны: отголоски проходящих мимо поездов, грохот опустошенных пивных банок, пинаемых по полу, смех и кашель в начале и конце песен. Во время записи Юн и Ник выходили на улицу только в двух случаях: покурить или проблеваться; они дрались, поглощали растворимую лапшу и спали прямо на полу. Ник, вдохновленный безумием и манерами Юна, поддался влиянию его стиля, сделав свою игру на ударных жесткой и неистовой, ориентируясь на звучание The Black Keys, White Stripes или Black Rebel Motorcycle Club. За время записи Юн и Ник сблизились: Юн стал проще относиться к иногда непредсказуемому поведению Ника, с усмешкой отпускал шуточки по поводу его ориентации, а Ник однажды спародировал Юна – с совершенно серьезным видом, с высоко поднятой головой, вразвалку, он вошел в гараж с рисунком скрюченного дождевого червяка под глазом, небрежно выведенным черным маркером, – за что незамедлительно получил от Юна по печени.

Двухнедельный спринт музыкального безумия закончился тем, что Ника уволили с работы – он пропустил подряд три своих смены, а у Юна сел голос, и он несколько дней почти не мог разговаривать, а только хрипел. И все же – демозаписи трех песен были сделаны. Для группы оставалось придумать название.

– Freedom Fighters18! – выкрикнул поддатый Ник. Он крутился на табуретке перед ударной установкой, сжимая в руке банку пива. – А что, неплохо звучит!

– Нет, – прохрипел Юн и качнул головой.

– Ты же сам хотел, чтобы название было в духе старых британских групп?

– Да, но оно должно быть еще и личным, – задумчиво проговорил Юн. Он двигал губами, прокручивая в голове сплетения символов и слов.

Ник тоже нахмурился и уставился в потолок, запустив руку в огненные волосы.

– The Nasty Spiders, The Beaten Eggs, The Dead Unicorn Kingdom Club, Megapolis Decadence19… – перебирал он. – А может быть, The Slappers?

Юн задумался на несколько мгновений, погладил Чучу, лежащую на коленях, и снова качнул головой. Паучиха сонно двигала лапками; она отдыхала после обеда, состоящего из засохшего трупа таракана, найденного Юном в углу гаража.

– Откуда ты знаешь, что он не ядовитый? – спросил Ник после паузы, кивнув на паука.

– А я и не знаю, – ответил Юн.

– Не понимаю, с чего ты так спокоен. Эти твари в городе точно не водятся. Как же он сюда попал?

– Мне кажется, это она, девочка. – Юн вгляделся Чучу в глаза. – И тебе лучше знать, как она сюда попала. Это твой гараж, а не мой.

Ник улыбнулся и прицелился, чтобы отхлебнуть из банки.

Вдруг пол затрясся от проходящего мимо поезда. Ник едва не расплескал недопитое пиво и раздраженно вздохнул. Юн спрятал в ладонях испуганную Чучу.

– Это «десятичасовой», – проговорил Ник. – Должен пройти без остановки, а после него будет перерыв на полчаса.

– Вообще-то на двадцать две минуты, – поправил Юн, который тоже успел выучить расписание. – И ты еще забыл про Аэроэкспресс.

– А, ну да, верно. Сегодня же суббота. – Ник обреченно потер глаза. – Все перепуталось, надо меньше пить.

Они замолчали, дожидаясь, когда стихнет гул. «Очередной левиафан, несущийся без остановок, – подумал Юн. – Невидимый, путешествующий из ниоткуда в никуда, вечно и бессмысленно, как в моем сне. Гром и молния; он видит направление, простое и понятное, упрямо стремится вперед, но не знает конечной цели».

– Никогда бы не подумал, что стану трейнспоттером, – с легкой, немного растерянной улыбкой сказал Ник.

Юн, оживившись, поднял на него глаза.

– Как ты сейчас сказал?

– Ну, трейнспоттер. Тот, кто следит за поездами20, – объяснил Ник.

– Трейнспоттеры, – повторил Юн, и что-то гулко отозвалось у него внутри.

Закрыв глаза, он проговорил по буквам, хрипло и громко: – The Trainspotters!