Читать книгу Невеста напрокат, или Дарованная судьбой - Мира Шторм - Страница 10

Все утро я тихонько дремала в машине, периодически проваливаясь в яркие сновидения. Неожиданно нахлынули воспоминания, которые я запрятала глубоко на дно своей души рядом с кладбищем потерь, с пометкой: «Не доставать, будет больно». Мне снились карнавальная ночь, фейерверки и поцелуи.

А проснувшись, я долго смотрела на залитую высоким солнцем дорогу, прежде чем смогла сбросить дурное непрошеное настроение и улыбнуться Тангавору, который предложил где-нибудь остановиться и перекусить.

Мы нашли чудесную полянку, скрытую от дороги небольшой рощицей. Я удивилась корзинке, собранной добротно, словно женской рукой. Так и оказалось. Аттар с непривычной теплотой рассказал о своей помощнице. Выкладывая знакомые контейнеры на расстеленный плед, я осознала, что тот ужин был тоже собран ею. Лепешки и соус, от которого я млела в прошлый раз. Овощная и сырная нарезки. Россыпь орехов. Явно домашнего приготовления овсяное печенье. И какао! Потрясающее чутье у Ханны-Мэй.

Я лениво пила горячий напиток и рассматривала танцующих в воздухе птиц. Кажется, это скворцы. Они легко и быстро взмывали наверх, потом блестящими веретенами падали вниз, чтобы мелькнуть над самой землей, и снова устремлялись в небо. Я совсем уже и забыла о грустном мифе, как лежащий на спине аттар заговорил:

– Я ведь рассказал не всю историю.

– Да? У нее есть и счастливый конец? – Я не смогла удержаться от сарказма.

– Возможно. – Аттар перевернулся на бок и посмотрел на меня. – Хочешь знать, что случилось дальше с твоим миром?

Я кивнула, не в силах понять, какие ощущения у меня вызывает вот это нарочитое «твоим».

– Боги были ужасно расстроены гибелью первого мира. Хмурый Хаос отвернулся от Матери, не в силах видеть ее слезы, и стал перебирать руками пыль, что осталась от прежнего красивого мира. Он ее пересыпал из ладони в ладонь, собирая все больше и больше, пока не родилась у него одна идея. Напомню, он был не только богом хаоса, а еще и повелителем времени. Обратить его вспять он не мог, но доступно ему было многое. Сжал он собранную пыль мертвого мира и вдохнул в нее свою силу. Остальные боги поняли его идею и стали ему помогать создавать… Нет, не новый мир. А отражение старого. Осколок мертвого мира, заключенный в сферу поддержания. Ради прошлого и ради будущего.

– Я не понимаю…

Аттар помолчал немного и попытался объяснить:

– Это как зоопарк – условия искусственные, звери настоящие… и при этом вольер с обитателями мало отношения имеет к истинному биению жизни.

Я поморщилась. Какое-то нелестное сравнение.

– «Заповедник» звучит лучше? – спросил аттар, заметив мою гримасу. – Боги очень постарались, и живущие ныне там люди не осознают, что они лишь отголоски великого когда-то мира. Застрявшие в возрожденном Ничто. Из пыли, что осталась после смерти первозданного мира, боги создали тринадцать сфер. Но не во всех поселили людей. Каждая из сфер – как памятник всему лучшему, что было в погибшем мире со дня рождения и до уничтожения. У вас есть прекрасная легенда, что мир – это плоская тарелка, которая покоится на трех китах. Каждый осколок мертвого мира действительно похож на плоскую тарелку, только окруженную сферой, призванной уберечь хрупкий, лишенный магии жизни мир от разрушения. Как извне, так и изнутри.

Я долго молчала, обдумывая дикий вариант «счастливого конца» легенды. А потом неловко сказала:

– Это как призраки умерших людей из сказок. Вроде разговаривают, думают, практически существуют, но не живут по-настоящему.

Аттар кивнул:

– Да, призраки. И когда очередной мир погибал, боги заключали лучшие осколки в очередные сферы и помещали к первым. Так и возникли Мертвые миры, или, твоими словами, Призрачные миры.

– Ну и чем этот финал лучше предыдущего?

– Надеждой, – уверенно и с какой-то затаенной нежностью ответил Тангавор и резко встал. – Ну что, едем дальше? Смотреть на другую легенду…

Мы вернулись к машине.

Я долго молчала, а Тангавор лишь поглядывал иногда на меня и тоже не спешил начинать новый разговор. Наконец не выдержала:

– Это какая-то жестокая легенда. Только потому, что богам стало грустно, они решили, что вправе запихивать людей в клетки. А дальше что? Сидеть, наблюдать и тешиться ролью спасителей? Почему просто не создать для людей из погибшего мира новый такой же, чтобы они могли дальше жить?

Тангавор ответил не сразу, словно что-то решал про себя:

– Не все люди одинаково разрушители и созидатели. Иногда среди них рождаются истинные творцы, а иногда настоящие монстры, стремящиеся уничтожить все вокруг. Увы, чем сбалансированнее и благоразумнее раса, тем реже среди них появляются настоящие творцы. Истинные гении рождались только среди перволюдей. А еще только люди умеют так любить и ненавидеть. Бог Хаос заложил в вас абсолютную свободу и безграничные эмоциональные и нравственные возможности. Живопись, музыка, литература… оружие, бомбы, насилие – во всем именно перволюди достигли невероятных высот. Вы были самыми живыми, самыми прекрасными и одновременно самыми страшными творениями богов.

Мне вдруг стало холодно. Я никак не могла понять, отчего вдруг когтистая лапа тревоги снова скребет по мне. Вслушивалась в слова аттара, такие серьезные и пугающие, и тщетно пыталась вычленить, что именно меня в них напугало.

– Не могу понять: ты то ли восхищаешься людьми, то ли ненавидишь их…

– Боги тоже не смогли определиться… поэтому и не рискнули создавать новый мир, но и окончательно похоронить первых людей тоже не хватило сил.

– Говорю же, жестокая легенда…

Через некоторое время аттар включил музыку. Я сначала удивленно вертела головой, пытаясь найти источник звуков. А потом с любопытством рассматривала странное устройство, практически спрятанное внутри передней панели. У этих Высших все не как у людей… Мелодия мне была незнакома, но отлично подходила к дороге. Я постаралась отгородиться от беспокоящей меня картинки, как среди бескрайнего черного Ничто летают, словно в мыльных пузырях, осколки погибших миров. Торжественно и печально. Заставила себя вслушиваться в новую музыку и вглядываться в незнакомый пейзаж. Минута… другая… и красивая мелодия начала проникать под кожу, поглаживать напряженные мышцы, заставляя их разжиматься. Я смотрела на дорогу и не сразу заметила, что по щеке катится слеза. Тревоги всегда уходят слезами. Это хорошо. Плохо, что я так и не поняла, почему же славная в целом легенда разбудила внутри меня такое тревожно-мрачное настроение. Что именно в ней так царапало мое подсознание?

Несколько часов мы ехали под восхитительную музыку, где глухой ритм барабанов переплетался с тягучей длинной мелодией. Словно наблюдаешь плавный полет птицы над бескрайними просторами и слышишь, как быстро бьется ее сердце. За окном машины бежали деревья, сменяемые иногда полями с редкими белыми домиками фермеров. А на горизонте все выше и выше поднимались синие горы. Настоящие… У нас в провинции есть свои горы, но тем далеко до Такайямских… Красивые, с заснеженными вершинами, они гордо возвышались высоко над облаками, которые плотным кольцом кружили вокруг них. Труднодоступные склоны, теряющиеся в вечном тумане, всегда манили бесстрашных авантюристов, но преодолеть их никто так и не смог. Мы ехали прямо на них. И когда они заняли собой весь видимый впереди горизонт, я наконец догадалась, где лучше всего спрятать самое высокое дерево… Среди самых высоких гор.

– Долина Идайн внутри гор. – Я не столько спрашивала, сколько утверждала.

Тангавор улыбнулся и кивнул. Приятно быть такой догадливой. От нетерпения по коже побежали мурашки. Я понимала, что еду всего лишь к громадному дереву, к удивительному гиганту. Уж точно оно не могло быть настоящим Древом Жизни. Но я не стала задавать глупых вопросов и разрушать ощущение сказки. Кому она нужна – правда…

– До перевала доберемся к вечеру.

– Там есть перевал? Никогда не слышала.

– В этом и суть, что о нем никто не знает.

– Только для избранных? – съязвила я.

Но Тангавор сделал вид, что не заметил.

– Для этого есть причины, скоро сама увидишь.

Когда уставшее, потяжелевшее рыжее солнце за нашими спинами стало наваливаться на плечи и целовать в затылок, мы доехали до конца пути. У подножья Такайямских гор было разбросано много туристических баз и кемпингов, в которых и заканчивались все дороги, намекая, что дальше только пешком. Пешком? Через горы? В ночь?

Машина остановилась на полупустой парковке. Было безлюдно и тихо, только две притихшие машины напоминали, что где-то недалеко есть туристы. Я вышла в вечернюю прохладу из теплой машины и посмотрела наверх: голова закружилась от захватывающего вида. По спине от восторга прокатилась волна мурашек. Багряные крутые склоны, увенчанные шапкой золотых облаков. А у подножья гор, среди крупных валунов стояли тонкие деревья, покрытые зеленым пухом весны. Я невольно раскинула руки и качнулась навстречу. Начала понимать, почему люди так рвутся снова и снова в горы. Эта любовь к мрачному покою вечных холодных исполинов настигла и меня. Пешком? Через горы? В ночь? О да!

Я блаженно улыбалась и вдыхала пряный запах земли и первой травы. Вдруг пьянящий аромат перебил неприятный запах бензина. Обернулась. Аттар достал канистру из багажника и заправлял машину. Он махнул мне рукой:

– Скоро поедем!

– Куда? – Я обескураженно осмотрелась вокруг.

Дорога здесь была лишь одна – та, по которой мы приехали. Тангавор довольно улыбнулся. Было в этот момент в нем что-то мальчишеское, и я невольно улыбнулась в ответ.

Пока я бродила неподалеку и рассматривала горы, аттар достал корзинку для пикника и плед. Несмотря на то что всю дорогу тихонько подъедала сытные орехи, идея перекусить с видом на горы привела меня в неизъяснимое блаженство. А сзади разгорался закат в полнеба, опалявший медовым маревом все вокруг и заполняющий меня томлением предвкушения. Я не могла усидеть на месте. Заворачивала в лепешку очередную порцию сыра, соуса и овощей, медленно топталась или покачивалась с пятки на носок, ощущая, как под ногами слегка пружинит земля. Задрав голову, до рези в глазах вглядывалась в сверкающие на солнце крутые склоны.

Тангавор стоял рядом и, кажется, так же как и я, восхищался моментом. Время для нас словно застыло. В какой-то момент аттар взял меня за руку. Было тепло и странно, я не стала вырываться. В розовеющем воздухе между гор и закатом это было так уместно…

– Варвара… – тихо позвал меня Тангавор.

Я обернулась и посмотрела в его темные глаза, наполненные рыжими всполохами. Красиво.

– Варвара, перевал будет очень сложным. Не физически, – голос аттара доходил до меня словно сквозь туман, – там стоит невидимый глазу барьер, который у вас, людей, вызывает безотчетный страх и уныние. Обычно люди поворачивают назад еще до того, как начинают всерьез ощущать давление барьера, еще при самых первых тревожных ощущениях.

Я моргнула и попыталась вникнуть в смысл его слов. С какой-то легкой досадой подумала, что аттар – словно мед из полыни: сначала сладко, а потом горько. Снова всколыхнулась в памяти легенда, такая прекрасная в начале и такая грустная в конце. Сейчас я наслаждаюсь видом древних Такайямских гор, а впереди меня ждет страх? После испытанного восторга? Рядом с Тангавором я словно на качелях. Может, не стоило с ним ехать… Он как огонь для мотылька – такой притягательный и такой жалящий.

– Варвара… – Аттар приблизился ко мне и обнял лицо ладонями, в его глазах были беспокойство и нежность. Тигр, прячущий клыки и когти. Я завороженно тонула в рыжих глазах, отражающих закат. – Чтобы не поддаться страху, его нужно будет контролировать. Лучший способ – рассказывать о настоящем страхе твоей жизни. Спрятать наносной ужас в настоящем. Слышишь?

– Я не понимаю… – Ноги вдруг стали ватными, в поисках опоры хотелось руками обнять плечи аттара, но я не осмелилась.

– Мы сядем в машину и поедем…

У меня мелькнула и пропала мысль: «Все-таки не пешком».

– …И ты попробуешь говорить, молчаливая Варвара, попробуешь рассказать о самом плохом событии твоей жизни. Попробуешь управлять страхом своими словами. Ты понимаешь меня?

– Почти. – Какое-то незнакомое томление разливалось по телу, мешая думать.

Кажется удовлетворенный моим ответом, Тангавор подошел невозможно близко и поцеловал меня в лоб, а потом отпустил мое резко ослабевшее тело и стал неспешно собирать остатки скромного пиршества. Мед, сладкий мед с запахом полыни.