Читать книгу Осторожно: студенты! Неуклюжий и полторашка - Миранда Грин - Страница 7

Мира ковырнула вилкой приунывший салат в столовской тарелке, недовольно поджимая губы: в который раз ей не везло с казенной едой, хотя тут она все-таки походила внешне на что-то съедобное. Только ей не нужно было даже пробовать, чтобы сказать – зеленые листья совершенно безвкусные, но спасибо, что не горчат. Звонок еще не отсигналил начало следующей пары, так что в столовой практически не было свободных мест. Девушка хмыкнула: Тоха прямо-таки великие тайны Рева собирается ей открывать, раз выбрал условия, в которых их очень сложно подслушать. И при этом – ничего подозрительного. Показуха или там действительно что-то масштабно-грандиозное? Это она и выяснит, осталось только изобразить на лице заинтересованность. Сама Грозная сплетни не очень любила, собирать их и вовсе не умела, но признавала полезность – к этому ее приучила бабушка, способная делать на основе пары слухов самые невероятные выводы. Мира даже не завидовала – только молча восхищалась.

– Спрашивай, – Антон сверкнул глазами, гипнотизируя Миру взглядом.

– Это ты рвался мне о чем-то поведать, прошу, – улыбнулась она в ответ. – Можешь начинать прямо сейчас.

– Ты нудная. Вот сейчас – ты нудная, Грозная.

– Ну, извини, привычка. Вещай уже, и не надо так меня сверлить глазами.

– Смущает? – он белозубо улыбнулся.

– Хочется в этот глаз засветить.

– Все, понял, не наседаю, хотя и должен заметить, что прозвучало обидно. Тогда начнем издалека: как ты относишься к полукровкам? – Антон.

Вопрос вызывал недоумение: она должна к ним как-то по-особенному относиться? Родительский круг общения приучил не делить окружающих по происхождению. Пожалуй, ее бы смутила только какая-нибудь малоразумная нелюдь, да и то, если бы была агрессивной и питалась человечиной. Наверное, ее бы даже появление в аудитории “чертей рогатых”, которыми – совершенно справедливо, надо признать – называла Миру и ее тогдашнюю компанию ее бабушка. Старшая родственница много времени посвятила изучению культуры Нулевого уровня, так что странные выражения в ее речи всплывали регулярно. А изображения этих самых чертей Грозная-самая-младшая нашла в справочнике тем же вечером.

Так что в ответ она просто пожала плечами: да никак не относится, по личным качествам. Антон явно ожидал чего-то более радикального по настроению:

– Ладно, зайдем с другой стороны…

– Ты же не хочешь сказать, что причина только в этом? Тогда и от Смирнецкой надо шарахаться в сторону.

– Она же…

– От нее смердит ладаном, Антон! – тут она немного утрировала, но запах ладана, присущий инквизитор, в случае с их старостой и вправду приобретал какие-то тошнотворные нотки. – Тебе явно нужно проверить обоняние, если ты нихера не чувствуешь!

– В любом случае, у нее нет родственников в заповеднике. В человеческой его части.

В человеческой части заповедника сидели нестабильные маги, а также особо отличившиеся, выселение в это примечательное место было аналогом смертной казни, которую запретили пару тысячелетий назад. Под влиянием пришлых, мол, не гуманно. Хотя кто бы о гуманности рассуждал, коренные местные жители еще неплохо помнят, что творили пришлые.

– Уверен, что нет? То, что мы о них не знаем – еще не означает, что таких не имеется. Так что не вижу причины относиться к человеку как к мудаку, пока он себя так не повел.

– Ты б выражения-то в людных местах подбирала, – парень хмыкнул в стакан.

– А подходящей эмоциональной окраски “приличного” слова я не знаю. Ну, или с ходу вот так вспомнить не могу. Давай уже, вываливай свои слухи, я ж вижу, что тебя прямо распирает. Что там за родственник у Хасса в заповеднике?

Полевой – Мира все-таки рассмотрела нашивку у Антона – оскалился счастливым крокодилом и как-то потянулся, повел плечами, словно разминаясь. Глаза засверкали еще ярче, даже тон голоса как-то поменялся, заставляя девушку подобраться в напряжении. Отдавало это все чем-то потусторонним, пугающим. Такой заболтает – и не заметишь. “Делить минимум на два”, напомнилаа себе Грозная.

Но стоило признать, родственник оказался примечательным хотя бы потому, что проходил по очень громкому случаю буквально этой весной. Сама Грозная знала только о факте случившегося, на проявленное по этому поводу любопытство родители только пронзили ее взглядами – и она благоразумно не стала лезть. Да и смысл? Ей от этого знания ни горячо, ни холодно. Зато именно из-за превращения всей воды района в яд Хасса и выслали за пределы города. Обошлось без серьезных вмешательств только потому, что сделано это было не специально. А так могли бы и покалечить, лишив способности пользоваться магией, сделав из него практически обычного смертного.

– Опять же, какое отношение это имеет к нему самому? Он же не его брат.

– Кто знает, в какой момент он даст похожий всплеск?

– Антон, – Мира и сама не поняла, как у нее получилось прорычать это имя, – ну не ради гребанных богов, а ради несчастного здравого смысла – если так думать, то можно каждого встречного начать подозревать и опасаться. Крыша же потечет такими темпами.

– Ты должна меня понять, – голос снова изменился, будто кто-то подкрутил настройки.

– Кто у тебя в роду? – она почувствовала, как рефлекторно стягивает магию ближе к телу, уплотняет ее, защищаясь.

– О чем ты?

– Значит так. Я не знаю, что у вас тут за возня на курсе происходит, и, наверное, знать не хочу. Не думаю, что задержусь здесь дольше, чем до конца учебного года. Но пытаться заговаривать меня я не позволю. Так что или ты рассказываешь мне все прямо, или я ухожу прямо сейчас. Нет? – она встретилась взглядом с Полевым. – Тогда я пойду. И буду общаться с теми, с кем посчитаю нужным.

Грозной очень хотелось оскалиться, показывая зубы, привычка, присущая многим боевым магам – почти у каждой семьи где-то в предках затесался оборотень, так что некоторые звериные повадки их не миновали, но приходилось держать себя в руках. В голове все еще висел туман, быстро вытесняемый раздражением. Раздражение вызывала даже не столько попытка повлиять на ее разум, разборчивость в методах – первый шаг к провалу, сколько ситуация в целом. Положа руку на сердце, Мира прекрасно понимала нелюбовь к Хассовскому брату, даже при учете того, что отравил водопровод он не специально: преобразованная в яд вода создавала огромное количество проблем. Но перенос на однокурсника понять не могла. Как говорится, боевые маги после слов “мама” и “папа” произносят “презумпция невиновности”.

Есть что-то, о чем она не знает? Все версия вообще выглядела нескладно, Антон явно и сам в нее не верил, раз воспользовался какими-то своими талантами. Или все еще проще? Для травли в коллективе ведь, на самом деле, не нужна какая-то весомая причина, люди иногда ненавидят друг друга просто за то, что дышат. И если на Нулевом говорят, что дети жестоки, то молодые маги могут быть жестокими вдвойне, тем более, что возможностей причинять неприятности у них побольше будет. Хотя таким даже инквизиторы страдали, что уж тут. Так что Мира каждый раз мысленно благодарила родителей и вообще семью за то, что ее воспитывали весьма, скажем так, качественно. Иначе страшно представить, что она творила бы. Но даже думать о таком было противно.

Но вот выговориться после такого дня было необходимо.

*

– Ма? – Мира осторожно заглянула в гостиную. – Всё хорошо?

Оксана махнула рукой с зажатой в ней книгой, мол, не о чем беспокоиться. Женщина дочитала страницу и отложила роман в сторону, медленно вытягиваясь в струну. Её дочь осторожно прошла в комнату и легла рядом, бездумным взглядом рассматривая потолок.

– Что-то случилось?

– С чего ты взяла?

– Ты молчишь и сопишь. Не интересуешься делами, не возмущаешься чьими-то поступками. Ты просто легла и сложила лапки.

– Мне кажется, я совсем не понимаю людей, – вздохнула Мира, продолжая сверлить взглядом люстру. – Вот смотри. Помнишь того стихийника, однокурсника моего?

– Младший брат отравителя из заповедника, да, – Оксана снова взяла в руки книгу, продолжая слушать дочь. – Что с ним не так? Вроде бы не привлекался, все чисто.

– Меня сегодня очень старались убедить, что новенькой лучше не общаться с ним. Настолько старались, что попытались залезть в мозги. Вроде бы не получилось, но… осадочек остался, – под пристальным взглядом Мирослава закончила. – Вопросов, собственно, два: что это такое было и нужно ли мне переживать за свою голову.

Грозная-старшая плавно села, рассматривая единственного ребенка. Осадочек явно остался весьма горький, об этом четко говорили поджатые губы. Женщина невольно улыбнулась: пусть дочь и была уже достаточно взрослой, да и во многом из-за их работы понимала, что мир отнюдь не сказочно-прекрасен, а люди могут быть и неразборчивыми в средствах, и не слишком добрыми, но всё же она оставалась достаточно наивной, чтобы по умолчанию думать о незнакомцах хорошо. А разочаровываться всегда больно. Оксана притянула дочь ближе к себе, осторожно гладя по напряженной спине.

Но голову все-таки нужно будет проверить, и в идеале – сегодня. Мало ли, что осталось. Редкостью таланта Оксана не обманывалась, никогда не знаешь, где найдешь бриллиант, тем более, что запаха магии она уже не чувствует, и вариантов тут может быть два. Либо воздействие было настолько слабым, что магический иммунитет Миры его спокойно переварил, либо оно было настолько аккуратным, что следов уже не осталось. И привычка готовиться к самым худшим вариантам развития событий сейчас требовала на всякий случай провести полную проверку. И о безопасности позаботиться. Женщина мысленно перебирала способы, когда засвербела лопатка, на которой красовался растительный орнамент. Вот только линии татуировки были не сплошными – мелко начертанные специальным артефактом символы, где каждый листочек – свой тип защиты. Артефакты, даже вживленные, не идеальны, а вот такой рисунок неплохо сливался с собственными магическими оболочками и избавиться от них уже было практически нереально.

Конечно, для каких-то масштабных защит у Мирославы еще слишком юный возраст, но небольшое вмешательство она уже перенесет спокойно. Но дочь ждала ответа, а подумать над возникшей проблемой Оксана еще успеет.

– Понимаешь, волчонок… Что это было, однозначно я тебе сказать не могу. Слишком мало информации. Конечно, можно начать строить теории и искать глубинные смыслы, но все может оказаться гораздо проще. Так что нам пока остается только наблюдать, а тебе – не слишком лезть в неприятности. Кому-то придется сдерживать свой характер.

– Да я и так стараюсь, но молчать я не могу. Ну не получается у меня!

– Даже осуждать за это не могу, сама такая же. А по поводу головы – можем через пару часов доехать до знакомого мозгоправа, проверим. Мне тоже не нравится вся эта история. Пойдем, пообедаешь и детали расскажешь.

Мира угукнула, первой поднимаясь с пола. Настроение, до того уползшее в мрачные глубины, постепенно выправлялось. И пусть мозгоправов Грозная-младшая заочно не слишком любила – скорее, относилась к ним достаточно настороженно – нельзя было не признать, что этот вариант сейчас был лучшим. Оставлять собственную голову без проверки не хотелось, все-таки девушка в нее не только ела.

Не сказать, что раньше на новых местах она не находила себе приключений, переходящих в проблемы, но раньше их не было так много за пару дней, да и такого масштаба они не приобретали. Ладно инквизиторы, те везде создавали неприятности магам, это было привычно, практически стало рутиной, но вот такие выверты в поведении от другого мага… Хотя на фоне “утопленника”, конечно, все меркло. Бок противно заныл, отзываясь на невеселые мысли. Грозная машинально его потерла, ладонь на миг замерла. Все было в порядке, но где-то на краю сознания сидел смутный страх однажды вновь найти там открытую рану. Кожа была целой, выбивалась только неровность шрама, чуть теплая, как и положено после закрытия раны заклинанием.

На немой вопрос в глазах матери магичка только кивнула, принимаясь за содержимое тарелки, но не слишком замечая, что вообще сейчас ест. Они обязательно со всем этим разберутся, в конце концов, возня в студенческой группе – это мелочь. Хуже будет, если кто-нибудь из радикально настроенных продавит досрочное прерывание договора, вот там будет весело. А все остальное можно преодолеть и пережить без особых потерь. С этой оптимистичной мыслью Мира и вернулась в реальность. Нечего переживать раньше, чем что-то случилось.