Читать книгу 12 членов. Часть II. Яд - Мисс Асти Синг - Страница 3

Утро, я люблю тебя, люблю, моё дорогое, драгоценное, восхитительно утро. Ой, телефон нужно поставить зарядиться. Мой маленький, простенький телефон и всё-таки он мой. Подхожу к окну. Распахиваю его широко. Морозный воздух врывается в мою комнату, наполняя её свежестью, прохладой. Кажется, что сам воздух пронизан бесконечно ярким светом февральского солнца. Интересно, сколько времени. Натягиваю на себя голубые, мягкие домашние штанишки, белую майку. Выхожу в коридор.

– Проснулась. Ну наконец-то. Мы уже всё сделали. С тебя твоя комната и сантехника.

– Сколько можно указывать, приказывать. Командуй у себя на работе.

– Я команду… я команду… ты ничего не делаешь. Постоянно сидишь в своей комнате, либо шляешься.

– Хватит. Утро замечательное. У меня от твоего голоса голова болит.

– Посмотрим, посмотрим, когда есть захочешь.

– Даже, если захочу, то к тебе не подойду.

– Ну и помирай с голоду, коза.

Напевая лёгкую песню, принимаюсь за уборку. Улыбка постоянно на моём лице. В комнату заходит сестра соседки.

– Слушай, ты прости её, пожалуйста. Они вчера снова поругались.

– С этим что ли?

– Да.

Бросаю тряпку, снимаю перчатки. Лезу в ящик старого, разваливающегося комода. Достаю маленькую коробочку, перевязанную лентой.

– С днём рождения. Пусть этот год принесёт тебе радость.

Обнимаю её. Такую большую, добрую, тёплую.

– Спасибо. Уберу, пока она не видит.

Уходит. Возвращаюсь к уборке. Зависаю. Зависаю. Странно, голова кружится, в глаза темно. Нужно полежать. Сейчас закончу с полом чуть-чуть осталось и полежу. Нет, не могу. Сажусь пол, прижимаюсь к дивану, ложусь лицом на руки. Изморозь пробегает по всему телу. Голову сильно давит. Очень сильно давит. Трудно дышать, трудно пошевелиться. Трудно. Растекаюсь по полу. Сворачиваюсь калачиком. Тянусь к дверному замку, поворачиваю защёлку. С трудом заползаю на диван. Ложусь ровно, прямо, на спину. Расслабляюсь. Отключаюсь. Тишина. Пустая, никакая тишина. Всё тут нейтральное: температура воздуха, влажность, запах, звуков нет. Пусто. Совершенно пусто. Ощущений нет. Темно. Абсолютно темно. Даже серо. Никак. Шевелю пальцами на руках. Потихоньку возвращаются звуки, запахи, воздух, ощущения. Медленно приближаясь и усиливаясь, пока резкий холод, резкий запах стряпни соседки, её громкий крик не оглушают меня. Резко сажусь. Закрываю уши руками. Чёрт возьми! Как же она орёт. Сейчас с ума сойду. Сойду с ума. Быстро заканчиваю с уборкой, с мытьём сантехники. На автомате принимаю душ. Прячусь в свою комнату.

Телефон, телефон. Он, кажется, жужжал. Чьи это номера. Так вчера я дала номер телефона только одному человеку. Ага, вот эти три сообщения от зеленоглазого. Его номер помню. Вот это от бывшего летнего. В топку. Вот это мимолётного знакомого на днях, наверное. Уже час дня. Быстро. Интернет есть всё равно только на кухне и его оккупировала соседка. По телевизору скукота и он плохо показывает. Гулять я не хочу. Смотрю на свой плакат желаний. Мышцы слегка болят после вчерашнего танцевального марафона. Надо бы их размять. Роюсь в ящике комода. У меня был разогревающий крем. Помню, у меня был разогревающий крем. Точно был. Вот он нашла. Стелю простынь на диван. Включаю всё-таки телевизор. Снимаю штанишки. Ножки мои, сладкие, красивые, обожаю вас. Звонит телефон. Господи, ну и номер. Сколько семёрок. Моментально догадываюсь, кто звонит.

– Привет, пьянь. Ну как ты?

Смущение, негодование пронеслось где-то глубоко-глубоко внутри меня.

– Это я вчера тебя домой привёз.

Подхихикивает. Надо же, прошло меньше 5 минут разговора, и он меня уже раздражает. Спокойно. Спокойно. Будь терпимее к людям. Будь терпимее.

– Узнала тебя.

Хожу по комнате, слушая его лапшу.

– Ты через сколько сможешь быть на Красных воротах? Хочется на тебя посмотреть трезвую.

– Сейчас… погоди… это где?

Смеётся.

– Ну ты даёшь. Рядом с тремя вокзалами.

– Так… так… мне нужно собраться, доехать…

– Наряжаться не надо.

– Через 2 часа.

– Вот и отлично. Напиши, когда приедешь на станцию. Скажу, куда дальше идти.

Вешает трубку.

Странный он какой-то. Он мне уже не нравится. Здесь делать всё равно нечего. Заходит сестра соседки.

– Нась, ты вечером дома будешь?

– Во сколько?

– Часов в 7—8. Мы отмечать мой День рождения будем. Посиди с нами.

Её голос звучит мягко, тихо, ласково. Она почти молит. Чувствую, что ей это нужно. Чувствую, её страх, стеснительность, опасение.

– Буду. Обязательно буду.

Она едва заметно улыбается. В её тихой, едва заметно улыбки столько света, теплоты, надежды. Улыбаюсь в ответ. Она уходит. Стою минуту как вкопанная. Так, так. Надо быстро, быстро собираться. Хватаю джинсы, белую рубашку, косметичку, чулки, трусы. Влетаю в ванную.

– Ты там надолго. Скоро мой придёт. Захочет помыться.

Молчу, продолжая собираться. Никакого экстремального макияжа сегодня. Максимум естественности. Только тушь и блеск для губ бледно-фиолетовый, мерцающий. Выхожу из ванной. Захожу на кухню, что бы выпить воды.

– Ты что нам помогать не будешь?!

– В чём?

Наливаю большой стакан воды. Опираюсь попой о подоконник, смотрю на соседку.

– Подготовкой ко дню рождения.

– Нет, у меня планы.

– Ну, ну. Ничего койки в жизни и не видела. Одни у тебя интересы.

Молча допиваю стакан воды. Думаю, ну да, постели разные бывают. Твои интересы пожрать, поспать, ругаться.

В кухню влетает дочка соседки. Летит на меня с распростёртыми объятиями. Обнимает крепко, прижимается.

– Ты сегодня будешь на дне рождении?

– Да, буду.

Улыбаюсь. Чувствую, что соседка медленно, медленно закипает.

– Киска, мне нужно идти. Отпустишь меня.

– Нет, не за что (Улыбка),

– Помоги маме на кухне.

– У моей дочери другие дела есть. Это не твоё дело. Если тебя воспитывали в рабстве, то это не значит, что и буду ломать своего ребёнка.

Молчу, мигаю бровями, ухмыляюсь. Этому ребёнку уже 7 лет.

– Дело, конечно, твоё. Вдруг ей понравится готовить, да зайка.

Ребёнок освобождает меня от своих крепких объятий, садиться на кухонный диван, включает компьютер.

– Ты уроки сделала?

На этом моё терпение медленно начало заканчиваться. Стремительно ухожу с кухни. Захожу в свою комнату. Смотрю на часы. О! уже опаздываю.

……….

Голова начинает неприятно, кисло болеть. Видимо, началось лёгкое похмелье. Как душно сегодня в метро. Ужасно душно. Скорее бы приехать. Скорее бы.

– Станция метро «Красные ворота».

Выхожу. Зараза, сигнала нет. Куда идти не понятно, не известно. Наверное, по ощущениям направо. У эскалатора появился сигнал. Пишу: «В какую сторону выходить?» Ответ: «Не на Орликов переулок». Какой странный маршрут. Очаровательная логика. Пишу: «Хорошо». Как раз стоим туда, куда нужно. Поднимаюсь на эскалаторе, смотрю на людей, вслушиваюсь в свои внутренние ощущения. Перемешанные. В голове гудит его утренний голос. Неприятный, надменный, наигранный голос. Он рисуется, явно рисуется и что-то скрывает. Закрываю глаза, наклоняю голову вниз. Спокойно, спокойно, перестань оценивать, анализировать. Конечно, он рисуется, потому что хочет понравиться. Как всё сложно. Неужели нельзя просто, без всего этого пафоса. Утомляет, утомляет. Достаю из сумочки бутылку воды, выпиваю залпом почти целиком. Хорошо. Кладу под язык таблетку Валидола. Сейчас отпустит. Сейчас станет легче.

– Всё, я вышла, куда дальше?

Звонит.

– Видишь парковку перед собой?

– Да, вижу.

– Иди через неё.

– Налево, направо, прямо?

– Наверное, прямо.

– Хорошо.

Иду через парковку почти ровно посередине. Рассматриваю обстановку, ищу глазами его машину. Вижу. Чуть левее припаркована мигающая Volvo xc60 цвета тёмного баклажана, сливы или клюквы… что-то среднее. Подхожу к ней. Он открывает дверь изнутри. Сажусь. Смотрю на него. Внутри с ног до головы проносится неприятное, острое мерцание, концентрируется в области груди и пропадает. Чувак явно забыл, в каком десятилетии живёт. Вещи добротные, качественные и годов 80х. Смотрю на него в зеркало заднего вида. Он что-то среднее между Кай Метовым и хулиганом. Будь спокойнее. Сегодня только кофе. Милое время препровождение.

– Узнала?

– Конечно.

Улыбаюсь. Закрытый, настороженный, раненный. Начинает пошло, старо шутить. Медленно включается защитный механизм. Слышу, что он говорит, запоминаю и эмоционального участия не принимаю. Мы едем мимо Чистых прудов в сторону центра. Интересная часть города. Раньше тут не была. Хочу сходить пешочком погулять.

– Надо тебя чаем напоить, накормить. Худущая какая.

Подхихикивает.

В волосах проблёскивает седина. Манера речи, внешний вид. Ему, по всей видимости, около 40 лет. Кольца нет, дёрганный – не женат, постоянной подруги нет. Сейчас посмотрим, как поведёт себя в ресторанчике.

Он останавливается рядом с Петровкой, напротив Восточного ресторанчика «Шербет». Выходим из машины. Солнце светит ярко, пригревает по-весеннему, снег тает. Головная боль перешла в нейтральную, отдалённую, перманентную фазу, в уже привычное для меня состояние.

Смотрю на его обувь, потёртую кожаную куртку-бомбер или пилотку. Ужасный цвет. Ужасный. Нечто среднее между грязным жёлтым, коричневым, кофейным. Ботинки. Ботинки отличные. Хватает меня за руку, тащит за собой.

– Не отставай, крошка.

По сравнению с ним точно Крошечка-Хаврошечка. Крепкий лось 188—190 см в росте и 80—86 кг в весе.

– Медленнее, пожалуйста, на каблуках, боюсь упасть. Отпусти руку. Слишком сильно сдавливаешь. Ты мне её так сломаешь.

– Глупость говоришь. Кости человека прочные.

Мне он уже не нравится. Почему он интригует всё-таки. Мы заходим в ресторанчик. Красивое место. Яркий, броский интерьер, ассоциируется с Узбекистаном, средним Востоком, деревянные столы, стулья, кое-где стоят лавки с подушками, на стенах висят ковры, по подоконникам стоят кальяны. Нас провожают на второй этаж. Снимает верхнюю одежду. Садится, совершенно игнорируя моё присутствие. Снимаю верхнюю одежду, вешаю на стойку. Хостес, мужчины-официанты недоумевая смотрят на нас, на него. В их глазах, лице безмолвный вопрос, огорчение, досада. Мы разместились за столиком слева от лестницы. Вежливая хостес вручает каждому меню. Смотрю на него. Он меня напрягает. Его поза зажата, скованна.

– Заказывай.

Смотрит пристально, напряжённо, изучающе. От такого взгляда пропадает аппетит и всякое желание что-либо попробовать. Боязно пошевелиться.

– Зелёный чай, пожалуйста, стакан воды с газом и лимоном и вот этот салат.

– И всё?

– Да.

– Попробуй местную выпечку. Очень вкусная.

– Спасибо, есть не хочется.

– Как знаешь. Мне, пожалуйста…

Он заказал густой жирный суп, закуску из баклажанов, три самсы с мясом. Лимонад.

Рассматриваю его светлый пуловер из кашемира с яркими бирюзовыми, оранжевыми, жёлтыми, зелёными, коричневыми полосами. Где-то уже видела похожий свитерок. Вспомнила. Вспомнила. Видела точно такой же свитер на фото «Продавца пылесосов на Черкизовском рынке». Становится дурно, голова кружится, комок подкатывает к горлу. Боже! Манеры один в один. Что ж мне одни убогие, обиженные то попадаются. Стой. Это твои догадки, субъективное мнение. Ты об этом человеке ничего не знаешь. Пусть сам расскажет о себе. Только потом делай выводы.

Мы едим, разговариваем. Напряжённость остаётся на том же мощном уровне. Пытаюсь расслабиться никак. Он слишком много говорит о том, какой замечательный, крутой, сколько у него женщин было и каких.

– Так, что ты у нас теперь Племянница.

Вот нравится человеку устраивать спектакли, выдумывать.

Улыбаюсь, пью свой чай. Мечтаю, что бы эта пытка скорее закончилась. Постоянно поправляет изящные очки.

Очки у тебя красивые.

– Есть такое правило у нас, у Евреев – как хочешь, но очки, часы, ручка должны быть золотыми. Без этого с тобой никаких дел иметь никто не будет.

Делает особый акцент на словах «никто не будет».

– Ты вечером, что делаешь?

– Сегодня?

– Да, Сарочка, да.

– В 7 у сестры соседки День рождения. Часа 2—3 посидим. Потом свободна. Только до возвращения домой хочу заехать в обычный магазин купить торт.

– А ну понятно. У простых людей, простые радости. Как обычно тооооорт, шаааампанское, дежурные тосты.

Сейчас он меня очень сильно обидел, задел.

– Заеду за тобой часов в 10—11 вечера. Где живёшь, помню.

– Не уверена, что буду в состоянии встретиться с тобой.

– А ты не пей. У меня выпьешь. Ты чего пить у меня будешь?

– Мартини Extra Dry.

– Да ну, даже так.

– Да, Bianco слишком сладкий для меня.

– Идём? Мне нужно заехать в одно место, тут рядом. Потом тебя отвезу в твою коммуну.

– Уже начало почти 5 часов вечера. Мы точно успеем?

– Успеем. Успеем. Скорости ты не боишься. Номера у меня такие, что останавливать не станут.

Киваю. Нам приносят счёт. Сижу смирно, считаю ворон. Он расплачивается.

– Идём.

Встаю, одеваюсь. Он идёт вперёд. Уже ненавижу этого человека. Ненавижу отчасти по причине, что он рушит мои планы. Отчасти из-за того, что против своей воли иду за ним, подчиняюсь. Есть в нём что-то абсолютно знакомое, почти кровное. Эта его походка, пренебрежение ко всему, что за пределами его собственного «Я».

Идём к его машине. Он постоянно что-то рассказывает. Говорит, говорит, говорит. Постепенно всё глубже ухожу в себя, в свои мысли. Мне с ним скучно. Уже устала, утомилась. Хочу домой и спать.

Едем быстро, действительно быстро. Едем куда-то на Запад. Постепенно начинаю оживать. Интересные дома, архитектура, новые места.

– Сейчас к другу заедем, и я тебя отвезу. Проезжаем мимо станции метро с надписью «Крылатское», заворачиваем налево, прямо. Справа замечаю коттеджный посёлок за высоким, монолитным забором, впереди лес.

– Красиво здесь.

– О, да. Здесь красиво…

Дальше ехидно рассказывает про обитателей местных бизнес и элитных мини-посёлков.

Слева другая застройка.

– Это наша Долина грёз, Долина слёз.

Шлагбаум открывается. Он потихоньку начинает отпускать своё напряжение. Мне становится легче. Паркуется. Выходит.

– Давай, вылезай.

– Зачем? Ты ведь быстро.

Смеётся заливистым смехом.

– Живу я здесь, дурилка ты картонная. Вылезай, чаем напою.

– Уже выпила чаю и больше не хочу.

Он глубоко вдыхает, выдыхает.

– Вот упрямая. Не съем я тебя. Вылезай, давай. Неужели, тебе не интересно посмотреть, как я живу?

Пауза.

Смиренно выдыхаю. Медленно вылезаю из машины.

Заходим в его квартиру. Большая, современная, просторная и тёмная квартира. Запах свежего ремонта всё ещё витает. Она ещё полудикая, полуобычная. В неё ещё нет индивидуальности хозяина, жильца.

– Здесь я живу. Стены руками не трогать, попой не прижиматься, обуви в коридоре на коврике снимать. Верхнюю одежду в шкаф на вешалку.

С трудом верится, что это его квартира. Скорее всего, снимает или живёт, пока друг в отъезде.

– В туалет пойдёшь?

– Нет, спасибо, не хочу.

– Конечно, не хочешь. Что бы хотеть в туалет, нужно есть, а ты не черта не ешь.

– Воды можно?

– Да, сейчас. Проходи на кухню, садись на любой стул, кроме моего.

Кивает на стул, стоящий напротив окна, слева от стола. Прохожу на кухню. Сажусь на стул, стоящий спинкой к рабочей кухонной поверхности со встроенной техникой. Замечаю, что минимум посуды. Возможно, есть смысл призадуматься, что бы стать хозяйкой этого дома, навести уют, комфорт. Опускаю глаза вниз, бегаю им по полу, затем по стенам. Замечаю лёгкую пыль.

– Пыльно. Пыльно.

– Да, работница приходит по средам. Уже входит в квартплату. Никаких чёртовых азиатов, чучмеков. Только русские.

Садиться на свой стул. Снимает очки, закрывает глаза, зажимает переносицу. Откидывается на спинку. Сейчас он выглядит безумно уставшим, опустошённым.

– Допила свою воду?

– Да.

– Тогда пошли. Отвезу тебя туда, куда тебе нужно.

– Спасибо.

Аккуратно, подобно провинившемуся ребёнку встаю со стула.

– Мыть стакан не надо. Оставь в раковине.

Дрожащими руками, аккуратно ставлю его в раковину. Выхожу в коридор.

– Паспорт покажи.

– Если ты покажешь свой. Не выглядишь ты на свои 24.

– Они летом.

– Без разницы.

Достаю паспорт. Протягиваю ему. Он внимательно смотрит. Очень внимательно.

– Из наших, значит. Улыбается. То-то я смотрю красивая, сообразительная.

– Ну не знаю, фамилия матери от отца.

– Ну, понятно, а то как же.

Протягивает свой паспорт. Читаю, перелистываю странички.

– Не женат я, не женат и никогда не был, никогда не буду. Поехали.

……

– Тебе в магазин за тАртом надо было. Вот магазин.

– На районе куплю. Сейчас уже времени нет расхаживать по большим магазинам.

– Как знаешь.

Мы едем молча. В воздухе висит напряжение. Никак не могу отделаться от чувства, что он что-то скрывает, недоговаривает. Его напряжение сковывает, почти парализует.

– Ты вчера была очень разговорчивая. Сегодня молчишь как рыба. Слова что ли закончились?

– Слова есть. Не люблю опаздывать. Меня это напрягает.

– Проще надо к жизни относится. Проще.

Молчу, слушаю. Ладно он мужчина и он всегда прав. Рассматриваю его.

– Ты, хоть знаешь кто я? Как тебе повезло?

Косо, боковым зрение смотрю на него, приподнимая брови.

– Я звезда. Звезда. На вот держи визитку, подружкам покажешь, похвастаешься.

Протягивает мне визитку. Смотрю, читаю – Вице-президент по девелопменту Гута-Групп. Визитку можно в любой подворотне напечатать.

– Строитель, прикольно.

– Я в 21 год стал начальником треста.

Он так увлечённо рассказывает про свои былые заслуги, что совершенно забыл о моём существовании.

– Потрясающе. Ты такой талантливый, сильный, высокий.

Врёт. Может, нет. Мне всё равно. Важно, как он станет относится ко мне. Единственное, что меня волнует. Будь ты трижды Вице-президент, если ты гавнюк и тиран, этого ничто не исправит. Блин, подъезжает к подъезду. Просила же остановить у магазина.

– Вот, приехали. Вечером спишемся. Вылезай.

Вылезаю из машины. Он стремительно отъезжает. Молча наблюдаю. Как только его машина скрылась, быстрыми шагами иду в магазин за тортом. Выбираю с шоколадным бисквитом, шоколадной глазурью, полностью густо покрытый сверху взбитыми сливками. Чувство теплоты, радости, трепета разливается внутри. Очень хочется порадовать её в её День рождения. Так у меня осталось ещё 100 рублей. Цветы. Обязательно цветы. Покупаю два плотных, изящных букета из низкорослых кустовых роз – один белый, второй бордовый. Аккуратно совмещаю их, укрываю бумагой. Иду по улице аккуратно, улыбка разливается по всему лицу. Чувствую себя наивной дурочкой. Чувствую себя хорошо. Ощущение, что выглянувшее демисезонное солнце пронизывает меня своими лучами насквозь. Захожу в подъезд. Почему-то приближаясь к этажу, на котором живу, настроение начинает портиться, улыбка сникать, лицо стекать вниз. Появляется тяжесть во всём теле, в глазах темнеет. Одно желание – лечь. Ставлю лифт на СТОП, присаживаюсь на корточки, обхватываю колени руками, упираюсь лбом о бёдра, кладу прячу лицо в руках. Концентрируюсь на дыхании. Становится легче. Становится свободнее. Так, милая, соберись, родная, соберись. Возьми себя в руки, радость моя. Ты самая лучшая, самая добрая, самая сильная, ты всё сможешь, у тебя всё получится, пожалуйста, вставай. Достаю из сумки таблетку Валидола с глюкозой, кладу под язык, тру влажной салфеткой с ментолом за ушками, виски, под носиком. Ментол разливается внутри. Бодрит, приводит в чувства. В голове становится светло, легко. Ура. Встаю аккуратно без резких движений с корточек, нажимаю кнопку этажа, лифт трогается. Вот и мой этаж. Открываю дверь ключом. Никто не встречает. Слышу голоса на кухне, визгливый смех соседки. Снимаю верхнюю одежду, обувь. Прохожу на кухню.

– Милая, дорога, красивая, тёплая, добрая, поздравляю тебя с Днём рождения. Желаю в этом твоём году найти свою любовь, больше радости, улыбок. Желаю, что работа приносила удовлетворение и материальное благополучие.

Она смущается, колеблется, смотрит на свою сестру, парня сестры. Те сидят с каменными лицами, хмурятся. Повисла тишина.

– Дай, я тебя обниму, большая грациозная кошка.

Иду к ней, обнимаю её.

– Букет и торт тебе. Пойду, переоденусь.

Захожу в комнату, сажусь на диван. Опускаю голову между коленей. Тишина, в голове немая тишина. Где-то отдалённо слышу шум воды из-под крана, слышу, как она наполняет вазу, слышу шёпот. Поднимаюсь, стаскиваю с себя джинсы, убираю их. Отодвигаю дверь шкафа-купе, смотрю на 4 вешалки своей одежды и 25 вешалок, туго набитых, одежды соседки и её семейства. Мне становится грустно, досадно, ничего поделать с этим не могу, не могу и плакать. Отчётливо вырисовывается в голове – Хочу свалить отсюда, очень хочу. Чем быстрее, тем лучше, забыть про этих людей, забыть про соседку, забыть про её омерзительно, тупого парня, забыть про невоспитанную её дочь, стереть из памяти все унижения, которые пришлось пережить. Выбираю короткое чёрное платье-футляр с белой широкой полосой посередине вдоль от самого воротника до подола. Кладу его на диван. В комнату заходит соседка.

– Ты с нами посидишь? Такой торт дорогой купила, денег, ведь нет. Цветы не понятно зачем.

– Да, сейчас переоденусь и приду.

– Ты вечером куда-то собралась?

– Да.

– Ой, смотри, смотри.

Мнёт, трёт ручки перед собой. Сейчас она кажется ещё более приземистой, ещё более уродливой, чем обычно. Напоминает толстую крысу или толстую мышь. Разве она не замечает, что давит на свою сестру, подавляет её. Разве она не видит, что её сестра в её присутствии перестаёт улыбаться. Забудь, забей, это не твоё дело. Займись своей жизнью. С этими людьми ты доживаешь последние месяцы. Скоро всё изменится.

– Выйди, пожалуйста, мне нужно переодеться.

Поджимает губы, фыркает, уходит. Где-то у меня были чулки, помню, что были. Точно, я их спрятала подальше. Вот они. Улыбаюсь. Натягиваю аккуратно, медленно, чувственно на каждую ножку, любуюсь своими изгибами в большое зеркало, глажу себя. Да, я красивая, очень красивая. Пытаюсь представить секс с этим мужчиной. Пытаюсь представить чувства, эмоции, ощущения с ним. Спотыкаюсь на этом. Спотыкаюсь. Пусто. Совсем пусто, ничего. Блок. Бетон. Ну и ладно. Укладываю волосы в пышную ракушку, делаю глаза ярче, что-то похожее на смокиайз. Вот так лучше. Теперь они кажутся более выразительными.

Выхожу из комнаты. Легко, почти не дыша иду на кухню. Разговор стихает. Сажусь на табурет, стоящий через стол напротив дивана.

– Снова гулять?

– Да, за мной заедут.

– Снова старичок?

– Нет, парень с работы. Мы познакомились ещё осенью. Мы встречаемся.

Вся троица облегчённо выдохнула.

– Ты что пить будешь – шампанское, вино, чинзано?

– Знаешь, не знаю. Вообще ничего не хочется.

– Что-то ты больно напряжённая и скованная. Телефон постоянно в руках крутишь.

– Есть такое…

Интуиция беснует. Едкое чувство сомнения одолевает. Пытаюсь с ним справиться, пытаюсь отвлечься и ни о чём не думать.

– Выглядишь красиво, хорошо.

– Спасибо, дорогой.

Вот смотрю на этого молодого парня, младше соседки на 8 лет, ему около 24, он мой ровесник, а волос почти уже нет. Его манеры, стиль держаться наигранные, искусственные. Ощущение, что копирует своего отца или деда. Хочет казаться умнее, мудрее, чем есть на самом деле. Они вместе уже года 3. Странная пара. Мотаю головой.

– Чинзано. Буду чинзано.

– Вот и отлично. Тебе вроде нравятся вермуты, так?

– Да, нравятся.

Улыбаюсь, таю. Грани пространства становятся мягкими, тёплыми. Ощущение, что нахожу в огромном пузыре с тёплым, обволакивающим воздухом, он глушит, смягчает резкие звуки, запахи, эмоции.

– Ой, блин.

Вздрагиваю, телефон падает с колен на пол.

– Что случилось?

– Телефон завибрировал.

Сообщение: «Готова?», отвечаю: «Да, сколько тебе ехать?», ответ: «40минут, выходи сразу, что бы не маячить в твоём районе. Меня там много, кто знает», отвечаю: «Хорошо, договорились». Дрожь, смущение, подозрение проносятся по всему телу. Ещё чуть-чуть и напишу ему отбой. Интерес, желание принять душистую, тёплую ванну, расслабиться, хотя бы одну ночь выспаться на нормальной кровати останавливают.

– У тебя сейчас лицо очень напряжённое и печальное… что-то случилось?

– Нет, милая, всё нормально. Нервничаю немного. Первый раз у него ночую.

У соседки загорелись, заблестели глаза.

– За это надо выпить.

Резво разливает напитки по пластмассовым бокалам.

– Предлагаю выпить за твою сестру и её День рождения. В этот день в Мир пришёл замечательный человечек.

Она смущается, краснее, поправляет бретели майки.

– У тебя такое врождённое богатство, ради которого многие мужчины и даже женщины готовы на очень, очень, очень много. Больше уверенности, красавица.

– Да, уж твоей пятёрке позавидует каждая.

– Я же толстая.

– Нет, ты большая и изящная, грациозная. Одни ямочки на щеках чего стоят. Огромные глаза идеально сочетаются с твоей прекрасной грудью. Всё остальное всего лишь нуждается в маленьком труде.

– Покажешь упражнения?

– Да, конечно. Можем вместе заниматься.

– Ой, мне тоже надо.

– И когда вы собрались все втроём заниматься? Утро некогда, днём все на работах, вечером прихожу я почти каждый день.

– Да, дорого. Приходишь. Будешь приходить реже.

Соседка почти села на его голову. Гладит его, целует, тискает. Встаю, иду в туалет. Смотрю на телефон. Ура. Времени осталось только, что бы надеть сапожки, верхнюю одежду и спуститься вниз. Выхожу из ванной комнаты.

– Девочки, мальчики, спасибо. Мне уже пора.

– Он позвонил?

– Нет, мы договорились, что спущусь.

– Разве он не зайдёт познакомиться, раз вы встречаетесь?

– Нет. Не зайдёт. Это наши с ним отношения.

– Ой, смотри, смотри…

Молча выхожу в коридор, крашу губы в яркий, тёплый, красный цвет. Надеваю сапожки, дублёнку.

– Ты сейчас похожа на телезвезду.

– Спасибо, дорогой. Удачной вам всем ночи.

Выхожу из квартиры. Спускаюсь вниз. Понимаю, что минут 5—7 придётся стоять в подъезде или гулять на улице. Лучше так, чем слушать их пустые разговоры в душной, маленькой квартирке. Выхожу на улицу. Снег тихо падает. Морозный воздух приятно ласкает лицо, руки, ветер укутывает. Хочется курить. Очень хочется курить. Собираю снег с низкой ограды, пытаюсь слепить комочек. Уф, мягких, рассыпчатый, лёгкий. Подбрасываю его вверх, смотрю в небо, с радостью принимаю холодный пепел своим лицом, слизываю с губ. В голове звучит лёгкая, фортепианная музыка, танцую, кружусь. Мне хорошо. Танец останавливает резко заезжающая во двор машина со слепящими огнями фар. Понимаю, что это мой ночной знакомый. Интересно, он припаркуется на том же месте или всё-таки подъедет ко мне. Шмыгаю носом, надеваю перчатки. Як, припарковался на том же месте. Отвратительно. Манеры его явно страдают. Ну да ладно. Мигает фарами. Да иду я, иду. Что ж ты такой нервный то. Горит что ли в одном месте или стояк уже. Подхожу к его машине. Открывает дверь изнутри. С трудом забираюсь – машина высокая, платье узкое.

Смеётся.

– Что тебя так развеселило?

– Вид у тебя жизнеутверждающий и кого-то напоминает…

Трогается. Молчим.

– Ты, видимо, разговорчивая, когда выпьешь…

– Это вопрос или утверждение?

– Это, Саааарочка, факт.

– Ты читать любишь?

– Люблю и очень быстро читаю…

– Чудно. Что нравится читать?

– Только не говори, что ты полиглот и девственница.

Смеюсь. Смотрю на него лукаво, хищно. Смотрит на меня. Делает характерный жест губами.

– Понятно… ни то, ни другое.

– Читаю периодически… есть книги, которые врезаются в память надолго, меняют мироощущение, мировоззрение, после которых сложно что-либо читать.

– Да, есть такие… ты сейчас хочешь поговорить о высокой философии? Если да, то на ближайшей остановке высажу тебя.

– Это МКАД.

– Не МКАД, а трёшка, и мне всё равно.

– Тогда буду молчать.

– Вот и умница.

Нафига мне это. Попрошу его остановить у ближайшей станции метро. Стоп. Ну выйдешь ты. Что дальше? Куда поедешь? Домой не хочется. Гулять не на что. У тебя в кошельке 50 рублей. Сиди, молчи, улыбайся.

– О, понял! Рената Литвинова. Точно-точно. Ты сейчас один в один с ней.

Заливисто смеётся.

– Всё приехали. Выходи.

– Ты мне дверь не откроешь.

– Ты что сама не можешь?

– Ухаживать не учили?

– Ухаживают только за больными и немощными. Ты, как я погляжу, молода, красива, полна сил и задора. Вылазь из машины.

Фырчу, глубоко вздыхаю. Старый козёл, старый еврей, что б у тебя хер отсох.

– Давай быстрее. Выпить охота и холодно. Ты резвая, быстрее своими худыми ножками двигай.

Ещё чуть-чуть и я его стукну. Больно стукну. Заходим в лифт.

– Что, что, что так смотришь?

Улыбается, высовывает язык.

– Ещё одна твоя выходка и я тебя стукну. Больно стукну.

– Ну давай, попробуй. Покалечится не боишься? Весовая категория у тебя не та.

Беру себя в руки, концентрируюсь на ударе, бью его по середине кости голени острым носком качественных итальянских замшевых сапог.

– Тьфу, больно. Предупреждать надо. Обученная что ли?

– Папа научил.

– Давай, выходи, обученная.

Мы заходим в его квартиру. Сейчас она кажется знакомой, почти родной, почти своей. Хочется расслабиться, уснуть. Держу себя в руках. Держи себя в руках. Рано. Рано. Игра только начинается. Позволь ему вести. Он прав – весовые категории разные. Твоё преимущество в твоей внешности. Сахар, вирус без симптомов убивают медленно. Только ты, скорее, живая вода, хрустальный ручей, луч солнца. Такие естественный, понятные, простые и такие притягательные. Вешаю дублёнку в шкаф. Смотрю на себя в зеркало шкафа. Лифчик давит. Да, он красивый, коллекционный, шёлковый и… давит.

– Ты, там уснула что ли?

Смотрю на него. Он стоит передо мной в домашней светлой одежде. Рассматриваю его.

– Ты отлично сохранился. На вид тебе 35 не больше. Сильные ноги. Подхожу к нему, обнимаю за торс.

– Пресс ого-ого.

– Кровь девственниц. Ты Оксану, одну из моих подружаек, ещё не видела. Надо вас познакомить.

Смотрю на него удивлённо. Сажусь на его стул на кухне.

– Сейчас можешь сидеть на этом стуле. Запомни он мой. Тебя это не напрягает?

– Нет. Сама такая. Даже вилку свою никому не даю трогать и кружку, и полотенце. Бесит, когда в моём шкафу, кто-то прибирается, трогает мои вещи.

– Забавная ты.

Наливает мартини.

– Нимфа, кто это?

– Увидишь. Ты вчера говорила, что и с девочками, и с мальчиками… вот и проверим.

– Слушай, это нельзя включить и выключить. Желание – штука такая.

– Ты только по Баааальшой любви что ли трахаешься?

– Когда как… сам понимаешь, влечение либо есть, либо нет.

– Продвинутая, продвинутая. Можно иметь с тобой дело. Можно.

– Между первой и второй…

– Наливай уже.

Понеееееееслась….ночь обещает быть долгой, нудной, скучной. Хуже болтливой женщины, выпивший мужчина. Этот, говорун, особенно. Мой мозг медленно начал плавится.

– Вот такие дела. Был у меня отличный мотоцикл Дукатти. Только брелок остался. Разбил. Теперь вот с металлическими пластинами хожу.

Развязывает ворот на лёгкой домашней рубашке, показывает.

– Потрогай, не стесняйся.

Наклоняюсь, трогаю.

– Тише, не так сильно.

– Живой, уже хорошо.

– Подруга у тебя, конечно, страшная. Безумно страшная. Такую ночью обнимешь, в ужасе и помереть можно. Ты красивая. Очень красивая и умная.

– Спасибо (Улыбка),

– Любовь придумали евреи, что бы женщинам не платить. Запомни, подарки не делаю, цветы не дарю, на работу не устраиваю. Отмучался своё.

Смотрю на него вопросительно.

– Было у меня две любви всей моей жизни…

– Прости, пожалуйста, что прерываю. Можно мне в туалет.

– А, это, пожалуйста. Туда иди вдоль, направо от спальни.

Встаю.

– Просторно у тебя тут. Хорошо. Места много.

Захожу в уборную. Ачуметь. Эта комната размером со всю квартиру, в которой сейчас живу. Боже мой, Боже мой. Мне ту нравится. Очень нравится. Спать с ним или не спать. Боженька, я не знаю. Моя голова сейчас взорвётся. Не знаю. Так дыши, дыши, дыши. Он сам подведёт тебя. Доверься ему. Доверься. Мою руки, смотрю на себя в зеркало. Выхожу. Подхожу к длинному окну от пола до потолка в проходной комнате, большего размера, чем ванная. Смотрю на улицу через плотный тюль.

– Вид замечательный. У тебя в квартире минимум мебели. Это очень нравится.

Он подходит ко мне. Отодвигает тюль.

– Смотри, если доживёшь до лета, сможешь загорать. Видишь.

Смотрю за окном что-то вроде террасы, только меньше и обрамлено низкой, низкой чугунной, кованой оградой.

– Мой сосед совсем обнаглел. Он человек такой, простой, летом шашлыки жарит на своём подоконнике. Запах сюда летит. Зато у меня девки краше.

Ухмыляюсь. Чувствую его приближение, напор. Обнимает за плечи, смотрит на меня.

– Так, ты ещё трезвая и напряжённая. Пойдём ещё выпьем.

– Что-то мартини не берёт. Есть шампанское?

– Есть. Есть! Есть… вот это понимаю, а то мартини, мартини.

– Можно в ванную заберусь. Она у тебя шикарная.

– Можно… можно…

Слышу радостные нотки в его голосе. Захожу в ванну. Ополаскиваю её. Затыкаю слив. Трепет. Внутри меня вожделенный трепет, предвкушение, радость, томление, упоение, трогаю тёплую воду, вдыхаю аромат найденной лавандовой пены. Ммммм….обожаю лаванду. Обожаю.

Выхожу, иду на кухню. Поворачиваюсь к нему.

– Расстегни, пожалуйста.

Он дрожащими руками, медленно расстёгивает. Платье падает вниз.

– Вот это у тебя задница. Обалденная задница. Кожа красивая, гладкая.

Чувствую, что он уже хочет. Тяни время. Держи его на грани.

Дохожу до огромного дивана в проходной комнате. Грациозно снимаю чулки. Смотрю на него.

– Присоединишься?

– Позже. Ты иди.

Поворачиваюсь к нему спиной. Снимаю лифчик. Комнату заполняют эротические флюиды. Меня это дразнит, заводит. Меня это тешит. Мне нравится чувствовать, его дикое, изнуряющее желание. Нравится чувствовать, что еде сдерживается. Нравится дразнить его. Алкоголь начал поступать в кровь, ударять в голову. Меня начинает уносить в сон. Нет, сегодня хочу заниматься сексом в сознании. Прочувствовать каждый момент, почувствовать этого человека, узнать его слабости, завладеть его разумом, укротить его животный инстинкт. Да, я хочу, что бы он без меня не мог спать, есть, дышать.

Прикрываю рукой грудь, иду на кухню, беру бокал с шампанским.

– Это я возьму с собой.

Разворачиваюсь на цыпочках. По кошачьи, плавной походкой иду в ванную комнату.

Ставлю бокал на широкую выемку в бортике. Закрываю воду. Залезаю в ванную. Вот это да! Она больше моего роста. Нааааамного больше. Почти минибассейн. Делаю глоток шампанского. Нежный, насыщенный вкус Мартини Брют ласкает язык, горло. Прикрываю глаза. Внутри меня распускаются розы, маки, пионы. Почти чувствую их аромат. Глажу себя, мну свою грудь, играю ногами под водой. Смотрю на них через воду. Вот оно. Вот оно это магическое, колдовское, ведьмовское чувство. Обожаю его. Оно нарастает, становится сильнее, захватывает меня. Останавливаю его рост, пыл, напор. Ещё чуть-чуть и я потеряю над ним и над собой контроль. Страшно. Очень страшно. Оно чужое, густое. Хочется его познать, хочется его укротить. Нет, не сейчас. Если дам ему сейчас волу, то проиграю, всё испорчу, пропаду. Нет я не готова отпустить себя, дать волю этому густому, опьяняющем, мощному естеству, идущему из самой глубины, из самой, самой потаённой части мня. Кажется, что оно возникло из самой преисподнии.

– Ты чего такая напуганная?

Снимает через верх домашнюю рубашку.

– Не, не, задумалась.

– И взгляд у тебя стал… странный… очень странный… никогда такого не видел. Прямо протрезвел сразу.

Делаю глоток шампанского. Улыбаюсь.

– Бывает. Демоны, демоны, демоны.

Он снимает штаны ко мне спиной, вешает их. Прикрывая руками свой член, опускает в воду. Пена скрывает часть его тела, погруженную воду. Расслабляется.

– Хорошую воду ты сделала. А то девки часто либо слишком горячую, либо ледяную делают, якобы для кожи и организма полезно.

Снимает очки, откладывает.

Его глаза кажутся маленькими, маленькими, почти крохотными, маленькие чёрные пиявочки. Вглядываюсь. Ан, нет… голубые. Зрачки расширены.

– Ты чего так смотришь внимательно?

– Пытаюсь понять, какой у тебя цвет глаз.

– И какой?

– Голубые.

– Угадала.

– Вот магия ванны. Люди голые лежат и в то же время одетые в воду и пену.

Беру руками пену, делаю себе корону. Беру ещё, дую на него.

– Тебе не кажется, что у нас всё слишком быстро?

– Это плохо?

– Нет, это необычно, удивительно.

Молчание.

– Меня смущает один момент… ты либо очень умная, либо очень глупая, либо что-то скрываешь…

– Сейчас это важно?

– Нет…

– Вот и отлично. Мы оба хотим одного и того же, и хотим получить удовольствие.

– Что-то замёрз в этой ванной. Давай и ты вылезай.

Он вылезает. Закрывается в стеклянной душевой кабине.

– Это, если хочешь знать, настоящее стекло. Велерой Боховское. Это у нас оно дорогущее. В Европе оно как обычная керамика стоит. Бывшая жена просекла это и стала возить сюда, продавая с наценкой в 500%.

– Ты говорил, что не женат и не был.

– Так и есть. Это образно. Жили долго.

– Вылезай. Жду тебя в постели.

Уходит.

Он снова зажался, закрылся, спрятался. Мне стало грустно, скучно, не интересно. Это секст, всего лишь. Половой акт. Вылезаю из ванной. Принимаю быстро душ. Оборачиваюсь мягким, бежевым полотенцем. Выхожу с спальню. Он лежит спокойно, вальяжно, обыденно. Оглядываюсь. Напряжённость, тишина, пустота, скука. Он смотрит Discovery.

– Ложись, что стоишь. Ты девушка с пробегом, обкатку прошла, что мнёшься.

Забираюсь в постель прямо в полотенце. Твёрдая, ровная постель. Холодная постель. Чувствую кожей, что белью два-три дня максимум, никаких характерных запахов секса.

– Это твоя половина. На мою даже не претендуй.

Молчу, смотрю в телевизор.

– Двигайся ближе.

Двигаюсь.

Он продолжая смотреть телевизор, стягивает с меня полотенце, гладит руками по животу, бёдрам, подбирается к моей сладкой пизде. Ощущений никаких, абсолютно никаких. Концентрируюсь на ощущениях… Пусто. Проводит ребром ладони между губ пизды, всей ладонью. Чувствую, что он заводится. Краем глаза вижу его глубокое дыхание. Он снимает очки. Переворачивается ко мне, встаёт надо мной. Сгибаю ножки. Смотрит на меня. Смотрю на него, на его лицо, в его глаза.

– Держи пульт и смотри, что тебе нравится. На меня внимание не обращай. Лежи и всё.

Беру пульт, переключаю каналы, пока не останавливаюсь на триллере. Комкает одеяло снизу, через колени к верхней точке моих бёдер. Мелькаю глазами на него.

– Лежи спокойно, остальное меня не интересует.

Говорит это нервно, дёргано, импульсивно. Киваю в ответ.

– Никаких движений. Всё поняла.

Говорю тихо, ровно.

– Да.

– Вот и отлично.

Краем глаз вижу, что его голова опускается между моих ног, чувствую прикосновение языка к краю моей пизды, к клитору, проводит им вдоль, по губам пизды, складочкам и манжеткам. Внутри меня нарастает давящее, глубокое чувство. Нарастает в области груди, горла в одной маленькой области. Внизу живота совершенно ничего. Оно и к лучшему, наверное, так привязанности никакой не будет. Он же горит, полыхает. Чувствую его дрожащие руки на своих бёдрах. Меня это веселит, забавляет. Улыбаюсь. Сдерживаю смех. Быстро переключаю каналы. Очень быстро в поисках какого-нибудь забавного фильма, мультика, рекламы. Он выглядывает из-под одеяла. Его кучерявые крашенные чёрные волосы взлохмачены, губы мокрые.

– Так, давай переворачивайся. Быстрее.

Без слова переворачиваюсь на живот, встаю на коленки, прогибаюсь в спине, распускаю волосы, перекидываю их на одно плечу, извиваюсь в плечах.

– Йобтить, какая у тебя задница. С ума сойти.

Улыбаюсь.

Слышу, что облизывает, причмокивает свои пальцы, проводит ими между губ киски, между ягодиц, раздвигает их, нажимает пальцем на анус, мягко проникает внутрь. Так и знала, что этот еврей захочет трахать мою попку. Умница, что подготовила её. Чувствую, что мягко проникает в неё своим членом. Блин, большой и толстый. Больше, чем я думала. Абстрагируюсь от ощущений.

Обхватывает меня своей рукой за талию, отклоняется назад, садиться на свои пятки, сажусь глубже своей попкой на его член. О, да, о, да… мне сейчас очень нравится, очень приятно. Сладкий, густой, тягучий, горячий сироп разливается внутри меня от самого его члена внутри меня до моей макушки. Это ощущение пьянит сильнее алкоголя, захватывает, обвораживает. Опираюсь руками о его крепкие ноги, прижимаюсь всем телом к нему сильнее, двигаюсь плавно, мягко двигаю бёдрами, рисуя анусом воображаемый круг, тело плавно извивается. Он двигается быстрее агрессивнее, поддевает меня своим членом. Отвечаю ему. Ложимся на бок, закидываю свою ногу сверху его ног. Воображение проецирует увиденную давным-давно гравюру секса древних народов. Меня это возбуждает. Не в силах сдерживаться отползаю телом чуть вперёд от него, вытягиваюсь, захватываю простынь, тяну её на себя, прогибаюсь в лопатках, едва заметно постанываю, вслушиваясь в его стоны, слушая его тело. Блядь! Блядь! Блядь! Сучара, кончай уже. Меня разрывает на части тупым, тихим глубоким цунами или взрывом под водой. Оглушает, теряюсь в пространстве, сжимаю его член будто сжимаю кулаки в злобе. Он резко хватает меня за ягодицы сбоку, прижимает их к себе мёртвой хваткой, замирает. Ура, кончил. Скулит. Еле слышно скулит. Закрываю глаза, ухожу внутрь себя, расслабляюсь. Прихожу в себя от его грубого, низкого смеха.

– Значит в жопу ебаться любишь. Отлично. Поладим. Ходовые качества у тебя отличные.

– Извини, мне нужно в ванную.

– Да, пожалуйста, иди, никто не запрещает.

Встаю с постели, быстрыми шагами убегаю в ванную. Плюхаюсь на унитаз. Смотрю в потолок. И зачем оно мне надо? Наверное, зачем то надо. Мне нужно осознать, осмыслить. Ещё ничего не поняла. Какое-от всё не настоящее. Нет, жить с ним точно пока не готова и… запах у него старческий. Привожу себя в порядок, выхожу из ванной. Он заходит в неё.

Ложусь в постель, смотрю тв. Он выходит, ложится в постель, забирает у меня пульт, выключает телевизор, гасит свет, отворачивается к окну.

– Всё спи.

Пытаюсь его обняться.

– Ээээ, нет, уйди. Оставь этот. Спи на своей половине, меня не трогай.

Недоумевая, шарю глазами по тёмной комнате. Шарю, шарю, поворачиваюсь на левый бок, закрываю глаза. Ух, как всё кружится. Мне холодно, одеяло тонкое, воздуха не хватает. Чувствую себя зажато, скованно. Мне страшно пошевелиться. Страшно дышать. Страшно кашлюнуть, чихнуть. Рассматриваю пол, двери, потолок, комод, статуэтки на комоде. Вслушиваюсь в звуки. Тихо. Совершенно, совершенно тихо. Боже, спасибо, тихо. Засыпаю.