Читать книгу По ту сторону неба. Древо жизни - Мия Велизарова - Страница 4

Ему никогда не надоедало смотреть на звезды. Погруженный в сон, Шен все же мог путешествовать. Далеко за пределы ковчега, и дальше, к неизвестным планетам. Пусть тело лежало в заточении, стиснутое стенками саркофага, но в своих грезах он был по-настоящему свободен. Целая вселенная простиралась перед ним: подернутые туманной вуалью холмы, зависшие в воздухе огромные каменные глыбы, закручивающиеся спирали световых лабиринтов, отливающие всевозможными оттенками – во сне он мог видеть гораздо больше цветов, чем обычным зрением. Хоть какое-то утешение.

В тех немногих свитках, что ему удалось прочитать, людей неизменно восхищало раскинувшееся над их головами звездное небо. Многие готовы были отдать полжизни, чтобы хоть немного стать ближе к завораживающему свету далеких миров. А он… Ему посчастливилось затеряться в бескрайних просторах космоса, стать его частью на несколько сотен лет. И пусть для кого-то это было ссылкой, сейчас он же не мог представить себе иной жизни.

Их сослали за грань, в вечную темноту. Заставили корабль неподвижно застыть на невидимой границе. Город виднелся вдалеке, словно гигантская капля росы на подносе из туманных колец – полоса белесая, бледно-желтая, васильковая, персиковая. Все сплошь бледные, сдержанные полутона. И сам город, плывущий среди звезд, был старательно задернут белесой дымкой, будто кто-то пытался спрятать, укрыть свое сокровище от посторонних глаз. И они, Шен и остальные пленники ковчега, стали для родного города чужаками. Можно было дотянуться до любого мира – но не проникнуть сквозь призрачную завесу. Шен мог наблюдать жизнь на других планетах – но не мог общаться с подобными себе, оставшимися по ту сторону защитного кольца горожанами и погруженными в глубокий сон другими ссыльными.

Живы ли родители? Их обвинили напрасно, ни отец, ни мать не были причастны к заговору. И пусть бездна замедляет старение в несколько сотен раз, отцовская седина, наверное, уже посеребрила всю голову. Самому Шену было восемь – не повезло, как сокрушались тогда знакомые, ведь будь он всего на год младше, и избежал бы наказания семьи. Теперь же, если верить звездному круговороту, ему исполнился двадцать один. Уже. Еще чуть-чуть – и долгожданное совершеннолетие. Неужели придется встретить и старость здесь, в заточении?

– Вот он, смотрите!

Собравшихся на главной площади было столько, что вымощенная белым камнем звезда превратилась в ярко-синюю, под цвет праздничной одежды горожан. Навстречу Шену двигались треугольники жилых кварталов, расчерченные густо-зелеными прожилками парков и цветников. Город перестраивали, и не раз. Теперь он выглядел словно огромный пирог, с высоким многоступенчатым зданием в центре. На окраине клубилась матово-бледная дымка Туманного кольца. Сверкала на солнце вода в городских каналах.

– Он ведь не приземлится прямо на наши головы? – спросила какая-то женщина, с опаской глядя на выплывающий из облаков силуэт корабля. На ней, в отличие от остальных, одежда была жемчужно-белого оттенка.

– Не бойтесь. Если уж Светлые сами решили контролировать процесс, – отозвался мужчина рядом с ней, в такого же цвета униформе и знаком Города на груди: двумя пересеченными сферами со сверкающей звездой посередине. Такие могли носить только члены Совета Двенадцати – и сейчас все они в полном составе присутствовали на значимом событии. Амнистия осужденных еще во времена Первой Эпохи. Честно говоря, про них уже успели благополучно забыть. Да и мало кто верил, что столь длительное пребывание в бездне хоть кого-то оставило в живых.

В любом случае, почему именно сейчас?

Кажется, Ниэн произнесла это вслух. Но на это ее собеседник промолчал, наблюдая, как огромный ковчег, словно сошедший со старинной гравюры, медленно садится посреди площади. На самом верху языками пламени горели фигуры Светлых, хранителей Города со времен его основания. Всего четверо. двое с обликом мужчин и две женщины. Это по их требованию изгнанников вернули на родину. И потребовалось немало времени, чтобы каждый из Двенадцати дал свое согласие. Ниэн, к слову, была последней. Она и сейчас без особого энтузиазма наблюдала, как ковчег окутывает защитный купол, как внутрь поднимаются бригады рабочих и докторов.

– Нам тоже с вами следует пройти, – мужчина справа подал ей руку. Защитный кокон удвоился, надежно защищая обоих от любых сюрпризов, поджидающих на борту.

Ниэн пришлось изобразить ответную улыбку. Какая галантность. Впрочем, вполне ожидаемо от атэ просвещения.

Ковчег встретил их леденящим холодом. Даже не взирая на защитную сферу, Ниэн не смогла сдержать дрожь. Подумать только, сейчас они прикоснутся к истории. Истории о восстании на заре времен, когда первые законы только-только вступили в силу. Один из них – право на жизнь, запрещающий казнить жителей города вне зависимости от тяжести преступления. Только он и защитил те несколько сотен восставших, что захотели получить доступ к тайным знаниям.

Глупцы, − невольно усмехнулась про себя Ниэн. Сама она прожила достаточно, чтобы понять: некоторые тайны лучше не раскрывать вовсе. Не каждый способен сохранить рассудок, узнав, на чем в самом деле зиждется их хрупкий невесомый мир.

– Неужели, они все еще живы?

– Боюсь, не всем так повезло, – отозвался один из рабочих, указывая на ближайший саркофаг. Толстое стекло треснуло, отчего вся конструкция очень напоминала расколотое яйцо. Ниэн поспешила прижать к носу платочек. На самом деле, чтобы скрыть отвращение. Запах разложившейся плоти давным-давно успел выветриться за все эти годы.

– Даже пыли не осталось, – покачал кто-то головой, заглядывая внутрь опустевшей ячейки.

Свет ударил по глазам. Влага, все это время поддерживающая в нем жизнь, внезапно испарилась, и Шен забился, словно выброшенная из воды рыба. Сухой, холодный воздух ножом резал легкие, чьи-то руки бесцеремонно вытащили его обессилевшее тело наружу, прикрепили на запястье браслет.

– Тише, тише, парень. Потери, сейчас все пройдет, – слышится ему голос отца. Лица вокруг расплываются, любой звук кажется отдаленным раскатом грома.

– Боже, какие же они все худые!

– А вы как думали, почти тысячу лет тут пролежали, – врач оттеснил атэ в сторону – сейчас его положение было намного выше и важней, − проверяя пульс у живых мумий. Толпа ахнула, стоило появиться первым носилкам. Кого-то затошнило при виде пергаментно-желтой натянутой кожи. Удивительно, как эти люди еще могли двигаться, дышать, жить.

Стоило пересечь черту – и мысли утратили былую легкость. Когда ковчег вошел под защитный купол, в висках застучало, а стоило спасателям вскрыть саркофаг, Шену и вовсе показалось, что он вот-вот умрет. На грудную клетку словно положили гранитную плиту, не меньше. Образы разбегались, звуки смешивались в один сплошной поток, в котором невозможно было ничего разобрать. К счастью, от запястья скоро потянуло спасительной прохладой. Устав от мучительной круговерти, он с наслаждением позволил себе погрузиться в забытье. Глубокое, пахнущее камфорой, и на сей раз без каких-либо сновидений.

Впрочем, один образ он все же успел запомнить. Опрокинутую синеву над головой, в которой тонул взгляд. И медленно, словно во сне, проплывали белоснежные громады облаков.