Читать книгу По ту сторону неба. Древо жизни - Мия Велизарова - Страница 6

Выставить их едва живых на всеобщее обозрение – хороший политический ход. Теперь, вместо возможного негодования и враждебности бывшие ссыльные вызывали у горожан лишь чувство бесконечной жалости. Такой, что Шен до смерти перепугал медсестру, вздумавшую погладить его по щеке. Ему привиделась мать, и чтобы видение не исчезло, он крепко стиснул ее в объятиях.

– Молодец, парень. Быстро восстановился, скоро будешь бегать, – пришедший на помощь мужчина в кипельно-белой униформе одобряюще похлопал его по плечу. – Только на девочек так больше не бросайся, а то поймут неправильно.

Язык, сам язык изменился. Постановка слов, логика, произношение. Разум Шена с трудом улавливал смысл. Он повторял про себя услышанное снова и снова, и каждый раз находил новый подтекст. Другими были имена, с вибрирующе-долгими звуками посередине. Раньше были в моде короткие, звучные имена и прозвища. Внешность обитателей Города тоже стала иной – более мягкой, словно нанесенные краски обильно разбавили водой. Черты лица отверженных еще помнили те времена, когда спасенные расы не успели смешаться. Краем уха Шен слышал, как персонал удивленно переговаривался насчет пары спасенных, чья кожа имела оттенок черных бобов или была смуглой до красноты.

Кит был жив. Его наставник, грузный, темнокожий, действительно чем-то напоминающий кита, а если быть точнее, старого моржа с длинными седыми усами. Когда голова перестала кружиться при малейшем движении, Шен разглядел по обе стороны от себя ровные ряды парящих в невесомости коек, в точности повторяющих каждое движение, каждый изгиб тела. Над каждой был установлен защитный купол, ведь даже воздух в Городе был для новоприбывших гостей непривычным. Для естественных нужд теперь были специальные приспособления, и первое время Шена ужасно смущали все эти отсасывающие трубки, что добавило мотивации поскорее начать ходить.

Впрочем, из всех уцелевших соратников, ему приходилось тяжелее всего. Ему и еще нескольким детям, которым в буквальном смысле пришлось вырасти в невесомости. Привыкшие свободно парить в мыслях, теперь они заново учились ходить, держать тело прямо, хотя простертая над головой громада облаков так и норовила придавить их к земле.

О смерти родителей он узнал от Кита. Оклемавшись, старик первым делом потребовал перенести свою койку ближе к его. И держал его руку, пока Шен кусал губы, отворачиваясь, но все равно встречая вокруг сплошные сочувствующие взгляды.

– Больному нужен покой, – пробовал было возразить врач, однако Кит в отчет наградил его таким замысловатым ругательством, что стена госпиталя натурально треснула, и пришлось срочно вызывать рабочую бригаду. До эвакуации, правда, дела не дошло.

– Ты только посмотри, какие технологии, – восхищенно прищелкивал языком Ру, в былую пору считавшийся одним из лучших инженеров. В то время еще не создали самовосстанавливающиеся материалы, и вид затягивающейся трещины был более чем впечатляющим. – Дайте только на ноги встать, уж я-то вызнаю все до мелочей!

Способность путешествовать во сне, к счастью, никуда не делась. И часто, чтобы отвязаться от добродушного гудения соседа, Шен закрывал глаза, представляя себе длинный коридор, спускающийся вниз спиральными витками, залитый светом двор за разводами меняющихся каждые полчаса витражей. Пусть наяву тело не хотело слушаться, в грезах он мог свободно гулять, где вздумается.

Можно было пройтись до фонтана с поющими струями, и даже загадать желание у резного бортика. Если как следует постараться, усилия воли хватало, чтобы поднять тоненькую перламутровую монетку из расставленных по периметру вазонов. Можно было зайти в прохладную воду, чувствуя под ступнями ребристую чешую выложенного мозаикой дна. Сложнее было ходить по улицам: в своем состоянии Шен мог видеть бесчисленные коридоры переходов, что ежесекундно вспыхивали и пропадали у него прямо перед носом. Не хотелось столкнуться с кем-то из обитателей вот так, к тому же, юноша опасался, что среди горожан мог встретиться кто-то из видящих, и раскрыть его секрет.

Из того, что он успел заметить, жизнь Города была более чем размеренной. Утром все как один спешили на работу, пусть даже то было обычное кресло возле дверей дома, откуда можно было наблюдать за прохожими. Затем воздух замирал, и вот тогда-то то можно было без помех рассмотреть все здания, напоминавших то цветы, раскрывающие и смыкающие свои лепестки, то причудливой формы геометрические фигуры в самых необычных комбинация. При этом во всем чувствовалась строгая упорядоченность, отчего город не казался беспорядочным нагромождением идей. Все имело право на существование, у каждого было свое определенное место, чтобы не мешать другим. И этот принцип невмешательства и ненавязчивости царил не только в архитектуре. Так что, как ни соблазнительно выглядела мысль проникнуть в дома, в чужие сны и мысли, пришлось ограничиться простой экскурсией.

Больше всего Шена влекло к центру. Огромный валун, резко выделяющийся из остального ландшафта, темнел посреди городской площади. Камень, который, если верить легендам, установил здесь первый император, запретив когда-либо его перемещать. Даже в утреннюю прохладу гранит казался теплым, и чуть подрагивал. Если постоять рядом достаточно долго, можно было почувствовать силу, древнюю, волнами пронизывающую тело до покалывания в кончиках пальцев.

У камня была своя история. У него были корни. И порой Шену казалось, что он слышит шелест листвы глубоко под землей. Там, где простирались глухие своды Подземелья. А еще глубже начиналась Великая бездна…

Незнакомое лицо возникло в сознании, стоило юноше углубиться в воспоминания. Лицо, чьи черты пугали и завораживали одновременно, чей взгляд пронизывал насквозь. На мгновение Шен увидел перед собой замерзший ручей: темная вода упорно не хотела засыпать, бурлила под растрескавшейся корочкой льда. Наполовину вмерзшие в ледяной панцирь еловые веточки полоскались в потоке темными прожилками. Засмотревшись, он не заметил, как его самого затянуло в поток, закружило в серебряной круговерти. А затем выбросило на берег – и он подпрыгнул на постели, перепугав дежурившего подле него Кита.

– Ты чего, парень? Задремал? Я тут тебе рассказываю, рассказываю…

Шен не сразу ответил. Он лежал, часто-часто дыша, чувствуя, как по всему телу выступила испарина. С того дня, стоило ему приблизиться к Камню Судьбы, даже просто подумать о нем, его охватывал беспричинный страх. Похоже, кто-то не хотел, чтобы он вот так свободно разгуливал. Здесь, в новом Городе, были свои порядки. И места, куда лучше было не заходить.

***

Каждый раз ей приходилось ждать снаружи.

С самого первого дня, когда новый Проводник приступил к своим обязанностям, она не могла привыкнуть, что какие-то двери могут быть закрыты даже для нее. Впрочем, на что она жалуется, если собственный сын замкнулся и не хочет ее видеть.

– Арри, как ты там? Справляешься?

Снова не отвечает. Но ей в щелку видно, как мягкий льющийся свет то и дело перекрывают тени, слышится размеренное щелканье ножниц. Он молодец, справляется, назло всем сплетням и перешептываниям за спиной. А если что-то пойдет не так, вместе с ним Светлые, помогут, подскажут как правильно.

За окном моросил дождь. Тот самый, особенный. Дождь, которого все горожане ждут с нетерпением. И опаской, как регулярный поход к врачу.

Отец в свое время учил ее, что политика – как механизм, музыкальный инструмент, который нужно время от времени настраивать. Если все делать грамотно и своевременно, больно не будет. Вот почему церемония перемен должна проходить строго в запланированные дни. И несмотря на все капризы и разногласия, Арри еще ни разу их не подвел.

– Еще не закончили?

Она вздрагивает, в негодовании сбрасывает с плеча чью-то руку. Но это оказывается отец Ралль, первосвященник. Каким образом из всех священнослужителей города Светлые выбрали именно его, загадка. Как по ней, так этот большой ребенок заслуживал отдельную комнату в центре для престарелых, с видом на море и трехразовым питанием, а не возможность вмешиваться в судьбу горожан. К слову, войти сейчас туда, где со священного древа обрезались засохшие лепестки, он мог без малейшего труда. Имел полное право.

– Интересно, что будет на этот раз. Может, где-то летает еще один ковчег с партией ссыльных, о которых мы и не подозревали? – с едкой усмешкой произнесла она. Священник в ответ расплылся в улыбке, и принялся отсчитывать классики на черно-золотых плитах.

– Расслабьтесь, милая, расслабьтесь. Вы и так у нас самая правильная. По сравнению с вами остальным только и остается, что дурачиться, – подмигнул он ей, и скрылся за полупрозрачными створками. Естественно, покрепче прикрыв их за собой.

Раздосадовано отвернувшись, Ниэн продолжила смотреть на улицу. Размером окно было во всю стену, так что в чем-то отец Ралль был прав, не стоило так сверлить его взглядом. Еще расколется. Бог с ним, с ремонтом, но нельзя, чтобы ножницы дрогнули в руках Проводника. Отрежет лишнее – это вам не шутки, а чья-то судьба.

Из комнаты Арри выехал верхом на спине священника. Подмигнув ей, Ралль с гиком прокатил мальчика наискосок и обратно, до того места, где с потолка свисал длинный плетеный шнур. Протяжный удар возвестил о конце церемонии, и дождь сразу прекратился.

– Вот, как громко. И кроме тебя так никто не может, так что кончай грустить! – завертелся на одном месте старик, и Арри наконец-то заулыбался. За такие моменты Ниэн готова была простить священнику все, любые чудачества. И даже странную круговую радугу, что звенела за стеклом, обвившись вокруг одного из флюгеров.

Улучив момент, она все же заглянула украдкой в залу, где все пространство выше роста человека занимала крона Древа. Плоды росли вперемешку с цветами, листья отливали всеми цветами, от глубокой бирюзы, до янтарно-ораневого. Кое-где, правда, виднелись сморщенные, сухие лепестки. Будь это обычное дерево, их следовало бы срезать. Но только не здесь, не сейчас. Всему свое время. Быть может, сегодня ветка кажется сухой, а через неделю покроется зелеными почками, даст новые побеги. Очень ей хотелось подсмотреть, где же ее ветка: есть ли на ней еще цветы, не пожухли ли плоды?

Но это тайна. И даже если бы Арри захотел, он бы ей не сказал. Только Светлые знают, когда собирать урожай.