Читать книгу История войны 1813 года за независимость Германии - М.И. Богданович, Модест Богданович - Страница 7

Наступление левой колонны союзных войск из Силезии в Саксонию было совершено в трех главных эшелонах: впереди двигался корпус Винцингероде; за ним – корпус Блюхера; еще более сзади – корпус Милорадовича. Главная же армия, при которой находилась и главная квартира императора Александра и князя Кутузова, оставалась в Калише.

Партизаны Давыдов, Прендель и князь Мадатов, и за ними авангард корпуса Винцингероде, под начальством генерал-майора Ланского, были устремлены к Эльбе впереди левой союзной колонны. Давыдов и князь Мадатов приобрели громкую и вполне заслуженную славу в Отечественную войну: Давыдов прежде всех открыл партизанские действия; Мадатов, наездник по призванию, краса храброго Александрийского гусарского полка, сделался известным во всей армии отвагой и находчивостью в делах при Борисове и Калише. Совершенно иное говорят о Пренделе его ратные товарищи, современники – неумытные судии21 и ценители доблести. По свидетельству их, Прен-дель старался внушать страх к себе своей наружностью: его взоры метали молнию; его длинные усы, дребезг оружия и громкие угрозы поражали ужасом мирных граждан, но в продолжение всего своего боевого поприща он не только не сделал ничего замечательного, но едва ли подвергался какой-либо явной опасности. Вся партизанская деятельность его ограничивалась захватом в плен отдельно бродивших неприятелей и составлением из их показаний весьма замысловатых донесений¹.

8 (20) марта Винцингероде занял своими главными силами Бауцен, выслав генерала Ланского и партизан к Эльбе, куда также шел направленный Милорадовичем на Гойерсверду отряд флигель-адъютанта ротмистра Орлова.

Генерал Рейнье, несколько дней командовавший войсками, успевшими собраться в Дрездене, в числе до 3500 человек, занял город и в особенности восточную часть его на правой стороне Эльбы (Нейштадт), приступил к сооружению там укреплений и объявил гражданам, что, в случае наступления неприятеля, ему предписано взорвать один из быков каменного моста. Затем французы стали было устраивать под мостом мину, но встретили сильное противодействие со стороны жителей, возбужденных к сопротивлению общей ненавистью немцев к Наполеону и желанием сохранить один из прекрасных памятников народного зодчества. Дело дошло до того, что народ, собравшись шумной толпой у Брюлевского дворца, занятого генералом Рейнье, выбил камнями несколько стекол в окнах его комнат и бушевал до глубокой ночи. Но вскоре после того, 1 (13) марта, прибыл в Дрезден Даву с подкреплениями, постепенно усилившими гарнизон до 12 000 человек. Получив от вице-короля приказание остановить на Эльбе неприятеля, но не вдаваться в решительный бой с превосходными силами Блюхера, а по прибытии союзной армии к Дрездену очистить сей город, а равно Мейс-сен, занятый баварским отрядом графа Рехберга, и разрушить оба моста, маршал продолжал деятельно минные работы. 30 рудокопов, присланных из Фрейберга, трудились по очереди днем и ночью над устроением кругом 4‐го устоя 5 подкопов, глубиной от 8 до 10 футов. Сообщение с правой стороной реки было запрещено, и жителям Дрездена предписано находиться в своих домах безотлучно, как только раздастся за рекой первый пушечный выстрел, а с нарушителями этого распоряжения поступать как со шпионами; войскам приказано стрелять по жителям, собирающимся в толпы, и проч.²

7 (19) марта Даву, узнав о приближении к Дрездену передовых войск союзной армии, перевел войска и обозы из Нейштадта на левую сторону реки, кроме нескольких саксонских рот, оставленных там под начальством майора Ешка, и приказал взорвать часть моста, под которой была заложена мина. Действие мины, рассчитанное с точностью искусными французскими инженерами, ограничилось взрывом одного быка и двух ближайших к нему арок. Ни один из домов не был поврежден, ни одно из оконных стекол не было выбито, и даже лишь немногие из жителей слышали глухой треск взорванной мины³. В тот же день Даву выступил из Дрездена, поручив начальство над остатками бывшего 7‐го корпуса, за болезнью генерала Рейнье, Дюрютту: войска, ему вверенные, состояли из собственной его дивизии и саксонской дивизии Лекока, всего до 3000 человек. Между тем полковник Давыдов, узнав от жителей окрестной страны о разрушении дрезденского моста и сообразив, что половина города, лежащая на правом берегу Эльбы, или вовсе оставлена неприятелем, или занята им слабо, подошел к городу ввечеру 8 (20) марта. Разместив свой небольшой отряд широкой дугой на высотах под Дрезденом и приказав казакам развести огромные бивачные огни, Давыдов послал на следующее утро в Нейштадт парламентером штабс-капитана Левенштерна с требованием сдачи города, угрожая приступом в случае отказа. Генерал Дюрютт, стоявший в Альтштадте, изъявил желание видеть штаб-офицера, уполномоченного начальником русского отряда на ведение переговоров. Следствием того было отправление в Дрезден Волынского уланского полка подполковника Храповицкого. Дюрютт, считая отряд Давыдова несравненно сильнейшим, нежели он был в действительности, и получив в продолжение дня известия о появлении союзных войск и о покушениях их переправиться выше и ниже Дрездена через Эльбу, утвердил в 9 часов вечера договор, подписанный уполномоченными обеих сторон. Положено было, чтобы русские войска 10 (22) марта в полдень заняли Нейштадт и чтобы военные действия были прекращены в городе и на расстоянии одной мили выше и ниже его; каждый из договаривающихся обязывался объявить противнику о возобновлении действий за двое суток до их открытия; наконец, Дюрютт согласился, чтобы саксонские войска, занимавшие Нейштадт, перед выступлением оттуда, отдали честь русским; но потребовал только не помещать этой статьи в капитуляции⁴. Таким образом, Давыдов занял ближайшую часть Дрездена, но возбудил тем неудовольствие генерала Винцингероде, который, отрешив его от командования отрядом, приказал ему сдать вверенные ему войска Пренделю и отправиться в главную квартиру. Поводом к тому послужили «переговоры с неприятелем, строго запрещенные еще в пределах России, и заключение перемирия, которое, – по словам Винцингероде, – будучи государственным преступлением, заслуживало примерного наказания»⁵.

На следующий день по очищении неприятелем Нейштадта, 10 (22) марта, саксонский отряд Лекока выступил из Дрездена в Торгау на присоединение к находившимся там войскам Тилемана; а на смену им прибыли несколько сот человек баварской пехоты. У Дюрютта было всего-навсего до 2000 человек с 18 орудиями; когда же французы, состоявшие в дрезденском гарнизоне, выступили в нескольких небольших эшелонах из города и для обороны его остались одни лишь баварцы, а между тем получено было известие о переправе русских у Ризы, Дюрютт, не осмеливаясь занимать долее Дрезден, отступил, в ночь с 14 (26) на 15 (27) марта, по направлению к реке Заале. Действительно, переправа через Эльбу партизанского отряда флигель-адъютанта Орлова при Дебельсдорфе ниже Мейссена и нескольких казачьих партий между Дрезденом и богемской границей заставили неприятеля опасаться за путь отступления и очистить саксонскую столицу. Пользуясь этим, Винцингероде переправил часть своих войск на левую сторону реки, занял дрезденский Альтштадт, 15 (27) марта приказал генералу Никитину построить плавучий мост и перешел с остальными войсками авангарда через Эльбу 19 (31) марта. Три дня спустя, 22 марта (3 апреля), Винцингероде расположился в Лейпциге, а 29 марта (10 апреля) было возобновлено сообщение в Дрездене по каменному мосту⁶. Прусский корпус Блюхера следовал непосредственно за авангардом и с 18 по 22 марта (с 30 марта по 3 апреля) прошел через Дрезден. При военачальнике, убеленном сединами, но бодром и крепком телесными и душевными силами, находился цвет народонаселения Пруссии; с ним вместе прибыли: брат короля принц Вильгельм, принцы Прусские Август и Фридрих и брат королевы, герцог Карл Мекленбург-Стрелицкий; а на следующий день приехал наследный принц Прусский.

Надеясь на содействие жителей Саксонии в общем деле Германии, Блюхер, при переходе через силезскую границу, объявил в воззвании к своим войскам что они должны поступать с саксонцами как с будущими сподвижниками⁷. Но вместо содействия союзники встретили в Саксонии недоверчивость к себе и равнодушие к общей пользе⁸. Реквизиции необходимейших потребностей были удовлетворяемы с чрезвычайной медленностью. Отсутствие короля Фридриха-Августа и колебания правительственной комиссии, не знавшей, должна ли она была следовать прежней политике или действовать в пользу союзников, заставили Блюхера обратиться к народу и угождать общественному мнению; с этой целью он разрешил свободу тиснения и приказал выпустить из форта Кенигштейна дрезденских граждан, выбивших окна в Брюлевском дворце. Но все это нисколько не побудило саксонцев к принятию участия в коалиции против Наполеона.

22 марта (3 апреля) Блюхер выступил из Дрездена с последним эшелоном своего корпуса по направлению к Альтенбургу, куда его главная квартира прибыла 2 (14) апреля; войска его были размещены по квартирам на пространстве от Борны до Цвиккау; в таком расположении оставался прусский корпус целые две недели, до 16 (28) апреля⁹.

Действия Фридриха-Августа в это время, по-видимому, клонились в пользу союзников. По свидетельству Шарнгорста, он прислал в Бреславль уполномоченного, которому было поручено уверить короля Прусского в готовности саксонского правительства содействовать общему делу, заметив, однако же, что оно находится в зависимости от обстоятельств, не позволяющих действовать решительно. Союзники предлагали Фридриху-Августу присоединить к их армии саксонские войска, собранные в Торгау, и объявить о решении, им принятом, вооружиться в защиту Германии, обещая, со своей стороны, поручительство в неприкосновенности его владений, за исключением Котбусского округа и Вестфальских земель, и уплату, либо вознаграждение, за все поставки для союзных войск. Но король в продолжение двух месяцев не только не дал никакого определительного ответа на эти предложения, но оставлял в совершенной неизвестности насчет своих видов и правительственную комиссию, и генерала Тиле-мана, командовавшего саксонскими войсками¹⁰.

Положение Саксонии в отношении к союзникам изложено Штейном следующим образом: «Большая часть народа предана своему Государю и желает его возвращения. Не должно, однако же, полагать, чтобы люди, привязанные паче всего к своему имуществу, слабые и велеречивые, были способны к восстанию. Гнусно видеть, что порабощение и все бедствия их отечества для них менее тягостны, нежели невзгоды, сопряженные с войной, отсутствие короля и разорение дрезденского моста… В случае, ежели король будет упорно оставаться на стороне Наполеона, можно вверить управление государственному комитету и воспользоваться средствами страны на общую пользу. Такое распоряжение лучше, нежели присутствие короля гордого, слабого, упрямого, который затруднил бы ход дел во всех отношениях…»¹¹.

По очищении Дрездена армия вице-короля отступила за реку Заале. 5‐й корпус генерала Лористона был расположен на Эльбе, ниже Магдебурга, до Вербена; 11‐й корпус генерала Гренье занимал Магдебург; несколько батальонов 2‐го корпуса маршала Виктора стояли у Кальбе и Бернбурга; дивизия Дюрютта и баварский контингент Рехберга – у подошвы Гарца, близ Стольберга. Занятие оборонительной линии по реке Заале и нижней Эльбе, послужившее вице-королю к сосредоточению значительной части его сил в окрестностях Магдебурга, способствовало ему к наступательным действиям против графа Витгенштейна. Угрожая движением к Берлину, вице-король надеялся отвлечь нашего полководца от переправы в окрестностях Виттенберга и от движения к Лейпцигу, которое не только могло повести к совокупному действию обеих союзных армий, но и подвергало вице-короля потере сообщения с войсками Наполеона, собиравшимися на Майне и Рейне. Таким образом, принц Евгений опасался именно того, чтобы армия графа Витгенштейна не двинулась за Эльбу, по направлению, указанному князем Кутузовым¹². Граф Витгенштейн, со своей стороны, усилившись прибывшим от Штетина корпусом Бюлова, решился приблизиться к Эльбе. Войска его, выступив 15 (27) марта из окрестностей Берлина, расположились 21 марта (2 апреля) следующим образом: бригада генерала Борстеля – у Валица, в 1½ милях (10 верстах) от Магдебурга; главная квартира и корпус Йорка – у Цербста; корпус Берга – у Лицова (Liezov); корпус Бюлова – у Цизара. Невыгоды такого расположения частей армии, в расстоянии от одного до двух переходов между собой, увеличивались дурным качеством дорог, по которым им надлежало двигаться к Эльбе¹³.

В половине (в конце) марта вице-король собрал в Магдебурге и впереди сей крепости, на правой стороне Эльбы, пехотные корпуса Лористона и Гренье, 1‐й и 2‐й кавалерийские корпуса и гвардию, вообще в числе около 40 000 человек¹⁴. Граф Витгенштейн, силы которого, за отделением отрядов в тылу армии, простирались всего-навсего до 35 000 человек¹⁵, решился, несмотря на превосходство неприятеля в числе войск, атаковать его с той целью, чтобы обеспечить Берлин от покушений вице-короля и, переправившись через Эльбу выше Магдебурга, открыть сообщение с корпусами Винцингероде и Блюхера. На основании этих соображений граф Витгенштейн и Шарн-горст составили общую диспозицию действий союзных войск.

Генералу Борстелю было приказано завязывать дела с неприятелем, но не вступать в решительный бой, стараться выманить вице-короля из выгодной позиции, им занятой впереди Магдебурга, и отвлечь его как можно далее от сей крепости; а между тем предполагалось обойти неприятельский корпус с правого фланга войсками Йорка и Берга и отрезать ему путь отступления. 21 и 22 марта (2 и 3 апреля) Борстель, атакованный превосходными силами, отступил в совершенном порядке к Глейне22. Но вице-король разгадал намерение противника и остался на своей позиции: в центре ее, на Недлицком плато, прикрытом болотистой речкой Эле (Ehle), был расположен корпус Гренье; правое крыло, у местечка Гоммерна, примыкавшее к помянутой речке, и левое, на дороге в Бург, у селения Гарвиша, также прикрытое болотами, были заняты войсками Лористона. В резерве, у Клюсской гати, весьма важной теснины через обширные болота, на дороге из Гоммерна в Магдебург, стала гвардия¹⁶.

Так как вице-король не трогался с места, то граф Витгенштейн сделал распоряжения к нападению на неприятельскую позицию и назначил к сему день 25 марта (6 апреля); а между тем, деятельно продолжалось сооружение мостов у Росслау. Но, когда 24 марта (5 апреля) пришло донесение с передовых постов, что неприятельские войска потянулись назад к Магдебургу, тогда Витгенштейн, не желая потерять случая к нанесению предположенного удара, решился неотлагательно атаковать вице-короля. Союзники выступили с мест своего расположения тремя колоннами: левая, состоявшая из корпуса Йорка, в голове которой двигался отряд генерал-майора Гюнербейна¹⁷, направилась через Лейцкау к Гоммерну; средняя, из войск Борстеля, двинулась от Цеперника к Веглицу, где она должна была соединиться с русским корпусом Берга, выступившим от Лицова; правая, из войск Бюлова, в голове которых шел генерал-майор Оппен с 1‐м Лейб-гусарским полком, наступала от Цизара, по большой берлинской дороге, к местечку Мёкерну. Вообще же атаки были поведены на пространстве немецкой мили (7 верст), что не позволяло соблюсти надлежащее единство в действиях.

Генерал Гюнербейн, выждав прибытие главных сил Йорка от Цербста к Лейцкау, двинулся по дороге к Гоммерну и заставил неприятельские форпосты отступить к Данигкову. Впереди этого селения стояли два французских эскадрона; прусские лейб-гусары тотчас опрокинули их, но, подойдя к ближайшим домам, были встречены огнем стрелковой цепи и принуждены отступить. Прусские егеря кинулись было ко входу в селение, но были отбиты занимавшим его отрядом и батальоном, присланным со стороны Гоммерна по приказанию самого вице-короля. Генерал Гонербейн открыл огонь из 4 орудий и послал егерей снова в атаку на селение; но это покушение также не имело успеха. Так как неприятель поддерживал защитников Даннигкова свежими войсками от Гоммерна, то Гюнербейн, желая затруднить их передвижение, выслал влево от атакуемого селения, под прикрытием драгун, конную батарею поручика Гензеля, которая открыла продольный огонь по неприятелю; в то же время майор Лобенталь, с двумя батальонами 1‐го восточно-прусского полка, атаковал его с фронта, а стрелки, переправившись вброд через речку Эль, зашли в тыл войскам, оборонявшим мост, что заставило неприятеля очистить селение и отступить к Гоммерну. Между тем майор Краммонд, направленный с фузилерным батальоном в обход на Дорнбург к Гоммерну, достиг этого пункта, но, встретив превосходные неприятельские силы, отошел назад и расположился на одной высоте с войсками Лобенталя. В 5 часов пополудни прибыли к Даннигкову граф Витгенштейн и генерал Йорк с 6 батальонами, драгунами полковника Юргаса и тремя батареями. Прибытие свежих войск способствовало Гюнербейну удержаться в Даннигкове, но бой ограничился канонадой, продолжавшейся до самой ночи. Урон левой колонны убитыми и ранеными вообще простирался до 140 человек, в числе которых было 3 офицера¹⁸.

В 4 часа пополудни, в то время уже, когда бой у Даннигкова был в полном разгаре, генерал Борстель, слыша сильную канонаду, гремевшую на этом пункте, выступил от Цеперника со своими драгунами и конной батареей на Вальвиц, к Веглицу, и приказал своей пехоте и пешей артиллерии следовать туда же как можно поспешнее. Селение Веглиц было обороняемо двумя батальонами; 4 орудия обстреливали мост и длинную плотину на речке Эле; позади селения стояла пехота в нескольких каре. По прибытии к неприятельской позиции Борстель нашел там корпус Берга, который, выстроившись по эту сторону речки, завязал довольно сильную канонаду; к этой артиллерии присоединилась конная батарея Борстеля; а потом подоспела и пешая батарея его. Таким образом, на этом пункте со стороны союзников действовали 24 орудия. В 5 часов получено было от генерала Йорка приказание овладеть Веглицем. По соглашению Берга с Борстелем союзные войска двинулись в атаку на селение тремя колоннами: обе крайние состояли из прусских войск¹⁹, а средняя – из русских егерей 26‐го полка и ратников Олонецкого и Вологодского ополчений под начальством генерала Рота. Переправа через болотистую речку была совершена вброд, по пояс в воде. Стрелки, рассыпанные впереди левой колонны, атаковали батарею, стоявшую у входа в селение, и захватили два орудия. Несколько неприятельских эскадронов кинулись на выручку потерянной артиллерии и отбили ее, но прусские фузилеры успели привести в негодность эти орудия, воткнув штыки в затравки и сломав концы их. Правее же плотины головной батальон перешел через речку в развернутом фронте и готовился перестроиться в колонну к атаке; в этот самый момент появились на правом фланге его несколько французских эскадронов; но прусская пехота успела свернуться в каре и, встретив неприятельскую кавалерию пальбой, в расстоянии 50 шагов, рассеяла ее и отбросила в беспорядке – частью к Веглицу, частью за речку к Лейцкау. Прусские драгуны полка королевы и Гродненские гусары преследовали опрокинутого неприятеля и довершили его поражение. Затем 2‐й батальон Померанского полка овладел с боя Веглицом, а гренадерский батальон, 1‐й батальон Померанского полка и войска

Рота атаковали французов на высотах у Ветряной мельницы (Windmühle), отбили орудие и опрокинули неприятеля к Недлицу. Урон Борстелевой бригады простирался до 250 человек, в числе которых было 6 офицеров. Русские потеряли вообще до 50 человек. У неприятеля захвачено в плен более 250 человек²⁰.

Генерал-майор Оппен, двигавшийся с 1‐м Лейб-гусарским полком в авангарде корпуса Бюлова, выступившего утром из Цизара, встретился с неприятелем у Цеденика (Zehdenick). Впереди этого селения, за глубоким оврагом, стояла кавалерия 7 различных полков, в числе около 1000 человек, с конной батареей; за ней пехота в 3 небольших каре. Генерал Оппен, выждав прибытие еще 4 эскадронов драгун (Литовского и Западно-Прусского полков), с конной батареей капитана Штейнвера, оставил один эскадрон гусар для прикрытия артиллерии, а остальные 7 повел в атаку на неприятельскую кавалерию. Французы открыли пальбу из карабинов по гусарам, которые, дойдя до рва, остановились. В это самое время Бюлов, подоспев на поле боя, послал в атаку майора Платена с литовскими драгунами, в числе 200 человек. Бешеный Платен (Der tolle Platen), как обыкновенно звали его, кинулся вперед, перенесся через ров с криком «Ура!» (Hurrah!), опрокинул несравненно сильнейшего неприятеля и захватил в плен 150 человек. Французская пехота, прикрывшая отступление кавалерии, будучи поражаема огнем прусской конной батареи, была принуждена отступить к Недлицу. Потеря прусской кавалерии в деле при Цеденике простиралась до 140 человек; а вообще во всех трех делах 24 марта (5 апреля) со стороны союзников убито и ранено 9 офицеров и около 600 нижних чинов. Со стороны же французов потеря одними пленными простиралась до 20 офицеров и около 1000 нижних чинов; число убитых и раненых также было весьма значительно; ранены генералы Гренье и Грюндлер²¹.

В ночь неприятель отступил к Магдебургу, уничтожив мосты на Клюсской плотине и даже плавучие мосты на Эльбе. Очевидно было, что вице-король совершенно отказался от своего покушения наступать к Берлину, и это подтвердилось на следующий день движением французских войск по левому берегу Эльбы к нижней Заале²².

Дела 24 марта (5 апреля) не только обеспечили Берлин и способствовали графу Витгенштейну приступить к переправе через Эльбу, но поселили в прусских войсках доверие к себе и начальникам своим.

К сожалению, граф Витгенштейн не мог воспользоваться этой победой. Магдебург, Виттенберг и Торгау требовали наблюдательных отрядов; крепость Шпандау была обложена; таким образом, союзники находились в необходимости ослабить и без того уже незначительные силы, которыми они готовились действовать за Эльбой. Войска Бюлова и Борстеля были оставлены под Магдебургом; генерал-лейтенант Клейст, с российско-прусским отрядом, в числе 7000 человек, с 40 орудиями²³, под Виттенбергом; с остальными же войсками корпусов Йорка и Берга граф Витгенштейн перешел через Эльбу близ Росслау 29 марта (10 апреля) и расположил их у Дессау и Кетена²⁴.

Граф Витгенштейн, желая иметь более обеспеченную переправу на Эльбе, открыл сношения с саксонским генералом Тилеманом, которого войска занимали Торгау; но Тилеман, хотя и выказывал преданность общему делу Германии, однако же не мог сдать союзникам вверенной ему крепости, имея повеление короля Фридриха-Августа не впускать туда ни французов, ни противников их. Между тем Витгенштейн, получив от Тилемана сведения о возможности овладеть без больших усилий Виттенбергом, решился штурмовать сию крепость и назначил к тому день 5 (17) апреля. Действительно, укрепления Виттенберга были довольно слабы, и гарнизон ее состоял всего-навсего из 1500 человек польских войск генерала Домбровского и 1000 французов. Но комендант этой крепости генерал Лапойп (Lapoype), ветеран революционных войн, подтвердил упорной обороной Виттенберга известную истину, что главная сила всякой крепости заключается не в стенах ее, а в мужестве гарнизона и в твердости духа начальника войск²⁵.

Французы и поляки, составлявшие гарнизон Виттенберга, занимали крепость, лежащую, как известно, на правой стороне Эльбы, и тет-де-пон23 на противоположном берегу. Граф Витгенштейн, прибыв к войскам Клейста накануне дня, назначенного для нападения на неприятеля, находился 5 (17) апреля при штурме и взятии предместий. Затем союзники бомбардировали город в продолжение двух дней, между тем как генерал Казачковский покушался овладеть тет-де-поном. Но все эти попытки были безуспешны. Потери с каждой стороны простирались до 300 человек²⁶.

7 (19) апреля граф Витгенштейн, получив известие о наступлении Наполеона, имевшем целью сосредоточение его армии с войсками вице-короля и разобщение союзных корпусов, решился оставить на правой стороне Эльбы только самые необходимые отряды, а все прочие силы собрать на левой стороне этой реки для совокупного действия с Блюхером. С этой целью корпус Йорка от Кетена, и за ним генерал-майор Гельфрейх, с Тенгинским и Эстляндским полками, должны были двигаться на Цербиг и Дюбен; корпус Берга от Дессау – также к Дюбену; генерал Клейст, оставив под Виттенбергом наблюдательный отряд²⁷, и другой отряд²⁸ для охранения тет-де-пона у Росслау, выступил с остальными войсками на Дессау к Галле. Прибытие на Эльбу русских отрядов графа Воронцова и генерала Гарпе – первого от Кюстрина и Франкфурта к Магдебургу, а второго от Пиллау к Виттенбергу – позволило графу Витгенштейну перевести корпус Бюлова и войска, оставленные Клейстом под Виттенбергом, на левую сторону Эльбы. По взятии же Шпандау бригада Тюмена двинулась к Эльбе на присоединение к корпусу Бюлова²⁹. Таким образом, в половине апреля (или в конце этого месяца по н. ст.) союзные войска, состоявшие в числе до 30 000 человек под начальством графа Витгенштейна, войдя в связь с войсками Блюхера, расположились следующим образом: главная квартира графа Витгенштейна и корпус Берга в Лейпциге; корпус Йорка в окрестностях Шкейдица; отряд Клейста в Галле, корпус Бюлова у Кетена, за исключением бригады Тюмена, остававшейся на правой стороне Эльбы.

Обратимся к изложению событий в тылу союзной армии, расположенной к Саксонии. В то время, когда Блюхер и граф Витгенштейн перешли за Эльбу, многие пункты в пройденной ими стране еще были заняты неприятельскими войсками: на правой стороне Вислы – Замостье; на Висле: Данциг, Торн и Модлин; на Одере: Штетин, Кюстрин и Глогау; на Эльбе: Магдебург, Виттенберг и Торгау. Варшава была занята отрядом графа Палена; под Данцигом собирался значительный осадный корпус герцога Александра Вюртембергского; крепость Торн была обложена Барклаем-де-Толли; Модлин и Замостье также находились в блокаде. Отлагая описание осад до взятия крепостей союзными войсками, ограничусь изложением военных и политических событий в Польше.

Положение этой страны было весьма сомнительно. Давно уже многие из поляков были убеждены в неизбежности соединения Польши с Россией. Император Александр I привлек к себе сердца их. Забывая вековую вражду, разъединявшую одноплеменные народы, благороднейшие сыны Польши желали соединиться под державой младшего брата российского государя. Князь Адам Чарторижский, бывший российским министром иностранных дел и впоследствии членом Государственного совета, возвратившись, при открытии войны 1812 года, в Польшу, и будучи по-прежнему удостоен доверенности императора Александра I, старался убедить своих соотечественников в великодушии видов российского монарха, но партия князя Понятовского, поддержанная влиянием католического духовенства, уничтожила все миролюбивые покушения России и Пруссии. Занятие Данцига и Модлина в 1813 году французскими войсками поддерживало мечты поляков, считавших все еще Наполеона своим освободителем, несмотря на многие примеры его двуличия и равнодушия к судьбе Польши. В Познани, в Белостоке, в герцогстве Варшавском ожидали прибытия завоевателя с новой армией и готовились к поголовному восстанию. Положено было, в один и тот же день, истребить во всем герцогстве немцев, русских и жидов. Носились слухи, будто бы Наполеон, получив известия о вооружениях Пруссии, сказал: «Дом Гогенцоллернский недостоин обладания престолом; прусская монархия распадется на части: Восточная и Западная Пруссия отойдут к Польше, Силезия будет возвращена Австрии, прочие области присоединятся к Вестфальскому королевству». Католические проповедники, вместо слова мира, возбуждали в своих прихожанах ненависть к русским и пруссакам. Положено было начать восстание в Страстную пятницу³⁰.

В таких обстоятельствах было необходимо устроить управление герцогством Варшавским, покорить польские крепости, еще занятые неприятелем, и изгнать из юго-западной части герцогства отступивший туда из Варшавы корпус Понятовского. Для управления гражданской частью в Польше был учрежден в Варшаве Верховный совет под председательством действительного тайного советника Ланского. Для сосредоточения же управления по военной части поручено было генералу от инфантерии Дохтурову главное начальство над всеми войсками, находившимися в герцогстве, именно: войсками генерал-лейтенанта Палена – в окрестностях Варшавы; генерал-майора Паскевича – под Модлином и генерал-майора Ратта – под Замостьем. Генералу Дохтурову также была подчинена 27‐я дивизия генерал-майора Неверовского, двигавшаяся от Вильны к Вышгороду, а равно войска, долженствовавшие прибыть в Польшу на всем пространстве от Плоцка до Люблина³¹.

Для очищения же от неприятельских войск юго-западной части герцогства был составлен из части войск, находившихся в окрестностях Варшавы под начальством генерал-лейтенанта графа Палена, особый отряд, вверенный генерал-лейтенанту Сакену³². Выступив из Варшавы 25 февраля (9 марта), Сакен подошел к крепостце Ченстохову 10 (22) марта и обложил ее 13 (25) марта. В продолжение нескольких дней были построены 4 батареи под руководством квартирмейстерской части (генерального штаба) подполковника Рошуара. 23 марта (4 апреля) была открыта по крепости канонада из 28 орудий, от которой загорелись три больших строения; но генерал Сакен приказал прекратить пальбу, «дабы сохранить памятник Восточной Церкви, храм Пресвятой Богородицы и чудотворный образ ее». 25 марта (6 апреля) гарнизон сдался военнопленным24, в числе 56 штаб- и обер-офицеров и 1026 нижних чинов, но государь, по ходатайству Сакена, соизволил распустить пленных поляков по домам, обязав их подпиской не служить против России, с тем, чтобы, если бы впоследствии кто из них нарушил свое обещание, то подвергнулся бы расстрелу как преступник³³. В крепости найдено 24 орудия и довольно значительное количество боевых и съестных припасов. В числе пленных находился поручик Зубра, которого жена служила в роте своего мужа 7 лет и была в сражениях и на штурмах 17 раз³⁴. Генерал Сакен за взятие Ченстохова получил орден св. Александра Невского.

В продолжение этой осады польские войска князя Понятовского, разобщенные от нашего блокадного корпуса кордоном австрийских постов, порывались освободить Ченстохов, но были удержаны в бездействии австрийцами, которые, прикрывая поляков от наших войск и удерживая своих союзников от решительных покушений, предостерегали насчет их намерений генерала Сакена³⁵.

Такие действия командовавшего австрийским вспомогательным корпусом генерала Фримона были последствиями переговоров в Калише. Во время пребывания в этом городе императора Александра I прибыл туда из Вены Л. Лебцельтерн с письмом от князя Меттерниха, в котором изъявлена была готовность австрийского правительства принять на себя посредничество между воюющими державами. На это предложение последовал отказ: «Еще не было примера, чтобы государство, участвующее в войне, предлагало свое посредничество. Впрочем, не настаивая на этом замечании, русское правительство объявляло формально, что предложение Австрии может быть принято только с согласия союзных с ним держав: Англии, Пруссии и Швеции»³⁶. Но весьма важным последствием поездки Лебцельтерна было заключение конвенции, по условиям которой положено, чтобы русские войска, прекратив перемирие с австрийцами, направились в обход флангов Фримонова корпуса, который получил приказание – отступать постепенно по мере наших демонстраций на правую сторону верхней Вислы, сохранив на левом берегу посты в Кракове, Опатовце и Сандомире. Отступление австрийских войск должно было побудить князя Понятовского к роспуску польского корпуса, чему обязан был содействовать генерал Фримон, объявив, что переход поляков из Варшавского герцогства в Галицию мог быть допущен не иначе, как небольшими частями и без оружия. Генералу Сакену было поручено привести в исполнение эти меры, долженствовавшие, по всей вероятности, побудить большую часть поляков к возвращению в области, занятые русскими войсками³⁷.

По взятии Ченстохова Сакен, оставив там небольшой гарнизон, выступил 29 марта (10 апреля) на Славков, где присоединил к своему корпусу 2000 человек прусских войск, под начальством полковника Каница. По мере его наступления австрийский корпус, на основании конвенции о перемирии, подписанной генералами Сакеном и Фримоном³⁸, отошел на правую сторону Вислы. Генерал Сакен, приблизившись к Кракову, лично условился 22 апреля (4 мая) с генералом Фримоном о высылке польских войск через Галицию и Силезию в Богемию. Положено было, чтобы они выступили из окрестностей Подгуржа, в 5 отделениях, с 25 по 29 апреля (с 7 по 11 мая). Так как французский резидент Биньон и члены бывшего польского правительства не хотели выехать из Кракова, то генерал Фримон предложил Сакену занять сей город нашими войсками. Как только пришло в Краков известие о предстоящем прибытии туда казаков, калмыков и башкир, состоявших в русском корпусе, то Биньон и польские министры бежали в Галицию. Президент Краковского управления поднес ключи города генералу Сакену, который не принял их, изъявив встретившей его депутации, что для него очень приятно видеть их в руках добрых граждан Кракова. Этот поступок расположил в нашу пользу не только жителей, но и австрийцев³⁹.

Таким образом, около 10 000 и саксонских войск, затруднявших окончательное покорение Варшавского герцогства, были удалены с театра военных действий и отправились в Богемию по частям и без оружия (которое везли за ними на подводах, на расстоянии нескольких переходов). Корпус Сакена получил повеление идти на соединение с главными силами русской армии через Силезию⁴⁰.

Между тем великое дело освобождения Германии было утверждено в Бреславле договором между российским и прусским правительствами.

На основании конвенции об управлении в продолжение войны освобожденными странами, подписанной уполномоченными, со стороны России – Штейном и графом Нессельроде, и со стороны Пруссии – Гарденбергом и Шарнгорстом, постановлено:

1. Обнародовать от имени обеих союзных держав воззвание, в котором должно было выразить предположенную ими цель освобождения Германии от влияния Франции и пригласить всех князей и подвластные им народы к содействию в освобождении их отечества. Каждый из германских властителей, отказавшийся в продолжение определенного срока принять участие в общем деле, подвергался потере своих владений.

2. Учредить центральный Правительственный совет, с неограниченными полномочиями, составленный из членов, назначенных союзными державами, по одному от каждой. Германские владетели, приступившие к союзу, имели право назначить в совет одного члена, с общего согласия.

3. Главными предметами совещаний совета будут: управление занятыми странами и употребление их средств на пользу общего дела.

4. Доходы с земель, занятых союзными войсками, будут разделены поровну между Россией и Пруссией. Ганноверское управление также получит часть соответственно числу выставленных им войск.

5. Все занятые страны от Саксонии до границ Голландии, кроме бывших прусских и ганноверских областей, будут разделены на 5 частей, именно:

a) Саксонию вместе с герцогствами;

b) королевство Вестфальское, за исключением Ганновера и провинций, прежде состоявших во владении Пруссии;

c) герцогства Бергское и Нассаусское;

d) департамент Липпе;

e) департамент Устья Эльбы и Макленбургские владения.

6. В каждую из сих частей будут назначены два губернатора: один – гражданский и другой – военный. Первый будет зависеть от центрального совета, а второй – от главнокомандующего. При гражданском губернаторе будет учрежден земский областной совет.

7. Центральный совет будет заведовать всем, относящимся к набору войск, реквизициям и магазинам для действующей армии, а равно вооружениями в занятых областях.

8. Вооружения будут заключаться, во-первых, в постоянных войсках; во-вторых, в Ландвере; в-третьих, в Ландштурме. При образовании этих войск будет объявлено, что они ни в каком случае, кроме обороны Германии против Франции, не будут употреблены на службу. Формирование их должно быть обеспечено одним из корпусов союзной армии.

9. Центральный совет имеет право назначать в губернаторские и прочие должности лиц, известных своими способностями и снискавших уважение сограждан.

10. Предположенные постановления должны быть неотлагательно сообщены австрийскому и английскому правительствам⁴¹.

Воззвание о цели войны, предпринятой Россией и Пруссией против Франции, было обнародовано несколько дней спустя по заключении вышеизложенной конвенции. В этом воззвании, составленном под влиянием Штейна, объявлено намерение союзников восстановить политическую самобытность владетелей и народов Германии; вместе с тем справедливая кара должна была постигнуть каждого из германских князей, вероломно изменившего общему делу⁴².

Воззвание союзных государей возбудило общее сочувствие к их делу в народах Германии, но владетели Рейнского союза, дорожившие покровительством Наполеона, удержали в бездействии своих подданных. Саксонский король, возвышенный императором французов насчет Пруссии, скорее мог потерять, нежели выиграть, ополчаясь за независимость Германии. Король Баварский, обязанный Наполеону увеличением своих владений и возведением в королевский сан, был в родственных связях с ним, по супружеству вице-короля Италийского с баварской принцессой Августой. Король Вюртембергский, тесть короля Вестфальского Иеронима, был обязан Наполеону возможностью самовластья и произвола в своих владениях. Герцог Баденский, супруг французской принцессы Стефании Богарне, увеличивший свои владения по милости Наполеона, находился в соседстве Франции и не осмеливался помышлять о восстании против завоевателя. Наконец, французские владетели Вестфалии, Берга и Франкфурта были совершенно преданы Наполеону.

Таким образом, расторжение Рейнского союза, скрепленного себялюбивыми видами его членов, оказалось затруднительнее, нежели полагали державы, ополчившиеся в защиту Германии. Для приведения в исполнение конвенции 7 (19) марта был учрежден 23 марта (4 апреля) центральный совет, которого членами император Александр назначил графа Кочубея и барона Штейна; а король Прусский – тайного советника Шена и государственного советника Редигера; председателем в Совете повелено быть российскому министру внутренних дел Козодавлеву, а за отсутствием его – Штейну, который, два дня спустя, 25 марта (6 апреля), отправился из Калиша в Дрезден, где было назначено местопребывание центрального совета⁴³.

Между тем, наша Главная армия выступила в Силезию. Еще 21 марта (2 апреля) король Прусский прибыл в Калиш. Император Александр I ожидал его на последней станции к Калишу, а подъезжая к сему городу, союзные монархи были встречены Кутузовым впереди собранных там корпусов Главной армии. Полководец, ослабленный предсмертной болезнью, не мог сесть на лошадь, оставался пешком подле государей при начале марша войск, и вскоре, совершенно ослабев, уехал в Калиш. На смотру находились: 5‐й (гвардейский) и 3‐й (гренадерский) корпуса, две кирасирские дивизии, легкая гвардейская кавалерийская дивизия и четыре артиллерийские роты, в числе 17 800 человек с 48 орудиями. Войска были в блистательном состоянии, но король был поражен малочисленностью так называемой Главной армии⁴⁴. Вечером того же дня он навестил больного фельдмаршала, пожаловал ему орден Черного Орла и табакерку, осыпанную бриллиантами, и на следующий день прислал к нему канцлера Гарденберга, который объявил Кутузову, что, ежели война окончится благополучно, то король пожалует ему поместье в Пруссии. Фельдмаршал отклонил это обещание, говоря: «Государь мой не оставит меня и детей моих»⁴⁵.

Король пробыл в Калише два дня. По отъезде его Главная армия, вместе с главной квартирой императора Александра и князя Кутузова, 26 марта (7 апреля) выступила в Силезию. Движение ее было настоящим торжественным шествием. Во всех городах и местечках, у въездов, воздвигались триумфальные ворота с надписями: Der Deutsche dem Russen («Немец – русскому») и Gott mit Dir («Да пребудет с тобой Бог»), либо Des Allmächtigen Hand schütze Dich («Да защитит тебя рука Всемогущего») и т. п. Народ выходил навстречу русским войскам и сопровождал их радостными восклицаниями. У входа в заставы стояли молодые девушки, в белых платьях, с гирляндами и венками. При появлении государя раздавался колокольный звон, сливавшийся с громкими возгласами и приветствиями. По вечерам в окнах сияли освещенные разноцветными огнями прозрачные картины, с различными изображениями и надписями в честь императора Александра.

По прибытии главной квартиры в Бунцлау 6 (18) апреля болезнь князя Кутузова, усилившаяся от простуды, заставила его остановиться. Здесь, среди торжеств, возбужденных наступлением союзных войск, суждено было ему окончить славную жизнь свою. Император Александр и король Прусский оставались в Бунцлау до 9 (21) апреля и ежедневно навещали старого вождя, который, уже на одре смерти, имел утешение вручить государю ключи Торна – последний трофей вверенного ему воинства! Отъезжая в Дрезден, император Александр оставил при фельдмаршале главных сотрудников его, князя Волконского и Толя.

В Саксонии, несмотря на преданность короля Фридриха-Августа Наполеону, союзные монархи были встречаемы как избавители. 12 (24) апреля, накануне Светлого Воскресенья, император Александр и король Прусский, прибывший к армии еще 2 (14) апреля в местечко Штейнау, торжественно въехали в Дрезден. Прекраснейшая погода, солнце, сиявшее во всем своем блеске, украшали природу цветущих берегов Эльбы. По обеим сторонам дороги, ведущей в город, были построены русские и прусские войска, к коим примкнула и саксонская гвардия. Народ вышел навстречу союзным государям версты за три от заставы. В продолжение их проезда верхом вдоль фронта войск гремела музыка и раздавались радостные восклицания жителей. По въезде в город монархи остановились на площади, где все войска прошли мимо их, а потом король проводил нашего государя в Брюлев дворец и отправился в отведенный для него дом в Нейштадте. Вскоре после того император Александр, отпустив всех собравшихся во дворец саксонских чиновников и прибывших из различных германских городов наших резидентов, отправился пешком за реку к королю. Как только государь вышел из занимаемых им покоев, народ окружил и провожал его через мост и обратно с беспрестанными криками «ура!»⁴⁶.

Таким образом, 12 (24) апреля союзные войска графа Витгенштейна, Блюхера, Милорадовича и Главной армии, в числе более 90 000 человек, находились на пространстве между средней Эльбой и Заале, выдвинув передовые отряды к последней реке. В это же самое время вновь сформированная французская армия, в числе более 120 000 человек, была сосредоточена в окрестностях Эрфурта, куда была перенесена главная квартира Наполеона; а войска вице-короля, в числе 45 000, частью стояли на нижней Заале, частью, заняв постами левый берег реки, прикрывали наступление главной наполеоновой армии. Кроме того, Даву с 10 000 человек находился на нижней Эльбе, а Рейнье формировал 7‐й корпус, который, в ожидании присоединения саксонских войск, считал в рядах своих около 5000 человек; следовательно, у Наполеона на Заале и нижней Эльбе было собрано более 180 000 человек⁴⁷.

Фельдмаршал, на одре смертной болезни, заботясь о сосредоточении сил союзной армии, писал графу Витгенштейну: «Когда маршал Ней⁴⁸ двинется к Дрездену от Франконии, тогда, без всякого сомнения, корпус, сконцентрированный около Магдебурга, сделает диверсию на Берлин. В сем случае, не обращая на сие движение никакого внимания, извольте помышлять только о соединении с Блюхером и с Главной нашей армией. Отделяясь же от Дрездена, ослабите в сем месте силы наши так, что неприятель будет в состоянии прорваться через Эльбу и открыть сообщение с Варшавским княжеством. Оставив же Берлин несколько и на воздухе, удержите нашу главную операционную линию. Прусский двор сам видит необходимость сего»⁴⁹.

Это было последнее повеление фельдмаршала. Король Прусский прислал к нему знаменитого врача Гуфеланда. Но уже были сочтены дни Кутузова. 16 (28) апреля его не стало. Напутствуемый в вечность благословениями современников, он должен жить в памяти потомков как орудие Всесильного Промысла, поразившее завоевателя так же неожиданно, как поражен был сильный Голиаф рукой слабого Давида. Не будем сравнивать Кутузова как полководца с гениальным его противником, которому он сам отдавал преимущество над собой; но скажем, что он был вождем русских в великой войне, поколебавшей преобладание Наполеона, что, исполняя веление благословенного монарха, он принес в жертву последние дни свои великому делу освобождения Германии. История не забудет этих подвигов. Она не допустит в скрижали свои ни возгласов лести, ни шипения зависти, равно оскорбительных для священной памяти великого мужа.