Читать книгу Перейди за Иордан. Судьба сильной женщины на переломе эпох - Монахиня Нина - Страница 5

1934 год. Папа вел гидрогеологическую съемку Черноморского побережья от Сочи до Батуми, одновременно выбирая для покупки участок земли на этом почти пустынном побережье. Таким местом оказался район в пяти километрах южнее города Сухуми, между реками Келасури и Маджари, куда папа и поехал на велосипеде. Он медленно ехал по дороге, наблюдая, куда течет вода в придорожных канавах, чтобы по течению воды определить место водораздела рек, т. е. самое высокое место в этом районе. А когда это место нашел, он вылил на него ведро воды. Там, где вода потекла в разные стороны, было точное место водораздела. И тогда папа поставил на карте точку. Вернувшись домой, он торжественно объявил, что участок для покупки найден.

– Валя, вот в этом месте мы купим участок земли для нашего будущего дома. Это самое лучшее место на всем побережье: оно безопасно с точки зрения заболачиваемости, здесь самая чистая вода, почти нет ветров и морское течение идет от берега, значит, на берег не будет выноситься мусор после штормов. – И папа показал на карте маленькую точку, которой было суждено стать нашим дорогим домом на многие годы.

Так появился у нас огромный участок земли на самом берегу моря. На нем росла кукуруза и несколько ольховых деревьев, увитых виноградом «изабелла». Черно-лиловые гроздья, подернутые сизой дымкой, покрывали все дерево и висели даже на очень тоненьких высоких веточках. Это было владение птиц. В то время ухаживать за виноградом было не нужно – ни лечить его, ни обрезать, ни удобрять. Он рос сам по себе в обнимку с ольхой, никого не утруждая, и дарил свои ароматные гроздья всем вокруг. Еще в саду были две огромные черешни с темно-красными, почти черными ягодами.

На участке у самой дороги стояла менгрельская сакля с земляным полом и без потолка. С крыши в комнату свисала железная цепь с крючком для котла. Когда под ним горел огонь, дым выходил наружу через дыру в крыше. Вокруг костра стояли низкие деревянные скамейки, одна из которых была повыше и пошире. Она служила столом.

Едой в основном была мамалыга, которая выкладывалась деревянной лопаткой прямо на стол, и лобио: острый соус из фасоли с прасом и кинзой. На углях пеклись чуреки, пресные лепешки из кукурузной муки. Были у соседей коровы, вернее, коровки, которые давали всего несколько литров молока в день. Из молока делали сыр сулугуни и мацони. И так изо дня в день, без всяких разносолов и разнообразия, и не надоедало. Иногда покупали у рыбаков-греков хамсу и жарили ее на костре. И тогда в доме долго стоял запах рыбы. Да, еще была редька, чеснок, чечевица и батат – сладкая картошка, которую мама пекла в углях.

Освещалась сакля керосиновой лампой, которая висела на гвозде, вбитом в стену. Когда гасили лампу, в щели было видно небо со звездами и луной. Спали на железных кроватях. Когда шел дождь и везде капало, приходилось ездить с кроватью по полу в поисках сухого места. Так прожили осень и зиму.

Как-то папа привез на велосипеде большую посылку. Когда ее открыли, мама достала два детских бархатных пальтишка и унесла, а потом стали разбирать остальное… и чего там только не было! Носочки, рубашечки, платьица, туфельки, игрушки, медвежонок и, конечно, куколка с закрывающимися глазами.

– Мама, это добрая фея нам прислала, да? – шепотом спросил сынишка.

– Да, Мишенька, это добрая фея… она узнала, какие вы хорошие дети, и прислала вам подарки.

Много лет спустя Аля и Миша узнали, что добрая фея была их родная бабушка, Елизавета Моисеевна Юхоцкая, которая с дедушкой Иваном Александровичем жила в Австралии. А в тех бархатных пальтишках, которые унесла мама, были зашиты золотые монеты. Это была помощь на строительство дома.

Летом начали строить новый дом. Сначала построили флигель, в котором была одна комната и кухня, а потом и сам дом. Но не на том месте, где стояла сакля, а в глубине сада. Мама сделала проект, а строил дедушка Гудзь, сосед. У него была лошадь и телега, и он привозил все, что было нужно для стройки: доски, цемент, шифер, стекло…

Дом получился очень красивый и большой. Внизу было три комнаты и кухня, а на втором этаже была мансарда из двух комнат с балконами – один в сторону моря, а другой с видом на горы. На первом этаже была еще открытая веранда, которая приходилась на то место, где росла черешня. Но дерево трогать не стали, а сделали в полу вырез, и черешня стала жить на веранде. Весной она была усыпана белыми цветами, в которых жужжали пчелы, а под ней стоял стол под белой скатертью и плетеные стулья. Когда поспевали черешни, их рвали прямо с веранды.

Из обрезков досок построили маленький домик, в котором играли дети. Этот детский домик простоял все лето, пока не пришла зима и в нем не стало холодно и мокро. А мартовские штормы его совсем разрушили, и он упал.

Как-то дети заигрались, и Аля выбежала из домика и побежала к зарослям бамбука. Но вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит, хотя кругом никого не было. Она присела под мандарин, но и тут ее кто-то видел. Она выбежала на дорожку и, чувствуя, что сейчас намочит трусики, начала плакать и звать маму.

Когда прибежала мама, девочка стояла, сжимая коленки, а по ногам уже текли струйки…

– Алинька, что с тобой, почему ты намочила трусики? и почему ты плачешь? – тормошила девочку мама.

– Понимаешь, понимаешь… – всхлипывала девочка, – мне негде было спрятаться…

– Ну что ты? Под любой кустик села бы, – успокаивала ее мама.

– Нет, я не могла. Понимаешь, не могла… На меня везде смотрел Боженька. Он везде меня видел. И мне было стыдно. Он все видит! Все, все…

Мама молча смотрела на ребенка, который так просто, так по-детски просто познал всевидение Бога. А ведь никто никогда ей о Нем не говорил. И сейчас мама ничего не сказала Але, лишь переодела ее, погладила беленькую головку и отпустила играть.

Но играть ей уже не хотелось. И как ни звал ее братишка, она ушла в дальний угол сада и там долго лежала на траве и смотрела в небо. Ей было пять лет.