Читать книгу Плейлист волонтера - Мршавко Штапич - Страница 4

Во всю ширину руки – татуировка с черной надписью «Вечная память» и ярко-красными розами, вьющимися по буквам. Черные джинсы, черные высокие ботинки с железным носом, черная короткая куртка, черные стрелки на глазах, черный лак на ногтях и, будто из другого образа, открытая улыбка и большие светло-голубые глаза. Я буду звать ее Кисой, хотя в отряде она звалась иначе. В зале я заметил ее и сел рядом. Дыша перегаром, к нам подсел Хрупкий.

Подмосковье, декабрь, Дом культуры какого-то НИИ. Собрание отряда, на котором должны выбрать председателя. Я в отряде – только полтора месяца и Петрова знаю плохо. Но уже понимаю, что отряд – это нечто среднее между ебанутой семейкой и недобитым колхозом. Как в семейке, здесь есть тревожные бабушки, которым надо всех накормить, известный хулиган, по которому тюрьма плачет, дядька-блядун, который бьет тетку, распущенная сестрица, собранная сестрица, ботаник, выскочка и так далее. Все эти мышки-норушки и лягушки-квакушки собираются вместе, чтобы выбрать самого главного чувака, собирателя сказок. И, поскольку во всякой семейке, собравшейся вместе, обязан произойти срач, он происходит.

Всем известно, что с момента создания отряда (а прошло с тех пор чуть больше года) есть несколько групп, которые хотят ввести свою форму правления или поставить своего «кандидата». Петрову не доверяют те, с кем он сам впервые, еще как случайный волонтер, пошел год назад на поиски маленькой девочки в лесу.

В зале – человек 40–50, это костяк и немногие новички вроде меня. Но право голоса – у всех, как в колхозе у пайщиков. Выступают противники Петрова – первый, второй, третий. Я сижу с Кисой. Хрупкий рядом хлещет коньяк и угощает меня. Киса уверенно тянет руку к бутылке, хотя мы еще не представлены друг другу.

Усатый мужик лет 55 бубнит со сцены: «Не понимаю, как человек, который сам не ходит в лес, может выдвигать свою кандидатуру. Большой вопрос вызывает отсутствие регистрации отряда. Всем же понятно, что мы пока – просто несуществующая организация…» Бубнеж со сраными псевдоинтеллигентскими формулировками был призван разогреть протестные настроения, испугать внешней угрозой и настроить колхозников против Петрова. Но тут Хрупкого (он в этой сцене – буйный Шура-тракторист с чубом из кепки) подорвало. Он вышел, взял микрофон, встал, расставив ноги и чуть наклонясь вперед, в какую-то стойку американского сержанта, и начал орать в микрофон, обращаясь к усачу: «А ты где был на “вертолете”? Жора там неделю сидел! А кто штабную связь организовал? Где ты был? Я Жору знаю. Вот ты – че делаешь по жизни? А у Жоры бизнес, он может заниматься отрядом. И занимается. Учения кто сейчас организует? Жора. Так что надо не про регистрацию, а про личности. Нам нужен нормальный, четкий человек. Вот он. Всё».

Не знаю, сыграла ли патетика Хрупкого, но Петров ака «Жора» выиграл выборы с минимальным перевесом, причем за него голосовали все новички. Первым решением было провести следующие выборы не через год, а через год и три месяца. Так анархия через демократию порождает тоталитаризм. Вполне себе русский ход событий.

Я был доволен не столько выбором, сколько тем фактом, что мне тоже дали право голоса. Я – пайщик. Но усатого мужика я не видел на поисках, да даже если бы и видел, не доверился бы ему: старый совковый черт. Трехполосочный чувак, который ест бургеры и пьет коктейль «сникерс», по-любому ближе к сердцу.

После собрания я познакомился с Кисой. И тут же позвал ее пить пиво на следующий день. Люди называют такие встречи свиданиями, но я просто напиваюсь, вне зависимости от сексуальных ожиданий.

Bilingva еще работала, и никакой позорной «Одессы-мамы» и в помине не было. Пиво. Виски. Пиво. Обычный комплект для разогрева. Нужно сказать, что я имел привычку приходить чуть раньше, чтобы быть легким и спокойным к моменту появления девушки. Эта тактика никогда меня не подводила. Не знаю, что они там себе думают, когда приходят, а ты уже теплый, но, видимо, это тепло чаще играет на руку. Если же некая «она» потом уходит/отказывает – ты все равно в плюсе, ведь ты уже пьян и немножко счастлив.

– Зачем такая тату?

– За два дня до свадьбы жениха сбили насмерть.

Девушка с такой историей не может не заинтересовать.

Разговор про развод, смерть, пиздец. Отлично.

Пьет нормально. Жопа в порядке. То есть она есть и не плоская.

Поцелуй.

– Пойдем ко мне.

– Ты ж с родителями живешь.

– Если ты думаешь, что секс заставит переехать, то сначала надо попробовать.

Звонок. Берет трубку:

– Алё. Я со Штапичем. Он из отряда. Ничего, отрядные всякие дела обсуждали… нет, не пила. Хорошо. Напишу.

Бросает трубку.

– И? – спрашиваю.

– Ну, это Семен… Семеныч на форуме.

– Твой парень?

– Ну, так, он из отряда, просто спрашивает.

– Да ладно.

Еще поцелуй. Не решается. Едет домой.

Утром смс. «Привет, это Семеныч из отряда. Надо встретиться, обсудить кое-что». – «Ок».

Почему не выпить? Он зовет – значит, нальет. А я очень даже не против. Я уже посмотрел его профиль на форуме и на фотки в соцсетях. Он ниже меня и не занимался единоборствами. Вряд ли уебет. Чтоб вы понимали: человек ниже меня – это вообще низкий человек, потому что я – среднего роста.

Пример чего-то хорошего, что превратилось в говно, – ресторан «Дурдин». В то время он был где-то на середине своего пути к упадку. Пиво было в порядке, потому что пивной бум еще не пришел в город, и маленькие, «крафтовые» пивоварни не пооткрывались, поэтому сравнивать дурдинское пиво можно было только с отстойным заводским или импортным, которое стоило втридорога. Уже через час я выпил 4 кружки за счет Семеныча. Таким образом, я компенсировал убытки от встречи с Кисой, где платил я, встречи, которая не могла ни к чему привести.

– Она легко травмируема… – переходит к откровениям Семеныч.

– У нас ничего не было, – отвечаю.

– Она просто тянется ко всему, что похоже на НЕГО…

– Это ты про меня?

– Я не знаю, как окончательно завоевать ее… но ей же никто не нужен… а я всё могу ей дать.

– Ну…

– Она ночует только у себя дома…

– Бывает.

– Не представляешь, как заебывает ее отвозить после секса.

– Понимаю.

– Все это черное, цепочки эти, пирсинги… их только больше…

– А чего ты хотел?

Семеныч задумывается и внезапно выдает: «Вообще, я хочу летать».

Он реально учился на пилота. Через несколько лет знакомство с ним обеспечит мне скидку на полет над Байкалом в махоньком четырехместном самолете.

Еще Семеныч писал книгу. Графоманскую фантастику, которую даже потом издал. Не помню, о чем там, хотя я честно прочитал. Просто это фантастика. Я ее никогда не запоминаю. Я запоминаю жизнь, которая пахнет и может причинить боль.

Кажется, разговор ушел от неприятной темы. Семеныч заказал еще пива, я вышел в плюс. Но зря. Возвращается к Кисе:

– Слушай, почему она себя так повела?

– Не знаю…

– В этом отряде почему-то всё так. Делают прекрасное дело, в журналах их фотки, на телике – герои, а в жизни – блядский улей какой-то.

Блядский улей. Трудолюбивые, терпеливые, сильные пчёлы, которые без устали делают глупости, когда не заняты своим нектаром. Улей. Семья. Колхоз.