Читать книгу Безумная планета - Мюррей Лейнстер - Страница 4

ВСЮ СВОЮ ЖИЗНЬ – лет двадцать – Барл никогда не интересовался тем, что думает дед об окружающей среде. Преждевременная кончина деда запомнилась парню чередой слабеющих криков, пока того уносил на полной скорости паук.

С тех пор Барл почти никогда не вспоминал о деде. И, конечно, никогда не задавался вопросом, о чем думал его прадед, а тот, в свою очередь, наверняка понятия не имел, о чем размышлял пра-пра (и еще много раз «пра») дед, когда спасательная шлюпка с «Икара» опустилась на планету. Парень слыхом не слыхивал об «Икаре». Он вообще мало о чем размышлял, а если уж думал, то главным образом о том, как избежать очередной грозящей ему опасности. А когда ужас не сжимал его своими когтями, лучше было вообще ни о чем не думать, потому что, кроме ужаса, и думать-то особо не о чем.

Сейчас Барл осторожно ступал по коричневому ковру из грибков, крадучись подбираясь к потоку, известному ему как «вода», поскольку никакой иной воды племя и вовсе не знало. Высокие, гораздо вышел него, почти в три человеческих роста, поганки скрывали из вида серое небо. За толстые ножки поганок цеплялись другие грибы-паразиты, а на них росли свои паразиты.

Барл являлся довольно-таки представительным потомком давно забытого экипажа «Икара». Единственный предмет одежды, завязанный на талии, был сделан из жесткой ткани крыла великой моли, ее убили члены их племени, как только та вылезла из кокона. Кожа парня не носила даже следов загара. За всю свою жизнь он никогда не видел солнца, хотя небо доводилось видеть частенько. Лишь иногда, как сейчас, его закрывали огромные грибы или гигантская капуста – почти единственное зеленое растение, известное Барлу. Типичный пейзаж составляли фантастические бледные мхи и колоссальные чудовищные грибы различных форм.

Барл двинулся вперед. Несмотря на предосторожности, он все же разок коснулся плечом кремовой ножки поганки, от чего весь гриб затрясся. И тут же с зонтика на вершине пролился целый дождь тончайшего, почти неощутимого порошка. Как раз шел сезон, когда поганки рассеивали свои споры. Парню пришлось остановиться, чтобы очистить голову и плечи. Споры содержали смертельный яд.

В таких непосредственных вопросах, Барл, разумеется, разбирался уверенно и в подробностях. Но обо всем остальном он практически ничего не знал. Не знал, что можно использовать огонь, металлы, камень и даже древесину. Его речь представляла собой скудный набор из нескольких сотен звуков, не передающих никаких абстракций и ничего другого, кроме простых, конкретных понятий. Парень ничего не знал о древесине, потому что на территории, населенной его племенем, не встречалось лесов. Они жили в низменности. Деревья тут не росли. Даже травы и древовидные папоротники не могли конкурировать с грибами – поганками и их сородичами. Почва низин состояла из ржаво-коричневых грибков и дрожжей, поросших лесами поганок и целыми джунглями из разнообразных грибов. С лихорадочной энергичностью они вздымались к низкому, вечно покрытому облаками небу, а над ними порхали бабочки, такие же громадные, как сами поганки – огромная моль, и другие, процветающие на гниющих останках.

Единственными существами на планете, ползающими, бегающими или летающими – не считая племени Барла – были насекомые. Они жили здесь еще до людей и прекрасно приспособились к нестандартному развитию планеты. В этом мире условия для развития насекомых оказались необычайно благоприятными. А из-за неограниченных запасов пищи они достигли поистине гигантской величины. С увеличением роста повышалась и способность к выживанию, поэтому большие размеры начали передаваться по наследству. Кроме грибов, встречались отдельные, нестабильно развивающиеся виды растений, оставшиеся после «Ладреда». Например, гигантская капуста с листьями размером с паруса старинных кораблей, на ней кормились и росли личинки и гусеницы, чтобы потом закачаться в крепких коконах и заснуть, дожидаясь метаморфоза. Мельчайшие земные мотыльки росли здесь до тех пор, пока их крылья не достигали нескольких футов в размахе, а некоторые, типа императорской моли, простирали фиолетовые крылья на целые ярды. Человек мог бы прекрасно жить в тени крыла великой моли.

Барл как раз был одет в бесхитростный материал из крыла одной из них. Моль и гигантские бабочки не представляли опасности для людей. Иногда соплеменники Барла наталкивались на кокон, собиравшийся открыться, и если смели, то робко ждали возле него, пока находящееся внутри существо не проснется, не пробьет свою скорлупу и не вылезет на свет.

И тогда, прежде чем оно наберется сил и его крылья окрепнут, соплеменники Барла накидывались на добычу. Они отрывали от тела тонкие крылья и еще вялые лапки. А затем, оставив бессильного новорожденного, убегали пировать сочным мясом его конечностей.

Оставаться рядом они, конечно, не осмеливались. Люди оставляли свою добычу беспомощно взирать на окружающий мир многогранными глазами, пока до нее не добирались мусорщики. Если не появлялось более опасных тварей, то приходили муравьи. Некоторые из них были длиной лишь в несколько дюймов, другие же размерами с фокстерьера. Людям приходилось избегать любых. Муравьи уносили по кусочкам тело моли в свои подземные города.

Но большая часть мира насекомых была не такой уж беспомощной и безопасной. Барл знал об осах длиной чуть ли не с него самого со смертельно опасными жалами. Однако, каждый вид ос предпочитал в качестве добычи определенных насекомых. Сами осы не боялись почти никого, так же, как и пчелы. Пчелы вели трудную жизнь. Поскольку в этом мире почти не водилось цветов, они сократили свою численность, что являлось признаком вырождения. Пищей им служили пузырящиеся дрожжи и другие, еще менее приятные, субстанции, и только изредка нектар цветов гигантской капусты. Барл знал пчел. Такие же большие, как он сам, они гудели наверху, пристально глядя вниз с растерянной озабоченностью.

Еще в окрестностях обитали сверчки, жуки и пауки. Пауков Барл тоже хорошо знал. Его дед стал добычей невероятно свирепого тарантула-охотника, выскочившего из своей норы. Вертикальная яма диаметром в ярд уходила вниз футов на двадцать. А на дне сидело чудовище, ловя малейшие шорохи, указывающие на приближение добычи к его логову.

Дед Барла оказался невнимателен. Ужасные вопли, испускаемые им в лапах хищника, запомнились надолго. Помимо того, парню не раз доводилось видеть паутину других разновидностей пауков – толстые канаты из грязного шелка – и однажды с безопасного расстояния наблюдать, как ужасный монстр высасывал трехфутового сверчка, попавшегося в ловушку. Барл запомнил желтые, черные и серебристые полосы, пересекавшиеся на брюхе этой твари. Он был испуган и очарован бесполезной борьбой сверчка, запутавшегося и дергавшегося в липких шнурах, покуда паук не принялся пировать.

Барл знал обо всех этих опасностях. Они составляли часть его жизни. Ему требовались эти знания, чтобы оставаться в живых. И он знал способы избежать этих опасностей. Стоит оказаться невнимательным лишь на секунду, как тут же отправишься к своим предкам. Все они, давно забытые, стали пищей разнообразных чудовищ.

Теперь же Барл шагал с такой задачей, какую никто из его соплеменников, вероятно, и представить себе не мог. За день до этого он сидел за бесформенной кучей земли между зарослями и наблюдал за поединком двух громадных жуков. Их туловища были длиной в несколько футов, а щитки доходили человеку до талии. Челюсти громко щелкали, когда соперники сталкивались друг с другом панцирями, а удары ног, когда они лупили друг друга, звучали как кимвалы. Бились же они из-за какого-то особенно привлекательного куска падали.

Барл смотрел широко открытыми глазами, как в броне меньшего жука появилась дыра, куда сразу же со скрипом вонзились жвала победителя.

Раненый отбивался все слабее, а победитель тут же принялся спокойно обедать, даже не дожидаясь, пока его добыча умрет. Привычное дело для всех обитателей планеты.

Парень взирал на все это робко, но с надеждой. Когда жук закончил пировать и пополз себе дальше, Барл бросился к полудоеденным останкам. И даже тогда он чуть не опоздал. Труп жука уже осматривал муравей, взволнованно вибрируя антеннами.

Парню пришлось действовать быстро. Муравьи – глупые и близорукие насекомые, немногие из них являлись охотниками, большинство же лишь мусорщиками. Их интересовала только падаль. Первыми они не нападали, но за то, что сочли своей добычей, боролись ожесточенно. К тому же, муравьи никогда не ходили поодиночке.

Вот и теперь к останкам жука уже спешили другие муравьи. Слышался шелест, сообщавший об их приближении. Стоило поспешить. Барл схватил оторванный кусок и бросился бежать. Это оказался всего лишь рог с морды объеденного существа. Зато его было легко нести. И парень убежал с ним.

Позже он с разочарованием осмотрел свою добычу. На ней почти не осталось мяса. Всего лишь рог жука-минотавра, напоминающий рог носорога. Отщипывая жалкие клочки прилипшего к рогу мяса, Барл уколол руку об острие и раздражением отбросил рог. Приближалась темнота, следовало срочно возвращаться в укрытие, занимаемое племенем, чтобы держаться всем вместе, пока вновь не займется рассвет.

Племя состояло примерно из двадцати человек: четверых-пятерых мужчин, шести-семи женщин, а остальные девочки и мальчики. Барл задумался о тех странных чувствах, которые испытывал, когда смотрел на одну из девушек. Сайя была моложе его, лет восемнадцати, и проворная на ногу. Иногда они разговаривали, и несколько раз Барл делился с ней сочными кусочками.

Сейчас ему нечего было с ней разделить. В сумерках девушка смотрела, как он заползает в лабиринтообразное укрытие племени в грибном лесу. Барл видел, что она голодна и надеется, что у него есть еда. Ему сделалось стыдно, что он ничего не может ей дать. Переживая свой позор, он держался в сторонке. На голодный желудок парень тоже уснул не сразу, а заснув, увидел необыкновенный сон.

На следующее утро он нашел рог в том месте, где выбросил вчера. Тот воткнулся в дряблую ножку поганки. Барл вытащил его. Во сне у него тоже был рог и он пользовался им, как…

Парень попытался повторить те движения. Иногда – весьма редко – люди использовали пилообразные края ног сверчка или лапок кузнечика, чтобы разрезать жесткие куски съедобных грибов. Рог не имел режущей кромки, но Барл использовал его во сне. Он не полностью отличал сны от действительности, поэтому попытался повторить приснившееся. Парень нанес им резкий удар, вспомнив, что рог вонзился в ножку гриба и то, как жук использовал свой рог в качестве оружия. Он наносил такие удары.

Барл усиленно размышлял. Конечно, он и представить не мог, что сражается с одним из опасных насекомых. На этой забытой планете люди не сражались. Они убегали. Или прятались. Но парень все же сумел представить, как добывает еду при помощи удара рогом. Рог длиннее руки, хотя действовать им не слишком удобно. Однако в руках подготовленного человека он мог бы стать смертоносным оружием.

Барлу не пришли мысли о сражении, лишь идея добыть еду при помощи удара рогом. Это должна быть еда, которая не станет сопротивляться. На парня снизошло вдохновение. Лицо его прояснилось. Он начал красться к небольшой речке, текущей по равнине, где жило племя людей, добывающих пищу в соперничестве с муравьями. В речной воде плавали желтобрюхие тритоны, достаточно большие, чтобы годиться в пищу. А на поверхности и на дне копошились тысячи различных личинок.

Но водились там и смертельно опасные существа. Например, гигантский речной рак, хватающий клешнями неосторожных. Такой мог с легкостью откусить руку. Высоко над водой временами жужжали москиты с четырехдюймовыми крыльями и, хотя они постепенно вымирали из-за нехватки растений, чьим соком питались, но были они громадными.

Медленно и осторожно, почти ползком, Барл пробирался через лес поганок. Вместо травы под ногами пружинила коричневая ржавчина.

Оранжевые, красные и фиолетовые наросты группировались у оснований грибных ножек. Один раз Барл остановился, чтобы проткнуть рогом мясистую колонну и убедиться, что его задумка выполнима.

Украдкой он проткнул выпуклый нарост и замер, услышав шорох. Четыре-пять муравьев длиной всего по несколько дюймов, возвращались привычной тропой в свой город. Нагруженные добычей, они двигались по маршруту, отмеченному запахом муравьиной кислоты, оставленной их предшественниками. Барл подождал, пока муравьи не уйдут, а затем продолжил свой путь.

Так он добрался до берега реки. Вода текла очень медленно, зеленая пена превращала ее почти что в болото, и на поверхности временами громко лопались большие пузыри. Посередине река текла немного быстрее, и вода казалась прозрачней. По ней шустро носились многоногие водяные пауки. Он почти не увеличились в размерах в этом мире гигантских насекомых, потому что увеличение веса привело бы к тому, что они не смогли бы держаться на поверхности.

Барл внимательно осмотрелся. Три четверти внимания сосредоточились на поисках опасности, что вполне естественно, и лишь на одна – на том, чтобы проверить возникшую у него идею. Зеленая пена покрывала реку на много ярдов от берега. Немного ниже по течению, быстрина подходила ближе, и, в отличие от того места, где стоял Барл, там он мог бы увидеть, кто плавает, ползает или извивается под водой.

Скальное обнажение, покрытое мхом и поросшее грибами, широкими ступенями спускалось почти до самой воды. Барл осторожно направился туда, и вдруг заметил съедобный гриб, являвшийся основной частью человеческого рациона. Парень остановился, чтобы оторвать клок дряблой белой мякоти, достаточно большой, чтобы прокормить его несколько дней. По обычаю племени, нашедший запас провизии, прятался и оставался рядом в укрытии, пока еда не закончится. Барл испытывал желание поступить со своей находкой точно так же. Он мог бы поделиться едой с Сайей, и они ели бы вместе. И могли бы оставаться в безопасности, пока голод снова не выгнал бы их наружу.

Но в вода бодро текла под спускающимися каменными ступенями, заросшими грибами, и Барл испытал странное чувство. Возможно, он стал первым человеком за много поколений, испытавшим потребность нанести удар, чтобы добыть еду. Вероятно, в нем сохранилось атавистическое чувство храбрости, чувство, не помогавшее выжить в этом мире. Но Барл захотел отнести Сайе еду, добытую ударом рога жука-минотавра. Странное желание.

А также и совершенно новое. Еще совсем недавно, будучи помоложе, Барл подумал бы обо всем племени. Он вспомнил бы о старом Джоне, лысом, хриплом и робком. Или о старой Таме, морщинистой и ворчливой, чей вечно недовольный вид исчез бы при виде лакомых кусочков. И о юных членах племени Дике и Тете, которые стали бы забавно бороться из-за выделенной им еды.

Но сейчас он представлял только Сайю, как она удивится и обрадуется, когда он протянет ей больше еды, чем она когда-либо ела. Она бы стала очень гордиться им!

Конечно, Барл не задумывался, что собирается бороться за еду для Сайи. Ему просто хотелось нанести удар по чему-то съедобному в воде. Обитатели воды не дрались с обитателями суши. А поскольку он не находился в воде, значит, и ему не придется драться. Совершенно новая, ранее никем не высказанная идея. Если Барл добьется своего, то все племя будет им восхищаться. Сайя будет им восхищаться. Все поймут, что он нашел новый источник еды, и станут ему завидовать, пока он не научит их делать то же самое. Соплеменников Барла больше всего беспокоило наполнение своих животов. На втором плане стояло самосохранение. А сохранение рода оставалось где-то на третьем. Они жили толпой без вожаков, собираясь на ночь в одном убежище, где могли разделить удачную добычу и переждать ночь. Они не имели оружия. Даже Барл не считал свое новоприобретенное копье оружием. Он считал его всего лишь инструментом, пригодным для того, чтобы помочь раздобыть еду. Причем так он тоже не думал. Его племя даже не понимало, что такое инструмент. Иногда они использовали камни, чтобы разбить найденные среди недоеденных останков конечности крупных насекомых, но не сохраняли эти камни и не носили с собой. У Барла едва теплилось смутное представление, что нужно принести что-то куда-то, чтобы с ним что-то сделать. Но уже одно это можно счесть из ряда вон выходящим. Возможно, парень уродился настоящим гением.

Но он пока не стал интеллектуалом высшего класса. Еще нет.

Барл добрался до места, откуда мог рассмотреть воду. Огляделся, прислушался, затем лег, чтобы вглядеться в отмель, и увидел, как огромный речной рак футов восьми в длину спокойно прополз мимо по дну. Перед ним разбегались в разные стороны мальки и даже крупные тритоны.

Только много времени спустя возобновилось обычное течение подводной жизни. Вновь появились извивающиеся ручейники в своих странных домиках. Серебристые пятнышки слились в стайку рыбешек.

Затем, медленно шевеля плавниками, появилась более крупная рыба.

Глаза парня заблестели, рот наполнился слюной. Он ударил своим оружием вниз, но лишь впустую взбаламутил воду. Это слегка разочаровало, но близость успеха подстрекала к новым попыткам.

Он осмотрел грибы на каменной ступеньке ниже себя. Затем приподнялся и ткнул в один из них копьем, и почувствовал сопротивление. Барл пробы ради тронул его ногой, затем навалился всем весом. Гриб устоял. Тогда парень спустился пониже, лег плашмя и поглядел через край.

Большая рыба, длиной с руку, медленно плавала под ним взад-вперед. Барл вспомнил, как прежний владелец этого копья пытался ударить им своего противника. И сам оказался убит успешным ударом такого же рога. Парень пробовал нанести такой же удар и проткнул поганку. Поэтому, когда серебристая рыба опять поплыла мимо, он резко двинул копьем вниз.

Оно, казалось, согнулось, войдя в воду, и не достигло цели на несколько дюймов, чем весьма удивило Барла. Он попробовал еще раз. И снова копье, как показалось, отклонило водой. Тогда Барл рассердился на рыбу, не дававшую себя убить.

Этот гнев являлся обратной стороной страха, что убьют его самого. Но сердился охотник на рыбу. Повторные удары не принесли результата. Правда, рыба вела себя неосторожно, она даже не потрудилась отплыть.

Тогда Барл, не вынимая руки из-под воды, нанес удар уже оттуда. На этот раз копье не согнулось, а пошло прямо вниз. Его острие пробило чешую рыбы и проткнуло ее насквозь.

Рыба с шумом забилась, когда Барл попытался поднять ее наверх. От волнения он не заметил слабую рябь на воде неподалеку. Это возвращался, привлеченный шумом, речной рак-монстр.

Неравный бой продолжался. Барл отчаянно ухватился за конец копья. Каменная ступенька закачалась, затем сдвинулась и с громким всплеском рухнула в воду. Парень начал тонуть, широко открыв глаза и глядя смерти в лицо. Опускаясь ко дну, он увидел ужасные клешни рака, достаточно большие, чтобы одним движением отсечь любую конечность.

Барл разинул рот, чтобы закричать, но не сумел издать ни единого звука.

Лишь пузыри всплыли на поверхность воды. Тогда он с безумным ужасом заколотил по воде руками и ногами, поскольку колоссальный рак неуклонно приближался.

Руки наткнулись на что-то твердое и судорожно сжались. В ту же секунду Барл выдвинул это что-то между собой и раком, чувствуя, как клешня впивается в похожий на пробку гриб. Затем парня потащило наверх, потому что рак с отвращением разжал клешню, и гриб начал медленно всплывать на поверхность.

Голова Барла выскочила из воды, и он увидел шляпку огромного гриба, плавающую поблизости. Это была куда менее надежная опора, чем каменная ступенька, которая подвела его, обрушившись в воду. Но гриб выглядел довольно большим и к тому же держался на воде.

Парень схватился за гриб и попытался забраться на него. Тот наклонился под его весом и чуть не перевернулся, но Барл не обращал на это внимания. Он бешено заколотил руками и ногами и как-то сумел вскарабкаться наверх.

Когда парень уже находился на бархатистой оранжево-коричневой поверхности гриба, то почувствовал резкий удар по ноге. Речной рак, разочарованный тем, что не нашел ничего вкусного в грибе, вяло ударил по ноге Барла, извивающейся в воде. Но уцепиться за нее раку не удалось, и он раздраженно отправился восвояси.

Парень лежал, безоружный, на своем шатком плоту из гриба и медленно плыл по течению болотистой реки, где в воде плавала смерть, а над ней летала на золотистых крыльях другая смерть.

Прошло много времени, прежде чем к Барлу вернулось самообладание. Тогда – а парень оказался человеком действия, никто из соплеменников и не подумал бы об этом – он осмотрелся в поисках своего копья.

Оно плавало в воде, все еще воткнутое в рыбу. Серебристую рыбу, еще недавно такую сильную, течение теперь несло кверху брюхом без каких-либо признаков жизни.

Рот Барла снова наполнился слюной, когда он увидел рыбу. Он не спускал с нее глаз, покуда его неуклюжий плот медленно плыл по течению. Парень лег плашмя на живот и потянулся, пытаясь схватить конец копья.

Плот накренился и чуть не опрокинулся. Чуть позже Барл обнаружил, что плот легче кренится в одну сторону, чем в другую. Очевидно, со стороны, обращенной к берегу, он оказался толще.

Барл переполз на ту сторону. Плот не погружался в воду. Значит, с него можно было потянуться гораздо дальше. Парень нетерпеливо подождал, пока медленно вращающийся плот повернется надежной стороной к плывущей рыбе с торчащим из нее копьем. Конец копья становился все ближе, ближе… Барл потянулся – и плот снова опасно накренился. Но пальцы уже коснулись копья. Он сжал руку и потащил копье к себе.

Несколько секунд спустя парень уже отрывал от бока рыбы полоски чешуйчатого мяса и с удовольствием жевал его.

Потом, основательно наевшись, он вспомнил о своем племени. Рыба оказалось большой, Барл не сумел бы съесть ее в одиночку. Старая Тама стала бы выпрашивать у него лишний кусочек. У нее еще осталось несколько зубов. И она напомнила бы, как давала ему еду, кода он был ребенком. Дик и Тет – мальчишки – принялись бы расспрашивать его, где он нашел еду и как. Немного он отдал бы Кори, растившей маленьких детей. И Сайе…

Особенно Барл думал о реакции Сайи.

Внезапно до него дошло, что с каждой минутой течение все дальше уносит его от нее. Близкий берег реки скользил мимо. Об этом можно было судить, глядя на растущий там цветок.

Солнце же смотрелось просто ярким пятном на туманном небе. В его розоватом свете Барл искал на берегу знакомые приметы, и не находил. С печалью он понял, что его уносит все дальше и дальше от Сайи.

В полном миазмов воздухе то и дело появлялись летающие существа. Днем над низменностью всегда висел туман. Барл никогда не видел объектов, удаленных на три мили, из-за недостаточно прозрачного воздуха. Но кое-что все же удавалось заметить.

Время от времени пулей проносились сверчок или кузнечик. Громадные бабочки весело порхали над неприглядной землей. Тревожно жужжали пчелы в поисках редко встречающихся крестовидных цветков гигантской капусты. Иногда стремительно пролетала оса с желтым брюхом, перетянутым тонким пояском.

Но Барл не обращал внимания на все это. Мрачно сидя на своем плоту-грибе, парень с неестественно розовой кожей, в аляповатой набедренной повязке, с жирной мертвой рыбой, лежащей у ног, плыл по течению и панически думал о том, что река уносит его все дальше от девушки из крошечного племени, при виде которой в его груди пробуждалось какое-то странное волнение.

День все тянулся. Один раз Барл заметил группу крупных муравьев-амазонок, оживленно двигавшихся по сине-зеленому ковру лишайников в набег на город черных муравьев. Оттуда они похитят яйца, а вылупившиеся из них черные муравьи станут рабами похитителей.

Позже в пределах видимости появились странные раздутые силуэты. Они смутно вырисовывались в клубящемся тумане. Барл уже знал, что это такое – легкие грибы с твердой коркой. На Земле они росли на деревьях, но их парень никогда не видел, поскольку на территории низменности деревья не прижились.

Позже, когда день уже подходил к концу, Барл снова поел жирной рыбы. Она оказалась гораздо приятнее безвкусных грибов, обычно употребляемых в пищу. Но даже когда он наелся до отвала, большая часть рыбы еще оставалась нетронутой – такой она была большой.

Копье теперь лежало возле него. Хотя оно и принесло проблемы, Барл связал его, в первую очередь, с едой, добытой с его помощью, а не со своим затруднительным положением. Наевшись, он взял копье и еще раз осмотрел – покрытый жиром конец остался таким же острым, как и прежде.

Не смея использовать его снова на неустойчивом плоту, Барл отложил копье, оторвал сухожилие от своей набедренной повязки и подвесил рыбу на шею. Таким образом, руки у него остались свободными. Тогда он сел, скрестив ноги, взял копье и стал глядеть, как мимо проплывает берег.