Читать книгу Историки Варшавского университета. Время и судьбы - Н. А. Казарова - Страница 6

В Ростов Козловский вернулся вместе с семьей: женой, четырьмя дочерьми и внучкой. Сын находился за границей («неизвестно где» – как писал тогда в анкете сам историк). Позже, в 1931 г., в материалах дела Козловского указано, что сын, Сергей Иванович, – белоэмигрант, проживает во Франции[76].

Жили Козловские очень скромно, занимая одну комнату и угол[77]. О бедственном положении семьи свидетельствует ходатайство правления Донского университета в отдел народного просвещения от 27 сентября 1919 г. В нем говорится, что «назначенный на должность ординарного профессора по кафедре русской истории в декабре 1918 года И. П. Козловский лишь теперь, по занятии Нежина мог явиться на место назначения, и вошел в правление университета с представлением, в коем указывает на свое бедственное положение, вследствие невозможности нанять не только квартиру, но даже комнату, т. к. свободных совершенно не имеется. Приютившись временно со своей семьей в числе 5 взрослых лиц женского пола у сослуживцев, профессор Козловский просит возбудить ходатайство перед высшим начальством о реквизиции для его семьи в Ростове или Нахичевани, хотя бы в предместьях, квартиры или даже просто комнаты, где могла бы разместиться его семья. Ввиду такого положения Правление университета имеет честь покорнейше просить Вашего ходатайства о реквизиции для профессора Козловского трех комнат с кухней в квартире проректора Ящинского, реквизированных у него военными властями, а если это невозможно, то в другом помещении. Ректор Митрофанов»[78]. Отдел народного образования просил реквизиционную комиссию оказать всяческое содействие правлению университета в подыскании и отводе помещения для профессора университета Козловского[79]. Однако просьба не была удовлетворена «ввиду приказа Донского Атамана от 5 июля с. г. (т. е. 1919. – Авт.) о воспрещении реквизиций»[80]. Помимо тяжелых жилищных условий, крайне недостаточными были средства существования большой семьи. Попытка директора библиотеки, профессора Е. А. Черноусова, трудоустроить дочерей Ивана Павловича практикантками в библиотеку вызвала обвинение в насаждении семейственности со стороны ректора ДГУ Л. М. Ефременко[81]. Е. А. Черноусов был коллегой Козловского еще со времен их работы в Нежинском историко-филологическом институте в 1907–1908 гг.[82] Сохранилось его обращение к ректору Л. М. Ефременко с просьбой не отказать сестрам Козловским в работе в библиотеке практикантками[83] с приложенными заявлениями студентки третьего курса педфака Марии Ивановны Козловской[84], студентки второго курса медицинского факультета Александры Ивановны Козловской[85] и студентки второго курса Ларисы Ивановны Козловской[86]. На заявлении рукой ректора написано: «Считаю со своей стороны невозможным делать состав служащих библиотеки “фамильным”. Это противоречит советским декретам, кроме того, есть много других семейств, из которых не состоят на работе даже по одному лицу-безработному»[87]. Тем не менее Е. А. Черноусов привлек сестер Козловских к временной работе в библиотеке и вынужден был давать объяснение, «почему применяется кустовой принцип зачисления на службу»[88]. В объяснительной записке в правление ДГУ он писал: «Довожу до сведения правления, что до привлечения к работе М. И. и Л. И. Козловских, лиц, носящих фамилию Козловские, на службе в библиотеке ДГУ не числилось ни одного. Привлечение по каталогизации сестер Козловских, по моему глубокому убеждению, не может вызвать нареканий с чьей бы то ни было стороны, как потому, что их работа будет иметь исключительно временный характер, так и потому, что работа эта ведется в высшей степени умело и добросовестно»[89].

Несмотря на бедственное положение, Иван Павлович с первых дней возвращения в Ростов-на-Дону включился в работу университета. 25 сентября 1919 г. совет университета избрал его своим представителем в качестве члена комиссии студенческих общежитий[90].

Козловский взял на себя обязанности заведования «разгромленным» нумизматическим кабинетом[91], привел его в порядок, заботился о приобретении книг по археологии и нумизматике[92].

В начале 1920 г. университет перешел в ведение органов Советского правительства[93].

Установление на Дону советской власти поставило старую профессуру перед сложным выбором – признание новой власти и переход на марксистские позиции либо отказ от продолжения профессиональной деятельности. И. П. Козловский, как и большинство его коллег-гуманитариев из Донского университета, сделал выбор в пользу советской власти: «Безоговорочно признав советскую власть, я охотно продолжал нести службу с 1920 года до самой отставки, а после отставки добровольно продолжал работать в архивном управлении»[94].

Но такой выбор предполагал постепенное изменение мировоззрения, переход на позиции марксизма. Марксизм в то время еще не занимал главенствующего положения в русской исторической науке и вызывал скептическое или враждебно-ироническое отношение в среде профессорского состава.

По свидетельству Б. В. Лунина, Иван Павлович «производил впечатление идеалиста, человека не только религиозно, но мистически настроенного. После революции все события общественно-политической жизни он рассматривал с точки зрения свидетеля, стоявшего вне совершающихся событий, считающего себя вычеркнутым революцией за пределы жизни. Такая точка зрения “облегчает тяжесть жизни и переживаний” (его собственные слова). В научном отношении он оставался хранителем и защитником чистой науки»[95].

Своим долгом историка И. П. Козловский считал сохранение исторического наследия. Поэтому он принял активное участие в становлении архивного дела на Дону, в подготовке кадров архивных работников. Подготовкой архивистов

И. П. Козловский начал заниматься еще в 1919 г. в Донском археологическом институте, в 1920 г. он возглавил Центральный исторический архив Донской области, а с 1921 г. совмещал должность заведующего архивом с должностью заведующего научно-издательским отделением Донского архивного управления. Помимо общего руководства и создания методической базы для развития архивного дела, Иван Павлович принимал участие также в технической работе по архиву: «…составил, устроил и описал показательный архив», что было в условиях дефицита квалифицированных кадров способом подготовки архивных работников.

В 1921 г. в Ростове проходил первый краевой съезд музейно-архивных деятелей. Протоколы съезда отразили активную роль И. П. Козловского в его подготовке и проведении. Ученый был избран членом бюро по подготовке съезда, присутствовал на всех его заседаниях[96], возглавил Архивную секцию съезда, составил положение о съезде[97]. Как заведующий Центральным историческим архивом Донской области, он был избран в президиум съезда[98], выступил с докладами «Научное изучение архивов и задачи центральных исторических архивов» и «Археографическая экспедиция», в которых определил основные задачи развития архивного дела[99]. Выступая с трибуны съезда, он с тревогой говорил о расхищении архивов: «Революция 1917 года открыла двери для науки, но оставила архивы вовсе без дверей, результатом было их расхищение»[100], о необходимости централизации архивного дела, чтобы сохранить архивы[101].

В июне 1925 г. по инициативе Донского областного архивного бюро и на средства только что созданного Северо-Кавказского краевого архивного бюро в Ростове-на-Дону открылась первая выставка архивных документов. О ее подготовке, задачах, работе и перспективах И. П. Козловский написал статью, которая была опубликована в Бюллетене Бюро краеведения в 1926 г. Иван Павлович активно участвовал в подготовке и проведении выставки, видя в ней важное событие в пропаганде архивного дела, доказательство необходимости и государственной значимости архивной работы. Он считал, что основной целью выставки должно стать пробуждение в массах сознательного отношения к архивным материалам и уважительное отношение к тому, что «презрительно называется исписанной бумагой»[102].

Донское архивное управление, возникшее в 1920 г., на первых порах своей деятельности натолкнулось на крайне невежественное отношение к архивным документам не только со стороны рядовых граждан, но и со стороны государственных учреждений. «Везде господствовала мысль, – писал Козловский, – что исписанная бумага – вещь совершенно ненужная»[103]. Бумажный кризис заставлял разрушать архивы, выделяя из них чистую бумагу и отправляя исписанную на фабрику для переработки. В результате множество ценных материалов не только в станицах и деревнях, но и в Новочеркасске, Нахичевани, Ростове и других городах края погибло вследствие такого отношения. Это и заставило организаторов выставки выбрать себе принципом слова: «Исписанная бумага – фотография прошлого. Берегись уничтожать ее, не подумавши»[104].

Руководствуясь этим принципом, Козловский тщательно подбирал материалы для выставки из Ростовского, Новочеркасского и краевых архивов. Ряд документов, в том числе документы семейного архива орловских помещиков Корсак-Уложенского и Лещинского, наглядно иллюстрирующие развитие крепостного права, он приобрел у букиниста для архива на одном из местных базаров. Расчет делался на то, чтобы посетители усваивали себе внимательное и бережное отношение к архивам. Путем бесед и демонстрации материалов выставки посетители убеждались в том, как старая, исписанная бумага может охранять права местности, населения, частных лиц, как она может явиться учительницей хозяйственной и общественной жизни, хранительницей приобретенных знаний и т. д. Посетителям выставки показывали указы и распоряжения правительства, из которых следовало, когда и как были утверждены те или иные права области и народонаселения; документы частных лиц, дающие им те или иные права; хозяйственные документы; проекты и планы исследований и работ; материалы статистики.

На второе место организаторы выставки поставили материалы по технике архивного дела. Здесь преследовалась цель дать некоторые практические указания провинциальным архивным работникам в деле разработки, укладки и описания архивных материалов. Это были две главные цели выставки.

Выставка была постоянно действующей. В 1926 г. Козловский много сделал для ее преобразования. Благодаря его усилиям выставка пополнилась новыми интересными материалами из Новочеркасского архива. По желанию посетителей к экспонатам были присоединены документы по истории революции. Необходимость обновления выставки диктовалась большим количеством посетителей. В отдельные дни бывало до 300 посетителей. Иван Павлович считал, что выставка должна стать ближе прежде всего краеведам, «на которых должна упасть большая часть работы по охране, учету и изучению архивов края, для чего необходимо активное участие Крайархбюро совместно с СКБК в деле организации экскурсий на выставку по заранее разработанному плану»[105].

Большую работу по сохранению архивов Иван Павлович совмещал с преподавательской деятельностью в Донском (затем Северо-Кавказском) университете, в Донском археологическом институте, а также с должностью проректора Новочеркасского педагогического института в 1919 г.[106]

После установления советской власти остро встал вопрос о преобразовании историко-филологического факультета. На факультете была образована комиссия, в состав которой вошли И. П. Козловский и Н. Н. Сретенский, «для выработки общего плана преподавания тех наук, к которым может быть применена точка зрения экономического материализма, т. е., главным образом, исторических. Остальные науки должны войти в план как дополнительные, необходимые для изучения первых»[107]. В июне 1920 г. на факультете проходили выборы декана. Предлагали кандидатуру И. П. Козловского, но он отказался.

Одним из вариантов преобразования историко-филологического факультета был проект создания на его основе педагогического института или педагогического факультета с целью подготовки кадров школьных работников. Результаты работы комиссии по организации педагогического факультета Донского университета обсуждались на заседании бюро Донского комитета РКП(б) в феврале 1922 г. В постановлении по проекту организации института подчеркивалась необходимость «обеспечения прямого влияния коммунистической партии на выработку общего мировоззрения новых кадров школьных работников и на методы ведения школьной работы»[108]. Донком предложил внести изменения в программу «в частях, предопределяющих разделение предметов на идеалистические и эклектические, препятствующие выработке строго научных марксистских воззрений»[109].

Донком рекомендовал провести строгий отбор кадров для работы на педфакультете и внести изменения в учебный план: «Наметить собственные кандидатуры для чтения тех или иных курсов, общих, вспомогательных и специальных дисциплин: 1. Курс “История мировоззрений” должен читать марксист. Поскольку в программе есть предметы по обществоведению (исторический материализм, политическая экономия, эволюция хозяйственных форм и пр.), становится трудноуловимым содержание курса “Основы социологии”. 2. Донком находит излишними курсы “Введение в изучение религии”, “История мировых религий”, поскольку в программе есть общий курс истории мировоззрений, а означенные частные курсы занимают сравнительно много места и не обеспечиваются преподавателями-марксистами. 3. Донком находит нецелесообразным чтение параллельно с общими курсами по русской истории, истории хозяйственных форм в России и истории русской культуры особых курсов истории общего революционного движения в России, истории аграрных отношений и истории общественных классов, иначе как при условии, что эти курсы читаются партработниками в виде коррективов к немарксистски изложенным старыми профессорами курсам. 4. Донком высказывается за совершенное исключение случайного курса “Европейский абсолютизм”, никакой необходимостью не вызываемого и политически нежелательного»[110].

Кандидатуры преподавателей на кафедры педагогического факультета также обсуждались на заседаниях бюро Донкома РКП(б). Неприемлемыми для преподавания на педагогическом факультете были признаны кандидатуры ведущих профессоров историко-филологического факультета Н. Н. Любовича, Г. Г. Писаревского, П. Н. Черняева, Е. А. Черноусова[111]. В качестве основных мотивов отвода вышеназванных кандидатур были названы преклонность возраста, совершенно и неискоренимо отрицательное отношение студенчества из среды трудящихся к данной профессуре, крайний консерватизм в трактовке предмета[112]. Профессоров Беркута, Козловского, Кунцевича и Боброва оставили в списке лишь как сверхштатных[113]. Но все-таки из всех старых университетских профессоров Иван Павлович Козловский дольше всех оставался работать в университете. Он проработал до 1930 г. и был уволен после очередной «чистки».

Историк В. А. Голобуцкий, поступивший в 1927 г. в Северо-Кавказский университет на социально-экономическое отделение, реорганизованное вскоре в историко-экономическое, с большой благодарностью вспоминал И. П. Козловского, у которого ему довелось учиться: «Думаю, не только я, – писал он в своих воспоминаниях, – но и многие другие из моих университетских товарищей помнят И. П. Козловского. Как сейчас вижу маленькую фигурку человека в темном костюме. Проф. Козловский заведовал кафедрой русской истории, читал нам курс летописей и вел практические занятия… Проф. Козловский был человеком большого душевного обаяния. Отечески относясь к своим питомцам, он искренне хотел помочь нам в приобретении исторических знаний. Он часто приглашал студентов на заседания кафедры, обычно в тех случаях, когда отмечались историко-революционные даты, организовывал экскурсии, выступая в роли превосходного гида. С ним мы целым курсом ездили осматривать исторические памятники Азова и Таганрога. Он же возил нас на археологические раскопки, прививал любовь к краеведению, руководил нашей архивной практикой, обучал палеографии, старался привить навыки научного исследования – давал темы рефератов, которые мы должны были разрабатывать на основе архивных источников. В то время Иван Павлович занимался крестьянской войной под руководством Е. Пугачева и историей древней Тамани и делился с нами своими наблюдениями. Когда мы окончили университет, он устроил нам прощальный прием: собрал выпускников в кабинете и после краткой напутственной речи сказал: «Я очень огорчен, что мы так мало сделали для вас, для вашего образования. Главное, мне кажется, у вас не хватает систематических знаний по отечественной истории. Вот я составил для вас небольшое пособие; примите его на память от меня». Мы были искренне тронуты. Каждому из нас Иван Павлович вручил довольно объемистую книгу, напечатанную на шапирографе. Это был конспект-хронология русской истории»[114]. Отмечая высокие душевные качества И. П. Козловского как человека и преподавателя, Голобуцкий говорит вместе с тем о том, что студенты, усвоившие принципы исторического материализма, скептически и даже иронически относились к устаревшим взглядам своего учителя.

Среди историков, которым довелось учиться у Козловского, был Герой Советского Союза, археолог, историк, декан историко-филологического факультета Ростовского университета Георгий Александрович Иноземцев. Он с чувством глубокого уважения вспоминал Ивана Павловича Козловского, чьи глубокие знания и требовательность позволили хорошо изучить цикл гуманитарных наук[115].