Читать книгу Сто Тысяч Королевств - Н. К. Джемисин - Страница 8

Как странно… Только сейчас я сообразила: а ведь это обычная склока между двумя семьями, которые что-то не поделили…

* * *

Из окон моих покоев открывался потрясающий вид – чуть ли не на всю Сотню Тысяч Королевств. Безусловно, это заблуждение – писцы давно доказали, что земля круглая. И все же как заманчиво воображать весь мир у своих ног. Внизу мигали огоньки, тысячи и тысячи огоньков, словно звезды, только на земле, а не на небе.

Мы, дарре, искусные строители – и не боимся высоты. Мы строили города на отвесных горных склонах и воз водили на вершинах храмы, дабы составить звездные карты. Но мы и думать не могли, чтобы построить что-то вроде Неба. Да и амн тоже бы не сумели – им помогли пленные боги. Но рабство богов – не основная причина, по которой дарре считают Небо абсолютно противоестественным зданием. Отделять себя от земли и смотреть на нее сверху вниз, подобно богу, – святотатство. А еще это попросту опасно. Мы никогда не станем богами, как бы ни старались. А вот утратить человеческий облик у многих получается легко – прямо оторопь берет, насколько.

И все же… Вид из окна завораживал. Очень важно уметь ценить красоту, даже если она исполнена зла.

Как я устала… Я всего-то день провела в Небе, а в моей жизни уже произошло столько перемен. Для Дарра я все равно что умерла. Наследников у меня нет, так что скоро Совет провозгласит энну другую молодую женщину из другой знатной семьи. Бабушка очень расстроится – именно этого она всю жизнь и боялась. А я ведь не умерла. Я стала Арамери. Правда, неизвестно еще, что хуже.

Арамери, вообще-то, не должны покровительствовать народам, с которыми их связало рождение, – судьбы всех стран одинаково дороги для них. Но я-то, конечно, не стала следовать этим правилам. Как только ушли Теврил и Сиэй, я связалась с правителями вверенных мне народов и предложила – ну, как предложила, вообще-то, предложение от наследницы Арамери – это не предложение, а вовсе даже и приказ – подумать над тем, чтобы возобновить торговые отношения с Дарром. Никакого официального эмбарго на нас не накладывали – просто после того, как мать покинула клан Арамери, для нас настали тощие годы. Мы бы могли опротестовать эмбарго в собрании или найти способы обойти его. Но правители всех стран, пытавшихся заслужить благоволение Арамери, попросту сделали вид, что Дарр не существует. Они разорвали договора, перестали выполнять финансовые обязательства, отказались выслушивать наших представителей в суде. Нас даже контрабандисты стороной обходили. Мы стали париями.

Так что, по крайней мере, я могла употребить новообретенную и нежеланную силу родства на то, чтобы хотя бы частично выполнить поставленную задачу. Потому что я сюда ехала с определенными целями.

Итак, одно дело сделано. Что же до других… За стенами Неба – пусто, коридоры его сплетаются в лабиринт. Есть где спрятать ключи к тайне смерти моей матери.

Но я найду их все, один за другим.

* * *

В первую мою ночь в Небе я спала прекрасно. Ужас погони и обилие впечатлений свалили меня с ног, я даже не помнила, как оказалась в постели и уснула.

А вот на вторую ночь сон все не шел. Я лежала на слишком широкой и слишком мягкой кровати в своих покоях, а стены и потолок светились, да так ярко, словно за окном был день. Небо являло собой образ Блистательного, Арамери не терпели тьмы в своем обиталище. Интересно, как же остальные члены почтеннейшего семейства умудряются засыпать?

Проворочавшись с боку на бок несколько часов, я провалилась в полудремоту – однако мысль продолжала работать. В ночном молчании в голову лезли воспоминания о всех прошедших днях, я волновалась за семью и друзей, что остались в Дарре. А еще я думала: какого Вихря, неужели я сумею выжить в этом странном месте?..

И вот так думая и ворочаясь, я вдруг поняла, что на меня кто-то смотрит.

Бабушка оказалась хорошей наставницей – я проснулась мгновенно. И хотя предусмотрительно не показывала, что не сплю, и глаз не открывала, низкий голос произнес:

– Ты не спишь.

Пришлось открыть глаза и сесть. А еще я чуть… ну, вы поняли… в общем, я сильно испугалась, когда увидела Ночного хозяина всего-то в десятке шагов от себя. Он стоял и смотрел на меня.

Бежать было некуда. Так что я просто сказала:

– Добрый вечер, лорд Нахадот.

Голос не дрогнул – молодец, Йейнэ.

Он склонил голову в ответном приветствии. И застыл, весь такой окутанный дымным ореолом, в изножье моей кровати. Просто стоял и зловеще молчал. Долго. Молчал. Зловеще! Наконец я сообразила, что боги пребывают в вечности и им нет дела до краткости времени смертных, и осторожно попыталась начать беседу:

– Вы почтили меня своим присутствием. Могу я знать почему, милорд?

– Я хотел тебя видеть, – сказал он.

– Зачем?

Ответом меня не удостоили. Зато он сдвинулся с места и прошелся вдоль окон. Нахадот все время держался спиной ко мне, и на фоне ночного неба его трудно было разглядеть. Его плащ – или все-таки волосы? – в общем, темный ореол вокруг его фигуры дрожал, и смещался, и сливался с чернотой звездного неба.

Сейчас это был не дикий зверь, преследовавший жертву в лабиринте коридоров, и не источающее холодное презрение высшее существо, угрожавшее убить меня, если проболтаюсь. Я не чувствовала его, но мне чудилась та самая нежность, что проглянула в нем лишь на мгновение – когда он держал меня за руку и ладонь заливала его горячая кровь и когда он почтил меня поцелуем.

Я хотела спросить его: как же так, милорд? – но воспоминание внушало мне беспокойство. Так что вместо этого я спросила:

– Зачем вы вчера пытались меня убить?

– Я бы не убил тебя. Симина приказала оставить тебя в живых.

Любопытно. Ситуация, оказывается, опаснее, чем я думала.

– Почему?

– Я полагаю, потому, что она не хотела, чтобы ты умерла.

Прекрасный ответ, правда?! А ведь злиться на бога нельзя, нельзя ни в коем случае!

– А что бы вы, милорд, со мной сделали, если бы догнали?

– Я бы причинил тебе вред.

Хм. Хорошо все-таки, что он такой уклончивый и немногословный.

Я с трудом сглотнула:

– Как Сиэю?

Он остановился и повернулся ко мне. Над ним в окне мерцала половинка луны. Его лицо источало такое же бледное, неяркое сияние. Он ничего не ответил, но я вдруг поняла: он не помнит, как пытался задушить Сиэя.

– Так, значит, ночью вы и впрямь становитесь другим, – тихо проговорила я.

И зябко обхватила себя руками. В комнате сгустился холод, а на мне болтались лишь ночная рубашка и панталончики.

– Сиэй что-то такое говорил. Теврил тоже. «Пока светло…»

– При свете дня я человек, – сказал Ночной хозяин. – А ночью я… почти возвращаюсь к моей подлинной сущности.

И он развел руками:

– Закат и рассвет – время перехода из состояния в состояние.

– И вы становитесь… этим.

Я из вежливости не стала говорить – чудовищем.

– Смертный разум, исполняясь силы и знания бога – даже на мгновение, неминуемо теряет себя.

– А Симина, выходит, может приказывать, даже когда вы в таком состоянии?

Он кивнул:

– Власть Итемпаса не имеет преград. Его заклятие надо мной всесильно.

Он примолк, и я вдруг совершенно ясно разглядела его глаза – холодные, злые, черные, как ночное небо.

– Если хочешь, чтобы я ушел, прикажи мне уйти.

* * *

Подумайте сами: вы властны над существом, многократно превосходящим вас в силе и мощи. Оно подчинится любому приказу. Обязано будет выполнить любую вашу прихоть. Не будет ли искушение унизить его, умалить и возвыситься таким образом в собственных глазах непреодолимым?

О, я думаю, оно будет непреодолимым.

Я даже не думаю – я уверена в этом.

* * *

– Я бы все же хотела узнать, зачем вы пришли, – осторожно ответила я. – Но я не стану принуждать вас к ответу.

– Почему не станете? Давайте попробуйте! – Голос его звучал неприятно, я чувствовала близящуюся опасность.

Злится? На что? На то, что я властна над ним, но не хочу эту власть употребить в дело? Или он боится, что я все-таки решусь на это?

Меж тем ответ на вопрос пришел как-то сам собою – потому что это будет неправильно. Я, правда, не решилась высказаться вслух. Ответ на самом-то деле был неправильным, неразумным – ведь он вошел в мою комнату без приглашения. Это невежливо! Если бы передо мной стоял человек, я бы без колебаний выгнала его вон.

Нет, не в этом дело. Дело не в том, человек он или нет. Если бы он был свободен.

Но он не был свободен. Вирейн подробно объяснил мне все, пока рисовал сигилу. Приказы, отдаваемые Энефадэ, должны быть четкими и однозначными. Необходимо избегать метафор, разговорных выражений, а самое главное – всегда думать, что говоришь, потому что последствия неразумных распоряжений могут обернуться катастрофой. Или трагедией. Если я скажу что-то вроде: «Нахадот, выйди вон», он будет волен покинуть не только комнату, но и дворец. И лишь Отец Небесный знает, чем он займется за его пределами. А ведь, между прочим, только Декарта имеет власть призвать его обратно. Или, к примеру, если я скажу: «Нахадот, молчи», он онемеет до тех пор, пока я или кто-то из чистокровных Арамери не отменит приказ.

А если я расслаблюсь и отмахнусь от него с фразой вроде: «Ой, Нахадот, да делай что хочешь», он меня попросту убьет. Потому что ему нравится убивать Арамери. Это случалось и раньше, в прежние века, много раз – так рассказывал Вирейн. На самом деле он хихикал: это, говорил он, великая услуга со стороны Энефадэ, потому что так глупые Арамери погибали, не успев обзавестись потомством или поставить семью в неудобное положение.

– Я не стану приказывать вам, потому что я обдумываю предложение, которое сделала мне леди Курруэ, – решилась я наконец на обтекаемый ответ. – Союз должен основываться на взаимном уважении.

– При чем тут уважение? – резко отозвался он. – Я – твой раб.

Я невольно поморщилась:

– Я здесь тоже, между прочим, не по своей воле. Я тоже пленница в этом дворце!

– И тем не менее я обязан подчиняться каждому твоему приказу. Извини, не могу посочувствовать.

Его слова всколыхнули чувство вины, и оно мне совсем не понравилось. Возможно, поэтому я сорвалась и не сумела сдержаться.

– Ты – бог, – зло процедила я. – Ты – смертельно опасная тварь на поводке у Симины, и она тебя уже один раз на меня натравила. Может, у меня и есть власть над тобой, но я же не дура – я понимаю, что моя жизнь все равно в опасности. Так что разумнее разговаривать с тобой вежливо, попросить о помощи и ожидать, что ты согласишься уступить моей просьбе.

– Проси. А потом приказывай.

– Нет. Я попрошу, и если ты откажешься, приму это как должное. Вот что такое уважение.

Он надолго умолк. А пока молчал, я проигрывала в голове свои слова, молясь, что не оставила ему какой-либо гибельной для себя лазейки.

– Ты не можешь уснуть, – вдруг сказал он.

Я поморгала – фраза окончательно сбила меня с толку. А потом до меня дошло, что это вопрос.

– Нет. Не могу. Кровать эта… и светло слишком…

Нахадот кивнул. Стены потускнели, их сияние постепенно угасло, и комнату затопили тени – лишь в окно проникал свет луны и звезд и горевших в городе огней. Ночной хозяин казался чернильной тенью на фоне окон. Его лицо больше не испускало призрачный несвет.

– Ты говорила со мной вежливо, – наконец произнес он. – Я хотел бы отплатить – предложением помощи.

Я невольно сглотнула – сон, в котором черная звезда пожирала все живое, еще не изгладился из памяти. Если мне снилось прошлое – а мне казалось, что так оно и было, но, с другой стороны, это ведь сон, а кто с уверенностью может говорить о снах? – то Нахадот вполне способен уничтожить мир – даже такой, умалившийся и заключенный в тюрьму человеческого тела.

И все же… Вот он сейчас взял и погасил свет в комнате – и от этого простого жеста я преисполнилась благоговейного страха. Я, конечно, очень устала, наверное, поэтому уютная темнота показалась мне важнее судеб целого мира.

– С-спасибо, – выдавила я. – И…

Как же это сказать-то повежливее…

– Ты… не мог бы сейчас уйти? Пожалуйста?

Черный силуэт на фоне черного окна.

– Я вижу все, что скрыто тьмой, – тихо проговорил он. – Шепотки, вздохи – я все слышу. И даже если я уйду, часть меня останется – здесь. Такова уж моя природа…

Смысл этих слов стал внятен мне не сразу – а когда я поняла, что это значит, и испугалась, было уже поздно. Но тогда я просто обрадовалась.

– Ничего страшного! – пробормотала я. – Спасибо.

Он склонил голову, а потом исчез – но не сразу, как это делал Сиэй, а словно бы растаял, неспешно и бесшумно. Я его больше не видела, но ощущала присутствие. А потом и оно растаяло. И я почувствовала, что одна в комнате, а уж так ли оно было на самом деле, проверить все равно не вышло.

Поэтому я забралась обратно в кровать и через несколько минут уснула.

* * *

Есть одна сказка о Ночном хозяине, которую жрецы не запретили и позволили рассказывать у очагов.

Давным-давно, еще до Войны богов, Ночной хозяин спустился на землю, ища способ развлечь себя. И он увидел знатную женщину, которая сидела в башне, одинокая и всеми позабытая, ибо супруг ее был правителем и жена ему наскучила. Для Ночного хозяина не составило труда соблазнить женщину. Некоторое время спустя она родила дитя, и дитя это было не от ее законного супруга. И человеком оно тоже не было. Ребенок стал первым в череде могущественных демонов, и после него другие появились на свет, и боги поняли, что совершили ужасную ошибку. И они обратились против собственного потомства и убили всех – вплоть до младенцев в колыбелях. А ту женщину супруг изгнал из дома, и после того, как ее дитя убили, она пошла в зимний лес и замерзла там насмерть.

А бабушка рассказывала эту сказку иначе. Детей-демонов перебили, и Ночной хозяин снова пришел к той женщине и умолял ее о прощении. И в искупление вины он построил ей другую башню, и одарил несметными богатствами, чтобы она могла жить в достатке и ни в чем не нуждаться, и часто приходил, чтобы удостовериться, что его возлюбленная ни в чем не терпит нужды. Но женщина его не простила и наложила на себя руки, не сумев пережить горя, причиненного смертью дитяти.

Жрецы выводят из сказки такую мораль: бойся Ночного хозяина, ибо в его удовольствиях сокрыта смерть человеческая. А бабушка сказала: бойся любви и не дай тебе бог полюбить не того.