Читать книгу Люба-Любаша - Н. Рындя - Страница 2

Банкет удался на славу. Торжественная часть прошла, достаточная доля горячительных напитков была выпита, участники празднества становились веселее и раскованнее. Приглашенные музыканты знали толк в проведении корпоративов, ритмичная мелодия, подобранная под соответствующий уровень гостей заводила, танцпол с каждым новым тостом заполнялся танцующими. В общем, мероприятие достигало своего пика.

Из-за центрального столика поднялась молодая женщина, весело извинившись отрапортовала, что ей необходимо попудрить носик, и уже чуть нетвёрдой походкой направилась в туалетную комнату. По пути перекинулась несколькими словами с парочкой, направляющейся потанцевать, кому-то помахала игриво рукой.

Добравшись до туалетной комнаты и убедившись в отсутствии посторонних, она опустилась на небольшой диван. Позволила себе убрать улыбку с лица, прямую осанку с тела, распласталась мешком, голова безвольно повисла над левым плечом.

«Что-то нехорошо мне» – подумала, пытаясь определить причину накрывшего её состояния. « Надо было водку пить, а не хенесси». Внутри почувствовалось брожение, мелкая неприятная вибрация вызывала тошноту. Она посидела несколько минут, сделала три глубоких вдоха, медленно после каждого выдыхая. Организм начал успокаиваться.

– Только мне этого сейчас не хватало…. – тяжело поднимаясь, хрипло пробормотала себе под нос и направилась к красиво вписанной в интерьер раковине. Подошла, открыла кран с холодной водой, склонилась в пояс над льющейся освежающей струёй. Из подставленных ладоней отлетали мелкие брызги, и, разбиваясь в пыль, попадали на лицо, принося некоторую прохладу и облегчение.

Мысли ворочались тяжелым комом в голове, от обычной ясности не оставляя и следа; с усилием подняв лицо к прикреплённому над раковиной зеркалу, женщина уставилась в своё отражение. Перед ней возникло мутное пятно; в какой-то миг оно поглотило все предметы, видимые в зеркале, расплылось, потом сузилось, и принесло из своей глубины смутное очертание совершенно незнакомого лица. На неё смотрели тусклые, пустые глазницы с еле угадывающимся блеском внутри; что-то неживое чувствовалось во всём его выражении.

В голове стоял неясный гул, от увиденного кружилась голова, вернулась и застряла комом в горле неприятная тошнота.

«Что это?» – как воздушный пузырь из болотной тины всплыл вопрос.

«Кто это?» – следом за ним булькнул второй.

Хватило одного мгновения, чтобы ощутить внутренний ответ, ударивший, словно молния :

«Это я!»

Женщина резко выпрямилась, всё ещё не отводя взгляда, руками оперлась о края раковины. Дыхание было коротким и резким.

«Что за бред! Что за бред!! Бред! Бред! Бред!»

Закрыла глаза и, продолжая бормотать единственное слово, звучащее в голове – «бред», судорожно замотала головой, стараясь выгнать увиденный образ.

Прошло несколько секунд. Сделала глубокий вдох, медленно открыла глаза. Бросила быстрый взгляд в зеркало, наткнулась на своё нормальное отражение, облегченно выдохнула.

«Привидится же всякое… бред сумасшедшей… коньяк не пить!»

В этот момент дверь в туалетную комнату открылась, вошли две посетительницы, уже явно раскрепощённые выпитым; одна, помоложе, продолжала даже здесь поддергивать телом в такт доносящейся музыке.

– Любовь Дмитриевна! Корпоратив – просто класс! – раскинув руки кинулась нетанцующая к стоящей у зеркала женщине. Резко остановилась в полуметре от неё, вовремя сообразив, что излишняя чувствительность вряд ли уместна.

– Ой, да! Всё такое замечательное – поддержала её с глуповатым восторгом вторая. – Как хорошо, что мы все так вот собираемся, отдыхаем, танцуем! – всё ещё двигая верхней частью торса, исполняя невидимый никому, кроме неё танец, она подошла поближе к своей напарнице, и обе с пьяненькими улыбками воззрились на начальницу.

– Я рада, что вам нравится – ответила она, глядя на их отражённые в зеркале лица. Сделав неприметное усилие, положила на лицо легкую улыбку, повернулась к ним, продолжила:

– Отдыхайте, веселитесь. Мы проделали большую работу – имеем право и отметить, да?!

– Конечно, конечно! Поработали – и отметим! – две головы радостно закивали в такт друг другу.

Любовь Дмитриевна приосанилась, вскинула голову, кивнула коротко сотрудницам, и направилась к двери.

Вернувшись в богато и стильно украшенный банкетный зал ресторана, приостановилась, окинула взглядом всё великолепие устроенного ею празднества.

«Всё хорошо, и всё идёт по плану… Надеюсь, все останутся довольны. И верхи, и низы….. Но так хочется убраться подальше отсюда!»

Направляясь к своему столику, удивилась желанию уйти по- английски. Она сама очень любила такие вот совместные сборы, корпоративные встречи, когда собирались все вместе её сотрудники, партнёры. Любила за возможность ощущения себя не пешкой в этом мире, а кем-то, от кого многое зависит и чьё слово решает если и не судьбы, то дела человеческие. Но непроизвольное желание покинуть этот праздник жизни всё больше укоренялось, и садясь на своё место, уже продумывала схему отхода.

– Любовь Дмитриевна! Дорогая наша! Мы тут без вас совершенно заскучали! Не оставляйте, бога ради, нас без вашего внимания! – сидевший за столиком мужчина привстал при её появлении, рассыпался в звонких словах, всем своим видом выражая восхищённость её присутствием. Придвинул с большой аккуратностью за ней кресло, садясь немного прогнулся, и продолжал мягким тенором, склоняясь над её плечом :

– Без вас и тем общих для светских бесед не находится! Друзья! – обратился ко всем сидящим за столом – у меня тост! Предлагаю выпить за украшение нашего мужского сообщества, за Любовь Дмитриевну!

Мужчины с веселым шумом поддержали говорившего, кто криками – « ура!», кто – « за женщин!». Все уже были в том состоянии, когда любой тост поддерживался бурным согласием.

– Любовь Дмитриевна, да у вас пустой бокал! Да-а-а-вайте я его наполню! – говоривший тост потянулся к стоящей бутылке коньяку, но женщина закивала головой :

– Нет, нет, Володя, мне минеральной, прошу…

Володя удивленно приподнял брови, сделал всем лицом вопрошающий жест, но от комментариев отказался. Субординация обязывала.

Сидя с бокалом в руке, Любовь Дмитриевна молча улыбалась. Её необычное и нехарактерное молчание никто не заметил – наступила фаза, когда восприятие сужалось до расстояния от бокала до рта, а видимость многих ограничилась собственной персоной. Большинство присутствующих покинули свои места; начались разнообразные перемещения. Танцпол был заполнен, грохот музыки сливался с людским шумом.

Ухватив взглядом фигуру своей секретарши, она сделала жест, означающий – «подойди!». Девушка протиснувшись сквозь танцующих подошла, присела рядом на свободное кресло, подставила ухо для распоряжений.

– Кать, найди моего водителя, пусть машину приготовит. Да, как будет готово, скажешь.

Девушка в ответ молча кивнула.

– И побыстрей!

«А то надолго меня не хватит» – подумала вслед уходящей фигуре.

Обычно она была в первых рядах веселящихся, много пьющих и рассказывающих пикантные анекдоты с матерком, но сегодня праздничный настрой был нарушен плохим самочувствием, да и к тому же в затылке поселился какой-то комок, что-то бесформенное, но очень неприятное.

Ретироваться удалось на удивление незаметно. Секретарю наказала придумать веское объяснение на случай, если кто будет интересоваться.

Дороги ночного города позволили машине развить хорошую скорость, и, спустя полчаса она уже входила в холл своего загородного дома.

На ходу разбулась, сняла легкое пальто и направилась в гостиную к огромному креслу, уютно стоящему у потушенного камина. Опустилась, стиснула голову руками.

«Таблетку, что ли выпить?» – представила, что нужно будет подняться, найти аптечку, налить воды, – и отмахнула эту мысль. Да и какие таблетки принять – тоже не понятно; на обычную мигрень было не похоже. Сидевшее в затылке тупое ощущение просто было, вроде не принося явной боли.

«Господи, и откуда это взялось!» – с раздражением подумала женщина – « как с неба свалилось!». Неудовольство собой и ситуацией возрастало. Мало того, что долго ожидаемое празднество прошло мимо неё; не решила важные вопросы с партнёрами – а ведь обстановка тому благоприятствовала; да и к тому же ушла вот так, ни с кем не прощаясь! Английская леди нашлась!.

Мысли с загубленного вечера опять обратились к тянущему чувству в затылке. Руками обхватив его, начала слегка сдавливать и тереть.

– Бред какой-то!

В тишине гостиной прозвучал её голос, и эта фраза, будто катализатор, моментально вызвала образ, виденный ею у зеркала.

Мысли нахлынули беспорядочным потоком, зашумели в голове, запрыгали друг перед другом перебивая и не давая хоть одной достигнуть берега понимания. Среди этой внутренней толкотни и давки выделилась одна, своею мощью и осознанностью заставившая всех остальных умолкнуть.

«То, что ты видела – это ты! Ты – настоящая!»

Женщина замерла в своём кресле в тихом оцепенении; следила за этой мыслью, которая, будучи свободной, приносила ей картинки из прошлого и настоящего. Тихий, но мощный голос внутри комментировал их беспристрастно.

«Смотри – вот тебе четырнадцать. Глаза горят, лицо светится. Ты впервые влюбилась, сердце наполнено радостью. Ты живёшь в ощущении свободы и счастья, и все преграды для тебя – пустяки. У тебя родилась мечта, и ты твёрдо веришь, что будешь её следовать. Весь мир для тебя – твой дом, и все люди – добрые соседи. Смотри, вспомни, как ты была полна и душа твоя сияла!»

«Дальше – тебе двадцать два. Ты с дипломом, но он отдаляет тебя от твоей мечты. Хотя сердце всё ещё верит, что жизнь поменяет своё течение, и вынесет тебя к твоему заветному берегу. Первое неудачное замужество ещё не опустошило тебя, а маленькая дочурка с карими глазами вызывает в тебе приливы любви и бескрайней нежности».

События последних пятнадцати лет проплыли перед внутренним взором в полной тишине. Всё, что происходило в жизни дальше было похоже друг на друга; менялась внешняя оболочка, внутреннее же содержание оставалось неизменным. Радужные мечтанья, принесённые из детства и вселяющие в сердце трепетные чувства и эмоции со временем растворились и позабылись. Мир и окружение диктовали правила игры – делай карьеру, становись успешным и богатым. И стремление победить в этой игре заняло опустевшее место покинутой мечты.

Мозг, придавленный этими картинами, до конца не сумевший их понять, отключился, и женщина, сидя в кресле, заснула.

Ранним утром открыла глаза, почувствовав как кто-то шепчет и тихо теребит за плечо.

– Любовь Дмитриевна, Любовь Дмитриевна! Вам плохо?!

Пришедшая домработница удивлённо, с беспокойством в глазах, склонилась над ней. Никогда не видела свою хозяйку такой.

Женщина разлепила сонные веки, с усилием разогнула замлевшее тело.

– Всё хорошо… Устала вчера… Ниночка, сделайте крепкий кофе.

Встала, направилась к себе, решив принять контрастный душ. В голове уже начался выстраиваться обычный план действий на день, мимоходом вспомнился вчерашний вечер с его непонятностями. Сейчас, при свете солнца, впечатление от увиденного размылось, сгладилось.

«Всё-таки это был коньяк, надо с ним завязывать» – подвела итог вечернему недомоганию и отмахнулась от дальнейших разборок по этому поводу.

Спустя почти месяц поняла, что отмахнуться от видений, мыслей и ощущений этого достопамятного вечера не удалось. Что-то незнакомое, надо даже сказать не присущее её натуре поселилось с того времени в ней; это что-то нельзя было охарактеризовать доступными терминами, нельзя было чётко обозначить. Но ясно было одно – нужно с этим чем-то что-то делать!

Однажды вернувшись вечером домой, решила всё обдумать и принять меры. Переоделась в домашнюю одежду, спустилась в столовую, прихватила со стола ярко-бордовое яблоко, на ходу жуя, вышла в небольшой сад.

Побрела по ухоженной тропинке, попутно осматривая состояние своих зелёных владений; после долгой зимы нужно было многое поправить. Дошла до садовой скамьи, в уме составляя перечень заданий садовнику, присела на краешек. Сама себя резко остановила :

«Да не о том думаю! Сад – садовнику. Тут со своей головой надо разобраться!»

Осмысливать принялась по пунктам – так и привычней, и легче.

Во-первых, и главных: ситуация на работе. Сама внутренне усмехнулась, – ведь раньше и не думала, что свои действия и решения будет анализировать. Сейчас приходилось. Привычная деловая обстановка нарушилась, и это нарушение она связала со своими реакциями. Ведь как было: она вела свой бизнес, чётко и уверенно отдавала распоряжения, принимала решения. И всё было понятно – если в результате бизнес прирастал, то это благодаря правильному руководству, то есть ей; случались провальные сделки – подкачал коллектив исполнителей. Всё стояло на своих местах.

Последний же месяц выбивался своими событиями из привычной колеи трудовой жизни. Взять хотя бы тот крупный контракт, который она так и не подписала, хотя времени и сил было потрачено не мало. Вспомнилось лицо так и не состоявшегося бизнес – партнёра, когда на решающей встрече она объявила достаточно невнятно и сумбурно, что есть немало причин, не позволяющих им достичь соглашения. Лицо выражало крайнее недоумение и удивление, в нём явственно читалось – « вы что, с ума сошли, какие причины!» Закончить эту тягостную встречу поручила своим заместителям, сама, ретировавшись в свой кабинет, шагая из угла в угол раздраженно отвечала в пустоту :

«Да нет причин, нет! Просто мне что-то не нравится, что-то не так, и вы мне не нравитесь!». Ведя этот мысленный монолог, прекрасно понимала, что такие основания по меньшей мере глупы, что она выставила себя не в лучшем свете, и всяким излишним эмоциям и ощущениям не место в деловом мире.

Понимать —то понимала, но никуда не могла деть эти свои внутренние ощущения, чувствования. И самой не нужны, и деть некуда….

На этой же волне запорола ещё два, правда, менее привлекательные, контракта. Размышляла, выверяла цифры, выслушивала мнения. Казалось, всё складывалось очень даже ничего, но так и не приняла нужного решения.

Во-вторых, и тоже главных: отношения с коллективом. Сказать, что на видимом фоне что-то изменилось, наверно нельзя было. Это были те же люди, со многими она давно сотрудничала, всех принимала вполне ровно. Но всё чаще, на планёрках, встречах, обсуждениях, присматриваясь к своим сотрудникам, у неё рождалось чувство, что почти половина из них – это тянущий вниз балласт, ненужный и бесполезный груз, погруженный на её деловой корабль из разных соображений. Тут были и чьи-то ставленники, протеже, и чьи-то родственники, и те, о ком говорят: «нужные люди». Объединяло и роднило всех одно – отсутствие стремления и ума. Признаться, это видение не прибавляло ей сил и уверенности.

Подбираясь к третьему пункту своего анализа, женщина тяжело вздохнула. Она давно уже определила свои жизненные приоритеты, главным считала своё дело, карьеру. Честно для себя признала, что семья – это нужное образование, нужное, прежде всего в социальном плане. Исходя из этой необходимости вышла второй раз замуж, попутно обозначив дочери нового отца. Внешне всё выглядело вполне пристойно – дочь, супруг, стандартная семья. Внутри отношения складывались по-разному, для себя она их определяла как «терпимые». Сейчас ясно понимала, что долго держащийся на внутренней пустоте фасад семейного здания трещит по всем швам, готовый вот-вот развалиться. И с этим надо было что-то делать!

«Так… что мы имеем?» – подводя итог рассуждала женщина – « Полный бардак по всем направлениям…. В чём причина?»

Сама себе с большой неохотой призналась – « Во мне! Что-то случилось с головой, она перестала ясно и чётко работать, появляются какие-то мысли, даже видения, и от всего этого нужно избавляться!»

Продрогнув от долгого сидения, резко встала со скамьи, и вышагивая вдоль по садовой тропинке, в уме прикидывала способы излечения.

Первой мыслью было обратиться к официальной медицине. Ведь если проблемы с головой, то нужен психотерапевт. Она уже подыскивала в уме подходящую частную клинику, но немного подумав, отмахнула эту идею. Что она скажет врачу? Про мутные картинки, неуверенность и непонятные ощущения? А если ещё информация о таких посещениях просочится (а это было очень вероятно), то предугадать, как она отразиться на её имидже было трудно. Нет, нужно искать что-то нетрадиционное.

Вспомнила про одну свою знакомую тётку – гадалку. Бывала у неё изредка, та раскладывала карты, что-то пророчила, говорила, что умеет проблемы снимать. Прошагав несколько метров, подумав, женщина и этот вариант решительно отмела.

«Нужна бабка, но не эта…..»

Сделала несколько кругов по садовым дорожкам, поняла, что решительно промёрзла, направилась к дому. В голове бродили разные идеи, не принося ничего конкретного. Её охватила легкая досада – проделать такую трудную работу, как выяснение себя самой, и не прийти к логическому итогу!

И лишь переступив порог гостиной, и бросив взгляд на красивый бронзовый подсвечник, её память помогла найти выход. Подсвечник подарил отец, давно, лет шесть назад, кажется, на день рождения. Тогда, собравшись за столом они говорили о всяком – разном, и он рассказывал о каком-то не очень далёком родственнике, у которого лечил спину. Она мало что помнила об этом празднестве и о разговоре; единственное что сейчас четко вспомнилось – это восхищенно – приподнятые интонации отца, когда он описывал своё пребывание у этого родственника. Отец редко о ком так отзывался, сказать по правде, восхищаться он мог лишь собой, и наверное именно поэтому этот случай осел в её памяти.

Правда, это была не «бабка», о которой думалось, а, скорее – «дедка», но это её мало смутило, тем более, что других мыслей пока не родилось.

Поразмыслив, Любовь Дмитриевна решила поговорить с отцом. Взялась за телефонную трубку, но потом решила, что по телефону будет не очень удобно. Лучше при личной встрече, порасспросить его между делом, не акцентируя сильно внимания на себе. Тем более, что в предстоящие выходные родители в очередной раз приглашали их к себе на семейный ужин.

Она была не в восторге от этих посиделок, которые мать устраивала по давно установленной схеме и в основном, для отца, который должен был непременно рассказывать о своих былых успехах; отказывалась от них при любой возможности, ссылаясь на большую загруженность делами, но в этот раз даже обрадовалась приглашению. По непонятным для неё самой причинам, внутри поселилась уверенность, что этот лекарь – то, что необходимо. Осталось дождаться выходных.

Всё шло, как всегда. На ужин были приглашены ещё пара отставных пенсионеров, которые служили благодатными слушателями для отца семейства. Выпив пару рюмок, раскрасневшись от спиртного и направленного на него внимания, он вещал одну из своих, уже выученных наизусть домашними, историй своего карьерного успеха, был в приподнятом настроении.

Любовь Дмитриевна прибыла сама, и дочь и муж отказались от визита по разным причинам. Мать сначала посетовала на такую недружность, ей всегда хотелось видеть всю семью в сборе, но почти сразу удовлетворилась лицезрением дочери, втайне радуясь, что хоть она пришла.

Очередной рассказ о собственной исключительности и одарённости подходил к концу; понимая, что неизменно возникнет тема здоровья и болезней, она решила сама её начать. Дождалась нужной паузы, и пока наливались очередные бокалы, вступила в разговор :

– Пап, ты у нас удивительный человек! Столько прожил, столько сделал! И сделаешь ещё! Давай за тебя, за твоё здоровье!

Все чокнулись, благодушно заулыбались. Гости порадовались за такое внимание со стороны дочери, родитель засиял ещё сильнее.

– Ты береги себя, не переутомляйся. Кстати, как твоя спина? Ты, помниться, лечился у кого-то?

– Ну, что спина! Пока всё ладно… – отец приосанился, приготовился к длинной речи о своём самочувствии. – Болит, конечно же, бывает! Ну а как же без этого… Но, надо сказать, не так, как раньше, не так… В своё время скручивало меня, доложу я вам, до брызг сверкающих из глаз! Так крутило, что не дай бог! Через кучу врачей прошел, процедур разных множество, а всё бестолку! Да… Болит и болит, не согнуться, не разогнуться. Мучился почти год, уж не знал что делать, куда бежать! Сейчас, конечно, намного лучше, намного…

Отец замолчал, потянулся за бокалом с водой, промочил горло.

– Так расскажи нам, как ты восстановился, кто помог? – чуть настойчивее спросила дочь, опасающаяся, что разговор может в любой момент перекинуться на любую другую часть тела, тоже нездоровую, но её мало интересующую. – Ты же хорошо помнишь?

– Ох, Люба, конечно же помню! На память грех жаловаться!

Он сделал лёгкую укоризненную улыбку в сторону дочери, будто говоря – « не такой уж я и старый!» и с удовольствием продолжил речь:

– Случай, доложу я вам весьма интересный! Мучался я, мучался, начал думать, к кому же обратиться. А тут, кстати, жена моя и подсказала – « езжай-ка ты к брату своему, двоюродному». Да, брат у меня есть. Мы с ним, конечно, мало знаемся, да и редко видимся. Не ровня, скажу я вам, не ровня. С молодости он весь как перекати-поле – ни профессии, ни службы; как с армии вернулся, так и пошел гулять по всему Союзу. Вся родня удивлялась – нет, чтобы как положено – там, институт, должность, обязанности, рост, связи, – тем более что мог и я помочь, уже в министерстве работал, так его вечно куда-то носило. Да и по сей день так. Одна польза – где —то в своих скитаниях, у кого уж не знаю, научился врачевать. Жена, бывала у родни, вот и наслушалась про него, что люди к нему обращаются, помогает он им, кому в чём. Я-то во все эти народные средства мало верю, но решил съездить, посмотреть.

Сидящие за столом внимательно слушали рассказчика. Тема – «болезни и их чудесное излечение» – была волнительной, так или иначе касалась любого из них. Несмотря на то, что Любовь Дмитриевну долгие речи и воспоминания отца всегда утомляли, в этот раз она слушала с интересом, будучи заинтересована.

– Ну и вот мы встретились, поговорили, обсудили, так сказать, мой вопрос. Больше недели, наверное, дней десять, я к нему приезжал, он делал мне массаж, втирал какие-то пахучие и не очень мази, давал пить настойки всякие. И вопреки моим ожиданиям, уехал я от него как бравый молодец! Спина словно новая! Я, конечно, на радостях, его внушительно отблагодарил, ну а как же!

– Подумать только! Хороший массаж – и пожалуйста! – воскликнула приглашенная приятельница, явно впечатлённая услышанным.

– Да, в этом он толков! Очень толков! Я после него года три, если не четыре и не вспоминал о своей спине!

Хозяйка дома, во время рассказа мужа изредка кивала головой, про себя подтверждая историю, поведанную им, тихо вышла из-за стола, собрав ненужную посуду, и также, кивая время от времени, направилась в кухню. За ней ретировалась дочь, оставив беседовавших без своего внимания. Поняла, что мать ей даст нужную информацию.

– Мам, послушай, а как зовут этого брата? И где он живёт? И почему я его не знаю? – Любовь Дмитриевна негромко выпалила тираду вопросов в спину стоявшей у стола с посудой матери, потом, взяв пожилую женщину за локоть, чуть развернула к себе :

– Да подожди ты с посудой! Присядь вот сюда, расскажи мне…

Женщина послушно развернулась, села на предложенное место.

– У тебя, доченька что, тоже спина болит? – посмотрела вопросительно.

– А он только спины излечивает?

Мать задумалась, пожала плечами :

– Зовут его Игнатий Павлович, он двоюродный брат отца твоего. Живёт там же, где и родился, в деревне, где их материнские корни. Ты его не знаешь, потому что и мы, и другие родные с ним мало общаемся. Сама слышала, отец говорил – другого он круга, не нашего. Я была с ним знакома, давно, ещё в молодости, но с тех пор больше не встречала. Вот только, когда бываю у родни в тех краях, много чего о нём слышу. А тебе он зачем? Что, правда, спина беспокоит?

– Да так, немного.– дочь не стала вдаваться в подробности. Хотелось добиться конкретности, и, наконец откланяться.

– Ну и что ты слышала?

Дальше Любовь Дмитриевна выслушала кучу деревенских историй, сплетен, баек про различных своих далёких и близких родственников. Матери, привыкшей быть на вторых ролях при муже и редко позволявшей себе пространные речи, в этот вечер улыбнулось счастье быть выслушанной. Наибольшее удовлетворение она нашла в том, что её слушателем была дочь, с которой она обычно не то что редко разговаривала, но и виделась, в силу её постоянной занятости.

В результате пожертвованного времени она обзавелась конкретным адресом и фамилией. Вскоре после этого вежливо распрощалась с гостями, наскоро расцеловала родителей, пообещала их не забывать и почаще приезжать в гости всей семьей.

На обратном пути обдумывала полученную информацию.

Есть некий родственник, как выразилась о нём родительница – « этакий деревенский знахарь, помогающий людям». Живёт, по современным меркам, не так далеко, за несколько часов на машине можно добраться. После всего услышанного, уверенности, что он – то что ей нужно, поубавилось, но в виду того, что пока это было единственной идеей, приняла решение побывать у него. Главное, что он никак не связан с её кругом, живёт в глуши и что-то умеет.

«Даже если наша встреча пройдёт зря, хоть с родственником познакомлюсь…» – иронично подумала, листая страницы своего еженедельника, мысленно составляя рабочий график и выискивая время для такого рандеву.

Вся следующая неделя прошла в бесконечных встречах, обсуждениях, решениях текущих вопросов, и как ни старалась она освободить один из рабочих дней для личных дел, всё время оказалось заполненным. Уже поздно вечером в пятницу вызвала к себе водителя, дала адрес, чтобы он заранее построил маршрут, велела быть у себя на утро следующего дня. Коротко объяснила, что нужно съездить к родственнику, туда и обратно.

Субботним утром машина стояла у ворот её дома. Подошедшей женщине водитель услужливо открыл дверь в салон, поздоровался.

– Доброе утро, Любовь Дмитриевна. – на её легкий кивок в ответ отрапортовал – Всё готово. Бак залит, маршрут проложен! – аккуратно прикрыл за ней дверь, обошел машину и сел за руль. Завёл мотор, повернулся к пассажирке, спросил :

– Любовь Дмитриевна, а как долго мы пробудем в гостях? Мне чтоб сориентироваться….

– Не знаю пока, Серёжа. Приедем, там и посмотрим. Сориентируешься на месте.

Она сама себе задавала этот вопрос. Обычно люди договариваются, созваниваются по телефону, либо по электронной почте, а тут сама понимала, что едет на авось. Телефонного номера у неё не было, информации о том, будет человек на месте или нет, тоже. Поэтому для себя решила – получится встретиться, значит получится, нет, – второй раз не поедет.

К обеду они уже подъезжали к намеченному месту. В пути, уютно устроившись в мягком кресле люксового авто, под негромкую лиричную музыку женщина задремала; проснулась от нехарактерных толчков и несильных встрясок. Водитель, словно извиняясь за такое неудобство, прокомментировал :

– Это местные дороги. Вернее, их отсутствие…. Мы добрались..

– Ты, Серёж, остановись где-нибудь, узнай, где вот этот адрес, – Любовь Дмитриевна протянула листок с написанным адресом и именем.

Через несколько метров машина остановилась на пятачке, ещё помнившем асфальт, рядом присутствовало обшарпанное строение с крыльцом и посеревшей вывеской над ним – «Магазин». На крыльце стояли две деревенские женщины, о чём-то переговаривались и кидали мимолётные взгляды на подъехавшее авто.

Сергей вышел из машины, подходя к ним, поздоровался. Любовь Дмитриевна наблюдала из-за закрытого окна, как женщины жестикулировали вразнобой руками, по-видимому, объясняя, как проехать к указанному дому.

Вернувшийся водитель, усмехаясь, сел за руль, завёл мотор.

– Да… местные навигаторы! Ну, вроде понятно, сейчас прямо, потом – налево, там обогнуть пригорок, за ним улица, предпоследний дом по правой стороне!

Подъезжая к усыпанной мелким гравием дорожке, ведущей к воротам и калитке, женщина мысленно посетовала, что не подумала заранее о деревенских условиях, чуть поморщилась, представляя, как она сейчас будет пробираться сквозь этот гравий, а потом ещё через невесть что в своих брендовых ботинках на высоком каблуке.

Название улицы и номер дома, указанные на табличке, прибитой к воротам, соответствовали; и, почти распрощавшись с шикарным видом своей обуви, женщина глубоко вздохнула; держась за открытую услужливым водителем дверцу машины, аккуратно вышла.

– Серёж, посмотри, есть ли звонок, или что-нибудь…

– Да тут калитка открыта, – водитель подошел, легко толкнул деревянную дверь и с интересом заглядывал в открытый проём.

– Хорошо. Подожди меня в машине.

Любовь Дмитриевна шагнула во двор, под ногами почувствовала более устойчивую поверхность – деревянную дорожку, осмотрелась в надежде увидеть хозяина, никого не обнаружив, двинулась к дому. Поднялась на невысокое крыльцо, ещё раз огляделась вокруг, вежливо постучала в дверь. Ответа не было. Постучала более настойчиво – обратной реакции никакой.

«Значит, поездка оказалась напрасной» – подумалось ей, и уже решив уйти, на всякий случай нажала на дверную ручку, та легонько щёлкнула и дверь оказалась приоткрытой.

– Здравствуйте! – произнесла она чуть повысив голос, входя в просторную комнату и обращаясь в пустоту, – есть кто-нибудь?

В углу помещения виднелся открытый люк в полу, полоска электрического света запрыгала по стене, раздался неопределённый шелест, и изнутри донёсся мужской голос:

– Ага, ага, проходи, я скоро!

Буквально за этим звуком в проёме люка появилась объёмная шевелюра, крупные плечи, потом весь торс. Мужчина с шумом вытащил наполненное ведро, с усилием его качнул и брякнул на пол.

– Да вот, решил картошки набрать, а то кончилась. – чуть запыхавшись он сделал последние шаги вверх, всё ещё не поворачиваясь, закрыл за собою люк, сверху расстелил лежащий рядом коврик.

– Как добралась, Любаш?

Гостья остолбенело уставилась на хозяина.

В этот момент он окончательно повернулся, взглянул на стоящую возле двери женщину.

– О! Да это не Люба! Простите великодушно, думал – это помощница моя прибыла. Проходите, проходите, вот сюда, к столу.

Мужчина сделал приглашающий жест.

– Чем обязан такому неожиданному визиту?

Женщина сделала несколько шагов. Её первоначально замешательство, вызванное обращением по имени, было едва заметным. Присев к столу, ещё раз поздоровалась :

– Добрый день! Такое интересное совпадение, – меня зовут Люба, – протягивая руку усевшемуся рядом с ней хозяину, добавила – Любовь Дмитриевна.

– Игнатий Павлович! Можно просто Игнат.

Её рука утонула в его большой и тёплой ладони. Он весь был каким-то большим, на вид очень крепким; за те несколько секунд, что у них ушло на разглядывание друг друга, женщина уловила исходящую от этого человека силу и мощь, хотя изначально, опираясь на рассказы родителей, представляла его совсем не таким. Глядя на его добродушное лицо, соображала, с чего бы начать разговор.

Но хозяин её опередил. Прищурив глаза и внимательно вглядываясь в лицо неожиданной гостьи, спросил :

– А мы с вами не встречались, Люба? Смотрю на вас, и такое ощущение, что где-то видел ваше лицо!

– Моё вряд ли… Насколько мне известно, мы не встречались… Но заочно я вас знаю.

– Во как! – Игнат улыбнулся, прихлопнул ладонью по колену, чуть нагнулся к собеседнице :

– Откель?

Любовь Дмитриевна тоже не смогла сдержать улыбку в ответ на его жест и необычное словцо ответила :

– Мне о вас родители рассказывали, отец, в основном. Получается, что мы, в некотором роде, родственники.

Мужчина жестом предложил стул, сам уселся рядом около стола. Она назвала фамилию, коротко описала свою историю заочного с ним знакомства. Хозяин внимательно её выслушал, в конце рассказа слегка приподнял в удивлении брови и протянул :

– Ну- у -у, теперь понятно. Родственники, значит!

Выпрямился, откинулся на спинку стула, сложил руки на груди.

– Это хорошо. Но мнится мне, что вы не с целью познакомиться с далёким родственником забрели в такую глушь, а?

Широкая улыбка расползлась по всему лицу, чётче обозначив сетку морщин. Его добродушное настроение и расположение импонировали Любовь Дмитриевне, и в то же время немного напрягали, – она ведь прибыла для серьёзного разговора, по крайней мере, серьёзного для неё. Решила плавно переходить к сути.

– Да, я к вам по делу… личному. Мне рекомендовали вас как человека… ммм.., – тут она скосила влево глаза, подбирая подходящее слово, – ну, скажем, много знающего, опытного, владеющего разными нетрадиционными методами…

Тут она слега запнулась, не зная, как от всего этого перекинуть мостик к причине своего появления. Вдобавок, от устремленного на неё пристального взгляда новообретённого «дяди», который не удосужился сделать серьёзное лицо, мысли в голове спутались окончательно, и фразу толком закончить не удалось.

– Любаш, можно я к тебе на ты буду? – его вопрос прозвучал совсем неожиданно, машинально кивнула в знак согласия, тут же слегка поморщилась от такой фамильярности, ответила :

– Да, пожалуйста. Только не «Любаш», а – «Люба», если не возражаете.

– Ну, что нам возражать! Мы – только «за»! – усмехнувшись, Игнат хлопнул ладонями по коленям, неторопливо вставая со стула предложил :

– Ты ж с дороги, поди проголодалась! А я тебе, – вот неучтивый хозяин! и чаю не предложил!

Не дожидаясь реакции со стороны своей гостьи, он засуетился, начал доставать из кухонного шкафа посуду, зажёг плиту, поставил чайник, что-то достал из холодильника. Любовь Дмитриевна сделала вежливую попытку отказаться, объяснив, что не голодна; он лишь махнул рукой, с твёрдой убедительностью пробормотав: «не, так не годится». Она не стала настаивать, решила, что может, за непустым столом разговор лучше сложится, и пока хозяин готовил, осматривалась. С легким удивлением про себя отметила, что, несмотря на его внушительную фигуру и небольшие объёмы комнаты, его перемещения выглядели очень плавными и легкими, напоминающими своеобразный танец. Обстановка в комнате, которую она мысленно назвала – «кухня – гостиная» была очень простой, незамысловатой и интереса не вызывала.

От наблюдений её отвлек звонкий голос молодой женщины, появившейся в дверях.

– Привет, дядь Игнат! Насилу добралась, день выходной, все отдыхают! Почти час на остановке простояла!

Тут она заметила сидящую за столом незнакомку, остановилась на полпути к столу, приветливо улыбнулась той и снизив тон поздоровалась :

– Добрый день!

– Здравствуйте.

Перестав хлопотать, Игнат развернулся, подошел к теперь уже двум гостьям, широко расставив руки, представляя женщин друг другу.

– Привет! Вот, знакомьтесь! Это Люба, моя дальняя родственница, а это Любаша, помощница моя!

Женщины обменялись приветственными кивками. Хозяин продолжил говорить, обращаясь попеременно то к одной, то к другой:

– Любаш, помоги мне тут на стол собрать, и, будь другом, сбегай в летнюю кухню, принеси нам наливочки, ну, ты знаешь…

– За приезд по пять капель!

Через несколько минут на столе уже стояли тарелки с простыми, но вкусно пахнущими закусками, принесённая бутылка с ярко-красной наливкой, небольшие рюмки. Любаша, произведя быструю и несложную сервировку, была куда-то отправлена хозяином. Любовь Дмитриевна осталась довольна этим фактом. Игнатий Павлович, усевшись, откупорил бутылку, разлил.

– Ну что, за знакомство!

Выпитое спиртное моментально создало тёплый овал в груди.

– Вот, закусывай, не стесняйся… Ну так и что за личное дело привело тебя? – и добавил, глядя улыбчивыми глазами: – только давай теперь о себе.

Первоначальная скованность прошла, наливка поспособствовала; гостья принялась за изложение дела.

– Если честно, история непонятная. Суть в том, что что-то стряслось с моей головой, и отсюда появилась куча проблем. Надо что-то решать, делать, а всё как-то зависло, остановилось.

Игнат, слушая эту прелюдию, чуть поёрзав на месте, взялся за бутылку, налил по второй.

– Давай, чтоб первой скучно не было!

Закусывая, добавил :

– Ты говори, как есть, конкретно.

– Конкретно? – взяла налитую рюмку, залпом выпила.

– Хорошо…. Конкретно: последнее время видится бред мне всякий, иногда снится… внутри появился то ли голос, может не голос, не знаю, как сказать, может просто мысли всякие, ненужные, мешает мне всё это работать, сомнения появляются, -так сделать или не так; в результате, вообще никак не делаю. Голова иногда наполняется мутью какой-то, вроде и боли особой нет, а неприятно до ужаса!

Выпалила на одном дыхании, в голосе перемешались нотки скрытого отчаяния и раздражения. Перевела дух, ожидая вопросов или комментариев. Игнат молчал, также добродушно всматривался в собеседницу, ожидая продолжения. Подумав, она более спокойно продолжила.

– Я, Игнат Павлович, не могу себе позволить такого состояния. На мне держится большое дело, я связана обязательствами со многими серьёзными людьми. Я просто чувствую, что все эти бредовые видения, мысли, расшатывают мою жизнь! И мне необходимо от этого избавиться!

Повисла пауза; хозяин на несколько секунд опустил голову, прикрыл глаза, глубоко вздохнул, едва слышно проговорил несколько раз:

– Понятно, понятно….понятно…

Потом вскинул подбородок, тряхнул своей львиной шевелюрой, спросил:

– Ты на машине же сюда добралась?

Любовь Дмитриевна на секунду опешила.

«Да он не слушал меня!» – пронеслось в голове.

– На машине……

– С шофёром?

– Да, с водителем…

– Может его пригласить, чайку предложим, а? А то человек там один, ждёт…

– Думаю, это лишнее. Это часть его работы – ожидать меня.

Сбитая с толку фразами о водителе, немного сомневаясь в адекватности восприятия своего визави, она почувствовала неловкость и от своей речи, и от пребывания здесь и сейчас. Возникло желание встать и распрощаться, но дядькинская наливка вызвала расслабленность и некоторую леность тела.

– Ну, тогда – бог троицу любит! – Игнат вновь налил, поставил бутылку. – Значит, ты хочешь, чтобы всё стало на свои места, и было, как прежде? – в голосе чувствовалась ирония.

– Конечно!

Своей рюмкой слегка приложился к её, кивнул гостье —

– Давай!

Они выпили и по третьей, закусили.

Хозяин, повернулся к рядом стоящей тумбочке, открыл верхний ящик, достал оттуда тетрадь, следом шариковую ручку.

– На-ка, напиши своё имя полностью, дату рождения, место рождения, если знаешь и время.

Он освободил часть стола, разложил перед ней тетрадь, протянул ручку.

Она молча взяла ручку, чуть развернулась к столу, записала, что просил. Закончила и выжидательно посмотрела.

– Это мне пригодится, – пояснил Игнат, возвращая назад в тумбочку письменные принадлежности. Повернулся лицом к Любе, сложил руки на коленях. Негромко начал говорить.

– Ты же человек деловой, здравомыслящий… Надеюсь, понимаешь, что всё в жизни подвержено изменениям, сама жизнь – это постоянное изменение. Поэтому ждать, чтобы всё стало так, как было, наверное, глупо. Сегодня кто-то здоров, завтра – болен, – в теле что-то изменилось; сегодня у тебя дела идут хорошо, завтра – плохо, – тоже происходят перемены. Или наоборот, – тут без разницы… Главное – понимать, что наша жизнь, и всё, что в ней есть – это как текущая река, она не останавливается, а бежит, течёт, меняется… Если говорить предметно – то, вот: мы с тобой. Те изменения, что происходят с тобой сейчас, тебе не нравятся, ты не знаешь, что с ними делать. Потому ты здесь. Я, признаться, часть своей жизни трачу на то, чтобы, по мере сил, помочь другим с этими изменениями справиться, так сказать «успешно проплыть повороты реки», – он с легкой усмешкой на губах, изобразил приподнятыми руками воображаемое русло.

Любовь Дмитриевна внимательно вслушиваясь в его речь, поняла для себя, к чему он клонит, и взялась за решение практического вопроса :

– Значит, мы сможем договориться, чтобы вы и мне помогли?, – и уже собралась задать обязательный во всех договорах вопрос – « Сколько это будет стоить?», но Игнатий Павлович мягко её перебил, словно отвечая на это :

– Вопрос не в цене… – широко улыбнулся, пошутил: – У меня для родственников скидка! – потом вернул серьёзный вид, продолжил :

– Признаться, наша встреча для меня неожиданна, и сейчас я не готов дать какой-либо ответ… Нужно подумать… Давай так: встретимся через недельку..– тут он замолчал, прикидывая что-то в уме, – нет, лучше через две, и я чётко отвечу, – да или нет. Хорошо? Договорились?

Последний вопрос он задал, уже вставая. Гостья последовала его примеру, тоже поднялась. Поняла, что аудиенция неожиданно подошла к концу. Игнат, сняв старенький пиджак с вешалки у двери, накинул на плечи, вышел её проводить. Не спеша направляясь к калитке, на ходу прощались.

– Ну что ж, будь здорова! Хорошей дороги. Привет своему водителю.

– До свиданья.

Он ещё раз кивнул, улыбнулся, сделал рукой прощальный жест уже вышедшей на улицу женщине, прикрыл дощатую дверцу, и побрёл обратно в дом.

Зайдя на кухню, остановился, глянул на висевшие настенные часы, прикинул, что Любаша ещё не скоро вернётся, решил сам прибрать со стола. Также плавно передвигаясь по своим небольшим владениям, в процессе уборки раздумывал над прошедшим визитом. Озадачил он его.

Гостья была права, говоря о нём, как о человеке, «владеющим разными нетрадиционными методами». Вспоминая, он усмехнулся над такой формулировкой. За долгую жизнь в его арсенале познания мира накопилось немало. Использование знания звёздных влияний, нумерологических характеристик, восточных практик и древнерусской народной мудрости позволяло ему читать и понимать человеческие судьбы очень глубоко и весьма точно. Хотя главным для себя он всегда считал своё внутреннее, импульсивное ощущение, видение.

Сейчас, размышляя, старался понять, что ему делать с его новой родственницей. Понятно, что узы родства, хоть и дальнего не играли большой роли. Он знал не понаслышке, что работать с теми, у кого течет в жилах родственная кровь очень тяжело, иногда просто невозможно – срабатывал эффект – «чем ближе, тем дальше». Правда, в данной ситуации эти узы никак себя не проявили, ни с его стороны, ни, как он видел, – с её. Хотя что-то он почувствовал при появлении гостьи, что-то может не родственное, но нечто знакомое, своё. Именно это неуловимое и пока до конца не осознанное ощущение не позволило ему поступить так, как обычно.

Такие «гости» не были редкостью в его жизни. Время от времени, житейский ветерок, вызванный людской молвой об умениях деревенского старика, приносил их к нему, как море выносит после бури на берег большие, сломанные суда. Когда видел, что можно починить, как-то выстроить – брался. Если же судно прогнило изнутри, – нет.

Свою посетительницу отнести к разряду «сгнивших изнутри» что-то помешало. Хотя все признаки присутствовали. Непомерно развитое чувство самости, сплошного эгоизма, властности, плюс впереди идущее желание, чтобы всё было «как Я хочу!» – этими отличительными чертами обладали многие.

Игнат, на минутку отвлёкся от дум о Любе, в очередной раз восхищаясь смысловой наполненностью русского языка :

«Черта» – от слова – «чёрт», перейдёт человек некую черту, – и здрасте пожалуйста! – сам и становится «чёртом!» Усмехнулся пришедшему на ум каламбуру, мысленно вернулся к рассуждениям.

Обычно, видя перед собой человека с таким набором качеств, и, как следствие -с похожими проблемами, отказывался, понимая, что «починить» не получится. У него было две основных формы отказа, которые он применял в зависимости от ситуации. Первая была такой легкой, он её иногда называл «веселенькой». Чувствуя жадноватость и особую, нежную привязанность к деньгам у посетителя, он, напуская на себя очень серьёзный вид, брал листок бумаги и выводил крупные цифры. Поясняя, что, мол, такие у него расценки, почти физически ощущал внутреннюю борьбу собеседника, которую, как и предполагалось, выигрывала жадность.

Вторая форма отказа требовала от него самого некоего ущемления собственного «я», но он с лёгкостью шел на это. Звучала она примерно так: « вы знаете, – говорил он неуверенным голосом, – ваш вопрос такой необычный, даже сложный, что я не понимаю, как вам помочь… моих навыков здесь, боюсь, не хватит…».

Сегодня, внимательно всматриваясь в лицо своей посетительницы, слушая её рассказ и одновременно читая в холодноватых глазах не придуманную историю, уже обдумывал, какой предлог из этих двух подойдёт. Отмёл фокус с цифрами на бумаге, – деньги она, конечно, любила, но без патологии. Остановился на втором, понимая, что признание в непрофессионализме для неё будет решающим. Выбрать-то выбрал, но почему-то отмолчался.

Раздумья Игната прервала появившаяся в дверях Любаша. С румянцем на щеках, шумно дыша, зашла, сняла свои ботинки, из обувной полки достала домашние тапки.

– Фух! Озябла по дороге, решила пробежаться, чтоб согреться!

– А-а-а-а. Ну садись, отдышись. Ты есть будешь?

– Не, меня пирогами угощала тетка Мария. И тебе вот передала. – она положила на стол пакет. – Чайку попить можно.

– Давай, – согласился Игнат.

Любаша поставила на плиту чайник, вынула гостинец, достала чашки.

– А я бегу, смотрю, машины уже нет, уехали гости —то?

– Уехали…

По краткости ответов Игната Любаша поняла, что его мысли заняты. Мешать не стала, молча присела, подождала, пока закипит вода, потом принялась заваривать чай. Процедура его приготовления заняла её целиком. У них уже давно сложился определённый чайный ритуал. Сначала она три раза обдала кипятком заварник, потом насыпала туда черный листовой чай, налила немного горячей воды, подождала, добавила сушенных трав, всё перемешала ложкой и залила кипятком доверху. Всё это она проделала в тишине, с едва заметной улыбкой на лице. Каждый раз, вот так заваривая, вспоминала, как Игнат говорил: «Самое важное здесь – настрой, настроение. Вода – сильная энергоинформационная структура. Всё, что ты ей дашь, она отдаст и тебе, сторицей отдаст. Боже тебя упаси готовить с раздражением, или всякими плохими эмоциями! Так лучше и не надо совсем!». Поэтому главное условие вкусного чая она ответственно соблюдала.

Уселись пить чай. Игнат, мысленно отложив свои обдумывания на потом, завёл неспешный разговор, не преминув отметить старания своей помощницы. Обсудили здоровье тетки Марии, их уже теперь общей деревенской знакомой, к которой Любаша была отправлена раннее, посудачили о новостях, о рабочих делах. Девушка с восторгом рассказала ему об успехах её подопечных – она обучала детдомовских девчонок карвингу – умению красиво нарезать овощи и фрукты. Недавно они прошли отбор на конкурсные соревнования, и назавтра все вместе собирались в областной центр для участия в нём.

– Представляешь, дядь Игнат, если мои девчонки какой-нибудь приз возьмут! – глаза у Любаши задорно блестели, – да даже если и не возьмут, всё равно! Одно то, что прошли на этот конкурс, уже немало значит! И для них, и для меня!

– Да умницы вы! Девчонки, поди, довольны?! – Игнат искренне радовался за всех них. – У тебя там мастерицы такие растут!

– Довольны – не то слово! До потолка прыгали, как узнали! Уже третий день ходят такие важные… – Любаша смеясь, уперев руки в бока повела плечами, показывая их.

Оба от души расхохотались, уж очень точно молодая женщина подметила особенности поведения юных конкурсанток. Немного погодя, успокоившись, продолжала:

– Я тогда у тебя с ночёвкой не останусь, побуду до вечера, и обратно, готовиться надо. Давай приберусь, поесть приготовлю, пока время есть. Может успеем и позаниматься, хорошо?

Игнат на секунду задумался, гладя широкой ладонью свой мощный затылок.

– Не, давай наоборот… Хозяйство отложим, – не к спеху. Раз у вас завтра такой «выход в свет» намечается, давай проведём внеклассный урок. Только посуду со стола приберём…

Он улыбнулся, не спеша поднялся, принялся за дело. Любаша занялась мытьём немногочисленной посуды, раздумывая над тем, что он придумал сегодня. Она уже привыкла к тому, что в их общении планы менялись почти постоянно, иногда в зависимости от настроения, иногда от других планов. Хотя, признаться честно, ей отсутствие однообразия и менторского тона старше её человека очень нравилось. Наверно поэтому она к нему не шла, – она к нему неслась.

– Сегодня у меня была гостья. Что ты о ней скажешь?

Любаша повернулась на его вопрос, отложила посудное полотенце, присела рядом, задумалась. Поняла, что не из любопытства спрашивает, а по-своему экзаменует.

– Ну… что… сказать? Я думаю, это серьёзная гостья. Одета с иголочки, голову держит чуть кверху подбородком, – директор, наверное. Уверенная такая, только скованная… – Любаша озорно подмигнула. – Богатые у тебя родственники, а дядь Игнат?!

– Да… богатые… Это ты верно подметила… Только богатые снаружи… Как в той песне, про дикарей – он пропел изменённые слова на мотив известной песенки из давней комедии: – «На лицо богатые, – бедные внутри!»

Затем обошёл круглый кухонный стол, уселся напротив, продолжая рассуждать.

– Ты уже хорошо можешь описать человека по разным внешним атрибутам. Но внешность – это лишь внешность, при наличии средств и фантазии её можно изменить до неузнаваемости. Чтобы понять человека, почувствовать, нужно пользоваться другим.

– Картой? – вставила вопрос.

Игнат усмехнулся, кивнув, согласился.

– Ну, это идеальный вариант – иметь перед собой натальную карту, да ещё и понимать в ней. Для знающего – человек как на ладони. Но тут есть два неудобства: во-первых, не всегда есть необходимые данные, да и сама возможность составить карту, ну а во-вторых – наличие самого знания. – Тут Игнат ласково похлопал по любашиной руке. – Ты у нас уже много чего знаешь – и про планеты, и про знаки, но это пока начало пути.

– А я тебе буду приносить карты, а ты мне их читать!? – полушутя спросила.

– А от присутствия еды в чужом желудке сытым не будешь! – в тон ей ответил. – Пройдет время, сама будешь разбираться в этом. Главное – желание. Даже, наверное не желание, а понимание необходимости знать себя и других. И для тебя, как для человека, работающего с детьми, да ещё и не простыми детьми, эти знания нужны.

Игнат прервался и шумно вздохнул. Всегда, когда он думал о том, что в нашем цивилизованном обществе существуют такие институты, как дома престарелых и детские дома, в сердце закрадывалось чувство печали и горечи.

– Да, так вот. Карта – это хорошо, конечно. Но что такое карта? Давай подумаем. – Любаша внимательно следила за ходом его мыслей. Отвечая на свой вопрос, Игнат продолжал :

– Карта – это некое изображение небесных тел и их взаимосвязей. А все эти тела – планеты, знаки, звёзды, – есть энергии. Те энергии, которые формируют человеческую натуру. И если мы уберём астрологические названия всех этих тел, то энергии —то никуда не денутся, останутся в человеке. И видеть их можно не только в карте, но и на лице. Уж так Создатель нас создал, особенно верхнюю часть! Помнишь, есть фраза такая – «потерять лицо». В буквальном же смысле этого никак не сделать. А так – это значит, что-то внутри потерять, нарушить какие-то нормы, изменить энергии. И все эти изменения можно прочесть на человеческом лице. Поэтому, будем расширяться с тобой – изучать не только звёзды, но и мимику.

– С чего начнём? – Любаша, как всегда была заинтригована.

– Ты уже начала! Смотри: мы с тобой определяли такой, основной каркас человеческих реакций, зная восходящий знак рождения, теперь твоё задание – наоборот, по внешнему виду попытаться соотнести со знаком. Это первое. Наперед скажу, что в основном, по лицу можно прочесть знак, ну и общую энергетику. Тебе для этого требуется наблюдательность, терпение, плюс – воображение, конечно. Второе – литература на эту тему. Тут есть сложности – я перебрал немало книг физиогномистов, признаться, ничего толкового не нашёл, так, в основном одни теоретические выкладки, да шаблонные тексты. Может тебе что стоящее попадётся. А пока будем пользоваться тем же – наблюдательностью, терпением и воображением! – он с веселой торжественностью поднял вверх правую руку.

Любаша приподнялась, приложила руку к виску.

– Есть!

Глядя со стороны на эту странную пару – немолодого, тяжеловесного мужчину и молодую, озорную женщину – вряд ли можно было предположить, что темы их весёлых бесед носят серьёзный, даже – космический характер. Они были больше похожи на двух встретившихся любителей юмора. Приподнятое настроение, сопровождающее их встречи, мало соответствовало строгому характеру самого обучения, но, как ни странно, Любаше такой фон совершенно не мешал, наоборот – слушая своего старшего наставника, она понимала серьёзность той информации, которую получала, и легко её усваивала. Вообще, ей нравилось находиться в его обществе, даже когда они молча занимались каждый своим делом. Сейчас, сидя за столом, она с полуулыбкой наблюдала за тем, как он поднялся, неторопливо скрылся за дверью своего, как он его прозвал «кабинета», через минуту вышел с тяжелым фолиантом в руках. Усевшись обратно на своё место, раскрыл книгу в отмеченном закладкой месте, протянул ей, комментируя :

– Нашел красивую вещь, как раз в тему. В еврейских легендах Талмуда есть замечательная легенда. Называется «портрет Моисея». Я послушаю, а ты почитай, и мне, и себе.

Любаша взяла протянутый ей тяжелый том, устроила его перед собой, начала:

«Портрет Моисея.

Весь мир был потрясён и покорён чудом Исхода. Имя Моисея было у всех на устах. Известие о великом чуде дошло и до мудрого царя Аравии. Царь призвал к себе своего лучшего живописца и приказал ему отправиться к Моисею, нарисовать его портрет и привезти этот портрет ему. Когда живописец вернулся, царь собрал всех своих мудрецов, умудренных в науке физиогномики, и попросил их определить по портрету характер Моисея, его особенности, склонности, привычки и источник его таинственной силы.

– Царь, – отвечали мудрецы, – это портрет человека жестокого, надменного, алчного, одержимого желанием власти и всеми существующими в мире пороками.

Их слова вызвали у царя негодование.

– Как это возможно? – воскликнул он. – Как возможно, чтобы человек, чьи замечательные деяния гремят по всему миру, оказался таким?

Между живописцем и мудрецами начался спор. Живописец уверял, что портрет Моисея написан им совершенно точно, а мудрецы настаивали на том, что характер Моисея был определён ими, согласно портрету, безошибочно. Мудрый царь Аравии решил тогда проверить, какая из спорящих сторон права, и сам отправился в лагерь израильтян.

С первого взгляда царь убедился, что лицо Моисея было изображено живописцем в точности. Войдя в шатёр человека Божия, царь преклонил колена, поклонился до земли и рассказал Моисею о споре между художником и мудрецами.

«Сначала, пока я не видел твоего лица, – говорил царь, – я думал, что художник плохо изобразил тебя, так как мои мудрецы – люди очень опытные в науке физиогномики. Теперь я убеждён, что они – совершенно недостойные люди, и их мудрость тщетна и пуста».

– Это не так, – ответил Моисей. – И художник, и физиогномисты – весьма искусные люди; обе стороны правы. Да будет тебе известно, что все пороки, о которых говорили мудрецы, действительно были даны мне природой, пожалуй, даже в ещё большей мере, чем они усмотрели на портрете. Но я боролся со своими пороками, напряженными усилиями воли постепенно преодолевая и подавляя их в себе, пока всё противоположное им не стало моей второй натурой. И в этом заключается моя величайшая гордость.»

Любаша дочитала, захлопнула книгу. Задумчиво протянула :

– Да-а-а, сильная вещь… Вон, в старину какие мастера были…

Игнат, посмотрев на часы, хлопнул себя по коленям, вставая ответил:

– Да, древность вся пропитана знаниями… Но ничто не мешает нам ими пользоваться! Так что начинай, изучай лица, отмечай. Я со временем кое-что подберу, будем устраивать практические занятия. Посмотри, уж сколько натикало! Собирайся, а то не успеешь на последний автобус.

Любашины сборы закончились быстро. Игнат, собираясь её проводить тоже одел уличный пиджак, потом хлопнул себя по лбу, произнеся «О!», вернулся к кухонному шкафу, достал оттуда наполовину полную бутылку, завернул в газету, протянул ей.

– На-ка, возьми. Завтра вечером, как прибудете с соревнований, так и пригодится вам с воспитателями. Настой делал специальный, успокоительный, расслабляющий. Денёк предстоит вам волнительный!

Они вышли на улицу, неторопливо побрели по двору. У калитки немного постояли, договариваясь о следующей встрече. Сердечно обнялись, распрощались. Игнат провожал взглядом удаляющуюся фигуру девушки пока она не скрылась за поворотом, прикрыл калитку и отправился в дом.

Любаша прибавила шагу, и чтобы согреться, и чтобы, не дай бог! опоздать на транспорт. Шла, неся в себе теплое, радостное чувство. Оно всегда возникало после общения с Игнатом. Среди её многочисленного окружения – близкого и далёкого – он был, пожалуй, единственным, с кем ей было так легко, спокойно, весело. Рядом с ним жить хотелось.

Добежала до деревенской остановки, – судя по сидевшим на скамейке людям, автобуса она не пропустила. В его ожидании, прохаживаясь взад – вперёд, раздумывала. Впечатлил приезд родственницы дядьки Игната – вся такая стильная, ухоженная, на такой машине… Даже, в какой-то момент, жутко захотелось позавидовать, но вовремя вспомнила, что к Игнату просто так не приезжают, даже родственники. «Богатые тоже плачут» – пронеслась шаблонная мысль, как-то очень точно характеризуя этот визит. Потом хотелось узнать причины, приведшие гостью, но Игнат эту тему так и не развил. За время их знакомства, бывали случаи, когда он делился с ней разными историями, но не часто и очень коротко. В этот раз томимое ею любопытство он никак не утолил, но она легко это пережила, тем более, что придуманная им тема «внеклассного занятия» была много интересней. Будоражила мысль, что он решил поделиться с ней своими знаниями человеческого лица, и хотя она осознавала свои способности, понимая, что так как он видит, у неё вряд ли получиться, в мечтах представила себя грандиозным мастером, от которого ничего не скрыть! Воображаемая картинка получилась чуть комичной – Любаша – «всевидящее око».

Еле сдержалась, что б не расхохотаться от увиденного, отвлеклась от своих дум, посмотрела вдоль дороги, стараясь разглядеть признаки движения рейсового автобуса. К радости ожидающих, из-за угла показался старенький «лаз», с шумом затормозил, открыл скрипучие двери. Усевшись на свободное место, Любаша наблюдала за медленно плывущим мимо окон деревенским пейзажем, изученным ею за последнее время почти наизусть.

«Господи, уже скоро пять лет, как я сюда езжу!». Вспомнила первое своё знакомство с Игнатием Павловичем, как она его поначалу называла, и хоть она тогда и не слышала о науке под названием «физиогномика», да и вообще не задумывалась на эту тему, наверное именно его лицо с первой минуты её больше всего удивило. Это было лицо уже немолодого мужчины, с глубокими, прочерченными временем морщинами, и, несмотря на возраст, в нём ощущалась детская, радостная непосредственность; в глазах поблёскивали мальчишеские озорные огоньки, чьё неожиданное присутствие на уже пожилом лице при знакомстве вызывало недоумение. Любаша всегда с удовольствием окуналась в воспоминания об их первой встрече, понимая, что она стала для неё не просто встречей с новым, интересным человеком, но и поворотным пунктом её жизни.